– Какая безвкусица… Таковым было его первое впечатление о поместье клиента. И впечатление не

изменилось до самого конца. Особняк возвышался на холме, будто хвастаясь, разительно подпортив собой общий вид окружавших его особняков этого элитного района. Однако, если не обращать внимания на само поместье, то можно было смело сказать, что вид отсюда просто восхитительный. Восхождение на эту царь-гору с каждым шагом открывало глазам всѐ новые прекрасные ландшафты. Взобравшись наверх, он был потрясѐн до глубины души.

– Наверное, то же чувствуют султаны, смотря на свой гарем.

Не похоже было, что Ягами Казума шутил, говоря:

– Какого лешего стены японского дома окрашены в эти грѐбанные цвета? – активно проповедовал он, подняв одного из прислуги за шкирку.

Да, этот дом был из тех самых. Эта местность одна из первых принимала все западные веяния. Первая плита на газу и первое мороженное в Японии были именно тут. Критик мог бы назвать это новейшим японо-западным стилем, поглотившим весь городок.

– За то, что я мне приходится сюда входить надо было оговорить доплату мне в контракте.

Он увидел золотого обрамлѐнного карпа* на крыше и обречѐнно вздохнул. Образ древнего духа, которого почитали в Иокогаме разбился вдребезги в памяти Ягами.

Когда он получил этот заказ, то ему дали адрес и подробную карту, которая была совершенно ни к чему, так как просто поспрашивав у прохожих: «Где тут самый безвкусный дом?» – можно было добраться сюда и с закрытыми глазами.

– Хочу вырвать себе глаза − это невозможно назвать домом, – обратил взор в небо в мольбе Казума. Чистое ярко-голубое небо ответило молчанием.

– Ну, хоть денег заработаю, – попытался он успокоить сам себя.

Хотя, то же можно было и сказать про Казуму – выглядел он крайне непрезентабельно. Он был в чѐрной куртке поверх клетчатой рубашки, заправленной в джинсы, и в кроссовках. В таком виде этот 22-летний юноша выглядел никем иным, как студентом местного института. Но сам он этого не замечал. Его поглощение осмотром безвкусных строений отвлекло странное ощущение. Зловещая атмосфера, окутавшая поместье, была намного плотнее, чем ему описывали. Возможно, что эту ауру ощущать могли и обычные люди без развитой чувствительности к сверхъестественному.

– Может, просто свалить отсюда… – из-за плохого предчувствия, злостно и непрестанно давящего ему на душу, в этой шутке половина было правдой. Эта аура дышала огромной силой, но не такой, чтобы он не мог бы справиться, что заставило его сделать вывод, что плохое предчувствие не из-за неѐ.

Да. Дело было в чѐм-то другом.

Если верить всему обширному опыту, это предчувствие было более чем обоснованным. Но нельзя было бросать работу только из-за этого. Это было его первое задание в Японии – если бы он бросил работу по такой пустяковой причине, то никогда бы больше не получил заказов от агентства. Он громко

*карп (тут) – мистический карп с головой льва – покровитель благополучия.

прошагал вперѐд, остановившись перед бессмысленно громадными воротами. Стоя, как вкопанный, перед домофоном, Казума всѐ ещѐ размышлял над возможностью уйти отсюда, и поскорее. Сигнализация громко, до хрипа визжала

в его голове, предупреждая об опасности. И тут…

– Господин Ягами, я полагаю, – сбивая Казуму с мысли, прозвучал голос из динамика. Тот толи инстинктивно, толи от неожиданности отпрыгнул, приняв защитну стойку, а голос беззаботно продолжил. – Мы Вас ожидали. Проходите, пожалуйста, через боковую дверь.

Щѐлк! Справа от ворот открылась небольшая дверь, но никто не вышел его встретить.

– По сравнению с «Мы Вас ожидали», довольно плохое у них гостеприимство.

Это было неприятно, но на клиента жаловаться не пристало. Как и было сказано, он вошѐл через боковую дверь. Внутри всѐ кишело камерами наблюдения и другими сенсорами.

– Похоже, владельцу есть, кого бояться… – пробормотал Казума. Неморгающие глаза камер неустанно следили за его передвижениями.

Раздражение без остановки стремилось к своему пику внутри Казумы. Он уже всем сердцем хотел убить того, кто так дотошно его изучает. Но он таки умудрился сдержаться.

