Ранним утром следующего дня после отбытия из Хоровица, копыта запряженных в экипаж лошадей простучали по заросшим колючками склонам гор и прибыли в низину, формой напоминавшую стакан, слегка после полудня – здесь находилась безымянная деревня.

Деревня временно прервала фестиваль из-за внезапной смерти приезжего. Толпа последовала за старостой в столовую серого особняка, ожидая дальнейших обсуждений. В смотровой башне молодые стражи заметили экипаж и вместе опустили мост, встречая гостей.

Стильный молодой человек со светлыми волосами и голубыми глазами, облаченный в рубашку из лучшего шелка, поблескивающую серебряными запонками, смотрел на подъемный мост, приняв надменную позу.

Он медленно двинулся по мосту.

Стражники пялились на него сверху, озадаченные странной прической нового гостя – его золотистые волосы были плотно закручены спереди, как будто к голове приделали спиральное сверло.

Этим мужчиной был инспектор Гревиль де Блуа, а в сером особняке объект его преследования – его маленькая и загадочная младшая сестра, Викторика де Блуа, - улизнула, незаметная в поднявшейся суматохе, чтобы прокрасться в комнату, в которую ей запретили входить.

Некую комнату в конце темного коридора на первом этаже...

Кабинет, где двадцать лет назад произошло убийство.

*****

В кабинете царила полная тишина.

Казалось, уже очень давно никто не заходил внутрь. Книжные полки и письменный стол были покрыты пылью, а падавший через наполовину открытые синие бархатные шторы солнечный свет выжег на паркетном полу белые пятна.

Викторика осторожно открыла дверь, и через пару шагов даже ее маленькие и легкие ножки подняли с пола облака пыли. Она тихо закашлялась, затем задержала дыхание и внимательно осмотрела комнату.

Кабинет был тесным. Там стоял письменный стол, высокий книжный шкаф и большой стул с гнутыми ножками. На сундуке - железный подсвечник. Стол, стул и все остальное в кабинете было большим и элегантно оформленным, по сравнению с вещами за его пределами.

Вдоль одной из стен выстроились витрины, на стеклянных полках лежало множестве старинного оружия, того, что использовали бы средневековые рыцари. Эта куча оружия включала также тяжелое копье из железа с резной дубовой рукоятью, и длинный тонкий меч.

Рядом с витриной стояли большие настенные часы, за которыми, похоже, кто-то следил, поскольку они показывали правильное время. Маятник медленно качался под старым и почти неразборчивым циферблатом, но Викторика как-то смогла различить цифры.

Ее взгляд замер на одной точке пола, глаза прищурились. Она приоткрыла свои маленькие губки.

- Здесь упало тело. – Викторика слегка переместила взгляд. – А здесь рассыпались эти золотые монеты. – Она закрыла глаза. – Почему все эти монеты упали на пол? Для этого должна быть причина. В этом я уверена. Это фрагмент. Фрагмент хаоса. Один из кусочков, необходимых мне для реконструкции; так и есть. Я должна думать. Я должна думать!

Ее зеленые глаза медленно открылись.

Она обернулась к двери и пробормотала:

- А потом вошла Корделия. Она открыла запертую дверь. В кабинете никого не было. Похоже, была полночь, но точное время неизвестно. И потом Корделия нашла тело... А что с окном?

Викторика подбежала к окну, поднимая по дороге пыль. Когда она грубо распахнула его, в воздух поднялось еще больше пыли, напоминавшей дым. Она выглянула наружу и покачала головой.

Там не было ничего, кроме крутого обрыва и звука бегущей воды где-то внизу...

- Не здесь, – пробормотала Викторика. – Здесь нельзя войти или выйти. Убийца должен был уйти через дверь. Кабинет выглядел как обычно. Но здесь случилось убийство. И...

Викторика стиснула свои маленькие жемчужные зубки, сдерживая эмоции.

А затем она тихо прошептала:

- Мама!

- ...Что Вы здесь делаете?

Неожиданно Викторика услышала тихий кроткий голос. Она выдохнула и обернулась.

Там стояла Карминия. Горничная беззвучно открыла дверь и теперь укоризненно смотрела на маленькую нарушительницу.

Викторика плотно сжала губы.

- Господин Сергий сказал, что Вам не позволено сюда заходить.

- Почему это? – парировала Викторика.

- Почему... – озадаченная Карминия слегка наклонила голову. Поза была неестественной, как у сломанной куклы, которая двигается сама по себе.

- Здесь есть что-то, что я не должна обнаружить?

- ...Вы о чем?

- О том, что есть другая правда о произошедшем, сокрытая где-то в этой комнате.

- Боже, нет! – Карминия засмеялась. Начав смеяться, она не могла остановиться. Хи-хи-хи!

 Повелительный голос Викторики прервал странный смех Карминии.

- Сергий относится к тем, кто не терпит противоположного мнения. Полагаю, после получения им должности старосты, никому не разрешалось высказывать взгляды, противоречащие его решению. И его заклинание до сих пор действует. Тем не менее... Доказывает ли тот факт, что он запретил мне осматривать комнату, что где-то глубоко внутри он сомневается в собственных выводах? Возможно, он не хочет, чтобы я что-то нашла. Я не права?

Смех Карминии становился все громче и громче. Но теперь он постепенно затих, и на ее бледном, призрачном лице стала медленно проступать тревога. Ее глаза выпучились. Зрачки были черными дырами, в которых ничего не отражалось, бесчисленные красные капилляры бежали по открытому белку. Нервно подергивая головой из стороны в сторону, она с силой выдохнула.    

 - Что такое, Карминия?

Карминия снова набрала полные легкие воздуха.

- На самом деле, все это время меня кое-что тревожило. Но я не осмеливалась никому об этом обмолвиться.

Викторика внимательно на нее смотрела.

Карминия медленно и беззвучно подошла к ней, а затем произнесла низким голосом, от которого завибрировал воздух:

- В те дни, я тоже была в этом особняке. Я до сих пор помню, сколько шума поднялось из-за того ночного инцидента. Но мне тогда было только шесть. Я жила в страхе перед совершенным Корделией преступлением, и даже когда меня попросили подождать рядом с ней, пока у нее пройдет лихорадка, я отказалась. Я боялась. Когда преступницу изгнали с горсткой пожитков, мне стало легче. А потом я слегка с жаром. Так сильно я боялась Корделии – присутствия этой грешницы.

Кариния замолкла. Снова выпятились белки ее глаз, зрачки в центре кружились. С таким странным обликом тяжело было определить, куда смотрят ее глаза. Она наклонилась вперед, приблизив лицо к щеке Викторики.

- И все же, даже после изгнания Корделии, неудачи, которые она навлекла на деревню, так и не иссякли. Деревня медленно менялась за прошедшие двадцать лет. Она теряла свою яркость у нас на глазах, подобно какой-то скучной, бесцветной картине. Детей рождается намного меньше, чем раньше. А наши новорожденные... Неудачи не покинули нашу деревню. И тогда страшная мысль появилась у меня в голове: что, если. Что, если...

Слова Карминии повисли в воздухе.

Викторика закончила за нее:

- Что, если согрешивший все еще в деревне?

Карминия плотно сжала губы и поначалу ничего не ответила.

- ...В словах господина Сергия есть резон. То, что убила Корделия – это самое простое объяснение. Дверь кабинета была закрыта изнутри, а ключ был лишь у господина Теодора и Корделии. Внутри больше никого не было. Кроме Корделии, которая зашла в кабинет сама, никто больше не мог ударить ножом господина Теодора. Конечно, кое-что до сих пор неясно. Разбросанные на полу монеты или противоречивые сведения о времени, когда все произошло... Тем не менее, это не меняет того факта, что убила, скорее всего, Корделия...

- Хмм...

- И все же... – Затем Карминия закричала, еще больше выпучив глаза. – Когда я подросла, то кое-что поняла! В этой истории было нечто странное! Господина Теодора проткнули этим... сзади, в верхнюю часть спины. Кинжал вошел в спину по самую рукоять. Но господин Теодор был взрослым мужчиной, а Корделия, изгнанница, пятнадцатилетней девушкой. Они были разного роста. Ей пришлось бы сделать что-то вроде этого...

Неожиданно ее лицо озарила солнечная улыбка. Она сложила руки вместе и высоко подняла их, а затем опустила вниз со всей силы. На один пугающий миг луч света от окна блеснул на невидимом кинжале в ее рук, как будто она собиралась проткнуть призрак мужчины, умершего на этом месте двадцать лет назад...

- ...По-другому она его убить не могла. Но зачем Корделии специально заходить за спину господину Теодору, чтобы убить его? Если бы это пытался сделать кто-то маленький, не особо сильный, кинжал не вошел бы так глубоко, верно?

- Это так.

- Я бы поступила вот как. Предположим, мне надо ударить ножом мужчину, который намного больше меня. – Карминия, держа воображаемый кинжал на уровне живота, приняла позу, в которой ударила бы своего противника с ее центра тяжести. Затем, вращая глаза и склонив набок шею, она посмотрела на Викторику. – Верно?

- Понятно.

Карминия неожиданно притихла.

- Так кто его убил?

- Я не знаю. Мне просто показалось это странным, вот и все.

Больше Карминия ничего не сказала и торопливо покинула кабинет, почти убегая.

Оставленная в одиночестве Викторика наблюдала за уходом Карминии.

Затем она тихо произнесла себе под нос:

- Кинжал, вонзенный странным образом. Золотые монеты, разбросанные по полу. И противоречивые показания касательно времени! – Она покачала головой.

Крошечные белые пылинки, поднятые двумя парами ног, порхали в солнечном свете, падавшем из окна. Единственным звуком в комнате было ровное плотное эхо от маятника в напольных часах.

Затем часы слегка щелкнули.

И начали звенеть.

Глаза Викторики распахнулись. Она удивленно прислушалась. По ее щекам растекся румянец, оживляя выражение лица. Викторика приоткрыла свои губки, собираясь что-то сказать. Но в этот момент...

