VIII

Осеннее солнце садилось рано. Неторопливо подкрадывалась ночь, совсем как лёгкие поцелуи стоящего перед ним мужчины. Взяв Цинь Цзина за руку, Шень Ляншен начал целовать его пальцы, дюйм за дюймом поднимаясь всё выше. Обычно Цинь-тайфу был одет как ученик-конфуцианец, в халат с широкими рукавами, из-за чего мужчине было легко отодвинуть рукава, оставляя их висеть свободными складками у локтей, обнажая руки лекаря.

От осторожных поцелуев и покусываний нежная кожа на предплечьях Цинь Цзина начала ныть.

Он отступил назад, чтобы опереться о стол, но Шень Ляншен шагнул за ним и, обхватив целителя за талию, одной рукой усадил на столешницу.

– Правду говорят святые[1]... – видя, что мужчина не собирается менять их местоположение, Цинь Цзин свободной рукой отодвинул солонку и бутылку с уксусом, освобождая место, – больше всего на свете человек желает – есть и совокупляться.

---------------------------------

[1] святыми китайцы называют людей возвышенных и совершенных, обладающих умом, манерами и непревзойденными моральным качествами

---------------------------------

Возможно, хуфа устал от его болтовни, потому что он отпустил талию целителя и прижал пальцы к его губам, поглаживая их.

Цинь Цзин приоткрыл рот, зажал зубами указательный палец мужчины и облизал кончик. Шень Ляншен осторожно раздвинул его зубы и скользнул внутрь, добавив ещё средний палец, продолжая играть с розовым языком. Он вводил и вынимал их, заставляя Цинь Цзина чувствовать, что он сосёт вовсе не пальцы.

Стоило Шень Ляншену толкнуться чуть глубже, Цинь Цзин не выдержал и закашлялся. В сумерках он поднял на мужчину взгляд, взял его за запястье и потянул из своего рта, оставив лишь кончики пальцев.

– Я тебя люблю.

Не произнося ни слова, Шень Ляншен взял его за руку и уложил на стол, а затем стал неторопливо развязывать его одежду слой за слоем: верхний халат, нижний и наконец исподнюю рубаху, пока его взгляду полностью не открылась обнажённая грудь целителя.

Осенние ночи были холодны. Когда из приоткрытого окна потянуло сквозняком, остужая его кожу, единственное тепло, которое чувствовал Цинь Цзин, было от дыхания мужчины у него на груди. Шень Ляншен сосал его левый сосок, облизывая и поигрывая с бугорочком, пока тот не набух и не затвердел у него под зубами, тогда он сжал его, осторожно покусывая и оттягивая. Острая боль и не менее острое затаённое удовольствие смешались воедино, заставляя Цинь Цзина выгнуться и податься грудью вперёд. Его другой сосок напрягся даже без внимания к нему, и как раз из-за отсутствия внимания, он немного ныл.

Спустя, как показалось, целую вечность губы Шень Ляншена наконец двинулись вниз к животу. Добравшись до пупка, его язык дважды покружил вокруг углубления и ненадолго погрузился, несколько раз быстро облизывая его, прежде чем движения стали толкающимися и достигли самой глубины впадинки.

Цинь Цзину казалось, что его пупок связан сухожилиями с его пахом – каждое погружение в него вызывало показывание в другом месте. Язык мужчины словно бы имел власть над пока ещё чуть вялым членом целителя, заставляя его твердеть с каждым толчком.

Цинь Цзин лежал, тяжело дыша, и вдруг схватил Шень Ляншена за волосы, повторяя свои предыдущие слова:

– Я тебя люблю.

Шень Ляншен прекратил его вылизывать и начал стягивать с целителя штаны вместе с носками и обувью. Раздвинув его ноги, он дразняще огладил внутреннюю сторону бедра.

– Возможно, не стоило бы, но, даже поразмышляв над этим два месяца, я всё ещё люблю тебя.

Луна поднялась над верхушками деревьев и осветила комнату. Цинь Цзин лежал на столе. Сверху его одежда была распахнута и разведена в стороны, снизу он был совершенно голым. Благодаря целебным процедурам, которые он проходил из года в год, его кожа была светлой и гладкой и в свете луны казалась неестественно бледной.

– Ты знаешь, Шень Ляншен? Я люблю тебя, – как под заклятием, продолжал повторять Цинь Цзин, но взгляд, которым он смотрел в глаза Шень Ляншену, был ясным, в нём были тепло и искренность. – Ты знаешь? Я тебя люблю.

Шень Ляншен медленно протянул к нему руку, положил палец на возбуждённый член целителя и заскользил им от головки вдоль всей длины, а затем собрал пучок волос и намотал их на палец. Его губы повторили уже сказанное:

– Я это знаю.

Цинь Цзин всё ещё держал в руках волосы мужчины, но, услышав его слова, отпустил. Он улыбнулся и тихо вздохнул:

– Это хорошо.

Не отвечая, Шень Ляншен дотянулся до пиалы в стороне с остатками конги и налил остывшую густую субстанцию на основание члена целителя. После надлежащей обработки рис растворился в воде, и скользкая жидкость медленно стекала вдоль расселины ко входу.

Шень Ляншен скользнул в него смазанным в отваре пальцем, и, спустя несколько неглубоких толчков, начал ощупывать нежные внутренние стенки. Цинь Цзин был целителем и прекрасно знал, что он ищет. Слова Мяо Жань, произнесённые несколько месяцев назад вспыхнули у него в голове, и он задумался, есть ли в ордене Син мантра для двух совершенствующихся вместе мужчин.

Он сунул руку между ног мужчины и обнаружил, что мужское достоинство того в полной готовности и чётко угадывалось даже под несколькими слоями одежды. Он быстро огладил место, где должна была быть головка и усмехнулся.

– А я думал, ты не можешь его поднять, – поддразнил он, хотя и знал, что для Шень Ляншена не было большой разницы между занятием любовью и совокуплением.

Даже чувствуя желание, он не терял головы, не отдавался целиком происходящему.

Не обратив на слова Цинь Цзина внимания, Шень Ляншен добавил ещё один палец и использовал уже оба, чтобы нащупать чувствительное место. Сначала он лишь слегка скользил по нему, но вскоре, то осторожно, то грубо, начал потирать возбудимый бугорок. Он почти чувствовал, как член лекаря, неудобно зажатый между их телами каменеет с каждым поглаживанием.

Вскоре пальцев стало три. Цинь Цзин был так возбуждён, что пальцы Шень Ляншена покрылись вязкой жидкостью, которая при малейшем движении начала громко и пошло хлюпать. Не раздеваясь, Шень Ляншен вынул из штанов своё достоинство и, убрав руку, приставил его к влажной дырочке, неторопливо покружил, но не вошёл.

Это был первый раз Цинь Цзина с мужчиной, но благодаря тому, что его партнёр был терпелив во время прелюдии, его задница уже знала восхитительнее ощущения, которые подарили ему руки мужчины: немного наполненности, чуть-чуть боли и затопляющее, будоражащее чувство, возносящее к небесам. Без знакомых ласкающих изнутри пальцев осталась лишь одна всепоглощающая пустота. Его вход начал пульсировать, нетерпеливо сжимаясь, не в силах больше терпеть и желая поскорее вобрать в себя член.

Наконец, достаточно подразнив целителя, Шень Ляншен приподнял одной рукой его ногу, а второй – направил себя внутрь. Головка начала постепенно протискиваться в тугой проход. Из-за тесноты было немного болезненно, он похлопал целителя по ягодице и приказал:

– Расслабься.

Цинь Цзину тоже было больно, но он знал, что не стоит зацикливаться на этом. Он постарался как мог расслабиться и почувствовал, как толстый ствол понемногу проталкивается в него, пока не замер где-то глубоко внутри.

Медленно выдохнув, он постарался выровнять дыхание и сжал талию мужчины ногами, но вскоре почувствовал, как эта штука внутри начала двигаться. Не слишком быстро, но всё же болезненно. Его брови сошлись к переносице, а член заметно увял, беспомощно покачиваясь в такт толчкам у него на животе.

Шень Ляншен не был с ним жесток. Не дожидаясь, пока Цинь Цзин что-нибудь скажет, он начал гладить оставленный без внимания орган, иногда потирая головку, мягко царапая и играя с маленькой дырочкой.

Ощущения для Цинь Цзина стали приятнее, и его мужское достоинство начало возвращаться в прежнее состояние, даже появилась сочащаяся смазка, которая сделала ласки Шень Ляншена проще. Казалось, вся кровь устремилась к этому месту, и даже боль в заднице уменьшилась, появились новые ощущения.

Однако, Шень Ляншен никуда не торопился и сохранял умеренный темп, направляя свой ствол под разными углами, пока мышцы вокруг него не сомкнулись плотнее. Тогда он медленно начал набирать скорость, чередуя обманчиво короткие толчки с неожиданно глубокими.

Цинь Цзин всё глубже погружался в пучину чувственного удовольствия, когда вдруг почувствовал, что рука Шень Ляншена отпустила его член, в попытке догнать её он вскинул бёдра вверх.

В этот самый момент Шень Ляншен глубоко вошёл в него, ударив головкой в ту самую чувственную точку, посылая волну ошеломляющего наслаждения прямо в мозг Цинь Цзина. Мышцы его спины расслабились и перестали его держать, он бы упал, но мужчина крепко обхватил его, фиксируя на одном месте, и продолжил теми же сильными, глубокими толчками входить в него, каждый раз безошибочно попадая в цель. Цинь Цзин почувствовал, как внутри живота вспыхивают искры, которые быстро превратились в пламя и этот греховный огонь стал распространяться по всему телу, расцвечивая его румянцем.

– Ммм... – Цинь Цзин стонал, отдавая всего себя и растворяясь в море под названием "страсть". В голове царил полный хаос, удовольствие било его, как дождь бьёт пальмовый лист: капли молотят по листу одна за одной, но ровного потока ещё нет. – Шень Ляншен... – вскрикнул он, неосознанно двигая бёдрами навстречу желанному проникновению. – Ещё... Ах! Чуть быстрее...

Прежде, чем он успел осознать это, размеренные толчки превратились в непрерывное вколачивание. Сметающая всё сила была прежней, но накрапывание переросло, наконец, в проливной дождь не чувствующего стыда самоотречения. Казалось, его восхитительная влага пропитала каждую пору Цинь Цзина, размягчила его кости. Ноги больше не обвивали талию мужчины, он понятия не имел, в какой позе сейчас находится. Всё, что он знал, – это то, что глубоко внутри него ползали и зудели миллионы мурашек, заставляя его кричать, стонать, хныкать, и даже сам он не разобрал бы, что именно произносит. Его член стоял так, что почти касался живота. Из головки продолжала сочиться смазка, собираясь в лужицу.

Но как бы восхитительно ему ни было, не хватало совсем чуть-чуть. Его член болезненно окаменел и потяжелел, умоляя о долгожданной разрядке. Цинь Цзин потянулся к нему, но Шень Ляншен не дал ему дотронуться до себя, обхватив и сжав обе его руки в своей.

Эту пытку Цинь Цзину пришлось терпеть так долго, что можно было выпить чайник чая. Его лицо раскраснелось, на нём смешались всепоглощающая эйфория и нестерпимая боль. Он жалобно скулил:

– Шень... ммм... ммм... отпусти меня!.. Пожалуйста, я тебя умоляю...

На лице Шень Ляншена не было никаких эмоций, даже его нижняя часть, казалось, не особенно вовлечена в этот акт снисхождения – он даже не вынул свой член целиком из штанов. На самом деле лишь две трети всей длины находились внутри молодого человека, но целитель, казалось, уже был готов потерять сознание, его неконтролируемо била дрожь. Толкнувшись ещё пару десятков раз, Шень Ляншен взял в руки его многострадальный ствол и лишь несколько раз погладил, прежде чем тот вздрогнул и выстрелил густой белой спермой.

Шень Ляншен, напротив, не стал кончать, а активировал мантру и перераспределил потоки ци и крови. Не выпускать энергию ян было основной идеей Шуан-Сю. Если бы партнёром была женщина, он мог бы даже собрать её энергию инь в себя.

В голове Цинь Цзина было пусто, и он не обратил внимания на то, что делал Шень Ляншен, просто лежал с закрытыми глазами, приходя в себя. А когда наконец открыл их, он увидел мужчину, у которого было всё то же выражение лица, ни волосок не сдвинулся со своего места. Он открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но не нашёл что, так что просто облизал пересохшие губы.

Видя, что целитель открыл глаза, Шень Ляншен в коем-то веке заговорил первым:

– У меня ещё есть неотложные дела в ордене. С твоего позволения.

Чуть поклонившись, он развернулся и ушёл, быстро растворившись в темноте ночи.