Прошла неделя со дня нашего возвращения с острова.

Я наконец начал ходить на занятия, но обнаружив, что из-за позднего начала никак не могу нагнать, так и не смог настроиться. Так что вот он я, иду вдоль по Восточной Главной. Можно назвать это днём ментального здоровья, или прогулом, если хотите придраться.

— Чем, чёрт возьми, я занимался всё время до того, как вернулся в Японию? — вполне искренне ворчал я на самого себя, но вряд ли это что-то дало бы. Был ли я в ER3, в Киото или же на острове Мокрых вороньих перьев, меня это переменило не сильно, да и Кунагису эта пауза в пять лет изменила едва ли.

«Ха, ещё больше абсурда?» — бормотал я себе под нос, всё так же бредя вперёд. Я свернул на юг, решив, что стоит вернуться в свою квартирку на Накада‑тиюри и чего-нибудь почитать, но по пути вспомнил, что как раз сегодня выходит любимый журнал Кунагисы, так что заскочил в магазин купить его.

«Кунагиса Томо?»

После событий на острове Кунагиса и носа из квартиры не показала. Она с головой погрузилась в ремонт своей рабочей станции и компьютеров, которые поломала Аканэ‑сан. В этот раз она совсем уж распалилась и, по её словам, решила переделывать их из высокопрочной стали, но мне кажется, что едва ли такое возможно. Но конечно, это её дело, чем она там занимается, так что я ничего на это не сказал.

Что до Соноямы Аканэ‑сан и Сасаки Синъя‑сана, то Кунагиса искала через интернет, что с ними стало, вероятно, напрягла этим своего старого приятеля Ти‑куна.

Аканэ‑сан ушла из Семи Дураков и теперь ведёт затворнический образ жизни, но при том она сохранила за собой славу известного учёного. Синъя‑сан, скорее всего, до сих пор с ней. Учитывая то, что до сих пор никто не заявил на них в полицию, это весьма вероятно.

Я зашёл в книжный и на подарочный сертификат купил нужный журнал, и, прежде чем вышел из магазина, некоторое время листал его. На улице был припаркован безвкусный — то есть невероятно дорого выглядящий — автомобиль с откидным верхом, прямо перед зданием. Настолько эксцентричная машина будет выделяться и на центральных улицах Киото.

Такое авто высшего класса обычно увидишь лишь на страницах всяких журналов. И названия у них такие, ну, «Анаконда» или «Вайпер» или «Японский уж». Ну, вряд ли это был Японский уж, но определённо что-то такое змеиное. Но что на такой машине делать на японских дорогах? Или, что важнее, что за люди в принципе водят такие зверь-машины? Я бросил взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как из машины выходит водитель. По крикливости и пышности наряда она ничуть не уступала своему авто.

На ней была весьма откровенная белая рубашка и костюм винно-красного цвета, который привлекал внимание прохожих вне зависимости от их желания. Поверх на её плечи был накинут весенний плащ, так, что рукава оставались пустыми. Её волосы до плеч неестественно блестели, из чего можно сделать вывод, что на них было потрачено много дорогих средств. Её глаза были спрятаны за очками глубокого красного цвета. Судя по её комплектации можно было бы предположить, что она модель, тем более что она весьма высока. Это была красивая женщина в истинном смысле этого слова, но в то же время это была такого рода красавицей, к которой не хочешь и приближаться. Из того сорта людей, у кого много плохих привычек и которым не достаёт обаяния в общем смысле.

Было в ней что-то такое хищное и негармоничное.

— Ух, — я смог кое-как выразить своё удивление.

Так значит, красивые машины действительно водят красивые водители, подумал я, глядя как она идёт в мою сторону. Решив, что она идёт в книжный, я уступил ей дорогу, но я ошибся.

Она остановилась прямо передо мной. Затем она вперила в меня взгляд поверх очков. Подавленный её ошеломляющим, оскорбительным взглядом, я осознал, что неспособен шевельнуться. Как лягушка под взглядом змеи. И, естественно, я не мог увернуться.

Безо всякого предупреждения она подтянула свою длинную ногу вверх и засадила заостренный мысок туфли прямо мне в живот. Я скрючился на земле лицом вниз.

— Угх-х…

Меня бы сейчас вырвало, будь в желудке хоть что-либо. Но вопить времени не было. Безо всякой жалости, совсем не сдерживаясь, она принялась каблуком втаптывать моё тело в землю, что было довольно-таки больно.

И, как всегда бывает в случае, если у тебя неприятности, поблизости никого не было. Недалеко была автобусная остановка, но автобус, видимо, только-только ушёл, так как и там было пусто. Чёрт возьми, да мне сегодня везёт. И всё же мне не хотелось выставлять себя на посмешище и звать «на помощь». Я перекатился, стараясь увернуться и как-нибудь убежать, но и тут меня ждала неудача, так как женщина ухватила меня за воротник.

А потом, она просто меня подняла.

— Хех, а ты и правда глаз не закрываешь, — поразилась она. — Ух ты, просто удивительно. Хе-хе. Это типа круто. Ладно, неважно… Привет.

— Привет.

— Да ладно тебе, мы не на похоронах.

«О чём это она вообще?» — подумалось мне; но тут она вдруг усилила хватку вокруг моей шеи, подтащила меня к своей машине и бросила на пассажирское место, словно багаж. Сама она села на место водителя. Сняв очки, она втопила педаль газа в пол. Видимо, мотор всё это время работал. Да она просто враг окружающей среды.

Так я думал, растирая живот и спину.

Эм, и что это было? Что вообще происходит? Меня похитили? И почему меня? События развивались слишком быстро, чтобы я мог за ними угнаться. За девятнадцать лет своей самой обыкновенной жизни я почти никогда не сталкивался с такими резкими событиями. Кто эта женщина?

— Эм, а кто вы?

— Хм? Имя? Ты моё имя спрашиваешь, приятель?

Она посмотрела на меня. Без очков её взгляд был ещё хуже. Этот пугающий, пристальный взгляд, казалось, проникал прямиком в сердце. Как вообще нужно проживать свою жизнь, чтобы приобрести такого рода взгляд?

— Меня зовут Айкава Дзюн.

Айкава?

Айкава, Айкава…

В голове прозвонил колокольчик.

— Айкава‑сан?

— Можно просто Дзюн.

Голос у неё был резкий и грубый. Было даже как-то жаль, учитывая, какая она красавица, но, пожалуй, он удивительно подходил к её характеру.

— Эм, Дзюн‑сан, а мы с вами уже где-то встречались? У меня плохая память на различных знакомых, но мне не кажется, что мы встречались раньше.

— Это первый раз.

— Так и думал.

Даже если бы мы виделись всего лишь раз, такую женщину я забыл навряд ли.

— Это что ещё такое? Э? Хочешь сказать, что Ириа‑сан тебе ничего не сказала?

— Ириа‑сан?.. — это имя тоже чем-то отозвалось внутри. — Эм, Ириа‑сан, Ириа‑сан…

Ах.

Наконец-то цепи в моей голове замкнулись.

Точно. Теперь я помню.

— Так значит вы тот «детектив», Айкава‑сан.

— Если точнее, я частный подрядчик, — ехидно сказала она. — Похоже, ты вспомнил.

— Не думал, что вы женщина.

— Спасибо. Это лучший комплимент из всех возможных.

Она шлёпнула меня по плечу. Я был более чем удивлён, узнав, что Айкава‑сан, которую я долгое время считал мужчиной, оказалась женщиной, и к тому же такой красивой. Но если так подумать, то за исключением сопровождающих вроде Синъя‑сана и меня, Ириа‑сан на остров приглашала в основном относительно молодых девушек. Продолжая эту мысль, стоило догадаться, что Айкава‑сан — женщина.

Но Ириа‑сан ограничивалась неопределёнными словами вроде «герой».

— Я как раз направлялась в твой институт, — она едва улыбалась. — Но вдруг заметила как ты стоишь вот тут и читаешь. Это просто невероятное совпадение, так что я решила заскочить.

— То есть вы искали меня?

— Ага. Захотелось поглядеть на того урода, который ворует у меня работу. Благодаря тебе, болван, до меня черёд так и не дошёл. И как будешь оправдываться, а?

Её взгляд пронизал меня насквозь. Она будто бы сжимала моё сердце. Для меня события, произошедшие на острове, были уже в далёком прошлом, и такого вот развития я уж никак не мог ожидать.

— Из-за тебя я упустила работку. А мне обещали, что дельце будет простое и не хлопотное.

— Эм, я… — не вполне понимая ситуацию, я решил просто извиниться. — Мне очень жаль, просите меня.

— Ха-ха! — рассмеялась Айкава‑сан. — Не стоит извиняться. На самом деле мне даже стоит тебя поблагодарить, что облегчил мне работу.

Это что ещё такое? Тревога во мне доросла до уровня моего хладнокровия. В какую ситуацию я тут попал, чёрт подери? Это за гранью моего понимания. Даже и не знаю, чего эта Айкава Дзюн от меня хочет.

— Эм, а куда мы сейчас едем?

— В рай. А быть может, в ад. Я не помню.

— Это совершенно разные вещи.

— Ага, совершенно разные. Абсолютные противоположности. Так что в конце концов мы обязательно окажемся в одной из них.

Что она вообще несёт?

Она совершенно беззаботно вела машину дальше. Может, мы и правда едем в ад. Готов поверить. Поворот довольно неожиданный, но вдруг моя жизнь и правда подходит к концу. С другой стороны, конец всегда наступает неожиданно.

— Ну что же, теперь, когда я наконец с тобой повидалась, можно вычеркнуть один пункт из списка невыполненных дел. И остаётся последнее.

Айкава‑сан, совершенно не сдерживаясь, прижалась своим прелестным личиком к моему лицу. Я рефлекторно вздрогнул от этой её причуды. Я не очень-то и привык к тесным контактам с людьми, Кунагиса не в счёт.

— Эм, последнее? И что же это?

— О, я просто подумала, что я разрешу все твои печали, — ответила Айкава‑сан. — Я частный подрядчик. Это моя работа — решать досадливые мелкие проблемки. И я оказываю помощь людям, которые не могут сами разрешить свои проблемы, ну, вроде тебя. Болван.

— Так вот что вы понимаете под «частным подрядом»…

Ну как сказать, в какой-то степени и детектив подо что-то подряжается.

— А какая у меня проблема?

— Изредка я работаю забесплатно. Можешь назвать это капризом. Это будет твоей наградой за то, что ты справился с прошлым дельцем вместо меня.

— Награда?

— Не напрягайся ты так. Может и не похоже, но я просто исполнена добродетели.

Добродетельные люди не имеют привычки выбивать каблуками дух из первых встречных.

— Ну что же, парень с проблемами. Принимаешь мою помощь? — спросила она, раскрыв передо мной ладонь. — Ну так как? Твоё решение?

Она странная. Ну, до сумасшествия странная. Её странность — она особенного масштаба. Если принять значение странности тех эксцентричных чудиков на нашем любимом острове как средний, то странность Айкавы‑сан будет зашкаливать. И всё же, я, проявив небывалую уверенность, схватил её руку.

Такой странный человек. Как я могу вообще пропустить такое?

— Ну что же, приятель.

Она лукаво улыбнулась.

«Быть может, я поспешил» — подумалось мне.