Викторика услышала за окном хлопанье крыльев. Она оглянулась и бросила быстрый взгляд за окно, раздраженная тем, что ее концентрацию нарушили. Мимо окна пронеслась стая белых голубей, их маленькие тела парили в темном небе.

Ее лицо замерло в кукольной неподвижности.

Она думала.

Изумрудные глаза девушки мерцали зеленым пламенем, полные не только жаром, но и странным холодом.

Они осторожно прищурились.

Несколько секунд она не шевелилась.

Пока, наконец...

Викторика подняла голову. На ее лице было холодное выражение, полное уверенности.

- Источник мудрости заговорил. Теперь фрагменты восстановлены! – Она медленно повернулась к тяжелой двери пустого кабинета. – Но... – неожиданно по ее лицу пробежала тень. – Только вот как я это докажу?

*****

Тем временем, Кадзуя бегал по городской площади, кладбищу и прочим местам в поисках покинувшей его Викторики.

За день до этого их преследовали волки, неизвестно кто подложил им глаз животного в кувшин с водой, они видели загадочный бугор под покрывалом соседней комнаты, призванный напугать их, и, помимо всего прочего, совсем недавно произошло страшное убийство.

Эти картины продолжали мелькать в голове у Кадзуи, наполняя его тревогой.

Он обходил округу, спрашивая местных, не видели ли они молодой девушки, что была с ним, но они только качали головами.

Кадзуя вздохнул, а потом неожиданно почувствовал, как что-то ткнулось ему в затылок – ощущение было странным, похожим на кончик чего-то острого. Обернувшись, он увидел золотистое сверло. Кадзуя инстинктивно отшатнулся, боясь, что оно ткнет его в глаз.

- Ты, – произнес мужской голос, дрожавший от гнева. – Кажется, тебя зовут Кадзуя Кудзе?

- ...Инспектор?!

Там стоял инспектор Гревиль де Блуа, державший огромный квадратный чемодан. Его лицо дергалось, а руки сильно тряслись. Он казался весьма расстроенным.

- Какой у Вас большой чемодан.

- Ты...

- Интересно, не наследственное ли это. Чемодан Викторики тоже был ужасно большим...

- Ты, ты... – на лбу инспектора вздулось несколько вен. Затем после паузы последовал взрыв гнева. – Почему ты вообще здесь! И это, эм, это... это существо! Это длинноволосое, непослушное, низкорослое...

Почти поглощенный источаемым инспектором гневом, Кадзуя ответил:

- Посмотрим, вы, кажется, имеете в виду свою младшую сестру?

В ответ Кадзуя услышал лишь тяжелое дыхание инспектора через нос. Вместо того, чтобы ответить, он просто раз за разом досадливо топал ногой. Затем, наконец, мужчина тихо произнес:

- Так это существо тоже здесь?

- Ну...

- Кудзе, у тебя нет причин приезжать сюда одному.

- Видимо, ее мать родилась здесь.

Инспектор сердито взвыл и потряс головой.

- Где это существо?! Где оно?!

- Ну, видите ли, я и сам его ищу.

- Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! Ты прекрасно знаешь, что ей нужно специальное разрешение, чтобы покинуть школу. А значит, она вообще почти не покидает школу, а раньше всегда сидела в башне нашего родового поместья. Если станет известно, что она разгуливает по собственной воле, у меня буду серьезные неприятности! – Он раздраженно притопнул.

- Серьезные неприятности?.. Инспектор, почему Викторике нельзя выходить? Думаю, любому должно быть позволено уезжать на каникулы или хотя бы по магазинам ходить на выходных...

Инспектор притворился, что не слышит.

Кадзуя вздохнул.

- Ладно, инспектор... Вы проделали весь этот путь за Викторикой, так? Но Вы точно быстро узнали, где она была.

- Конечно. Ее побег из школы Святой Маргариты – явление беспрецедентное. В таком случае, она могла отправиться только в одно место, верно?

- ...Понятно.

Пока они спорили, женщина с кудрявыми рыжими волосами двинулась к ним... но затем торопливо пошла в другую сторону.

Кадзуя заметил ее.

- О, я только что вспомнил! Почему-то, подозревая в краже Дрезденской тарелки на ярмарке, она тоже поехала с нами. Эта монахиня... Для монахини, она слишком любит азартные игры и выпивку, но больше всего души не чает в деньгах. В любом случае, странная она, эта монахиня...

Инспектор снова притворился, что не слышит его.

Кадзуя замолк и внимательно посмотрел на инспектора. Происходит что-то странное...

Если подумать, когда Викторика разгадала кражу Дрезденской тарелки, инспектор тоже странно себя вел. Узнав, кто был вором, он покинул библиотеку с очень смущенным видом и в итоге так и не поймал преступника. А когда Милдред только что заметила инспектора, то как будто сбежала от него...

Пока Кадзуя размышлял над этим, дверь особняка открылась, и Викторика решительно шагнула на улицу. Инспектор испуганно вскрикнул, схватил Кадзуя за плечи и затряс его.

- Слушай! Скажи ей немедленно возвращаться в школу! Понял?!

- А почему Вы это сами не скажете?!

Викторика услышала их спор и обернулась, но удивленной она не выглядела.

Кадзуя высвободился из хватки инспектора и, подбежав, встал перед ней.

- Где ты была, Викторика? Я так волновался. Пришлось везде тебя искать! – раздраженно закричал он.

Но Викторика проигнорировала его, продолжая торопливо идти вперед, как будто о чем-то задумавшись.

Кадзуя снова попытался заговорить с ней, и в этот раз она, похоже, его заметила.

- О, это ты.

- Конечно, это я. И твой старший брат тоже здесь...

- Ах, да, Гревиль. Я как раз думала, что пришло время ему появиться.

- Правда? Как ты узнала?

Викторика подняла голову и удивленно уставилась на Кадзую.

- Ты и правда не заметил? – спросила глубоко озадаченным тоном.

- Не заметил что?

- Это.

- Это?

- ...Забудь, – раздраженно произнесла она и снова пошла вперед.

Кадзуя торопливо нагнал ее.

- В любом случае, как ты можешь разгуливать в одиночку, когда только что произошло нечто настолько жуткое? Викторика, я понимаю, что ты не хочешь ехать домой, но, умоляю тебя, можешь хотя бы у меня держаться на виду?

- Зачем?

- Потому что я волнуюсь! – гневно закричал Кадзуя.

Сначала Викторика смотрела на него ошеломленно, но потом выражение ее лица стало тяжелее.

- Не вижу в этом необходимости.

- Необходимости?.. Викторика, я тревожусь за т…

- Не трать на меня свою тревогу.

Кадзуя шокированно уставился на нее.

- Просто оставь меня в покое. Зачем вечно быть таким назойливым? Тебе заняться больше нечем?

- Прошу прощения?! – лицо Кадзуи покраснело от гнева. Его рот отрылся и закрылся, как будто он хотел ответить, но затем он услышал, как кто-то зовет их издалека.

Они оба оглянулись и увидели перед церковью Амброса, махавшего им.

Кадзуя и Викторика повернулись друг к другу, молча соглашаясь на перемирие, и двинулись к церкви.      

*****

Амброса окружала группа девушек и парней его возраста. Он выглядел осунувшимся, но собрался с силами и весело произнес:

- Господин Сергий решил, что фестиваль продолжится. А значит...

Он начал объяснять, что вечером летнего фестиваля дети собираются в церкви, чтобы получить предсказания судьбы.

После того, как Летняя Армия победила днем в постановочном сражении, обеспечив хороший урожай, к вечеру церковь должна была опустеть. Предки должны были пройти через пустую церковь по дороге к городской площади, и ночью селянам предстояло устроить ритуальную демонстрацию щедрости их земли для изучения духами.

Но перед этим проводилась церемония, во время которой каждый ребенок задавал приближавшимся предкам один вопрос о своем будущем. Сергий становился посредником для их ответов.

- Раз уж вы приехали, почему бы вам двоим не поучаствовать? Я буду помогать господину Сергию, так что, пожалуйста, становитесь в очередь.

Викторика интереса не проявила, но Кадзуя вынудил ее присоединиться и потянул в очередь.

Церковь заполнял сырой воздух. Потолок был высоким, но стены - узкими, и кверху они сужались еще больше. Витражи мерцали, звуки внутри отдавались эхом, из-за чего даже шепот разносился далеко.

Помещение было погружено во тьму. Отверстия в форме цветов в круглых окнах делили солнечный свет на узкие лучи, создавая постоянный поток крошечных белых огоньков, падающих на пол подобно танцующим в воздухе снежным хлопьям.

С их стороны широкого холла скамьи были расставлены в пять рядов. На каменных лавках лежали цветы, засыпав их розовыми, оранжевыми и кремовыми лепестками.

В самой дальней части церкви была маленькая молельня, напоминавшая тайную комнату. Но эта комната, покрытая остроконечной крышей, подобно маленькому домику внутри церкви, была укрыта непроницаемой тьмой, не тронутой сиянием солнечного света или лепестками цветов.

Внутри молельни мерцал тусклый свет. Он исходил от маленького огонька, мигавшего на свечке и освещавшего древнюю вазу, аккуратно поставленную рядом. Кадзуя понял, что это была та самая ваза, которую окунали в чан со святой водой.

Когда его глаза привыкли к темноте, он смог различить внутри молельни фигуры Сергия и Амброса. Тело Сергея было облачено в мантию, из-за чего он походил на монаха. Его фиолетовый пояс свисал ниже подола одеяния, до самого пола. Глаза старосты были закрыты, он жадно осушал стаканы воды. Каждый раз, когда стакан пустел, Амброс вновь наполнял его из кувшина.

Дети по очереди заходили в молельню, где шептали что-то Сергию. Перед каждым из них Сергий закрывал глаза, а затем, после нескольких секунд набожного молчания, шептал в ответ.

Иногда он говорил на удивление долго, иногда очень кратко. Некоторые дети уходили с довольными улыбками, но другие плакали в страхе.

