«Твой отец — Зверь, — объясняла Крису его мама. — Потому он вернулся в пустоши. Его больше нет. У тебя нет никого, кроме меня. Живи, смотря лишь на меня, испивая лишь меня, поглощая лишь меня...»

До семи лет Крис жил на запертом складе, заваленном соломой и дровами. Он рос, не видя солнечного света, так что его кожа была жутковато-бледной.

Он целыми днями смотрел на своё отражение в воде кувшина и проверял, становится ли оно похожим на лицо его красивой мамы. Это было единственной отрадой для него.

«Кроме мамы у меня никого нет».

Когда наступала зима, и от рождения слабый телом Крис мучился болью в груди и харкал кровью, мама давала ему дикие растения, собранные обмороженными руками, кормила его, отдавая свою порцию каши, а потом всю ночь, не смыкая глаз, ухаживала за ним и следила, чтобы его горло не забила кровь.

«Что я буду делать, если мамы не станет?»

Просыпаясь утром в её объятиях и смотря на измождённое лицо ещё спящей мамы, Крис испытывал болезненное ощущение, отличное от той боли в груди.

«Если мамы не станет, то не будет ни одного человека, который знал бы о моём существовании...»

«Всё хорошо, — говорила ему мама, держа его за руки и целуя в лоб. На лбу Криса и на тыльных сторонах кистей обеих рук были отметины, похожие на какой-то сложный узор из слегка красных рубцов. — По поверьям, это символ того, что ты принадлежишь к роду Зверя, — наставляла его она, — Так что всё хорошо. Ты — дитя Зверя. Хорошо, если бы ты вечно поглощал меня, мою жизнь, мою кровь, мою плоть...»

Ночами, когда в мансардное окно был виден только что народившийся месяц, отметины светились слабым мертвенно-белым светом, и он испытывал слабую сладкую боль. У него возникало ощущение, будто его кто-то звал.

Несмотря на обманчивые увещевания мамы, Крис мало-помалу начинал понимать...

Иногда маму кто-то навещал. Через закрытую на засов дверь Крис осторожно слушал их голоса.

«Твоего мужа больше нет, почему ты живёшь в затворничестве? — неоднократно слышал он, как старческий голос упрекал его маму. — И люди говорят, что слышали какой-то шум внутри склада. Ты же ничего там не прячешь? Не оставила же ты того ребёнка? Не вырастила его?»

Он был обнаружен жителями деревни зимой, когда ему исполнилось семь.

Раздался крик мамы, и дверь склада была выбита. Тогда он впервые увидел мужчин. Толпа ворвалась внутрь, и Криса прижали к земле. Крик и плач мамы пронзили его слух. От страха, боли и ярости метки на его лбу и руках вспыхнули, и это тут же заметили.

— Этот ребёнок — Зверь рока!

Старуха, видимо старейшина, глядя в лицо Криса почти слепыми глазами, промолвила:

— Смотрите! Символ на лбу! Этот ребёнок поглощает людское счастье. И в конце концов будет жить лишь он!

— Почему ты не умертвила его ещё младенцем?! Почему не бросила в реку, как тебе велели?!

— Почему тайно вырастила его?!

«Почему не умертвила? Ребёнка, рождённого от совершившего насилие во времена войны врага! Несчастная. Что нам делать, когда он накличет бедствие? Или нападение врагов? Убей! Убей!» — доносилось со всех сторон.

Окружённая жителями деревни, поносимая ими и забрасываемая грязью, мама Криса прижимала своего маленького сына к груди. И эта теплота стала последним ощущением, оставшимся в воспоминаниях Криса о матери.

Той же ночью, в новолуние, деревня была атакована бандитами, все дома были сожжены дотла, а жители — убиты. Мать Криса умерла от истязаний прямо у него на глазах.

Что было после этого, он не помнил.

В себя он пришёл окружённым тьмой, яростным огнём и запахом раскалённого металла. Щёки Криса были перемазаны густой сажей и слезами.

Перед ним были тела не только жителей деревни и его мамы. Кроме них повсюду были разбросаны скрюченные трупы бандитов в грязной кожаной броне.

Крис в ошеломлении опустился на землю. Он смотрел на разлившиеся лужи крови и отражавшиеся в них языки пламени. Похожий на белый шрам новорождённый месяц рассёк ночную мглу, а Крис так и продолжал сидеть.

Рядом горел, выбрасывая искры, полуразрушенный дом.

Крис не мог унять дрожь. И вовсе не из-за холода.

«Мама мертва. Почему же я выжил? Почему только я? Не хочу уходить. Хочу остаться здесь, с мамой. Закрыть бы глаза рядом с ней».

В этот момент горящая крыша дома рухнула и погребла всё под собой.

Он собрался подползти к маме, ставшей во смерти ещё более красивой. Внезапно Крис понял, что сжимает что-то в руке.

Меч. С широким искривлённым лезвием, измазанным в крови. Он с подозрением поднял взгляд и повертел головой. Рядом с собой он увидел бандитов, лежавших на земле, у всех них в руках были точно такие же тесаки.

«Значит, я его отобрал? Не может быть. Не верится, что я смог это сделать. Кровь на клинке — чья она?.. Почему не только у жителей деревни, но и у бандитов срублены головы, вспороты вместе с кожаной бронёй животы и вывалены наружу внутренности? Это я их убил? И всё же... Не смог спасти маму. Позволил ей умереть. Почему?..»

Крис продолжал смотреть на клинок, погружаться в слабый блеск стали, дрожащий и пульсирующий. Издалека донёсся треск ломающихся опор дома, пожираемых огнём.

«Почему я их убил... А маму спасти не смог? Почему на сердце так спокойно?.. Как же… Это?..»

И тогда впервые раздался тот голос.

˝Поглоти!˝

˝Испей судьбы людей!˝

Он понял, что это голос Зверя. Метка на тыльной стороне побелевшей кисти, сжимавшей тесак, вспыхнула так, что от света заболели глаза. Поднеся руку ко лбу, Крис ощутил жгучую боль.

˝Поглоти!˝

˝Поглоти, испей до дна и живи!˝

«Этот Зверь... Мама говорила то же самое...»

Это было отвратительное, но сладостное совпадение.

Кровь мамы, кровь безымянных жителей деревни, кровь бандитов смешалась, ручейком стекла к ладони Криса и скопилась меж его пальцев.

Ему даже показалось, что он услышал, как Зверь пьёт её.

Ещё раз в его разуме возникли мамины слова:

«Живи. Смотря лишь на меня. Испивая лишь меня. Поглощая лишь меня».

Но мамы больше не было.

«Тогда кого же поглощать? Кого испивать, чтобы жить? К чьему теплу прильнуть? Того, кого найду? Встречу? Плохо ведь будет испить этого человека? Тогда мучаясь жаждой, голодом, ни с кем не встречаться, быть одному...»

Крис поднялся, взял тесак и, глядя на только что родившийся месяц, шагнул вперёд. Из-за спины до него доносились звуки ломающихся и разваливающихся стен и опор домов, охваченных огнём.

Осыпаемый со спины искрами, Крис сделал шаг навстречу тьме. Так начался его путь...