— Эм, прежде чем мы к чему-либо перейдём, что это за мои «печали», о которых вы сказали?

— Это ты сам должен знать лучше меня. Намного лучше. Не догадываешься? Я пришла к тебе. Я. Так что очевидно, что речь зайдёт о происшествии на острове Мокрого вороньего пера.

— О происшествии? — переспросил я.

— Ага, — легонько кивнула Айкава‑сан. — В конце концов, я и так собиралась заглянуть на остров отдохнуть, так что мне повезло, что дело уже разгадали. И я говорю серьёзно. В общем, я поговорила с Ирией, Хикари, Акари и Рэй. Тэруко, кстати, не произнесла ни слова. Молчалива как всегда. Даже мне лишь раз довелось слышать её голос. Ах да, там ещё были та ещё повариха и эта мерзкая предсказательница. Ах, о ней я и думать не хочу. Что вообще с этой дамочкой не так?!

Вдруг разъярившись, она резко стукнула по рулю, чуть его не сломав. Похоже, что-то такое произошло на острове между ней и Маки‑сан. И что на этот раз сотворила та женщина? Да уж, по этим двум сразу можно понять, что они друг с другом несовместимы.

— Хмпф, — хмыкнула Айкава‑сан, а затем продолжила рассказывать. — В общем, я поговорила с ними о произошедшем. Никакой детали не упустила.

— Так вы считаете, что-то там было не так? — спросил я. — То есть что лично вы думаете, Айкава‑сан?

— Я Дзюн, — произнесла она неожиданно мрачным тоном. — Не зови меня по фамилии. Только мои враги зовут меня так.

— Вы считаете, что-то там было не так, Дзюн‑сан? — поправил я формулировку вопроса.

— Так-то лучше, — улыбнулась она. Настроение у неё менялось с бешеной скоростью. Я бы сказал, что меняется как погода, но даже в горах она так часто не меняется.

— Нет-нет… Это не я ощущаю неудовлетворённость, приятель. А ты, так ведь? Ты раскрыл дело. И справился чертовски хорошо. Так чертовски хорошо, что никто даже и возражать не намерен. Но ты сам всё же сомневаешься, правда? Ну, «а вдруг чего-то не хватает в твоём расследовании»?

Я не нашёлся, что сказать. Не обращая на это внимания, она продолжала:

— Я ведь права? Ты раскрыл дело за три дня. Это даже естественно, что у человека с твоими мозгами останутся сомнения. Поправь меня, если ошибаюсь.

Я ничего не мог сказать, и не потому, что она сказала что-то не то. А потому что она во всём была права.

Во всём.

Я… Мы с Кунагисой на первое место ставили скорость раскрытия дела и засунули сомнения в самый дальний угол. Она согласилась на разгадку, которая лично нам не нравилась.

Айкава‑сан ухмыльнулась.

— Эта неудовлетворённость, сомнения, вещи, которые тебе, дубина, не по нраву… ты их все определил?

— Эм, ну…

— «Зачем Синъе убивать Ибуки?» «Почему Синъя и Сонояма действуют заодно?» — Она вызывающе высунула свой красный язык. — Как-то так, а?

— Да, — с неохотой кивнул я. — Но, в конце концов, это их проблема, и ничья больше. Так? Это не имеет никакого отношения к их мотивам, и это уж точно за гранью моего понимания, так что…

— Вы похожи, — произнесла Айкава‑сан. — Не считаешь? То же и Синъя‑сан тебе говорил. Что вы с ним «похожи». Тогда почему этот так похожий на тебя парень станет убивать Ибуки Канами, свою незаменимую, свою версию твоей «голубоволосой девушки»?

— Ну, мы, наверное, что-то недопоняли… Если только… Да, скорее всего это Аканэ‑сан была для него незаменимой.

— И ты удовлетворишься таким ответом? — Спросила Айкава‑сан с откровенным сарказмом в голосе. — Да ни за что, а? Ты ни за что не будешь удовлетворён таким ответом. Я прекрасно понимаю твои чувства.

— Уклоняетесь от ответа, а, Айкава‑сан? Вы правы. Я не вполне убеждён. Но…

— Я Дзюн. Я велела тебя не звать меня по фамилии.

На меня снова посмотрели. Это страшно.

— Дзюн‑сан. Вы правы. Я не вполне убеждён, но других вариантов нет, так что я ничего не могу с этим сделать. Когда отбрасываешь всё невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он не казался.

— Это всё вымысел. Или хочешь сказать, что ты принял эту нелепицу о поедании мозгов всерьёз?

Эх. Я потерял дар речи. Айкава‑сан усмехнулась, потешаясь над моей реакцией.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка, соберись. Соберись как следует, давай! Ты и правда думаешь, что на всей Земле сыщется хоть один идиот, который всерьёз поверит, что если съесть мозг гения, то сам таковым станешь? Ну, не так плохо, если всё же сыщется. Люди вольны думать что хотят. У каждого есть право на слабоумие. В этом нет совершенно ничего плохого. У нас тут свобода слова и свобода глупости. Но вот станет ли тот, кто использует труп как ступеньку, тот, у кого вообще никакого уважения к людям нет, думать вот так? Как скажешь, приятель?

Ну, это действительно звучит разумно.

— Ну и что? О чём это вы вообще? Я всегда был спецом в хождении вокруг да около, но тут даже меня превзошли.

— Это потому что ты ещё зелен. Я знаю то, что неизвестно тебе. Не хочу сказать, что ты неумёха, ничего такого.

— То есть вы всё умеете, так что ли?

— Я на все руки мастер. Если бы не была, я бы не смогла работать, — похвасталась она. Просто пугающе нарциссична.

— Ну что же, тогда что вы об этом думаете, Дзюн‑сан? Вы говорите, что всё знаете, да? Просветите меня.

— Если бы ты сразу меня спросил, могли бы обойтись без предисловий, — она рассмеялась. — Да ладно тебе, приятель. Ты же заметил, что что-то было не так, а? Хикари мне рассказала. Ты ведь заметил? Портрет, для которого ты позировал. Почему на портрете были часы?

Часы?

Я вообще про них забыл.

— Ты же не забыл про них, а? — спросила она. — Только не говори, что ты забыл о такой важной детали.

— Разумеется нет. Как я мог забыть? Но я подумал, что это просто ошибка. Канами‑сан писала портрет по памяти, и я решил, что это проблема с воспоминаниями.

— Не похоже. Не может человек, утверждающий, что её визуальное восприятие и память — это синонимы, так облажаться. А даже если и может, не думаешь, что тут причина в другом?

— Ладно, Ай… Дзюн‑сан. Что вы думаете?

— Не знаю, что там думают другие люди, но вот что я, Айкава Дзюн, могущественнейший на Земле частный подрядчик решила: картину рисовала не Канами.

…

— Именно. Единственно возможный вариант. То есть, давай подумаем от обратного. Что если действительно Ибуки рисовала её? Если бы её рисовала Ибуки, было бы странно, что на картине присутствуют часы. На тебе их не было, когда ты сидел перед ней. Так что скорее всего рисовала не она.

— Почему?

— Что значит «Почему»? Ты же не видел, чтобы она на самом деле рисовала? Конечно, может и бывают художники, работающие исключительно в одиночестве, но не думаю, что Ибуки из таких. Я утверждаю, что Ибуки не могла нарисовать эту картину.

— Она «не могла»? Канами‑сан была художницей. И популярной. Конечно же она могла.

— За многих художников картины пишут подставные лица, — сказала она тоном, словно бы это был очевидный факт. — Примерно тысяч пятьдесят. Ничего удивительного в том, если вдруг Ибуки оказалась бы одной из них. Совсем не удивительно.

— Так говорите, Канами была обманщицей?

— Сам посуди, — сказала Айкава‑сан. — Ты же не художник?

— Я не силён в искусстве.

— Тогда ты, наверное, думаешь что-то вроде «да она художница до мозга костей», так?

Как этой женщине удаётся угадывать, что думают другие люди, с такой чертовской точностью? Даже напоминает мне Маки‑сан, но скажи я такое вслух, она разозлится, так что я промолчал.

— Даже не сравнивай меня с этой мерзкой личностью.

Что за.

Она глядела на меня и ухмылялась.

— Ну что ты язык проглотил. Это простенький трюк на чтение мыслей. Просто приём такой. Кто угодно может такому научиться, запросто. Но оставим это, так почему ты думаешь, что Ибуки была художницей?

— Почему? Ну, я… — я замолк.

— Ты ведь даже не видел, чтобы она вообще рисовала. Она только говорила тебе об этом. Ты слышал то, что она тебе говорит, а потом, исключительно на основе этого решил, что она художница.

— Я и картины её видел. Например ту, с цветущей вишней…

— Но ты же не видел, чтобы она рисовала? Боже, ты слишком наивен для человека, который не доверяет никому. Ты будто никому не доверяешь и одновременно с тем не сомневаешься; можно сказать, бесконечно воздерживаешься от каких-либо суждений. Ты просто принял всю ту брехню от Ибуки за чистую монету.

Брехню?

Она сказала брехня? Неужели всё, что говорила Канами‑сан, было брехнёй? Да откуда мне было зна…

— О, откуда тебе было знать? — перебила она меня моей же собственной фразой. — Интересный вопрос. Мне правда интересно, приятель.

— Если хотите что-то сказать, то вперёд.

— Не так просят об одолжении.

— Пожалуйста, расскажите мне.

Она улыбнулась. Пожалуй, она похожа на ребёнка даже больше, чем мне казалось.

— Ну всё это дело с платьем. Когда ты ей позировал, она была в платье, и что ты спросил? «Собирается ли она рисовать тебя прямо так», да?

Не знаю, от кого она это услышала (и пожалуй только Маки‑сан могла об этом знать), но она была абсолютно права.

— Настоящий художник никогда не запачкает своих одежд краской, — пробормотала Айкава‑сан. И вдруг: — Да как будто бывают такие люди! — вскричала она. — Это невозможно! Даже если она и не запачкает одежду, та всё равно пропахнет краской! Это не вопрос могу или не могу, люди так просто не делают! Ты что, совсем не замечаешь этого, кретин?

Это была не игра, она на самом деле злилась. Я по-настоящему прикрылся. Думал, меня сейчас поколотят. Вдруг я осознал, о чём говорила Хикари.

Жестокий характер, значит?

— В общем, когда ты работаешь с краской и холстом, ты по крайней мере надеваешь фартук. Даже если ты не сечёшь в рисовании, это банальная логика.

— Конечно. Но если так, то тогда…

Тогда что это значит? Канами‑сан мне солгала? Нет, даже так: она понятия не имела о том, как пишут картины.

Быть такого не может, чтобы такая гениальная художница как Ибуки Канами не знала бы такой простой вещи. Почему? Потому что любой человек с минимальным жизненным опытом до такого бы додумался.

Что значит…

— Ага, ничего не знала, — произнесла Айкава‑сан немного насмешливо. — Ибуки Канами, гениальная художница, которая не умеет рисовать. Ну и как ты решишь такую головоломку?

— Ну, эм, вы говорите, что Канами‑сан притворщица?

— Нет. Подумай. А потом пойми, блин. Ибуки не рисовала эту картину. Но Ибуки — художница. А значит, по закону силлогизма, Ибуки была поддельная. И поэтому, конечно же, она не могла рисовать.

— Поддельная? Но поддельная, значит… Почему? Эм, простите, что-то я совсем запутался, — я схватился за голову и задумался. — То есть… Иными словами… фальшивую Канами‑сан убили, а реальную — нет?

— Так. А убили реальную Сонояму Аканэ.

Бам — ещё один шлепок по плечу.

Мозг на секунду отрубился.

— Чего-чего? Аканэ‑сан?

— Ага. Сонояма Аканэ. Если подумать, то это разрешит все сомнения, а? Почему Синъя убил Ибуки? Просто. Он не убивал. Почему Синъя был заодно с Соноямой? Просто. Он не был. Он работал с Ибуки. Со своей незаменимой Ибуки.

— Так значит, Канами‑сан и Аканэ‑сан поменялись местами? Когда? Подождите-ка. Я был с ними на острове три дня. У меня может и плохая память, но я бы точно заметил, поменяйся они.

— Что я хочу сказать, так то, что они поменялись ещё раньше, ещё до того, как прибыли на остров. Не знаю, когда конкретно они туда приехали, но поменялись они раньше.

— Одна из них голубоглазая блондинка. Вторая — умная на вид брюнетка. Как настолько разные люди вообще могли поменяться мес…

— Волосы можно окрасить. Можно вставить цветные линзы. Если на самом деле захотеть выглядеть иначе, то это просто. Особенно если у человека есть такие приметные особенности. Подумай об этом.

— Но… Так значит, эти картины…

— Говорю же тебе, Сонояма их рисовала. Могу поспорить, в тот день каждый раз, когда Сонояма видела тебя, на тебе были часы. И поэтому, рисовала тебя Сонояма… в роли Ибуки.

Сонояма Аканэ в роли Ибуки Канами. Если подумать, а где была Аканэ‑сан тем утром? Была ли она в студии и рисовала вишню в цвету? Значит ли это, что той ночью это Аканэ‑сан меня рисовала?

— Почему она вообще…

— Чтобы все думали, что она Ибуки. Ты бы сам никогда не догадался, что это не она рисовала. Но должна признать, что такая ошибка с часами вообще не в её характере.

— Но… Но Ириа‑сан… она же пригласила их. Она бы сразу заметила, так?

— Откуда тебе знать?

— Ну то есть должна же она была видеть их фото.

— Фото? Ну-ка. Ну-ку ну-ка. Не смеши меня так, приятель. Хочешь меня до смерти рассмешить? Да брось ты! Считаешь, что в реальной жизни и на фотографиях лица людей выглядят одинаково? Там совершенно разные впечатления! Вот почему плакаты «разыскиваются» не срабатывают. Фото — это застывшее движение, а реальность двигается. А человеческий глаз подмечает вещи весьма условно. И вполне естественно, что он выберет реальность, если сравнивать эти два варианта.

Она права. Канами‑сан сама говорила то же самое. Я вдруг почувствовал странное, воистину странное ощущение, будто это я на самом деле преступник, а детектив Айкава‑сан висит у меня на хвосте.

— Зачем… зачем они вообще это сделали?

— Это был розыгрыш. Они поменялись местами ради розыгрыша. Ведь Ириа тоже поменялась местами с Рэй, а? И они ответили тебе, что это был розыгрыш, когда ты спросил, так? И тут вот то же самое. «Заметит ли хоть кто-то из этих так называемых гениев? Сможет ли вообще эта заведшая салон принцесса нас отличить?..» По крайней мере так думала Сонояма. О, настоящая, я имею в виду. В общем они с Синъей и Ибуки собрались и придумали этот план. Сонояма согласилась. Наверное, решила, что это будет весело. В учёных иногда проявляется удивительная тяга к гедонизму. Особенно у этих тупиц из ЕР3. Впрочем, уверена, это ты и сам понимаешь. Тебе довелось среди них повариться.

Та информация от Ти‑куна.

Ибуки Канами и Сонояма Аканэ встречались в Чикаго. Они были знакомы. Вполне возможно, что они и придумали такой план. Канами‑сан и Аканэ‑сан, вечные спорщицы. Но значит, вся эта их ругань была запланирована заранее, чтобы подмена была не так очевидна?

— Ну и что дальше?

— Как-то вот так. Ибуки и Сонояма поменялись местами. Ибуки стала Соноямой, Сонояма —Ибуки. Потом одну из них убили. Осталась одна Сонояма. Фальшивая Сонояма. Кто бы мог подумать, что та, кого посчитали сначала убитой, а потом и убийцей, на самом деле кто-то иной?

— Намекаете на Канами‑сан в роли Аканэ‑сан?

Аканэ‑сан ушла из Семи Дураков и ведёт затворнический образ жизни, но сохранила за собой образ известного учёного. Синъя‑сан, скорее всего, до сих пор с ней.

— Учитывая, что до сих пор никто не заявил на них в полицию, выглядит весьма и весьма правдоподобно, — ехидно отметила Айкава‑сан.

— И вы хотите сказать, что это и был их мотив? Но зачем им вообще это…

— Ха! — рассмеялась Айкава‑сан, поглядев на меня сквозь опущенные веки. — Это неописуемо неважный вопрос, парень. Блин, то есть почему ты вообще стал бы задаваться вопросом, для чего ты живёшь? Конечно, ты вот такой, наверное, вообще никогда не задумывался об этом. Тебе когда-нибудь хотелось стать хоть чем-то? Тебе хотелось стать кем-то? Если нет, то тебе никогда не понять чувств Ибуки Канами, сколько бы я тебе не объясняла. Тебе, со своим оформившимся стилем, никогда не понять Ибуки Канами, даже если весь мир объедешь.

Это всего лишь ещё одна виртуальная машина, вдруг понял я. Фальшивка. Способ обмануть программу.

— Так значит, вы поняли?

— Нет. Что чувствуют другие люди — это за гранью моего восприятия. Но покуда хватает моих мозгов, вообразить я могу. Ага. Все эти запечатанные комнаты — это для них детские игры. Отвлекающий манёвр, не дающий людям раскрыть их настоящую цель. Даже тебя все эти запечатанные комнаты и обезглавливания так отвлекли, что ты и не додумался подумать, что они могли поменяться, так?

Она права.

Это… это всё так внезапно.

— Эй, я просто не могу поверить, что всё так было.

— Это да. Конечно. Всё закручено просто невообразимо. Всё так закручено, что мои слова теряют всякий смысл, и дело тут вовсе не в твоём характере. Но одно ясно точно. Эта женщина отбросила свою прошлую оболочку, известную как «Ибуки», и с успехом переродилась как «Сонояма». Она похитила прошлое Соноямы Аканэ целиком.

— Но её не раскроют?

— Да ни за что. Она наверняка готовилась к этому давным-давно. И не думаешь, что вся эта безумная идея по замене Соноямы, мысль превратиться в неё, родилась из того, что их лица похожи?

— Превратиться в неё… Так говорите, именно поэтому она её убила? То есть, наверное, чтобы стать кем-либо, нужно также избавиться от этого человека, но всё же…

Убить кого-то — это самый быстрый способ от него избавиться. И да, одинокий остров без присутствия полиции — самое удачное для того место.

— Если так, то ей надо было закончить сразу после убийства Ибуки‑сан. Не надо было изображать из себя жертву и мертвеца.

— А вот тут постой-ка, блин. Чёрт, да ты вообще ни во что не годишься. Если бы она так поступила, то наверняка рано или поздно поднялся бы вопрос, а почему убили только Ибуки. Вот поэтому она и притворилась серийным убийцей. Чтобы скрыть истинные намерения. Она изображала из себя убийцу, жаждущую убить всех и вся. Про поедание мозгов, это, скорее всего, уже позднее добавление. Вероятно, слышала, как вы об этом говорили. Но пусть даже если ей необходимо было кого-то убить, видимо, убивать невинных она всё же не могла, потому и притворилась, что убили её. Это всё так понятно. Её расчёты кристальны ясны.

— Неужели убийца станет всё так планировать?

— Не все убийцы — кровожадные маньяки. Как и не все волки ведут себя одинаково. При достижении цели вполне естественно избегать опасности как можно больше. Чем больше событий ты вызываешь, тем больше зацепок ты оставляешь. Или я не права?

Синъя‑сан сказал, что они собрались убить всех, и я ему поверил. После того, как они убили двух людей, к тому же пытались убить Яёй‑сан и меня, я и представить не мог, что им известно такое слово, как жалость.

Однако…

— Но она пыталась убить Яёй‑сан.

— Она не убила её. — Айкава‑сан одним махом отвергла мои возражения. — Ты предположил. Предположил, что «Сонояма Аканэ» опять убьёт, после того, как она снова использовала труп и так спрятала себя. Поэтому ты придумал свою ловушку, в качестве приманки использовав Сасироно. Но ты был слеп. Подумай сам. А потом пойми, блин, что ты плясал под дудку Ибуки и Синъи. Зачем Синъя показал тебе спальник? Почему Ибуки разбила компьютеры тем утром, когда у всех было алиби?

— Даже это?

Всё, даже это они рассчитали? Они что, предсказали, нет, диктовали даже такое? Раскрытие карт в комнате Яёй‑сан, мучения Кунагисы, всё это, всё это было под их дудку? Неужели мы все только лишь фигуры на шахматной доске, а стратегия — ходить таким кружным путём, что невозможно предсказать следующий ход? Мы всё время думали, что мы очень умные, а на самом деле нас контролировали.

И не мне тут спорить. Но не слишком ли это уж слишком?

Чувство непонятного замешательства рассеялось без следа.

Айкава‑сан протянула правую руку в мою сторону и начала поглаживать мои губы своими длинными тонкими белыми кончиками пальцев. И хотя я не могу судить по собственному опыту, мне показалось, что это похоже на изнасилование.

— Конечно же они влюбились в эту своею идею. В этих картинах Ибуки Канами совсем нет ошибок, ну, опуская часы. Наверное, они говорили, «ах, какой художник». Ха, спорю, изначально они меня хотели использовать в своих планах. Им было не важно было, кого. Им нужен был кто-то, кто решит эту загадку с запечатанными комнатами. Как только кто-нибудь выяснил бы, что „Сонояма Аканэ“ не мертва, а затем назвал бы её убийцей, Ибуки бы переродилась, и вот и всё, что было важно.

И она бы обрела прекрасную новую личность.

Насладилась бы всемирным призванием учёного во всех областях.

— Но эй, даже если она поменяла всё своё окружения и стала кем-то ещё, всё рано нужно учитывать и способности. «Аканэ‑сан» и сейчас известна как великолепный учёный во всех областях, пусть она и ушла из Семи Дураков. Если эти двое и впрямь поменялись местами…

— Если, а? — усмехнулась Айкава‑сан. — Ты всё ещё мыслишь такими категориями? Блин, да ты не знаешь, когда пора бы сдаться, да?

— Если смотреть на ваше расследование, Аканэ‑сан и впрямь Канами‑сан. Но судя по информации, которую раскопала Кунагиса, она всё ещё действующий учёный.

— И что вдруг не так? Она может рисовать и изучать картины, очевидно, что способна убить кого-то, и даже может подменить чью-то личность. Разве это не делает её… гением?

— Гением?

Почему на остров пригласили Ибуки‑сан? Не потому ли, что у неё были необыкновенные способности? Чужая среди всех чужих. Последняя из последних. Превосходящая границы. Да, это было совершенно…

— Так как ты, приятель, определяешь понятие «гений»? Кто-то, кто «очень далеко»? Ириа мне рассказала. Но ты ошибаешься. Это вектор, по сути… тот, кто посвящает всю свою жизнь движению в одном направлении, чтобы достичь там максимального потенциала. Люди могут делать всякое возможное. Но вместо этого они сосредотачиваются на чём-то одном, они оттачивают это до невозможного уровня. До той степени, что они кажутся чем-то «далёким», как ты бы сказал.

Выпуклая функция.

Направление вектора.

Ограниченное отклонение.

Если собраться в одном направлении, а не распыляться по всем возможным… Сила фокусировки. Синдром саванта. Неистощимое побуждение.

Хоп-хоп, шлёпнула меня по плечу Айкава‑сан.

— Ты был неплох, приятель. Но ты всё же любитель. В терминах бейсбола, ты в младшей лиге, господин питчер. И ты думал, что твой оппонент в той же младшей лиге, а оказалось, что это Домо‑кун, образно говоря. Знаешь его? Домо‑куна. Не застал уже? — Айкава‑сан говорила уже несколько любезней, обвившись вокруг моего плеча. — Было немного необдуманно пытаться закончить историю до прибытия главного детектива, приятель. И ты ещё слишком зелен.

— Но… но подождите-ка. Канами‑сан была в кресле-каталке.

— Да любой кретин с нормальными ногами может усесться в это кресло, — цинично ответила она. — В этом нет ничего такого. Даже Ибуки Канами признала, что ноги — всего лишь украшение. Конечно, ими было хорошо отпинать тебя, но и всё.

— Может, для Аканэ‑сан это и так. Ей нужно было всего-то сидеть в кресле. Но Канами‑сан родилась с emбольными ногами. Она не была в состоянии так скакать повсюду…

— Ибуки Канами желала стать Соноямой Аканэ. Она хотела забрать себе чужую личность. Не удивлюсь, если Ибуки Канами уже не в первый раз с кем-то меняется.

С каких пор Синъя‑сан помогает Ибуки‑сан?

Он сказал, что уже давно.

А насколько конкретно «давно»?

И даже теперь он остаётся подле Аканэ‑сан.

И сколько это будет продолжаться? Виртуальная машина какая-то. Симуляция наличия нескольких машин. Обладание никаким стилем. Избегание концепта как данности.

— А…

А что насчёт Маки‑сан?

А «знала» ли знаменитая, всепроницающая Маки‑сан даже это? Неужели она просто сидела с глупой ухмылочкой и наблюдала за ситуацией, пропускала ситуацию, всё время обо всём зная?

Что реально? Что фальшиво? Кто реален? Кто — фальшивка?

— Вопросы задавать нельзя, — хихикнула Маки‑сан.

И наконец, она прижалась к краю дороги.

— Тяжко расставаться, мальчик. Всё, что могу сказать. И ты был хорош. Ты был взаправду хорош. Как тебе такой комплимент? Но надо стараться чуточку лучше. Если остаются сомнения, не надо их отметать. Разбирайся со своими подозрениями. Делай непостижимое постижимым. Не списывай свои мысли как кучу какашек. Договорились?

— Лады.

— Ответ на пять баллов, — сказала она, высунув свой бордовый язычок. — Что же, больше я не буду тебе докучать. Ради таких людей, как ты, и стоит жить. Я правда так считаю. Но, приятель, своё бездействие тебе надо чутка умерить. Люди способны на большее, на много большее, так что руки в ноги и вперёд, твою мать.

И затем, легонько наклонив голову:

— Ну что, на сегодня всё. Увидимся. Эй, мальчик, выметайся отсюда, ты меня достал.

Она осмеливается сначала запихнуть меня в свою машину, а теперь вот вышвырнуть. Но я, естественно, не нашёл в себе сил с ней спорить, так что просто открыл дверь и вышел.

Осмотревшись вокруг, я понял, что мы стояли прямо перед кондоминиумом Кунагисы. Если и была в мире улица, не подходящая Киото, то вот она, Сиросаки, с щеголеватыми жилыми домами. Даже машина Айкавы‑сан не выглядела тут лишней.

— Опа, вот мы где, — я кивнул, глядя на крышу дома. — Это и впрямь рай.

— Или ад. Ха-ха. Ты же всё равно сюда направлялся?

— Как вы узнали?

Айкава‑сан указала на пакет из книжного магазина в моих руках. Если подумать, я и правда шёл отдать содержимое Кунагисе. Но эта женщина и впрямь поняла это лишь по пакету? Она словно… словно бы сошла со страниц древних книг. Словно…

Словно детектив.

— Ха, — рассмеялась Айкава‑сан. — Ну что же, наши судьбы связаны, так что мы встретимся вновь. Как будто могут быть какие-то сомнения.

Она улыбнулась мне обычной, не ехидной улыбкой, и потрепала по голове и плечам ещё раз. Потом, указав пальцем на верхний этаж кондоминиума, сказала:

— Передавай от меня привет Кунагисе.

Как-то это всё подозрительно. Если кого и хвалить за прошедшее дело, то Кунагиса заслуживает по меньшей мере половины. Так почему Айкава‑сан увиделась только со мной? Может, она встретится с Кунагисой потом?

— Вы не собираетесь к ней заглянуть? — спросил я. — Всё равно вы уже тут. Могли бы.

— Не, с ней я виделась вчера.

Так это меня отложили на потом. Плечи обессиленно опустились.

— Ха, — выдохнул я. — Дзюн‑сан…

Последний вопрос.

— Тогда… для чего вы живёте?

— Тебе ли спрашивать. Я такая же как ты, господин И. — Сказав это, она тут же вдавила педаль газа, и красная машина в тот же миг исчезла из вида. Я на некоторое время застыл на одном месте, не в состоянии думать. Не в состоянии хотеть думать.

Эх…

— Такое ощущение, что налетел на уличного бандита.

Довольно точное сравнение. Я ощутил пустоту, словно с моей спины сорвали багаж.

Что не так с этой женщиной? Почему она начала с того, что выбила из меня весь дух? Просто проверяла услышанное от Тэруко‑сан? Или просто отыгрывалась?

Учитывая, что она решила меня навестить, может и так. Отыгрывалась… что я украл её ход? Может так, а может, она была просто в одном из своих «настроений», а может, это была, как она и сказала, своего рода награда.

А может всё это совершенно неважно. В любом случае, она не кажется мне особенно приятным человеком, а если я и ошибаюсь, не так уж и сильно, чтобы нельзя было поправиться.

Действительно…

Чёрт возьми.

Что это было?

Что вообще вокруг меня происходит?

Ну правда.

— Ну правда, это всё просто куча паршивого абсурда.

Вот Акагами Ириа.

Она собрала кучу гениев, обманула их, обвела вокруг пальца, делала всё, что ей взбрело в голову, ради лишь собственного маленького мирка.

Вот сёстры Тига.

Все трое кажутся несколько странными, все трое одинаковые, и в то же время все они совершенно разные. Они как треугольник Серпинского, сохраняют совершенное самоподобие, в личных деталях и в общей форме, все абсолютно одинаковые, и в то же время совершенно разные, нескончаемую бездну внутри них не суждено увидеть никому.

Вот Химэна Маки.

Она предвидит собственный конец через два года, она знает подноготную всего и вся, и всё же ничего не делает, кроме как лениво дурачится и мурчит, как какой-то котёнок.

Вот Айкава Дзюн.

Огромная клякса красноты, маскирующаяся под детектива, с репутацией лучшего в мире подрядчика, она появилась на острове и раскрыла уже раскрытое дело без малейшего сомнения, ни травинки не упустила, просто так, без причины, и затем растворилась в облаке цинизма.

Вот та женщина, чьего имени я не знаю, та, кто никто. Она уж точно гений.

— И вот…

И вот.

И вот Кунагиса.

Мне всё равно.

Мир творит что захочет, а если и нет, то ко мне это ровным счётом никакого отношения не имеет, а если бы и имело, то мне это не интересно. Я никогда не желал стать кем-то, и мне никогда не казалось, что я должен что-то сделать. Иногда я задумываюсь, а нормально ли это, но в общем-то даже это мне всё равно.

Где-то по дороге я просто остыл. Нет, не так. Наверное, я высох. Я апатичен и безразличен ко всему. И вот почему Кунагиса для меня — как влага.

«Влага, ха», — хмыкнул я про себя.

Неужели Синъя‑сан чувствует то же? Сасаки Синъя, прилипший к той женщине словно тень. Если да, то мы с ним и впрямь одной крови, даже как-то перебор.

«Хах…»

Эх.

Не знаю, кто закрутил наши миры, но этот мир вертится вокруг солнца. Вот и всё, и больше нету ничего, правда, и никогда и не планировалось чего-то большего. И это касается всех.

Истина всегда за пределами моего понимания.

И что важнее, я никогда и не хотел её понять.

Может из-за этого и все проблемы. Наверное, именно это Айкава‑сан имела в виду, говоря про бездельничанье.

— Э-э, да это всё не важно. Я живу не ради того, чтобы сидеть и думать о таких вещах, я, кажется, не намерен изменить мир или раскрывать его тайны. Когда передо мной возникает загадка, это меня лишь раздражает. Мне будет достаточно, если я просто смогу жить завтра, как жил сегодня.

Прекратив разговаривать сам с собой, я, наконец-то, продолжил идти.

От дальнейших размышлений беспокойств лишь прибавится. Оставлю их тем, кто хочет думать. Не в обиду Айкаве‑сан, но я не стремлюсь придать этому миру какой-то смысл и значимость.

Если меня спросят, зачем я живу, я отвечу, пожалуй, что на всякий случай. Это единственная причина, которая есть у людей, и у меня, и у вас, и у всех.

Но…

Кунагиса другая.

Знаете, если пытаться выразить это словами.

— Да какая разница.

Стоя прямо перед кондоминиумом Кунагисы, я раздумывал, а не вернуться ли мне домой прямо сейчас. Мне хотелось только сбросить с себя ожидания этой надменной подрядчицы. Даже если мы не увидимся сегодня, всегда можем встретиться завтра. Мы можем встретиться в любой день, когда захотим. И ничего большего.

Хм-м-м, но…

Ноги снова остановились. А я подумал.

Пять лет назад, перед тем, как я познакомился с Кунагисой Томо, у меня ничего не было. Но и теперь, после воссоединения, когда мы можем быть вместе навсегда, у меня всё равно ничего нет.

Я пуст. Всё это словно… рутина. Обычное функционирование, обычное проживание.

— А, да пошло оно.

На мысль пришла ехидная ухмылка подрядчицы. Я припомнил слова «пророчицы». И слова этих сестёр-лгунишек.

А потом — совет этой женщины, чья личность для меня останется тайной.

— Ты должен просто пойти.

Как бы плохо это ни было, моя жизнь — это немногим большее, чем простое плавание по течению. Позволяю управлять собой как людям нравится, как им хочется, как они желают. Как кукла. Как бессердечная машина. Недоделанный настолько, насколько возможно.

И вот так эта сомнительная и машинальная запись вопросов без ответа и до неестественности недоделанной уверенности приближается к своему безынтересному завершению, словно бы смутная, алая сказочка. Я готов быть рядом с ней, — подумал я.