...И всякая жизнь прекратилась.

Позвольте привести аллегорию.

В один прекрасный день я просыпаюсь и замечаю, что свет выключен.

С мыслями о возможно сработавшем рубильнике я проверяю щиток, но там все в порядке.

На дворе раннее утро, солнце едва показалось, но дома никого нет.

Почувствовав беспокойство, я выхожу на улицу, но вопросов становится еще больше.

На дороге ни единой машины. Да что там, не работает ни один светофор.

Возле ближайшего супермаркета не видно людей, автоматическая дверь закрыта.

Не понимая, что к чему, я возвращаюсь домой, беру велосипед и еду к ближайшей станции. По пути мне не попадается ни одна машина. Тротуары тоже пустуют.

Я приезжаю на станцию, но и там никого нет.

А ведь это очень людное место, и я привык видеть, как через ее двери проходит множество людей.

Даже ночью возле входа караулят такси. Тут попросту не может быть настолько безлюдно.

Мое беспокойство перерастает в панику, и я еду на велосипеде в другие города.

И затем паника превращается в смирение.

Ведь пейзажи меняются, но людей все так же нет.

В какой-то момент я добираюсь до Токио, столицы Японии.

К тому времени, как я убеждаюсь, что и там никого нет, у меня пересыхает в горле, а желудок недовольно ворчит.

Превозмогая чувство вины, я захожу в супермаркет, беру уже ставший теплым сок и рисовый шарик и оставляю на кассе деньги.

Пусть этот завтрак и припозднился, он немного успокаивает меня.

Решив вернуться домой, в свой родной город, я возвращаюсь на дорогу.

Не ходят ни поезда, ни автобусы. Присутствие человека совершенно не ощущается.

Естественно, машины и велосипеды попадаются регулярно.

Но надо помнить, что брошены и они.

Обратный путь занимает у меня еще больше времени, но вот я дома.

Конечно же, свою семью я не застаю.

От вида дома, потерявшего своего хозяина, я ощущаю лишь усталость.

Я возвращаюсь в свою комнату и вижу привычную мне картину.

На меня наваливается сильная усталость, и я ложусь спать.

От беспокойства и мыслей о происходящем мне снятся кошмары.

Как и вчера, я просыпаюсь от лучей утреннего солнца.

С мыслью «а вдруг» я обхожу весь дом, но семью не нахожу.

Я делаю себе несложный завтрак из того, что нахожу в неработающем холодильнике.

Вчера я даже не подумал пойти в школу, но сегодня переодеваюсь и иду.

На знакомой дороге я не встречаю никого.

Я дохожу до школы, но и там нет школьников, расходящихся по кабинетам.

Обычно это жизнерадостное место, полное учеников.

Уже 10 часов, я пришел гораздо позже обычного.

В учительской тоже никого.

Оставив надежду на школу, я начинаю поиски в родном квартале.

Я пытаюсь найти следы хотя бы кого-то другого.

Но все мои поиски тщетны.

Конечно же, закрыты и безлюдны все магазины.

Я ложусь посреди улицы и начинаю размышлять.

Почему никого нет? Почему я остался?

И тогда в мою голову приходит мысль.

Пробраться в чей-то дом, пусть это и преступление.

Я подхожу к дому добродушного соседа, хорошо относившегося ко мне с самого детства.

Дверь закрыта на ключ, но я обхожу дом и открываю окно.

Внутри меня, конечно же, встречает чужая комната чужого дома.

Но и в нем никого нет.

И тут я замечаю.

На столе стоит тарелка с едой.

Ее приготовили довольно давно, и она уже успела засохнуть.

Я не знаю, сколько времени к ней не прикасались.

Но если она так выглядит, то прошло около 2-3 дней.

Меня охватывает ни с чем не сравнимая тревога, и я выбегаю на улицу.

Один за другим я проникаю в дома, но прихожу к одному и тому же выводу.

Люди исчезли не по своей воле, их словно неожиданно смахнула из мира невидимая рука.

Проходит еще несколько дней.

...Неделя. Проходит неделя.

В течение этой недели я обхожу все возможные места и собираю информацию.

Я иду с едой, украденной из магазина, и думаю.

Индивидуальные генераторы и солнечные панели все еще могут снабжать меня электричеством.

Я переселяюсь в дома, в которых уже никто не живет, но в которых есть электричество.

Разумеется, мне совестливо.

Но... но я молюсь о том, чтобы меня кто-нибудь поймал.

Однако и эту надежду предает безмолвие.

Все скоропортящиеся продукты я быстро прячу по холодильникам.

Именно так — я не ограничиваюсь одним домом, а пользуюсь всеми, где есть свет.

Говорят, что консервы могут храниться десятилетиями, несмотря на все надписи «годен до».

Но все же большая часть продуктов гниет.

Проходит две недели, и появляется вонь.

Воняю не я. Воняет город.

Выброшенный мусор. Еда в домах. Неработающие холодильники.

Страшно подумать, что я привыкну к этому.

И именно благодаря сильному стрессу я начинаю привыкать.

Проходит третья неделя, затем месяц, и я замечаю еще кое-что.

Исчезли не только люди.

На покрытую черной плесенью еду не садится ни одна муха.

По стене супермаркета не ползает ни одного таракана.

В начавшем зарастать сорняками парке не найти ни одного муравья.

В небе не видно ни одной вороны, в лесу не кусают комары.

Единственная радость в том, что осталось хотя бы магазинное мясо.

И то, что остались растения, которых непросто назвать живыми.

Когда я привыкаю к такой жизни, то принимаю решение.

Я отправлюсь на поиски жизни.

Я нахожу методичку в ближайшей автошколе и учусь ездить без прав.

После нескольких дней тренировок я решаю, что освоился, и начинаю путешествие.

Первое время мне страшно ездить, но я быстро привыкаю.

В конце концов, нет ни других машин, ни людей. Да и светофоры не работают.

Когда кончается бензин, я ищу его в домах или пересаживаюсь в другие машины.

Путешествие продолжается.

Сколько бы мне ни пришлось проехать в поисках жизни.

Путешествие продолжается.

Сколько бы дней или месяцев у меня ни ушло.

Путешествие продолжается.

День, неделя, месяц, полгода, год, десять лет.

Пока я не найду жизнь...

Или пока не прервется моя...

Вечно, бесконечно...

Как я сказал в самом начале, это всего лишь аллегория.

Но...

Но представьте, что я... нашел бы жизнь. Как бы я тогда выглядел?

Наверное... именно так.

Девочка в мантии с капюшоном, сплетенной из серебряной нити.

Серебряные волосы, блестящие на том свету, что все-таки доходит до сокрытого капюшоном лица.

И широкая улыбка сквозь слезы. Улыбка того, кто встретился с чудом уже после того, как оставил всю надежду.

— Фтафиго, щко кы тоюдинфю... Фтафиго, щко кы дышин...

Девочка со счастливым видом обнимала меня и говорила что-то на своем языке.

Тогда я еще не понимал ее слов.

Не мог по-настоящему понять ее мысли, ее чувства, ее радость.

Ее слова.

«Спасибо, что ты появился... спасибо, что ты выжил...»

В тот день я встретил ее посреди безжизненного мира.