Почему, почему Магда должна была привести меня сюда вместо того, чтобы отпустить с остальными жителями деревни и их собаками на поиски коз и чудовища. Тогда неизбежное было бы хотя бы отсрочено.

Я съёжился под взглядом отца. Хотел бы я, чтобы он поверил мне, когда я рассказал о монстре, хотел бы, чтобы он поверил, что я сделал все возможное, чтобы остановить его. Но он никогда этого не сделает. Потому что для него я всегда виноват. Иногда я даже сам в это верил, но не сегодня. Сегодня вина лежала на монстре, и монстр был где-то там, без сомнения, объедаясь козьим мясом.

— Бесполезная сволочь… — прорычал отец, схватив меня за руку так сильно, что останутся синяки.

— Посмотрим, научит ли тебя хорошая порка работать по-мужски!

Вопреки своим рассуждениям, я попытался вырваться, закрыв глаза от горячих уколов слез, грозивших вырваться наружу. Я боялся и ненавидел порки: их боль и унижение, больше, чем любое другое наказание, которое начинал на меня мой отец. Теперь было только хуже, когда вина была не на мне.

— Пожалуйста, отец, нет! Я не терял коз! — умолял я. — Вы должны поверить мне, монстр был там!

— Не лги мне, щенок! — Резкий шлепок по моим и без того больным губам заставил меня зашипеть от боли.

— Ты не только не можешь работать как мужчина, ты даже не можешь принять свои недостатки как мужчина! Мне стыдно быть твоим отцом, Гектор. Стыдно!

Он схватил со стены кожаный ремень и бросил меня животом на стол. Его твердая рука прижала мою ушибленную щеку к полированному дереву. Как запаниковавшее животное, я пытался схватить его и вцепиться в него когтями, пока другая не схватило меня за запястья и не прижала их к спине.

После этого отец отпустил мою голову, а я по-прежнему мог только беспомощно извиваться, прижатый к мебели. Однако этого было достаточно, чтобы разозлить его.

— Хватит извиваться, как червь! Не двигайся! — мой отец рявкнул на меня, хлопнув меня по затылку, прямо там, где у меня была вчерашняя шишка. Я вскрикнул, но замер, ослепленный болью, расползающейся по моей голове. Затем рука стянула мои штаны, и я снова начал извиваться, с удвоенной силой.

У меня не осталось ничего, что мешало бы слезам, появившимся в моих глазах, течь свободно. Струя холодного воздуха обдала мои голые ягодицы, но сменилась резким уколом кожи. Я захныкал, закусив губу, чтобы не закричать вслух, когда по моей коже разлилась раскаленная боль.

— Я! Сказал! Держи! Еще! — Каждое слово сопровождалось еще одним ударом. —Ты, червь! Ты не сможешь сидеть целый месяц после того, как я закончу с тобой! Какой грех я совершил, что боги послали мне такого бесполезного сына, как ты?

Я плакал и хныкал от боли, умоляя остановиться. Он никогда этого не делал и только злился, когда я говорил, так что вместо этого я умолял богов.

— Пожалуйста, пожалуйста, пусть это прекратится! Пожалуйста, пожалуйста, заберите меня отсюда!.. — Но никто не пришел. Никто никогда этого не делал. Даже другие жители деревни — другие жители деревни, которые сейчас были далеко в поисках монстра — не вмешивались, потому что я был сыном своего отца, сыном, которого нужно воспитывать и воспитывать.

Я не знал, как долго продолжалось это наказание, как вдруг что-то изменилось. Может быть, какой-то новый шум или порыв ветра на моем ноющем заду, но это снова вернуло мое внимание, которое затаилось в молитвах, к настоящему.

— …И никогда, никогда больше не говори мне, что… Что это?!

Мои руки внезапно освободились. Я никогда не слышал такого голоса отца — испуганного. Недолго думая, я повернул голову, чтобы посмотреть на него, и то, что я увидел, заставило меня замереть, не дать мне подняться, хотя я был свободен.

Это был монстр. Его смертоносный шип был менее, чем в сантиметре от живота моего отца, удерживаемый мускулистыми руками, которые точно также держали меня.

— Да отвали ты от меня! — закричал мой отец, отталкивая существо подальше. Чудовище оскалило зубы, и на мгновение у меня появилась надежда, что мой отец победит, потому что каким бы ужасным он ни был, он все же отец, а отцы защищают своих детей и побеждают…

Затем чудовище левой рукой схватило с пояса каменный нож и полоснуло моего отца. Кровь брызнула на морду монстра, и мы с отцом какое-то время молча смотрели на него, словно не в силах поверить в то, что произошло.

В следующее мгновение какой-то дикий инстинкт самосохранения настиг меня, и я, уже не оглядываясь, скатился со стола и на четвереньках пополз с полуспущенными брюками к подвалу. Позади меня продолжались звуки борьбы, но их прервало последнее бульканье — то самое, которое я услышал от козла, когда шип монстра пронзил его горло.

К тому времени я добрался до подвала. Мои дрожащие руки подняли тяжелую крышку, и я чуть не упал с лестницы. Я захлопнул за собой крышку и запер засов, приставленный туда на случай, если кто-нибудь нападет на деревню. Монстр был всего в шаге от крышки, когда я это сделал.

Я лежал, свернувшись калачиком, в кромешной тьме подвала. В голове не было никаких мыслей, когда из-под крышки подвала раздалось несколько громких ударов. Затем на долгое время возобновилась тишина, пока я не услышал голоса людей. Только тогда с большим усилием я встал и открыл крышку.

От отца не осталось и следа, кроме крови, даже одежды. Пропали и другие вещи: сумка, еще кое-какая одежда, немного еды, отцовская заначка с деньгами и многое другое. Магда тоже была убита чудовищем, а ее дом ограблен. Мне сказали, что сейчас кто-то поедет в город, чтобы вывесить объявление о монстре, но было уже поздно.

Теперь я был сам по себе.