Будто выныривая на поверхность воды со дна моря, в котором он утонул, Ёкодзава медленно приходил в себя, а когда окончательно проснулся, обнаружил, что изумленно смотрит в потолок.

Давно он не спал так хорошо. Обычно он через силу просыпался, да и сон был так себе, но сегодня он чувствовал себя заметно посвежевшим.

—... Ужасно хочу есть.

Он неосознанно бормотал себе под нос, медленно приподнимаясь с постели. А есть ли у него на кухне что-нибудь съестное?

—Готов поспорить, что хочешь. Доброе утро; как ты себя чувствуешь?

—Не жалуюсь... стоп, что? Почему ты здесь?!

Парень заглянул в комнату Ёкодзавы как в свою собственную, что поразило Ёкодзаву.

—Что, опять воспоминания разбежались? И это после того, как я прилежно выхаживал тебя всю ночь – неблагодарная задница.

—Э...?

Мыслительные процессы Ёкодзавы затормозили, чуть ли не со слышимым визгом споткнувшись об явное чувство дежа-вю. Тогда, в первый раз, он побледнел, а сейчас горячая кровь прилила к лицу.

Все, что он говорил и делал, думая, что все происходящее лишь сон, - все было настоящим. Даже если сослаться на температуру и болезнь, он все равно сказал слишком много невыносимо смущающих вещей.

Киришима усмехнулся, глядя на явно взволнованного Ёкодзаву:

—Погоди-ка – только не говори мне, что думал, будто это сон или что-то в этом роде?

—...!

Он буквально поперхнулся ответом, и плечи Киришимы затряслись сильнее.

—В яблочко, хах? Я-то думаю, что это ты так на редкость честен... Оказывается, вон оно что, хах? Ну, я-то все прекрасно помню, так что в любом случае не против.

—Забудь! Прямо. Сейчас.

—Не~а, такой шанс упускать нельзя.

От ответа Киришимы Ёкодзава потер лоб. Прежняя боль утихла, но на смену ей пришел новый стресс, преследующий его.

В общем-то... обдумывая ситуацию, он пришел к выводу, что беспокоиться о том, что Киришима мог увидеть его в неловком положении, было несколько поздновато. Иногда быть слишком чувствительным означает давать оппоненту лишние возможности. Другими словами, если бы он мог поменяться с этим парнем ролями – он бы все-таки не стал сильно дразнить того, кто оказался бы на его месте.

Конечно, назвать свои действия смелыми он не мог, но вот расценить их, как первый шаг – очень даже.

—... Да делай что хочешь.

Он поднялся с кровати, скользнул мимо Киришимы, прошел на кухню, налил стакан воды и выпил его залпом.

—А вот это уже неожиданный ответ. Ты обычно сопротивляешься чуть дольше.

—Будто я могу не соглашаться во всем до мелочей. Да и это неважно – ты серьезно был тут все время?

В его квартире не было даже какого-нибудь дивана, где этот парень мог подремать. Футон для нежданных гостей, конечно, был, но в данный момент он лежал сложенным где-то в глубине кладовки, так что единственным настоящим местом для отдыха являлась кровать. А это практически дословно подтверждало слова Киришимы о заботе в течение всей ночи.

—До восхода солнца. Проверил, как ты спишь, и ненадолго съездил к себе. О – кстати, я покормил Сорату.

—Прости за доставленные проблемы, правда.

Ёкодзава извинился еще раз.

—Кто сказал, что проблемы вообще были?

—... Спасибо.

Когда Ёкодзава поблагодарил, Киришима улыбнулся той улыбкой, в которой явственно читалось «вот умничка».

—Пожалуйста.

Ёкодзава иногда спрашивал себя, в такие моменты в глазах Киришимы его уровень хоть немного отличается от уровня Хиёри? Черт, да наверное, Хиёри даже выше.

—Сколько сейчас времени?

—Два часа дня с небольшим.

—Ах, черт возьми, мы ужасно опоздали!