– Йиии!..

Эти самые его тѐмные мысли чѐтко отобразились у него на лице. Встречающая его горничная так напугалась, будто набрела на голодного медведя-людоеда. Казума поспешно поправил выражение лица и взгляд.

– Сюда, пожалуйста, – сказала девушка, чудесным образом сменив гримасу запредельного ужаса на дежурную улыбку. Такая резкая перемена не представлялась возможной, но, вопреки здравому смыслу, горничная оставалась спокойной, как священная корова. Девушка шла впереди, пока Казума рассматривал сверкающий чистотой пол.

– Лучше бы я таки ушѐл… – пришла мысль в голову Казуме, как только он увидел, кто ожидает в гостиной. Худосочный коротышка удобно расположился на диване, вытянув ноги, и представился Сакамото Нагинаши, владельцем поместья. Казума узнал в нѐм клиента, но рядом был ещѐ один человек, адепт, которого Казума знал не понаслышке. Этот человек сначала испуганно глянул на Казуму, но мгновенно сменил выражение лица на полную презрения мину:

– Чего? Значит, вторым нанятым адептом был ты, Казума? Тебя ведь исключили из семьи Каннаги из-за отсутствия способностей, а ты всѐ ещѐ имеешь наглость зваться адептом? – эти слова, судя по всему, предназначались для ушей Сакамото.

Адепт Каннаги, младший сын побочной ветки семьи, Юки Шинджи, получал огромное удовольствие, унижая Казуму. Сакамото среагировал именно так, как

и ожидал Шинджи – глянув на Казуму, выражение его лица изменилось:

*адепт – последователь определѐнного учения или искусства. Чаще всего применяется к боевым искусствам. Здесь это последователь искусства (техник) управления стихиями (элементами)

– Это правда? Разве Вы не обратное мне говорили? Я нанял Вас, так как Вы сказали, что являетесь лучшим из лучших!

Казума спокойно сделал шаг назад одновременно с клиентом, который шагнул

к нему:

– Не знаю, что Вам сказали в агентстве, но если я вас не устраиваю, то, может, мне уйти?

– Хм! Именно!

Глаза Сакамото заблестели хитрой искоркой дельца. Желание работать, которое у Казумы и так всегда было едва выше нуля, резко ушло в минус.

– Хмммм, как насчѐт такого? Вы оба проведѐте экзорцизм, и только тот, у кого он выйдет, получит деньги. Естественно, ваши авансы останутся при вас.

– О, мне нравится, – мгновенно согласился Шинджи на такое дерзкое и пренебрежительное предложение. Но, поняв, что его ни во что не ставят, с дурацкой усмешкой, он спросил Казуму. – А ты что делать собрался?

– Я – пас, – мгновенно ответил Казума. Они смотрели друг на друга неморгающим взглядом.

– Хм, вот же ж трус! Стой там и соси свою соску, а я покажу тебе, что на самом деле представляют из себя огненные техники.

– Покажешь пример, да? А ты довольно самоуверен, как для младшего из побочной семьи.

– Ты, козлина!

Факт того, что над ним издевается тот, кого он ни во что не ставит, довѐл Шинджи до белого каления. Совершенно забыв о присутствии клиента, он сжал кулаки и в бешенстве рванулся на Казуму. Его удар на огромной скорости направлялся прямо в середину спокойного лица того, а он, как бы невзначай, увернулся, шагнув влево. Шинджи по инерции продолжил движение и плюхнулся на пол. В последний момент он попытался представить это, как уловку, чтобы с прыжка ударить ногой по затылку Казумы. Тот, чѐтко видя каждое движение Шинджи, откинул голову назад. Пятка Шинджи рассекла воздух в нескольких миллиметрах от глаз Казумы. Его движения были подобны опавшему листу, подхваченного ветром – без единого резкого движения или сопротивления. Увернувшись, Казума схватил Шинджи за ногу и крутанул еѐ так, что тот полностью распластался на полу.

– Мать твою за лево!

Шинджи еле успел выполнить страховку* и вскочил на ноги. Так и не выучив преподанного ему урока, он принял боевую стойку.

– Эй! Думаешь, сможешь победить меня в рукопашной? Ты даже 4 года назад был слабее. У тебя ни одного шанса!

– З… заткнись!

Казума не выразил даже капельки радости победы. Он будто упрекал в шалостях непоседливого и совершенно безынтересного ему ребѐнка. Такое отношение сняло Шинджи все тормоза.

*страховка – особый способ падения – такой, чтобы не повредить себе ничего и иметь возможность занять оборону или отойти от врага чуть дальше. Иначе зовѐтся «догеза»

– А ну прекратите оба! – вмешался волевой голос, и оба оппонента повернулись на зов. Сакамото выразил неподдельное удовлетворение тем, что они оба подчинились его словам. Он заговорил в такой манере, будто поучает капризных детишек. – Я вас сюда не драться пригласил! Очевидно же, что любая мебель в этой комнате в отдельности стоит дороже вашего оклада! Ребята, давайте жить дружно, ладно?

Вся его речь была пропитана хвастовством. Хотя хвастовством это считал лишь тот, кто эту речь произнѐс, а слушатели лишь поняли, что у них перед носом с издѐвкой крутят большой пачкой денег.

– Может, свалить… Всѐ равно я получу аванс…

Атмосфера становилась всѐ напряжѐнней, а желание Казумы работать постепенно исчезало. Он уже не мог выдерживать общество этих двоих.

– Хм?..

Внезапно, без каких-либо предпосылок, появилось потустороннее присутствие…

– Идѐт… Потустороннее присутствие, стекаясь со всех углов замка, постепенно

концентрировалось в одной точке в этой комнате. Казума отступил так, чтобы Сакамото и Шинджи находились между ним и этим нечто.

– Что это? Что за ѐ… Потустороннее присутствие, сконцентрировавшись, образовало чѐрный

дымящийся силуэт. Шинджи, всего секундой, но позже Казумы, наконец, заметил его:

– Хмммм, значит вылезло-таки, да?

– Ч… ч… чего? Что вылезло? Где? – в замешательстве разорвал напряжѐнную атмосферу Сакамото пронзительным визгом.

Вместо Шинджи ответил Казума, так как тот уже концентрировался для использования своей техники:

– Пришло время самой работы. «Злой дух», или что-то вроде него, который доставлял Вам проблемы, объявился, – небрежно объясняя ситуацию, Казуму что-то беспокоило.

– Этот злой дух. Какой именно это дух?

Когда Казуме предложили этот заказ, то было сказано, что это «обыкновенное изгнание злого духа»:

– Понимаешь, так как это твоя первая работа у нас, то ничего особенного тебе не дадим. Если ты настолько хорош, как говорят слухи, то ты с такой работой и одним пальцем сможешь справиться, – говорил ничем не выделяющийся, но явно о многом сведущий мужичок. А иначе в таком бизнесе нельзя, ведь малейшая ошибка может стоить жизни. В этом бизнесе подобная ошибка была непростительной. Выживать в этой сфере деятельности нелегко, так что подобный этому безответственный агент давно бы уже канул в лету.

– Меня что, подставили? Ну и ладно. Посмотрю, хоть что этот малец умеет… –

скрестив руки на груди, Казума опѐрся спиной о стену и стал наблюдать, будто бы он находился на экскурсии.

Шинджи был полностью сконцентрирован в ожидании появления «злого духа». По выражению лица легко было понять, что он собирается сжечь его в момент появления. Внезапно пространство прямо перед ним уплотнилось до абсолютно чѐрного цвета. Шинджи направил свои ладони друг на друга на уровне груди, создавая невидимый шар энергии. Между ладонями загорелся небольшой огонѐк.

– Уоооооооооооооооооооооооооооооооооооа… – сотрясая звучным рыком воздух, злой дух, наконец, объявился. Нечто похожее на лицо сформировалось в комнате, наполняя пространство собственной ненавистью.

– Агась!

– Ааааааааа!!!

Не обращая внимания на испуганные крики Сакамото, Шинджи с криком высвободил всепожирающий огонь, который, войдя в контакт со злым духом, мгновенно сжигал его без следа… Так, по крайней мере, думал сам Шинджи, однако…

– Вот тупорылый.

– Гуоаооооооооооооооооооооооооооооо… – сплелись вместе стон духа в агонии и смех Шинджи, и вдруг пламя взорвалось.

– Аааааа? – закричал Шинджи, оказавшись в самом центре бури собственного огня, который уже успел покрыть собой всю комнату.

– Ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка-ка! – йома* заливался смехом. Существо выдержало атаку Шинджи и поглотило пламя.

Семья Каннаги весьма знаменита даже среди других адептов огненных искусств, способных свободно манипулировать огнѐм. И вовсе не потому, что их пламя жарче или сильнее, а благодаря передаваемой из поколения в поколение уникальной способности. В отличие от обычного огня, который имеет в своей основе ускорение элементарных частиц или процессы окисления, огонь семьи Каннаги существовал на таком уровне, что мог уничтожать или очищать злых духов и другую нечисть.

Именно благодаря очищающему пламени семье Каннаги небыло равных в сфере охоты на йома, злых духов и других потусторниих существ, преступивших закон. Однако, даже наследуя эти способности, из-за смешения крови с обычными людьми сила каждого нового поколения становилась всѐ меньше и меньше.

Адепты из побочной семьи уже не способны призывать так называемый золотой огонь, а потому, если йома является огненным духом, то он просто поглотит любую атаку адепта побочной семьи, так как их огонь его изгнать или очистить не может.

… Собственно, что и следовало ожидать…

Комната стала напоминать чистилище. Вся мебель люкс-класса либо тлела, либо уже горела. Люстра под потолком поплавилась и напоминала кровавую надпись из фильма ужасов. Однако, ничего этого не произошло бы, будь на месте Шинджи кто-то из главной семьи.

– Интересно, этот придурок здох, или нет… – пробормотал себе под нос Казума. Вокруг него вихрем дул прохладный ветерок, защищая его от бушующего пламени. Несмотря на то, что в комнате можно было без плиты приготовить чай, Казума даже не вспотел.

*йома – монстр, сильный и старый злой дух, что-либо иное злое и сверхъестественное. В разных мифах описываются по-разному.

– По… помогите… – донѐсся слабый дрожащий голос от некоей шаровидной массы под ногами Казумы – это Сакамото заполз в созданный Казумой барьер. Хозяин поместья был живой, хоть и обожжѐнный во множестве мест.

– Аааааа! Помогите, по… пожалуйста!.. – завывал тот, хватаясь за ноги Казумы, который бессердечно отшвырнул его пинком.

Бух!

Лицо Сакамото исказила гримаса боли. Казуме больше не хотелось касаться его чем-либо ещѐ, потому он наступил тому на лицо, покручивая пяткой, и даже бровью не повѐл, когда челюсть Сакамото издала противный хруст. Казума переместил пятку на висок и сказал, надавливая:

– Минуту назад ты перестал быть моим клиентом, а в списке моих хобби нет «спасения зажиточных снобов», так что отвали!

– Я дам денег! Плачу вдвое!..

– Вдвое? Получается один миллион йен*. Неужели твоя жизнь такая дешѐвая?

– Казума достал из кармана сигарету, вытащил еѐ кончик за барьер и закурил.

*отныне и впредь запомните, что, округляя, получается 100 йен – 1 доллар.

Для Сакамото, однако, времени на раздумия и закуривание небыло – то ли по случайности, то ли специально, рядом с ним было несколько прорешин в барьере, откуда его лизали языки пламени.

– Ай-яй! Ааааа! Помогите! Я дам 10 миллионов!

– Приятно иметь с Вами дело, – вымолвил Казума с дьявольско улыбкой до ушей, выбросив сигарету. – Отойдите, пожалуйста, господин Сакамото, – отвесив поджопник, – Вы мешаетесь!

Бормоча что-то себе под нос, Казума взмахнул рукой, будто откидывая занавеску, и всѐ бушующее пламя вырвалось через окна наружу, но, вместо того, чтобы перекинуться на деревья, разорвалось на множество отдельных язычков и исчезло. Тут же среагировал йома, переместившись в центр комнаты

в форме огненного лица.

Фьюууууу… Теперь вместо пламени бушевал ветер. Держа одну руку в кармане, другой

Казума направил ветер задувая оставшиеся от недавнего пожара костерки. Исход битвы был предрешѐн. У йома небыло и шанса. Всѐ что ему оставалось – ждать, когда он будет разорван на части порывами ветра.

– Ну, и наконец… – плавно подняв руку, Казума концентрировал в ней силы ветра, количество которой восхитило и устрашило бы любого, способного еѐ увидеть, – … прощай!

Рука стремительно нырнула вниз – и невидимое лезвие ветра разрезало йома чѐтко на две равные половинки. