Максимилиана Калипс нервно расхаживала по гостиной.

Она была так напряжена, что даже не заметила, как начала грызть ногти, пока не вошёл герцог Кросс. Когда она услышала, как его трость ударила по полу, Макс торопливо спрятала руки за спину.

- Разве я не предупреждал тебя тысячу раз об этой отвратительной привычке?

- Прости, прости…

Макс склонила голову, услышав холодный голос отца. Герцог щёлкнул языком, глядя на эту сцену.

- Не позорь меня. Тебе повезло больше, чем ты того заслуживаешь. Я не прощу тебя, если ты доставишь проблемы нашей семье своим грязным поведением.

У неё на спине выступил холодный пот. Застывшая в страхе, она с трудом открыла рот.

- Я сделаю всё, что ты скажешь, отец. Я… он, как только, как он придёт…

Она могла сказать, как выглядело лицо её отца, даже не поднимая глаз. Когда она говорила, он всегда бросал на неё взгляд полный отвращения. Макс пыталась продолжить свою речь так спокойно, как только могла.

- Отец, я постараюсь, я постараюсь. Этот, этот брак, это ...

- Прекрати!

Герцог Кросс решительно ударил своей тростью по полу.

- Хотя бы сегодня... но нет. Разве ты не можешь просто помолчать всего несколько часов? Кому, чёрт возьми, нужна такая жена, как ты, которая заикается словно лошадь!

- Я... я...

- Рифтан больше не рыцарь низшего звена! Он стал одним из самых авторитетных мастеров на континенте, и он "отважный воин", который победил Красного Дракона! Если он захочет, храм даст согласие на развод.

Даже просто представить это было ужасно, и он громко вздохнул, сморщив лоб.

- Достоинство семьи Кросс не должно быть запятнано внезапным разводом дочери! Мы не можем позволить семье стать посмешищем из-за тебя.

Она прикусила губу. Возражение “это не моя вина” поднялось к её горлу. Она никогда не хотела выходить замуж за Рифтана Калипса, и она знала, что он чувствует то же самое. Разве не сам герцог настаивал на браке, о котором никто не просил?

Возможно заметив в ней эти бунтарские мысли, её отец холодно продолжил.

- Если бы ты только была хоть наполовину так же красива, как Розетта... нет, выглядела хотя бы средненько. Мне не пришлось бы идти этим путём, чтобы угодить ему!

Когда она вспоминала свою сводную сестру, чья красота была подобна розе, горсточка её непокорности осыпалась словно песок. Глядя на её бледное усталое лицо, герцог Кросс безжалостно добавил:

- Если король Рубен захочет принять его как своего зятя, он без проблем получит развод, путь даже другая сторона откажется соглашаться с этим! И всё это из-за того, что ты не смогла завоевать его сердце!

- Н-но... он... он, на свадьбе, на следующий день он уехал...

Она собиралась сказать отцу, что у неё не было даже возможности нормально поговорить с ним, не говоря уже о том, чтобы завоевать его сердце. Но, прежде чем эти слова смогли быть произнесены, Макс ударили тростью в бок, и она, задыхаясь, согнулась. Она пошатнулась от огромной боли, не в силах издать крик.

- Даже не думай мне отвечать. Одна только мысль об этом твоём отвратительном способе разговаривать приводит меня в ярость!

Она поспешно кивнула, опасаясь, что эта древесина в его руках, ударит её ещё раз. Герцог, губы которого подёргивались так, будто желали вылить ещё яду, замер, услышав стук в дверь. Из-за двери донёсся тихий голос горничной:

- Господин, прибыли рыцари Красного Дракона.

- Проводи его в гостиную!

Макс в ужасе посмотрела на отца. Он гневно угрожал ей, скрежеща зубами.

- Объясни Калипсу, что ты не можешь расторгнуть свой брак! Повторяю ещё раз: если ты оскорбишь семью, ты дорого за это заплатишь.

Затем, оставив Макс, он вышел из гостиной. Она стояла с трудом, прислонившись спиной к окну, и, затаив дыхание, ждала, когда пройдет боль.

Льющийся осенний солнечный свет больно резал ей глаза. Однако, ей удалось проглотить слёзы. Ситуация не улучшится, даже если она заплачет. Напротив, это только сделает её внешность ещё более жалкой, чем сейчас.

Макс крепко сжала свою дрожащую руку. Она должна была держать свою голову прямо. Для аристократки развод был равносилен смертному приговору. Дело было не только в том, что она была бы высмеяна обществом. Это был непоправимый позор для семьи.