Он знал, что пользы от паники не будет никакой, но он обязан был позвонить в компанию и предупредить, поэтому взял с тумбочки трубку радиотелефона. Поверит ли его начальник, если он скажет, что слег с простудой? Ёкодзава слег, который не пропустил по болезни ни единого дня за все время работы в компании?

Он уже более или менее восстановился, но, вероятно, будет лучше взять выходной и окончательно долечиться, чем попытаться поработать. К счастью, на сегодня никаких встреч с клиентами запланировано не было.

—Кому ты звонишь? Заказываешь еду?

Киришима задал свой вопрос с неподдельным любопытством, наблюдая, как Ёкодзава судорожно придумывает, что сказать начальнику.

—Ты идиот? В компанию я звоню, очевидно же! И – эй, тебе самому-то не надо там быть?

Он огрызнулся от беспокойной мысли, что вдруг пришла в голову. То, что Киришима был тут, означало, что он тоже пропускает работу сегодня. У них обоих, разумеется, были в запасе дни отпусков, в которые они работали, но так внезапно уйти на выходной не позволял напряженный график.

—Я взял выходной на сегодня. Без меня один день точно справятся. И я взял на себя смелость сообщить о твоей болезни, так что не волнуйся.

—Хах? Какого хрена ты сказал им, что я заболел?

—Если бы я этого не сделал, тебе бы засчитали прогул, верно? Когда я объяснил ситуацию твоему начальнику, он сказал «О, теперь я знаю, что и демоны могут болеть».

—...

В ответ Ёкодзава мог только вздохнуть. Похоже, что не стать темой сплетен в компании не получится. Выбора нет, придется приструнять всех по мере обнаружения.

—Ну, раз теперь все прояснилось – иди прими ванну. Я позабочусь о готовке.

—Ты позаботишься о готовке?

Ёкодзава едва ли мог пропустить такие слова мимо ушей и повысил голос. Что, черт побери, Киришима – который на кухне был абсолютным профаном – собирался готовить? Хорошая ли идея оставлять их наедине, этого парня и кухню?

В ответ на очевидное беспокойство, Киришима заявил:

—Вот не надо тут иронизировать; я, как ты знаешь, все-таки родитель. Элементарную рисовую кашу я сварить смогу.

—Ты уверен, что я могу тебе доверять...?

—Положись на меня.

Самоуверенность этого парня немного пугала. Но, хоть Ёкодзава и не мог избавиться от беспокойства, сильнее было его желание освежить свое липкое от пота тело.

—Что ж, флаг тебе в руки.

—Да-да – иди уже.

С почти болезненной неохотой Ёкодзава направился в ванную.

Со свежестью тела пришла и свежесть разума. Мужчина переоделся в повседневную одежду и зашел в гостиную, где, казалось, уже все было готово.

—Ты закончил?

—Вообще-то – я приготовил все, пока ты спал. Не хотел суетиться, когда ты встанешь, понимаешь?

На столе, похоже, был совершенно случайный набор блюд из холодильника. Когда Ёкодзава сел за стол, Киришима зачерпнул из горшка немного каши, уложил в чашку и передал ему.

—Столько хватит?

—Пока да.

Он был голоден, но если на вкус будет ужасно, он не сможет это съесть. Он зачерпнул немного каши ложкой, от еды поднимался пар, и уставился на ложку – готовился.

—Это... вполне съедобно.

У каши, которую он осторожно попробовал, был нормальный вкус, она была без комков и не пригорела. Даже если не учитывать его голод, было более чем просто съедобно.

—Да? Моя мама дала мне рецепт, я практиковался. Я кормил кашей Хиё, когда она, маленькая, болела.

—А, понятно.

Поскольку вчера у него не было аппетита, он впервые за сутки нормально ел. Ёкодзава опустошил три чашки одну за одной, и лишь затем перевел дух. Он не чувствовал, что больше в него не влезет, но понимал – переедать, будучи на пути к выздоровлению, идея не слишком хорошая.

—Спасибо за еду.

—Да на здоровье.

Когда Ёкодзава допил свой теплый чай, Киришима добавил:

—Выпей еще лекарств. Простуда быстренько вернется, если ты позволишь себе расслабиться, думая, что полностью выздоровел.

—Да-да.

Он отнес тарелки в раковину и выпил лекарство, которое оставил на кухне. Быстро сполоснув посуду, он вернулся в гостиную, где Киришима пил чай.

—… Не возражаешь, если я кое-что спрошу?

—Что?

—Ты вел себя… очень странно последнее время. Что не так?

—!

Ёкодзава задохнулся от неожиданного вопроса. Он, конечно, сейчас был готов к чему-то подобному – но пытался не дать Киришиме заметить это.

—Можешь не говорить, если не хочешь – в общем, я мог бы попробовать догадаться, но я не волшебник, знаешь ли. Лучше скажи, если тебя что-то беспокоит.

—…

—Ёкодзава.

Он решился, когда услышал негромко произнесенное свое имя – если и сейчас он сбежит, этот разговор не состоится никогда. Разумеется, нет никакой гарантии, что что-нибудь изменится, если он выскажется, но в любом случае, он сам будет чувствовать себя лучше, если не придется тщательно скрывать эту тайну.

Он сел на свой стул так, чтобы спинка оказалась сбоку, и пристроил на нее локоть – смелости не хватало смотреть на Киришиму прямо. Несколько раз он открывал и закрывал рот, прежде чем сумел найти нужные слова, и, наконец, заговорил.

—Я просто… думал, действительно ли… тебе хорошо. Со мной.

—… Что ты имеешь в виду?

—Твоя квартира хороша и Хиёри милашка. Но… это не то место, где должен быть я, понимаешь?

—…

Киришима, казалось, затаил дыхание – наверное, осознал, что именно хочет сказать Ёкодзава.

—Твоя жена, она… она очень красивая, и я чувствую, что… у меня нет с ней ничего общего.

Понизив голос на последних словах, он смутился от того, насколько его слова звучали похоже на слова какой-нибудь девочки-подростка – и, когда он это заметил, не мог об этом не думать.

Время, которое он провел в квартире Киришимы, было приятным и расслабляющим – может, поэтому он так и беспокоился. Задумываться о подобных вещах было далеко не самым мужественным поступком, и он приготовился уже было нервно рассмеяться – но Киришима понимающе вздохнул.

—… Ах вот оно что. И поэтому ты не любишь бывать у меня?

—…

Каждый раз, как Киришима касался его в помещении, где стояла фотография его жены, чувства вины и стыда окутывали Ёкодзаву, он хотел дистанцироваться от этих эмоций. Сначала неосознанно, а когда осознал, ко всему прочему почувствовал и неловкость.

—Ну, на твой первый вопрос: это должен быть ты и никто другой.

Он не думал, что для Киришимы лишь замена кому-то – но хотел знать, почему, на его лице появилось недовольное выражение, а Киришима произнес, тихо усмехнувшись:

—… Вижу, мой ответ тебя не устроил.

—…

—Хотя думаю, год назад я не ожидал бы, что познакомлюсь с тобой.

—Аналогично.

Если бы он сказал себе, который был год назад, чем сейчас занимается, тогдашний Ёкодзава не поверил бы. Он бы отшутился или наоборот, впал в угрюмое настроение от таких, как он бы посчитал, неудачных шуток.

—Хотя я все же обращал на тебя внимание.

—Хах?

От такой неожиданной исповеди Ёкодзава повернулся к Киришиме. Он впервые слышал что-то подобное.

—Думаю, впервые я заметил тебя… на совещании. Что-то вроде «Вау, они уверены, что их дерзкий новичок будет полезен компании», и я решил держать тебя под наблюдением.

—Наблюдением?!

Он усомнился в своем слухе, но вроде бы услышал правильно.

—Ты был действительно язвительным и саркастичным, но гораздо более устойчиво стоял на земле, чем можно было бы предположить, да и работал вдвое больше кого-либо еще. Плюс, было забавно наблюдать, как ты выходил из себя, если кто-нибудь тебя провоцировал.

—Пошел нахер – я задал тебе серьезный вопрос!

Слова Киришимы не звучали искренне, и это начинало злить, что его не принимали всерьез.

—А я дал тебе серьезный ответ. Думаю, я не осознавал, что влюблен в тебя, до тех пор, пока не сел рядом в том баре. В тот момент будто… в голове щелкнуло осознание, что я всегда был в тебе заинтересован.

—Чт…

Откровенные слова заставили лицо Ёкодзавы пылать. Именно он требовал серьезности, но эта прямота и честность Киришимы очень… смущали. И тут, пока Ёкодзава не пришел в себя, Киришима подкинул еще одну сногсшибательную новость:

—И кстати… в ту ночь я не случайно оказался в одном баре с тобой.

—Что?

—Я увидел, как ты входишь – и почти отказался от идеи, но она не оставляла меня в покое, и я вернулся. Потом ты заговорил со мной.

—С-стоп-стоп-стоп, погоди минутку – какого хрена ты вдруг решил вернуться?!

В ту ночь лило как из ведра, даже идея дойти пешком до станции заставляла дважды подумать. Он не мог понять, почему кто-то в такую погоду мог решиться вернуться.

—Я же сказал уже? Ты заинтересовал меня. Думаю, если причина должна быть, то могу сказать, что… почувствовал, что должен поступить так, а не иначе.

—…

—Что-то типа судьбы, ага? Я слушал тогда твое нытье и жалобы, и мысль «этому парню следует влюбиться в меня» сама родилась в моей голове.

—У тебя… действительно отвратительный вкус.

Влюбиться в того, кто вдрызг напивался и уговаривал выпить с ним? Это было весьма тупо, и Ёкодзава ругнулся, скрывая смущение.

—Блин, ты просто неспособен быть честным да? Нет бы сказал что-то вроде «А ты умеешь выбирать».

—Идиот.

Ответ Ёкодзавы был кратким. Будто он мог сказать что-нибудь настолько нескромное.

—Ну и, что ты еще хочешь узнать? Наверное, мне следует рассказать тебе о Сакуре, хах? Не помню, чтобы мы когда-то говорили о ней...

Ёкодзава вздрогнул; он впервые слышал это имя от Киришимы.

—... Да уж...

Он кивнул, безумно нервничая, и повернулся прямо – невежливо слушать, как кто-то говорит о своей умершей любви, сидя вполоборота.

Взгляд Киришимы стал мечтательным, и через пару секунд он, наконец, заговорил:

—Мы... были одноклассниками в средней школе. Всего один год. Она была старостой класса, а я был клоуном класса – так что сначала мы дружили примерно как кошка с собакой. Она сердилась из-за любой моей выходки, даже самой мелкой – я и представить не мог, насколько она была сердита.

Ёкодзава мог предположить, насколько, но мысль, что и Киришима когда-то был ребенком, оставила после себя странное чувство. Он не мог представить, какое детство могло быть у этого парня.

—Думаю, я впервые подумал о ней как о девушке, когда осознал, что физически она довольно хрупкая. Прилюдно она всегда вела себя жестко, а когда я однажды услышал ее слова, что она скорее умрет, чем позволит кому-то увидеть себя слабой, до меня... просто внезапно дошло. Наверное, я всегда был в ней заинтересован, так или иначе, но в конце концов – в средней школе я был лишь мальчиком.

Грудь Ёкодзавы чуть сжало от того нежного выражения, которое царило на лице затерявшегося в воспоминаниях Киришимы. Он не знал, как назвать это чувство – не ревность, но что-то совсем другое.

Некое чувство во взгляде, когда Главный Редактор опустил глаза на собственные руки... было тем же самым, что он иногда адресовал Хиёри; абсолютная и безусловная любовь и нежность.

—Я думаю об этом, когда смотрю на Хиё, но – девочки психически взрослеют быстрее мальчиков, поэтому даже когда мы оба осознали, что заинтересованы друг в друге, я не мог заставить себя сказать ей хоть слово, затем мы пошли в одну старшую школу, я продолжал оправдываться перед собой – и она призналась мне первой.

—Похоже, у нее был довольно смелый характер.

Женщина на фото выглядела изящной и утонченной – но образ, нарисованный Киришимой, скорее предполагал упорную и целеустремленную девушку.

—Ага – не припомню, чтобы когда-то я ее в чем-то переспорил или просто обошел. И кстати – предложение сделала тоже она; мы поженились, когда закончили колледж.

Киришима, со своей манерой легко говорить и беззаботно ко всему относиться, мог казаться игривым и легкомысленным – но в действительности был удивительно целеустремленным.

—Думаю об этом сейчас... может быть, она торопилась. Со взрослением силы стали ее покидать, а после рождения Хиёри больничная дверь окончательно закрылась за ней... Она чертовски боролась сама с собой, но... что поделать?

—...

Даже в своем возрасте Ёкодзава не знал, что должен говорить в такие моменты. Неважно, как сильно он пытался сочувствовать, понять все могут лишь испытавшие – он и понятия не имел, как, должно быть, больно из-за смерти терять партнера, с которым ты вместе со времен средней школы.

—... Я понимаю, что ты хочешь спросить. Ты думаешь «что, если бы она сейчас была тут», верно?

—...

Ёкодзава нерешительно поднял голову в ответ на точные слова Киришимы.

—Люди не могут прекратить думать «что если», в общем-то. Черт, я не могу сосчитать, сколько раз хотел... вернуться в прошлое. Но – сейчас все, что у нас есть, это настоящее.

Слова Киришимы больно резанули где-то внутри груди. Этот парень, должно быть, провел огромное количество ночей, страдая и мучаясь в одиночестве, - в словах был огромный вес желания что-то сделать и совершенной невозможности этого.

—В общем – я не жалею о своем прошлом. Даже сейчас я люблю Сакуру и дорожу всеми нашими воспоминаниями. Но – рядом ее больше нет. Я не могу этого изменить, и потому что это часть моего прошлого, я тот, кто есть сейчас... С тобой то же самое, верно?

—!

Ёкодзава ощутимо вздрогнул, когда ему был адресован вопрос.

Ты не должен забывать, как ты его любил.

Эти слова... может быть, они были высказаны Киришимой на основе собственного опыта. И сейчас он по-прежнему не мог сказать, что в действительности руководило Киришимой тогда.

Продолжать кого-то любить... и не суметь забыть, как ты кого-то любил – они были очень похожи, но вместе с тем и абсолютно различны. Ёкодзава впервые понял это так отчетливо.

—Я никогда, никогда, не думал о тебе, как о замене ей. И я никогда не думал, есть ли у тебя с ней что-то общее. Мда... думаю, если бы мне пришлось назвать что-то, что вас объединяет... это было бы мое желание вашего счастья, правда.

—!

От исповеди Киришимы грудь сдавило, он изо всех сил сопротивлялся чувствам, зарождающимся внутри, а Киришима продолжил уже другим тоном:

—Знаешь, есть же такой тест, кого бы вы спасли, падая со скалы?

—Откуда вдруг такие мысли?

Киришима лишь махнул рукой на недоуменное выражение лица Ёкодзавы, призывая слушать.

—Если бы я оказался в такой ситуации... Я бы спас Хиёри. Ни секунды не раздумывая. Но – потом я бы стоял там, верил и ждал... когда ты выберешься.

Хитрый ответ породил смешок:

—... Удобный способ формулировать мысли.

Отсмеявшись, он небрежно поднес палец к уголку глаза, чтобы сморгнуть почти просочившуюся слезинку.

—Тогда что насчет тебя? Ты бы меня спас?

—Будто тебя нужно спасать.

Заявление Киришимы о «ждать и верить» заставило полностью исчезнуть чувства беспокойства и тревоги, что поселились в Ёкодзаве.

В примере Киришимы он, наверное, изо всех сил уже спасал бы Такано, даже до того, как тот оказался бы поблизости от скалы. Он был совершенно не в состоянии избавиться от воспоминаний о том ужасном времени. Такано всегда отчаянно нуждался в ком-нибудь, кто поддержал бы его – но сейчас все изменилось. Он не просто мог твердо стоять на ногах, он мог самостоятельно двигаться вперед. Единственным, кто застрял бы и остался на том же самом месте, был Ёкодзава.

И то, что он, наконец, смог посмотреть на себя объективно, было полностью благодаря Киришиме.

—Я хочу провести с тобой свою жизнь – отныне и навсегда. Что насчет тебя?

—Я...

Он не хотел сказать что-нибудь не до конца и задумался на секунду, подбирая слова, а Киришима нервно усмехнулся и произнес:

—... Так ты действительно предпочитаешь Такано, хах...

—Хах?

Почему именно это имя вдруг появилось в разговоре?

В ответ Киришима уклончиво уточнил:

—Просто... разве ты не помнишь? Ты вчера его звал...

—Оу...

Он вспомнил, как, сквозь сон почувствовав кого-то рядом, не задумываясь, позвал Такано, Киришима, наверное, говорил об этом.

—Думаю, когда все уляжется – ты обратишься к нему, хах? Что ж, полагаю, ты не можешь рассчитывать на кого-то, кто едва справляется со своими домашними обязанностями...

—Это не так!

Он панически вскрикнул, прервав необоснованные рассуждения Киришимы. Он не звал Такано – он лишь бездумно произнес вслух имя единственного друга, который мог заявиться к нему в любое время дня и ночи.

—Тогда как?

В ответ на смутное раздражение Киришимы Ёкодзава заговорил:

—Я просто – не ожидал, что это ты! Недавно именно я тебя обидел, вообще-то; я просто не мог позвать тебя!

—Ты же знаешь, со мной не нужно беспокоиться о таком.

—... Я очень надеялся, что ты придешь.

Он не хотел признавать что-то настолько смущающее, но если он позволит этому недоразумению продолжиться, они снова отдалятся друг от друга.

—... Блин, скажи это мне в лицо.

—...!

У Ёкодзавы дыхание перехватило от того, как быстро сблизились их лица. Пульс резко ускорился, он мог чувствовать, как кровь пульсирует на кончиках пальцев.

—Ты – чертовски близко!

—Стесняешься?

—Эй – прекрати!

Не находя в себе сил встретиться со взглядом Киришимы, Ёкодзава опустил глаза.

Он только недавно понял, что... ему действительно нравится лицо Киришимы. Он не мог сосчитать, сколько раз обнаруживал, что просто теряется, видя, как Киришима, опустив глаза, читает книгу или журнал. Наверное, его всегда привлекали интересные люди, но он никогда этого не замечал.

—Давай, посмотри на меня.

Киришима практически захныкал от недовольства, что Ёкодзава отвернулся, неспособный выдержать взгляд. Главный Редактор перегнулся через стол и чуть наклонил голову, чтобы все-таки встретить этот упрямый взгляд – и в эту секунду Ёкодзава улучил момент и атаковал.

—Я сказал, прекрати!

—?!

Он вытянул руку, схватил воротник рубашки Киришимы, дернул вперед и запечатал губы поцелуем. Киришима смотрел на него широко раскрытыми от шока глазами, не веря, что Ёкодзава так легко его обыграл.

—Просто заткнись на пару секунд.

Ёкодзава сопроводил почти просьбу хмыком, отпуская Киришиму. Он был рад, что его месть, наконец, свершилась, и именно так, как задумано, но сразу же пожалел о своих действиях.

—... Вау, ты сегодня так приятно активен. Никогда бы не подумал, что ты можешь соблазнять меня...

Голос Ёкодзавы немного дрогнул.

—Собла – прекрати выворачивать все так, как тебе хочется!

—Да брось, не нужно стесняться~

—Знаешь – не все время рядом с тобой я стесняюсь.

—Чудесно – тогда давай уже перейдем ближе к делу, пока мы оба в настроении!

—Ты чертовски ошибаешься, если думаешь, что я в настроении! Эй – отпусти меня! Что ты делаешь?!

—И ты еще спрашиваешь? Боже, что за неромантичный чурбан.

Ёкодзава продолжал яростно протестовать, но Киришима и не думал прислушиваться. Наоборот, он схватил Ёкодзаву за руку и поднял его на ноги, прекрасно делая вид, что ничего не слышит. Ёкодзава обнаружил, что его буквально тащат в спальню, а там он был брошен на край кровати, Киришима уселся сверху на него, лежащего на спине.

—...!

Дыхание перехватило от их положения, Киришима, удерживающий его за плечи, внимательно посмотрел на Ёкодзаву.

—... Волнуешься?

—Черта с два.

—Я расценю этот трусливый ответ как «да». Ты уже выздоровел, так что смирись и расслабься. Не переживай, здесь нет Хиёри, так что не нужно сдерживаться.

—Это мой дом – разумеется, ее здесь нет.

—И Сораты тоже – так что сегодня ты можешь быть полностью открытым и честным, давай же. О и кстати – ты не сможешь сказать «мне надо в душ», чтобы сбежать в этот раз.

—...

От комментария Киришимы сердце забилось быстрее, Ёкодзава запоздало осознал, что только что вышел из ванной. Пользуясь тем, что слова Ёкодзавы потерялись где-то в горле, Киришима вновь припал к его губам в поцелуе, и язык его проник в рот Ёкодзавы, оставляя того совсем беззащитным.

—Нгх.. нн...

Черт, этот парень слишком хорошо целуется. Если бы они стояли, ноги Ёкодзавы, наверное, подвели бы его сейчас. Нельзя сказать, что он не любил, когда они трогали друг друга – но он ненавидел, когда его чувства обнажались и выставлялись на обозрение. Может быть, поэтому он обычно был таким непробиваемым.

—Знаешь... ты был чертовски мил, когда лежал с температурой.

—... Нгх, почему ты...!

Он вспыхнул от того, что казалось бы уже закрытую тему подняли вновь. Плохо, что кто-то видел его в таком состоянии, когда все напускные эмоции испарились, а, вспоминая свою неуверенность, что правда, а что сон, он хотел умереть.

—Ну, мне ты так никогда не улыбался... Наверное, это только для Хиё.

—Какого хрена ты ревнуешь к своей собственной дочери? И если бы я все время ходил с нравящейся тебе улыбочкой, это было бы отвратительно!

—А вот и нет – я думаю, это было бы мило.

—... Ах да. В этом весь ты; как я мог забыть.

Его концентрация покинула его перед лицом Киришимы, оставив наедине с серьезными и честными чувствами, и он откинулся на кровать. Глупо возражать этому парню. Очевидно, что он спорит только ради спора, а необоснованное упрямство Ёкодзавы лишь делает его счастливее.

—И вообще, поверить не могу, что в своем возрасте я еще помню такую фразу «Вау, любовь иногда может быть чудовищной». Беспокоиться и сожалеть о том, что я сказал или сделал, работать над собой даже в мелочах...

Ёкодзава оказался зачарованным смущенной улыбкой Киришимы; может быть, эти открытые и откровенные слова, которые он сейчас слышал, были той самой, всегда скрытой от него стороной.

—Может, это означает «найти любовь и в твои преклонные годы».

—Черт возьми, ты о чем? Я еще не настолько стар.

Киришима отвечал, а потом громко рассмеялся. Если первая любовь так или иначе приносит боль – никто не остается невредимым, наверное.

—... Я чувствую то же самое.

—Хах?

—Знаешь, для тебя я тоже работал над собой. Так что – ответственность за это на тебе.

—!!

Ёкодзава снова протянул руку и сжал в пальцах воротник рубашки Киришимы, потянул его вперед и припал к губам. Он дал волю своему языку, вовлекая Главного Редактора в провокационный поцелуй, потом провел ладонью по затылку Киришимы, абсолютно шокированного, и углубил поцелуй. Отбросив все чувства стыда и неловкости, он практически завладел ртом Киришимы – если он хоть на йоту проявит застенчивость, это будет лишь на руку этому парню.

Он медленно отстранился и пробормотал:

—Так вот, я соблазняю тебя.

И, несмотря на некое сожаление, поднявшее было голову у него в душе, пути назад не было.