Атмосфера была тихой, почти торжественной. Вначале Кадзуя не воспринимал церемонию серьезно, но, наблюдая реакцию деревенских мальчиков и девочек, начал оценивать ее более трезво. Значит… что-то о будущем. Что мне спросить?..

Наконец, настала очередь Кадзуи и Викторики. Она толкнула его вперед:

- Иди первым.

- А, я? Х-хорошо... – Он тихо подошел к Сергию. – Эм, посмотрим...

Сергий закрыл глаза. Кадзуя быстро пробежался по вариантам. Пожалуй, стоит спросить, стану ли я достойным взрослым, который может служить стране и, соответственно, миру или что-то вроде того. Спросить, какое меня ждет будущее...

- ...На самом деле, у меня есть друг. – Его рот двигался сам по себе и начал выдавливать нечто совершенно отличное от того, что Кадзуя думал. И все же, начав говорить, он уже не мог остановиться. - Ну, это девушка, и она очень умна и остра на язык, и, пожалуй, можно сказать, я понятия не имею, что с ней делать. Я искренне полагаю, что это не моя вина; просто она такая чудаковатая. Она вечно дурачит меня, приказывает, и в то же время относится, как к помехе.

- ...Тяжело тебе.

- Да. У меня невзгоды следуют одна за другой; она правда меня злит.

- ...Я так и понял.

- Она так сильно меня злит, что я просто не могу больше это выносить.  

- Мм-хмм...

- Так вот, что я пытаюсь сказать...

- ...Продолжай.

- Могу я, эм... – Кадзуя замялся, а затем выдал без оглядки то, что было у него на сердце. – Могу я всегда быть рядом с Викторикой?

Его лицо покраснело. А затем он внезапно почувствовал невыносимую печаль, сопровождаемую сильным сожалением о том, что он задал такой вопрос. В его груди поднялись надежда, негодование и чувство, которое он не мог опознать. Но он упрямо отбросил все это. Он подозревал, что в таких чувствах не было ничего мужественного.

Темная молельня погрузилась в тишину.

А затем Кадзуе показалось, что где-то в тени он увидел, как нечто блеснуло над Сергием, сидевшим с закрытыми глазами – как будто лучик света. Он засиял на миг, а потом опал, исчезнув подобно туману.

Казалось, стало еще темнее, чем раньше. Кадзуя в ожидании закусил губу.

Наконец, Сергий хрипло пробормотал:

- Вы не умрете вместе.

Кадзуя поднял голову.

Сергий медленно открыл глаза. Зрачки и радужки исчезли, оставив лишь мутные желтоватые белки его глаз. Он открыл рот и застонал.

Сначала его голос был слишком тихим, но постепенно Кадзуя смог различить в этих звуках слова.

- ...Пройдут... годы... подует ветер, силой своей могущий пошатнуть мир.

- О...

- Ваши тела легкие. Какими бы сильными ни были ваши желания, им не победить ветер.

Кадзуя молчал.

- Великий ветер разделит вас.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

- Но не бойся.

- ...

- Ибо сердца ваши никогда не расстанутся.

- Наши... сердца?..

- Да, точно. – Глаза Сергия внезапно стали нормальными. Он схватил кувшин с водой и отпил прямо из него. Тонкие ручейки воды потекли из его рта по подбородку, а затем на мантию. – Можешь идти, – пробормотал он Кадзуе, а потом позвал Викторику.

  Уходя, Кадзуя услышал, как Сергий предупреждает ее:

- Не спрашивай о своей матери.   

*****

Кадзуя выбежал из церкви, прочь от пронзительных криков других детей.

Все еще стоял солнечный день.

Он бежал, едва не вывихнув лодыжку, и остановился, лишь оказавшись на улице.

Плотный, молочно-белый туман снова клубился в воздухе. Кадзуя стоял в одиночестве, впереди и позади него никого не было.

В его голосе раздался голос Сергия.

Ваши сердца... никогда не расстанутся... Это ветер разделит вас... Ветер, силой своей могущий пошатнуть мир... Годы пройдут... Ветер...

Кадзуя упрямо покачал головой.

- Я в это не верю. Я не верю в предсказания...

Тревожно дрожавший голос – это не было на него похоже. Он не мог понять, почему вообще задал такой вопрос.

Кадзуя какое-то время подавленно смотрел на свои туфли, но потом заметил, что сквозь молочную завесу тумана к нему бесшумно приближается фигура. Вскоре появилась маленькая голова с золотистыми волосами, уложенными маленькими косичками.

Она уставилась на Кадзую широко распахнутыми глазами.

Это была Карминия.

- Эм, я только что вышел после предсказания... – кратко пояснил Кадзуя.

- О. – Карминия понимающе кивнула. Ее голос казался низким и мужеподобным. Затем он резко стал пронзительным, как у юной девушки. – Вы получили плохой ответ?

Кадзуя вздохнул.

- Ну, да, наверное.

- Предсказания всегда сбываются.

- Сам я не особо верю в вещи вроде предсказаний...

- Они всегда сбываются, – хихикая, повторила Карминия.

 Кадзуя озадаченно уставился на нее, и тут позади него появилась Викторика. Карминия посмотрела на них, а потом заговорила, в этот раз хриплым, как у старухи, голосом.

- И все же, один раз не сбылось...

На этом она ушла, торопливо скрывшись за плотной туманной завесой.

- К чему все это было? Быть или не быть. Викторика... Ай! Что такое? – Он прервал свое бурчание, чтобы посмотреть на ее лицо, и был шокирован увиденным.

Викторика явно находилась в состоянии глубокого недовольства, судя по ее надутым щекам, круглым, как у белки, собиравшей орехи. А на ее глаза навернулись слезы.

Похоже, он сказал ей что-то действительно плохое...

Они двинулись к особняку.

- Да что он тебе сказал? – спросил ее Кадзуя.

- А тебя это каким боком касается? – враждебно ответила Викторика. Ее настроение было как никогда плохим.

Кадзуя произнес с заметным раздражением:

- Ну, никаким.

Но он знал, что не станет спрашивать, какой вопрос Викторика задала, и потому решил не давить на нее. Что если Викторика задала действительно серьезный вопрос, о котором она не может говорить... В этом случае я не могу заставлять ее рассказать...

Затем Викторика пробормотала чрезвычайно угрюмым голосом:

- ...Я спросила, вырасту ли.  

- В смысле, вырастешь?

- На счет моего роста.

- ...Твоего роста?! – Кадзуя остановился и посмотрел на нее.

Ее миниатюрная головка доставала ему до груди, а он считался низким для парня. Для пятнадцати лет она была очень маленькой. И, похоже, это была для нее больная тема.

Кадзуя не удержался от смеха, хотя и знал, что это невежливо.

- Ха, ты спросила о своем росте...

Так вот что это было. Она спросила, станет ли выше, – мысленно добавил он. Кадзуя пожалел ее, но ему снова пришлось бороться со смехом.

Его недавняя злость и смутная печаль исчезли, беззаботно растворившись в воздухе. Но Кадзуя все равно не был подвержен бесконечному беспокойству – разве что из-за действительно болезненных вещей, как, например, ссор с отцом или братьями.

Тем не менее, Викторика, увидев его веселое лицо, была не в настроении отвечать на его беззаботную улыбку, и одарила его тихим опасным взглядом.

- Смешно тебе, Кудзе?

- А?

Лицо Викторики неожиданно стало печальным.

- Всегда ты так. Ты совсем меня не понимаешь. А говоришь так легко, будто все обо мне знаешь, – загадочно выпалила она.

Кадзуя не привык слышать от нее подобное. Ее голос стал непривычно грустным, как будто она была на гране слез. Удивленный, он собрался было ответить.

Но секундой позже...

Викторика как можно грубее ударила его в голень кончиком своего кожаного ботинка на шнуровке. Силы она приложила немного, но ботинки ее были твердыми, так что Кадзуя подпрыгнул.

- Ой!

Викторика посмотрела на него с намеком на слезы во взгляде.

- Эй... Викторика? Больно же. Говорю же, больно! За что?!

Она ничего не сказала, зайдя вместо этого в особняк и двинувшись по коридору...   

*****

Кадзуя хотел побежать за ней, но к нему подскочил инспектор де Блуа, окликая его по имени. Кадзуя остановился, все еще думая о Викторике.

- Эй, Кудзе. Так, это, эм... существо еще не едет домой? Если ее нет в школе, возникает проблема. Моя проблема. Так что я хочу, чтобы ты ей сказал…

- Нет, инспектор... – Кадзуя, все еще в замешательстве, объяснил инспектору, что Викторика ехать домой не собирается, а он останется с ней.

Инспектор презрительно фыркнул.

- Кудзе, какое отношение ко всему этому имеет то, что ты остаешься с ней? Понимаю, вы двое близки, но эта проблема ваших отношений не касается.

- Вы о чем?

Инспектор де Блуа посмотрел на него, прищурившись.

- Этому существу запрещено покидать школу. Во время Великой Войны Корделия Галло сделала нечто, что ей делать не следовало. Это существо – не простой человек. Оно опасно. Ты все еще не понимаешь этого, Кудзе.

На лице инспектора читались страх и отвращение. Кадзуя молча смотрел на него. Он хотел спросить кое-что, но не знал, как начать. Он начинал остро осознавать, что ничего не знает о Викторике, и от этой мысли он переполнился грустью и гневом.

Инспектор де Блуа продолжал:

- В любом случае, она должна вернуться в школу Святой Маргариты. Ее зачисление в школу было устроено на таких условиях. Остальное, полагаю... решит отец.

- Под отцом Вы подразумеваете маркиза де Блуа?..

- Да! И это существо, и я, скорее всего, получим выговор. Потому что в нашей семье на меня возложили ответственность за это...

Кадзуя покачал головой, не в силах понять.

В тумане появилась фигура, приближавшаяся к спорящей парочке. Кадзуя обернулся на звук громких шагов; секундой позже инспектор поступил так же.

Через густой туман пробирался Амброс. Он только что прибежал от церкви и остановился, заметив их.

Выглядел он, как человек из прошлого, заблудившийся в глубинах тумана, и только теперь появившийся в настоящем. Давно уже устаревший стиль его жесткой лохматой шерстяной рубахи, кожаного жилета и брюк до колен вместе с остроносыми деревянными башмаками, которые громко стучали при ходьбе, создавали впечатление призрака средневекового крестьянина, материализовавшегося из тумана.

Но его лицо – обрамленное длинными светлыми волосами, с зелеными глазами, щеками, розовыми как у девушки и, помимо прочего, сияющее живым любопытством – было полно той юношеской харизмы, которой обладают лишь мальчики на пороге зрелости.

Он улыбнулся Кадзуе, затем заметил нового гостя и вежливо поздоровался с ним.

- Стражник доложил мне, что новый… гость… прибыл… - голос Амброса постепенно затихал, его сияющий взгляд остановился на заостренной форме над аристократично надменным лицом Гревиля.

Глубоко внутри него еще жил невинный ребенок, поэтому, забыв о своей должности помощника старосты, он уставился на нового пришельца с откровенным любопытством. А затем, совсем не по-взрослому, он внезапно начал засыпать его вопросами.

- Сэр, такая прическа популярна среди молодых людей? Что это должно символизировать? И Ваша рубашка… Она сделана из шелка, верно? Мужчины тоже носят шелковые рубашки? А эти блестящие серебристые штуки у Вас на манжетах?.. Они вместо пуговиц. Очень красивые... Они из серебра сделаны? А еще...

- ...Амброс! – угрожающий голос прогремел из глубин тумана.

Амброс пришел в себя и закрыл рот. Инспектор де Блуа остался невозмутимым под натиском вопросов и уже собирался дать пояснения касательно своего внешнего вида, но его удивил вид пожилого мужчины, одетого, как монах, который появился за туманом. Он притих и спрятался позади невысокого Кадзуи.

- Кто это? – Прошептал он мальчику в ухо.

- Это староста.

Сергия трясло от гнева, он так сердился на своего юного помощника, что его борода чуть ли не встала дыбом. Амброс досадливо закусил губу и низко склонил голову.

- Амброс. Тебя все еще интересуют такие вещи? Хотя тебе, как следующему старосте, предстоит защищать эту деревню? А я-то думал, что ты дал обещание.

- Сэр...

- Каждый раз, когда нас посещают гости из внешнего мира, ты приходишь в такое возбуждение. Таким же ты был и в детстве. Когда этот потомок, Бриан Роское, внезапно нанес краткий визит и потратил целое состояние, чтобы провести в деревню электричество, ты и к нему прицепился, целый день требуя историй о городе. Какое глупое любопытство. Месяцами после отъезда Бриана, ты только и делал, что смотрел на горы со смотровой башни. И, по-моему, ты совсем не изменился, хоть теперь ты и вырос в такого ладного парня?

- Мои глубочайшие извинения... – Амброс опускал голову все ниже и ниже.

- Еще кое-что, Амброс... У тебя волосы не убраны. Ты должен как следует завязывать их, иначе в твоем сердце будет царить такой же бардак, как и на голове.

Амброс поднял руку к волосам. Они не казались такими уж растрепанными, но пара золотистых прядей выбилась, и свисала рядом с шеей.

Сергий кратко отчитал юношу, пока тот поправлял волосы, а потом, наконец, перевел взгляд на странного броского мужчину позади Кадзуя.

- А Вы кто?

Амброс объяснил, что приехал новый гость. Когда Кадзуя добавил, что он брат Викторики по отцу, брови Сергия почти незаметно нахмурились.

Инспектор гордо представился:

- Гревиль де Блуа: известный инспектор. Шучу... Что такое?

Когда инспектор упомянул свою профессию, выражение Сергия изменилось.

- Вы инспектор?..

- Да. Эм, какие-то проблемы?

- В таком случае, – Сергий посмотрел инспектору де Блуа прямо в глаза, - у меня для Вас дело.

*****

В столовой на первом этаже серого особняка был каменный камин, стены, облицованные поблескивающими черными панелями и стеклянные лампы, висевшие в каждом углу. Стены украшали картины, изображавшие, по-видимому, сцены из жизни деревни.

И, наконец, несмотря на роскошную обстановку, атмосфера показалась Кадзуе как никогда давящей. Низкий потолок создавал впечатление, что если Кадзуя будет сидеть неподвижно, он начнет медленно опускаться, пока не раздавит его. Мальчик вздохнул и перевел взгляд на инспектора де Блуа, сидевшего рядом с ним на стуле.

Сергий привел их в эту комнату, не дав возможности отказаться. Один за другим приходили и рассаживались старики, похожие на старейшин деревни. Кадзуя и инспектор де Блуа прошмыгнули на свои места в углу.

Без единого звука вошла Карминия, несущая старую, но начищенную серебряную посуду. Каждому она подавала чай, бренди или вино.

Сергий повернулся к инспектору де Блуа и объяснил ему, что случилось пару часов назад, когда фигура Снеговика из папье-маше превратилась в человека и сгорела.

- ...Другими словами, покойника, Алана, прямо перед инцидентом видели идущим в другом месте. Девушки бросали в него орехи, и он убежал от их обстрела... После этого Амброс зажег платформу, на которой стояла фигура, но Алан занял ее место, не сообщив об этом, и погиб в огне.

- Хмм. – Инспектор слушал, тревожно притоптывая.

- Прибытие полиции оказалось для нас очень удобным. Мы не хотим, чтобы эта тайна осталась неразгаданной...

- Эй. – Инспектор ткнул Кадзуя в колено.

- ...Да?

- Где она?

- - Если Вы о своей умной младшей сестре Викторике, то она, вероятно, в своей комнате.

- Позови ее ко мне.

Кадзуя раздраженно прошептал ему:

- Опять собираетесь воспользоваться ее интеллектом и просто присвоить себе всю славу? Тогда Вам стоит самому попросить. Вы никогда ничего не делаете, как следует.

Инспектор де Блуа в ответ посмотрел на Кадзую с озадаченным выражением, которое почему-то медленно сменилось ожесточенной гримасой. А потом он выпалил:

- Ни за что!

- Почему нет?

- Моя просьба и твоя просьба – это разные вещи. Результаты будут совершенно различными. Кудзе, ты, может, сам этого не понимаешь, но любезности, которые она тебя оказывает, действительно необычны и чудесны, это все равно, что постоянно получать пачки наличных от жадного ростовщика без каких-либо условий.

- ...О чем Вы говорите?

- Просто замолкни и позови ее! Это ты должен сделать, Кудзе; не вынуждай меня повторять.

- Инспектор!

Но Кадзуе пришлось признать, что он переживает из-за того, что оставил ее одну. Поэтому он тихо встал, покинул столовую и пошел по коридору, который со всей своей шикарной обстановкой казался слишком тесным из-за низкого потолка.

Кадзуя поднялся по широкой лестнице с бронзовыми перилами, после чего постучал в дверь Викторики. Дверь тут же открылась и девушка недовольно выглянула.

- Чего тебе?

- Я волновался, так что пришел тебя проверить.

- Я в порядке. Ты мне надоел. Оставь меня в покое.

- Ради Бога!.. Тц, ладно. Тогда не буду тебе надоедать. Кстати, твой брат в столовой ждет твоей помощи.

- Моей помощи? – Большие глаза Викторики заморгали.

- Местные окружили его и просят раскрыть дело Снеговика, а он сидит там с бессмысленным выражением лица и не знает, что делать, так что заставил меня за тобой сходить. Сказал, что это я должен тебя позвать.

- Глупец, как всегда.

- К несчастью, в этот раз это твой брат, а не я. Так что будешь делать?

Викторика слегка склонила голову набок, выглядя задумчивой. Затем она кивнула.

- Ладно. Пошли. – Она выскочила из комнаты на своих крошечных ножках.

Кадзуя посмотрел на двери других комнат:

- А где остальные?

- Милдред, вроде, у себя. Похоже, фестиваль их мало интересует. Двое мужчин шумели в одной из своих комнат, но теперь, похоже, ушли. Видимо, они предпочли не оплакивать смерть друга, а затаить обиду на селян. Кажется, они считают, что селяне убили Алана таким жутким способом, поскольку он оскорбил их.

С этими словами Викторика двинулась через холл. Кадзуя торопливо нагнал ее.

Идя рядом с ней, он рассеянно смотрел на подол с бахромой, выглядывавший из-под вздымавшихся юбок, качавшихся при каждом шаге. Ее ножки казались очень маленькими в кожаных ботинках на шнуровке, из-за чего он задавался вопросом, не были ли пошиты на ребенка. Крошечное тело Викторики было облачено в кружева, кринолин и бархат, покачивавшиеся в такт ее шагам.          

*****

Когда они вдвоем вернулись в столовую, почему-то все, кроме инспектора де Блуа, стояли на ногах. Большое окно было открыто, из-за чего казалось, что темный лес за окном лезет в комнату. Черные сплетенные ветви и плотно растущие листья закрывали свет во всем лесу.

Сергий держал ружье.

Кадзуя удивился.

- Что Вы делаете?!

- Волки, – коротко ответил Сергий.

Кадзуя вгляделся в лес, на который смотрел Сергий, но ничего не увидел. Вчера, когда они прибыли в деревню, Сергий отреагировал на слабейший шум и выстрелил в сторону леса, сказав, что волки были рядом...

В лесу раздался хруст, как будто сломалась ветка.

- Так и знал! – пробормотал Сергий и, не колеблясь ни секунды, выстрелил в сторону леса.

В воздухе прогремел выстрел.

Рядом с Кадзуя охнула и слабо прошептала «Нет!» Викторика. Когда он посмотрел на нее, она сжала свои маленькие жемчужные зубки. Затем она подбежала к окну и остановила Сергия, который собирался выстрелить снова.

- Остановитесь!

В то же время они услышали снаружи стон. Сергий опустил ружье:

- Прямо в яблочко, – пробормотал он.

- Нет! Это человеческий голос!

Сергий непонимающе уставился на Викторику.

- Недавно, те двое мужчин... они сказали, что пойдут гулять. В лес! – выкрикнула Викторика, затем крутанулась и бросилась прочь из столовой. В этот миг Амброс оказался в коридоре и обернулся, чтобы удивленно взглянуть на нее.

Кадзуя и остальные последовали за Викторикой, бросившись через выход к той части леса, что находилась прямо напротив столовой.

Викторика отпихивала черные ветки, углубляясь в лес. Ее красивое платье цеплялось за сучки и пачкалось грязью, становясь совсем неузнаваемым.

Кадзуя отчаянно шел за ней.

За пределами леса...

Они услышали странный прерывистый крик.

А, а, а...

Звучало это так, будто человек пытается подавить рыдания, или же, как короткие всхлипы дикого животного.

Аааа... аааа... 

Не в силах определить, откуда исходил звук, Кадзуя посмотрел в небо. Тонкие черные ветви и большие разросшиеся листья зловеще шуршали на ветру, закрывая обзор.

Здесь водились волки...

Дикие волки водились в этих лесах...

- Викторика! – Кадзуя следовал за ней, стиснув зубы.

Эти низкие, неспокойные крики звучали все ближе за их спинами.

Наконец, Викторика остановилась.

Крик стал громче, пронзительно звуча до самого неба.

- Викторика?..

При звуках голоса Кадзуя, Викторика медленно обернулась к нему. На ее лице было страдальческое выражение.

- Это второй, Кудзе.

- А?

- Рауля убили.    

*****

Кадзуя подбежал к Викторике. А потом он посмотрел на землю, куда она указывала.

Он увидел Рауля, лежавшего без движения, кровь текла из его груди. Его широко распахнутые глаза уставились в пространство. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что он уже мертв.

Источником криков был Дерек, бежавший через лес позади Викторики и Кадзуи. Он остановился перед ними, странно, пронзительно всхлипывая. Увидев Рауля на земле, он закричал еще громче.

- Мы гуляли. Раулю стало интересно, так что он углубился в лес. Затем я услышал выстрел... И голос Рауля. Лишь короткий вскрик... скорее даже вопль. Я понял, что его застрелили. Но... почему? Почему он мертв?! Зачем кому-то в него стрелять?

- Его по ошибке приняли за волка.

У Дерека челюсть отвисла, он был не в силах осознать услышанное.

- ...Волка?

Подошли селяне. Увидев жуткую сцену, они замолкли.

- Вы ведь видели, как староста вчера стрелял в лес, верно? Он услышал в лесу шум и решил, что это волк, – тихо добавил Амброс. – Местные никогда не ходят в лес. Так что мы и подумать не могли, что это может быть человек...

- О чем ты говоришь? Не видишь разве, что он мертв? Что вы своим выстрелом убили его? На его месте мог я оказаться. Ты разве не понимаешь?! – пронзительно завопил Дерек.

Местные переглянулись, но ничего не сказали.

Викторика неожиданно присела на корточки. Кадзуя внимательно наблюдал за ней, задаваясь вопросом, что она делает.

Она подобрала что-то с земли. Заметив, что он смотрит на нее, Викторика взглядом позвала его подойти и посмотреть, но Кадзуя не понял ее. Она прищурилась и кивнула, как будто знала нечто, известное лишь ей.

А подобрала Викторика...

...твердый лесной орех.

*****

- Орехи в этом лесу не растут, Кудзе. А значит, на земле орехов быть не должно, – нетерпеливо прошептала Викторика, двинувшись прочь из леса.

Кадзуя побежал догонять ее.

- Что это значит?

- В Алана бросили орех.

- Да...

- Кстати, где похитительница Дрезденской тарелки Милдред?

Резкая смена темы застала его врасплох.

- Я, я не знаю... Разве она не в своей комнате?

- Хмм... – Викторика внезапно широко зевнула.

Несмотря на недавно воцарившийся в деревне хаос, местные продолжали фестиваль. Амброс нашел Кадзую и Викторику и со вздохом рассказал, как Сергий настаивал, что стрелял в волка, а не в человека.

Викторика долго молчала, с любопытством глядя на Амброса. Наконец, она тихо спросила:

- А что ты думаешь?

- Я?.. – Амброс открыл рот, но тут же закрыл его, боясь отвечать. Он колебался, и когда уже казалось, что он решил держать язык за зубами, наконец, заговорил. – Трудно сказать. Никто не видел смерти Рауля. На месте господина Сергия, думаю, я бы задумался, не убил ли я человека. Ибо волков тоже никто не видел. Я могу искреннее верить, что они были, но мне все равно нужны доказательства.

Секунду он колебался, а потом, твердо глядя на Викторику, произнес:

- Совершил кто-то преступление или нет, все равно нужно доказательство. – Его слова как будто относились не только к Сергию, но и к преступлению Корделии Галло.

Викторика тихо кивнула.

- Верно.

Видимо, они прониклись взаимной симпатией.

- Кстати, Амброс. Ты хочешь, чтобы фестиваль закончился безопасно? И ты хочешь устранить источник всех бед?

- Ну, конечно?..

- Сейчас эта безыменная деревня погрязла в хаосе. Но у меня в руках все фрагменты этого хаоса. Если я их восстановлю, загадка будет разгадана. Чаще всего я играю с ними, чтобы облегчить свою скуку, но лишь для очень немногих людей мне хочется разложить объяснение процесса. Видишь ли, это слишком хлопотно. Для меня это все равно, как для взрослых, которых дети просят объяснить слишком сложные для них вопросы. Это станет лишней проблемой, поэтому обычно взрослые предпочитают этого не делать. Чуть ли не единственный человек, который может каждый раз заставить меня это сделать – присутствующий здесь Кудзе.

- ...Правда? – ответил, слегка удивленный Кадзуя.

Викторика отвернулась, игнорируя его.

- Так ты всегда объяснишь мне, если я попрошу? Но обычно ты не... О!

- Заткнись, Кудзе, – произнесла Викторика недовольным низким голосом.

Кадзуя торопливо закрыл рот.

- П-прости...

- Эм, так что Вы пытаетесь сказать? – нерешительно вмешался Амброс.

- Я знаю, кто преступник.

- Что?! – воскликнул Амброс. – Значит, это не господин Сергий...

- ...если я скажу, что это не он, что ты сделаешь?

- Но он стрелял в тот момент, и это факт...

- Это точно, но с чего ты взял, что Рауль умер от этой пули?

 - Н-ну... – Амброс погрузился в молчание, его лицо неожиданно лишилось всякого выражения. Взгляд его глаз был странным; мысли за ним оставались неясными. Он яростно смотрел на землю, ничего не говоря.

- Амброс, хочешь, чтобы я разложила для тебя восстановления хаоса?

- Эм?..

Кадзуя предложил свою помощь.

- Она спрашивает, хочешь ли ты, чтобы она сказала тебе, кто убийца.

- О... Да, конечно. – Голос Амброса был тяжелым.

- Тогда мне нужна твоя помощь.

- Помощь? С чем?

- Я узнаю, кто убил Алана и Рауля. В обмен, ты поможешь мне восстановить фрагменты хаоса двадцатилетней давности, которые сейчас у меня есть.

- Говоря о двадцатилетней давности, Вы подразумеваете случившееся с господином Теодором?..

- Да. Есть еще один преступник. Но, чтобы доказать это, мне нужна помощь вас обоих.

- ...Нас обоих? – повторил Кадзуя, который слушал рассеяно.

- Амброс и Кудзе. Вас обоих.

Кадзуя и Амброс переглянулись   

Глаза Викторики холодно блестели. В их глубинах пылало зеленое пламя.

- В прошлом бывали случаи, когда я устраивала сделки, используя восстановление хаоса. За разгадку тайны я требую соответствующую компенсацию.

Кадзуя неожиданно вспомнил первую встречу с Викторикой. За правду об инциденте, в который он оказался втянутым, она потребовала принести ей экзотической еды. Когда он упомянул об этом, Викторика захихикала.

- Такую компенсацию я даже не рассматриваю. Обычно мне требуются куда большие, более болезненные жертвы. Такая у меня привычка с детства. Я всегда пыталась делать мои требования как можно более жестокими. Просто, чтобы развеять скуку. И потому, Кудзе, – сказала она, посмеиваясь воспоминаниям. Ее лицо выглядело очень веселым. – Хоть Гревиль до сих пор и просит меня о помощи, он ненавидит это делать.

- Неудивительно. – Кадзуя кивнул, ему показалось, что он немного лучше понял отношения брата и сестры. Затем, вспомнив недавнюю странную беседу с инспектором, он произнес: - Я тут вспомнил, он сегодня что-то говорил о жадном ростовщике.

- Полагаю, это было обо мне.

- Он казался злым.

Викторика скучающе пожала плечами.

*****

Вечером фестиваль середины лета был в самом разгаре, близился момент, когда предки должны были пройти через церковь.

Священники и молодые стражи вышли из церкви и собрались на площади. Освободив церковь, они ждали, когда предки вернутся из страны мертвых. После их возвращения фестиваль достиг бы своего апогея  с демонстрацией обильного урожая.

Когда небо потемнело, на площади установили несколько больших факелов. Они освещали старую брусчатку и селян в их средневековых костюмах ярче, чем дневное солнце.

Викторика, Кадзуя и Амброс с несколькими юношами, которых он собрал в деревне, спрятались в тени усыпанных лепестками лавок церкви – в то время как она должна была быть пустой...

Кадзуя, затаив дыхание, присел на корточки рядом с Викторикой и остальными.

В тишине церкви они ясно слышали далекое потрескивание факелов на площади. Воздух был сырым и куда более холодным, чем на улице. Приторный запах поднимался от разбросанных цветочных лепестков.

Круглые пятна света, падавшие из окон, теперь были бледным светом луны, из-за чего церковь, в которой даже днем было темно, выглядела намного мрачнее. Сквозь окна падал оранжевый свет от факелов на площади, слабо освещая пол. Глаза постепенно привыкли к сумраку, и вскоре затаившаяся молодежь могла различить лица друг друга.

Викторика тихо чихнула. Кадзуя почувствовал, что ему и самому хочется чихнуть, но подавил этот позыв. Он прошептал ей:

- Эй... Зачем мы здесь прячемся?

- Убийца придет.

- Что ты имеешь в виду?

- В церкви всегда кто-то есть, говорят, пустой она будет только сейчас, когда через нее проходят духи предков. В таком случае преступник точно использует этот момент, чтобы что-то украсть.

- Украсть? – прошептал в ответ Амброс. – Что именно? В деревне нет ничего ценного...

Викторика произнесла с каменным выражением лица:

- Ты можешь этого и не знать, Амброс. Но некоторые вещи очень ценятся из-за того, что они старые. Люди – странные создания, которые ценят вещи за их редкость, хотя постоянно ищут новые стимулы для удовлетворения своих неиссякаемых желаний. Вещи, сделанные много лет назад, отличаются от сделанных сегодня. С течением времени их становится все меньше. Поэтому коллекционеры заплатят сколько угодно, чтобы их заполучить. Ну же, Кудзе, вспомни Дрезденскую тарелку.

Кадзуя кивнул. Он четко помнил тарелку на рынке. Она была такой старой, что, казалось, в любой миг может сломаться, но при этом оставалась почти завораживающе необычной. Когда продавщица Милдред назвала ее цену, она оказалась шокирующе высокой. А потом она гордо добавила, что это из-за возраста тарелки.

- Для знающего человека эта деревня – сокровищница, полная старинных ценных вещей, за которые коллекционеры заплатят целое состояние. Старые сундуки в наших комнатах, треснутая статуя Девы Марии, даже старая серебряная посуда в столовой... А еще – Викторика шикнула.

Тяжелая деревянная дверь церкви беззвучно открылась, и кто-то скользнул в темноту. Звук тихих шагов разнесся над каменными плитами пола.

Пока фигура торопливо шла, ее тень вытянулась в свете факелов с площади, протянувшись до самого потолка церкви с каменными стенами. Зловеще мерцающий силуэт приблизился еще больше.

Когда он проходил мимо лавки, у которой затаились Кадзуя и остальные, разделенные лучи лунного света из круглых окон на миг осветили лицо тени.

Это бледное лицо с тонкой улыбкой...

Кадзуя прищурился, всматриваясь в сумраке в лицо преступника...

- ...Не может быть! Это и есть преступник?

- Помнишь, Кудзе? – прошептала Викторика. – О старой вазе, которую окунали в святую воду.

Кадзуя задумался на миг, а потом кивнул.

Пышущая гневом Милдред рассказала об этом прошлым вечером.

Молодые люди пришли в церковь в поисках развлечений и, по какой-то необъяснимой причине, кинули вазу, которую ценили местные, в чан со святой водой. Сделали они это втроем, один за другим, приведя селян в ярость. По словам Милдред, они так поступили, поскольку гонялись лишь за новыми вещами и не знали, в чем истинная ценность...

Викторика покачала головой.

- Это обходной путь. Эти три молодых человека знали лучше других истинную стоимость вазы. Поэтому они кричали и пришли в такой восторг, когда впервые оказались в деревне и увидели старомодный шпиль и окна-розетты церкви  Они были так восхищены, что чуть ли не молиться начали. Это были их истинные чувства. Их последующее хвастовство часами и радио и оскорбление деревни за ее старомодность – это была ложь. Алан, Рауль и Дерек знали о старинных вещах больше остальных и в глубине души дрожали при виде средневекового летнего фестиваля, до сих пор проводимого в этой деревне.

- Тогда почему они так себя вели?! – резко прошептал Амброс.

Вместо ответа Викторика быстро подняла руку и указала на силуэт.

- Потому что они воры.

Кадзуя и остальные тихо вскрикнули.

Человек за тенью вошел в молельню в глубине церкви. Он потянулся и осторожно нащупал что-то, а потом поднял двумя руками старую вазу.

- Они уронили вазу в святую воду, – прошептала Викторика. – Конечно, сделали они это не шутки ради, но со всей серьезностью. Они искали настоящий антиквариат. Молодые люди увидели объявление в газете и проделали весь путь до скрытой деревни легендарных серых волков, ожидая, что им попадется ценный антиквариат. Купание вазы было проверкой, всплывет она или нет. Настоящая ушла бы на дно, но позолоченная фальшивка всплыла бы. Ваза затонула. Она была настоящей. Поэтому...

Викторика встала и окликнула силуэт.

- Стойте где стоите... Дерек.

Силуэт мужчины вздрогнул.

Дерек, тяжело дыша, прижимал старую вазу к груди. Он смотрел на крошечную фигуру, неожиданно появившуюся из тени. Его лицо напоминало ледяную маску, совершенно не похожую на мужчину, недавно оплакивающего смерть друга.

Дерек нахмурился, затем бросился бежать. Он миновал лавки и направился к тяжелой деревянной двери. Кадзуя подпрыгнул, подняв в воздух цветочные лепестки, и схватил Дерека, который бежал сломя голову в его сторону. Дерек неуклюже дернулся, пытаясь защитить вазу. Он бросил на Кадзую угрожающий взгляд, стряхнул его хватку и снова попробовал бежать. Но Кадзуя вцепился в его ногу и потянул. Дерек упал лицом вниз на каменный пол, застонав от боли.

Амброс и остальные юноши из деревни оправились от удивления и бросились к Дереку, чтобы удержать его, отправляя кружиться в воздух разноцветные лепестки. Несколько человек прижали преступника к полу, лишая возможности сбежать. Один из местных побежал позвать остальных селян.

Дерек все еще сжимал старую вазу, не желая никому ее отдавать.

- Она моя. Моя. Я ее нашел. Я... я заберу ее в город, в машину... Я возьму ее с собой. Я... Не Алан, не Рауль. Я!.. – бормотал своим пронзительным голосом Дерек, всхлипывая, как избалованный ребенок.

Кадзуя опустил взгляд, когда услышал тихий сухой стук, и заметил, как что-то выкатилось из одежды Дерека. Он присел на корточки и подобрал его.

...Это был лесной орех.

Он показал орех Викторике, та довольно кивнула.

- Да. Это лесной орех, Кудзе. Знаешь, что это значит, верно?

- ...Не-а, понятия не имею, – покачал головой Кудзе.

*****

Селяне собрались в старой каменной церкви.

Невысокие, но сильные мужчины деревни удерживали схваченного Дерека. Остальные держались от него на небольшом расстоянии, смотря на преступника равнодушными туманными взглядами.

Церковь окутывал холодный сырой воздух, бледный свет висевшей в темнеющем небе луны падал на каменный пол сквозь круглые окна.

На опустевшей площади все еще горели большие факелы, их пламя потрескивало вдалеке.

Кто-то приближался. Тяжелая деревянная дверь со скрипом открылась, в церковь вошел Сергий в сопровождении Амброса. Шаги Сергия громко стучали по каменным плитам.

Затем неожиданно появился инспектор де Блуа, который так подошел к Дереку, будто это он его задержал.

- Давайте-ка проведем милую долгую беседу в городе ниже по склону. Я Вас арестовываю. А теперь вставайте.

- ...Стойте, инспектор, – произнес Сергий тонким, сиплым, но твердым голосом.

Инспектор обернулся.

Профиль Сергия освещало яркое оранжевое сияние от небольшого факела у Амброса в руках. Отражение пламени мигало в его глазах.

- Я хотел бы услышать объяснение.

Инспектор торопливо отступил и попытался подать Кадзуя какой-то знак. Кадзуя наградил его раздраженным взглядом и повернулся к Викторике.

Викторика сидела на корточках среди цветочных лепестков, падавших с лавок, держа и внимательно осматривая старую бронзовую вазу, украденную Дереком. Она так сильно походила на котенка, игравшего с новой игрушкой, что Кадзуя и даже Амброс заколебались, не желая ее отвлекать. Но Амброс взял себя в руки и произнес:

- Простите, мисс Викторика. Вы обещали раскрыть для нас это дело.

Викторика подняла голову, зашуршав своими светлыми волосами, и посмотрела на Кадзую.

- Кудзе, объясни то, что уже знаешь.

Но на лице Кадзуи появилось озадаченное выражение, и он ничего не сказал. Викторика удивленно посмотрела на него.

- Кудзе, ты...

- ...Да, да. Я всего лишь одаренный недоумок. Объясни ты, Викторика.

- Хмпф... – Викторика, наконец, оставила вазу и встала. Она вышла в центр образованного селянами круга и обвела их взглядом. Они слегка отпрянули, каждый отступил на полшага. Лишь трое бесстрашно посмотрели на нее в ответ: Сергий, староста; стоявший рядом с ним с факелом в руке Амброс; и горничная, Карминия.

- Алан поменялся местами со Снеговиком из папье-маше и сгорел. А затем Рауля по ошибке приняли за дикого волка в лесу и застрелили. Оба этих происшествия были организованы Дереком.

- Но как?.. – пробормотал Амброс. – Прямо перед первым инцидентом все видели, как Алан проходил по площади и убежал, когда в него попали орехами. Сразу после этого началась битва Летней и Зимней армий, и когда Летняя Армия выиграла, я лично поджег папье-маше. У него было мало времени, чтобы совершить подмену.

- Алан поменялся местами с фигурой намного раньше. Это случилось утром, когда на площади было пусто. Амброс, ты рассказал нам о фестивале на рассвете. После этого на площади временно не было людей. Тогда Дерек лишил Алана сознания, завернул его в простыню и подложил вместо папье-маше.

- Но...

- Перед инцидентом мы видели не Алана. Он показался лишь на расстоянии. У Алана и Дерека похожее телосложение, одежду они носят примерно одинаковую. Дерек замаскировался с помощью характерной бороды Алана, очков и шляпы, так чтобы все подумали, что это Алан и прошел.

Дерек поднял голову.

- У тебя нет доказательств.

- Рауль высокий. Он не смог бы замаскироваться под Алана. Но Вы, Дерек, примерно того же роста.

- Но...

- А еще... – Викторика разжала кулак и показала Дереку, что было у нее в руке.

...лесной орех.

Секунду Дерек смотрел на Викторику, не понимая, к чему она клонит. Затем, наконец, ярость в сопровождении чего-то наподобие отчаяния окрасила его бледное лицо в темно-красный.

- Боже... проклятье!

- Это упало с Вашего тела всего пару минут назад. Если Вы не притворялись Аланом, когда как этот орех оказался в Вашей одежде?

Дерек не смог ответить.

Милдред, стоявшая позади селян, прыгнула вперед, ее яркие рыжие кудри качнулись. Она наскочила на Дерека и, несмотря на его сопротивление, дернула вниз отвороты его брюк.

Выпал еще один орех.

Полная дурного предчувствия тишина наполнила сырую и мрачную церковь. Яркий свет горевших на площади факелов лился внутрь сквозь витражи, окрашивая лицо Викторики и селян в зловещий оранжевый.

Первой нарушила молчание миниатюрная Викторика.

- А в лесу, там, где был застрелен Рауль, на земле лежал еще один орех. Потому что Вы, Дерек, были там.

Сергий поднял взгляд. Он недоуменно покачал головой.

- Другими словами, Дерек заманил Рауля в лес и застрелил его. Тем временем, на фестивале местные все время щелкали кнутами, стучали в барабаны и стреляли из ружей в воздух, так что навряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на выстрел вдалеке. Наверное, он ждал подходящего момента, чтобы бросить камень в лес и немного пошуметь... возможно, когда Сергий проходил мимо окна и выглянул наружу. Сергий, конечно, посчитал, что это волк, и выстрелил в лес. Тогда Дерек выбежал и начал кричать, что Рауль был в лесу и он слышал крик.

- Вот как... – побормотал Сергий. – Убийцей оказался этот приезжий...

- Это не Вы, Сергий.

- Только подумать... – лицо Сергий скривилось за его золотистой бородой. Секунду он молча смотрел в небо, затем пробормотал тихим, едва различимым голосом. – Только подумать, меня спасла дочь Корделии...

Викторика не ответила. Она просто посмотрела Сергию в лицо, сжав зубы, как будто сдерживая нечто, угрожавшее вырваться в любой миг.

*****

Робко заговорил Амброс.

- Но... Каким же был мотив? Согласно Вашим словам, эти трое гостей были ворами, но произошла не просто кража, а убийство...

- Наверное, между ними случился раскол.

Голова Дерека была опущена, но при этих словах Викторики он поднял взгляд. Странная улыбка растянула его черты.

- Верно...

- Из-за раздела добычи?

- Не глупи! Не из-за этого! – фыркнул Дерек.

- Тогда что?

- Я знаю истинную ценность вещей. Так что я краду вещи, чтобы сохранить их. Денег у меня хватает. Но Алану и Раулю нужны были только деньги. Они использовали мое богатство для совершения своих преступлений, но предали меня, планируя похить вазу, чтобы спуститься с горы раньше меня и сбежать на моей машине. Я слышал, как они это обсуждали. Они разговаривали посреди ночи, тайком, чтобы я не узнал... Но даже заполучив вазу, я не собирался ее продавать. Я хотел оставить ее для своего дома. Но они, они хотели продать ее коллекционеру за большие деньги... А я им мешал... – Дерек заглядывал в каждое мрачное лицо.

Горевший факел в руках Амброса потрескивал. Оранжевое пламя отражалось в разгневанном лице Дерека, делая его дьявольски красным.

- Это все ваша вина. Вас, отсталых дураков. Вы понятия не имеете, сколько сокровищ в вашей деревне. Эй, горничная. Как ты можешь каждый раз есть из такой изысканной средневековой посуды? И ваши священники виноваты. Оставить вазу валяться в вашей церкви; это невероятно. Ваза это, серебряные приборы или еще что, истинное счастье доверить их рукам человека, знающих их истинную ценность, человека, который будет заботиться о них как следует. В этом мое счастье!

- Возможно, вещи счастливы быть полезными, – коротко произнес Амброс. 

- Да что ты знаешь?! – рявкнул Дерек, а затем опустил голову, борясь со всхлипами.

*****

Тяжелое молчание селян заполнило церковь. Растущая влажность пощипывала холодом их щеки. Лунный свет становился ярче, начиная застилать каменные плиты пола такими же, как на круглых окнах, узорами.

Наконец, Сергий окликнул деревенских юношей:

- Уведите его! Я сам с ним разберусь. – Когда инспектор де Блуа попробовал запротестовать, его оборвал громкий голос. – У нас здесь свои законы. Пока вы находитесь в деревне, вы должны им подчиняться.

- Но эта деревня принадлежит государству Совилль. Вы не можете игнорировать законы Совилля и тех, кто воплощает их в жизнь.

- ...Это Совилль, говорите? – Сергий повернулся к нему спиной и громко засмеялся. Его хриплый голос пробился через сияющие витражи на высоком потолке церкви, улетев вверх, в звездное небо. Затем староста посмотрел на инспектора де Блуа своими мутными зелеными глазами.

Инспектор испуганно съежился; он ощутил нечто недоступное его взору. Перед ним стояло не просто маленькое тело Сергия, но нечто неосязаемое. Именно это нечеловеческое присутствие пугало жителей городка у подножья горы.

Сергий приоткрыл свои смеющиеся губы и тихо прошептал:

- Это не деревня.

- ...Что?

- Вы зовете это Совилем? Вы ничего не знаете. Добрый господин, это место...

Селяне и все остальные покинули церковь, оставив Сергия и инспектора де Блуа одних. В падающем с потолка лунном свете лицо инспектора выглядело еще бледнее обычного. Цветочные лепестки, упавшие на каменные плиты пола, завяли и лишились своего яркого цвета, как будто их жизнь выпило это нечеловеческое существо – Серый Волк...

Сергий все еще смеялся.

На лице инспектора де Блуа мелькнула озадаченность. Он не сводил взгляда с Сергия, задаваясь вопросом, не сошел ли тот с ума.

Но Сергий определенно веселился. Он начал тихо шептать что-то инспектору, но затем снова расхохотался.

- Это Сейрун. Королевство Сейрун. Я не староста – я король. Мы с самого начала были разными людьми. Даже такие, как Вы, должны это понимать, верно?      

*****

Факелы на площади ярко пылали и громко потрескивали, пламя поднималось высоко в небо. Местные деловито бегали туда-сюда, готовясь возобновить фестиваль, одевая костюмы, и перекрикиваясь друг с другом.

- ...Еще раз, как там фестиваль должен окончиться? – спросила Милдред, чьи рыжие кудри качались, пока она шла рядом с Кадзуей своими громыхающими шагами.

Кадзуя переглянулся с Викторикой.

- Ну... Думаю, они должны продемонстрировать предкам свое благополучие, когда те пройдут через церковь...

Карминия услышала его слова и подошла ближе, чтобы пояснить остальное низким голосом, который, казалось, звучал из самых глубин земли.

- Предки разговаривают на непонятном нам языке мертвых. От духов умерших мы ничего не можем утаить.

- В-вот как... А Амброс так радовался роли умершего предка. Он сделал черную маску... – Он нес ее этим утром вместе со Снеговиком из папье-маше, мысленно добавил Кадзуя.

А затем он подумал о своей родной стране, где люди так наблюдали возвращение предков в определенный день лета, обычай, о котором Амброс его тщательно расспрашивал.

С тех пор, как Кадзуя уехал за границу, он стоял, замерев, перед дверью в его сердце. Он молча закрыл ее, покидая родную страну, и старался никогда больше не открывать; это бы так сильно его опечалило. Но, участвуя в летнем фестивале этой странной средневековой деревни, он почувствовал, что мало-помалу расслабляется, и теперь дверь внезапно приоткрылась. Застигнутый врасплох, Кадзуя сглотнул и закрыл глаза.

Он вернулся к сцене из своего дорогого воспоминания.

*****

Стрекотали цикады...

Тихая песня хигураси перемежевывалась их пронзительными вскриками.

Кто-то из его семейства забыл на веранде веер, и он ярко сиял в лучах летнего солнца. Откуда-то доносился успокаивающий шум воды. Это его мама поливала сухой сад, подол ее кимоно был скромно подтянут, а вокруг головы повязан платок...

Он лежал на татами, просто наблюдая за солнечным садом, когда тень его матери упала на веранду. Он слышал ее мелкие шаги и нежный смех. Лицо его любимой матери, обрамленное ярким солнечным светом, было слишком ярким, чтобы смотреть на него из темной комнаты с татами.

Боже, Кадзуя-сан. Тебе следует быстрее переодеться, а то твой отец тебя отчитает.

Для Кадзуи, все еще очень юного, этих слов хватило, чтобы подскочить. В следующий миг раздвижная дверь распахнулась, и вошел его отец, опрятно одетый в хаори и хакама . Два его старших брата, так же облаченных в церемониальные одежды, вошли следом. Все трое могли бы сойти за тройняшек – они были крупными, широкоплечими и широкогрудыми, сильными и полными уверенности в себе.

Его отец опустил взгляд на рассеяно сидевшего на татами Кадзую и удивленно заговорил.

Кадзуя, что ты делаешь? Собирайся! Женщина, это твоя вина, что плохо за ним смотришь...

В ответ на замечание его отца, стоявшая на веранде мать Кадзуи слегка улыбнулась и зашептала извинения. Кадзуя вздрогнул, зная, что сам виноват в том, что отчитывают его мать, и быстро выбежал из комнаты переодеваться.

В темном коридоре он столкнулся со своей старшей сестрой. Выглядела она красиво, в своем лучшем кимоно и с букетом хризантем в руках. Разве не прекрасно? сказала она о своем ярко-красном кимоно. У Кадзуя дыхание перехватило при виде такого превосходного шелка, и он пробормотал комплимент. Хороший мальчик, произнесла с улыбкой сестра. Затем он услышал из комнаты голос отца и нервно бросился переодеваться.

В тот день должны были вернуться духи предков, и семья Кадзуи навещала могилы.

На улице было жарко.

Хигураси тихо пели, цикады издавали пронзительные крики.

Ведомая его отцом, семья двинулась по дороге к храму. Его братья шли позади отца, самого Кадзую за правую руку держала мать, за левую – сестра, так что он отчаянно пытался не отставать от старших.

Спины его отца и братьев впереди казались слишком большими.

Трава и листья на деревьях вдоль дороги отражали яркой зеленью солнечный свет. Лето в этой стране всегда было очень красивым. Кадзуя любил это время года.

Мимо пронесся горячий ветер, крутанув белый зонт его матери.

Блестящие черные волосы его сестры разлетелись на ветру, и попали Кадзуе в глаза. Испугавшись, он споткнулся о каменные ступени. Когда он заплакал, мать с сестрой, смеясь, помогли ему подняться. От них шел слабый сладкий запах. Это был женский запах – такой мягкий, с всепоглощающей нежностью. Он не понимал, почему его отец и братья не пахли так же.

Когда они дошли до храма, его отец встал перед могилами и заговорил с предками, мужчинами, бывшими генералами и видными государственными деятелями. В сопровождении его глубокого, звучного голоса, сестра Кадзуи передала букет хризантем в бледные хрупкие руки их матери. Она положила цветы перед могилой, затем наполнила водой ковшик и вылила его на надгробный камень. Именно ее тонкие руки всегда лили воду, и это милое зрелище само по себе смягчало сердце Кадзуи...

Его отец все еще говорил, а братья слушали с исполненными гордости лицами. Их предки были достойными людьми, так же, как и их отец. Братья так же были на пути к тому, чтобы присоединиться к отцу; их будущее было обеспечено. Кадзуя изо всех сил старался слушать отца, но говорил он так долго, что это становилось тяжело, к тому же, слишком много слов было незнакомо ребенку.

Затем к нему подлетела летняя бабочка. Она была ослепительного легкого золотистого цвета с тонкими крылышками, пропускавшими свет, подобно листве деревьев. Он протянул руку, и она отпрянула от него лишь для того, чтобы заманчиво присесть неподалеку. Кадзуя нравился золотой цвет. Крошечная бабочка вскоре улетела, но он долго еще думал мечтательно об этой золотой бабочке, никому об этом не рассказывая.

Вдалеке стрекотали цикады...

Лето в этой стране было таким красивым.    

*****

Кадзуя открыл глаза.

Он все еще стоял на площади этой безымянной деревни. Остальные не заметили, что он, задумавшись, уставился в пространство, совершив мгновенное путешествие в страну воспоминаний.

Все это казалось таким далеким.

Хотя с тех пор прошло всего пару лет.

Возможно, виной тому было расстояние... возможно, дело в морях, что были между ними.

Он покосился вбок и увидел ту, что теперь была его маленькой золотой бабочкой, Викторику, которая смотрела на шум и суету площади широко раскрытыми глазами. Милдред рядом с ней была необычно тиха, ее взгляд был отсутствующим, как будто она что-то вспоминала. Никто не произнес ни слова. Это был тихий момент, пустота.

Они молча смотрели на оживленную площадь, у каждого в сердце были сокрыты свои чувства.   

*****

Неожиданно Викторика выбросила руку вперед и дернула Милдред за яркие, похожие на сладкую вату кудри.

- Ой! З-за что это, малышка?!

- ...Итак, Милред.

- Ч-что?

- Откуда ты знаешь Гревиля?

Веснушчатые румяные щеки Милдред заметно побледнели.

- О ч-чем ты говоришь?

- Он тебя нанял? Или вы просто друзья?

Плечи Милдред смиренно поникли.

Заинтригованный Кадзуя переводил взгляд с одной из них на другую.

- Когда ты узнала, малышка?

- Когда ты села в поезд.

- ...В самом начале?!

- Эй, что происходит? – вклинился Кадзуя.

Викторика коротко и поворчала, но потом сдалась под взглядом Кадзуи.

- Кудзе, хочешь сказать, что не заметил?

- Не заметил что?

- Что Милдред работает на Гревиля.

- Что?!

- Человек вроде тебя... Слушай, Милдред украла Дрезденскую тарелку на рынке…

Милдред издала такой звук, будто задыхалась.

- Ты и это знала?

- Конечно. Тем не менее, Гревиль ее отпустил. С чего бы это? Он, должно быть, по каким-то причинам заключил с ней договор. Когда я, несмотря на запрет, тайком улизнула из школы Святой Маргариты, она как-то проведала об этом и присоединилась к поездке, какой бы долгой та не оказалась. Она даже поехала в ужасно трясущемся экипаже, несмотря на похмелье. А потом она попыталась позвонить кому-то по телефону. Это потому, что ей надо было поддерживать кое с кем связь.

- Так ты хочешь сказать?..

- Ее подослал Гревиль, чтобы она следила за мной в этой деревне. Поэтому, даже зная, что это она украла тарелку, Гревиль ее не арестовал.

- ...Я проиграла в покер, – неохотно произнесла Милдред. – Я натолкнулась на него в деревенском баре. Он был модно одет. И казался достаточно легкомысленным. Так что я приняла его за легкую мишень. Но посреди игры мои обманные карты выпали из рукава. До этого он жутко проигрывал, так что начал вопить, что арестует меня. Пришлось сказать, что я буду работать на него, чего бы он ни потребовал. И он с тех пор относится ко мне, как к рабу, просто из себя меня выводит!

- Мисс Милдред, Вы с самого начала были неправы, решив сжульничать.

- Я хотела денег! – почему-то Милдред начала кричать. Она яростно притопнула, как будто по-настоящему разозлилась, всколыхнув свою большую грудь. Чувственность, такая насыщенная, что ее можно было ощутить, сочилась из ее пышного тела и стекала на землю, подобно ароматной цветочной росе. – Я просто люблю деньги!

Кадзуя внезапно почувствовал себя смущенным и озадаченно уставился на нее.Интересно, почему она такая привлекательная, только когда говорит о деньгах?..

- Моя семья была бедной, как церковные мыши. Жизнь была тяжелой. Мы лили горькие слезы и питались картофелем, – жаловалась Милдред страдальческим голосом, вытащив хлопковый платок, чтобы утереть слезы. Но ее лицо было совершенно сухим. – Мой папа был ирландским эмигрантом, который дни напролет шатался в пьяном ступоре с бутылкой виски в руках, а мама... эм, ну-ка... угх, не могу вспомнить, но все же...

- Избавьте нас от своих баек, пожалуйста. И крокодильих слез тоже.

- Замолчи! В любом случае, когда я вижу деньги, я так радуюсь, что аж слюни текут. Я люблю, люблю, люблю деньги так сильно, что ночами не сплю! И кто бы мог подумать, что это деревня окажется такой сокровищницей...     

- Вы не должны ничего красть, Сергий Вас накажет.

- Но я такая бедная, – упрямо настаивала Милдред, кусая губу. – Я могу красть, если захочу!

- Не можете!

Секунду они смотрели друг на друга. Кадзуя сдавать не собирался.

Наконец, Милдред признала поражение:

- Ты такой серьезный парень.

- Угх... – Это было больное место Кадзуи, он повесил голову, опустошенный.

Милдред неожиданно просияла.

- Ладно. Я просто верну тайком тарелку церкви. Все равно я не знаю, где продать такую дорогую вещь. Я просто завернула ее в простыню и спрятала под кроватью... Если я так поступлю, забудете об этом?

- ...Очень хорошо. Если Вы вернете ее как можно скорее.

- Тебе, наверное, нужна взятка, верно?

- Вовсе нет.

- Не волнуйся так! Говорю же, я тебе ее дам! Какой ты скучный...

- Ч-что Вы - о! – посреди своего гнева Кадзуя вдруг вспомнил разноцветные изделия, которые она продавала на ярмарке. Прежде, чем он решил купить странную шляпу в индийском стиле, Кадзуя просмотрел множество вещей вместе со своей одноклассницей Аврил. Красиво сияющее кольцо, кружевной воротничок, открытки и...

- ...Эм, в таком случае, вы на ярмарке кое-что продавали.

- Что? Что именно? Просто позволь заметить, что ничего особо ценного я тебе не дам. Ты не любишь деньги, так что не имеешь права забирать что-то дорогое у других.

- Да что это за логика?! – вздохнул Кадзуя. Затем он наклонился к уху Милдред и зашептал.

На лице Милдред, усеянном веснушками, как крошечными цветами, возникло очень любопытное выражение. Она одарила Кадзую долгим тяжелым взглядом.

- ...Тебе и правда это надо?

- Да!

- Для серьезного парня ты довольно странный.

Кадзуя покраснел.

- Но мне ты нравишься. Определенно, ты мне нравишься больше, чем этот надменный инспектор, устроившийся по протекции. – Милдред весело засмеялась, ее яркие рыжие кудри подпрыгивали.     

*****

Амброс издалека заметил всю троицу и подбежал к ним с факелом. Он засомневался, куда его поставить, а потом просто передал шедшей за ним Карминии.

Пламя пылало и потрескивало. В воздухе плавали пятна оранжевого света.

- Церемония приветствия духов предков вот-вот начнется.

- О! – кивнул Кадзуя.

Викторика как будто шевельнулась. Кадзуя заглянул в глаза Амбросу. Лицо Амброса было слегка напряженным, возможно, из-за нервов.

Мимо них пролетел ночной ветер. Он раздул пламя факела, который Карминия сжимала своей бледной сухой рукой, и оно разгорелось еще сильнее. Огонь качался из стороны в сторону с громким треском.

Фестиваль вскоре должен был достигнуть своей кульминации...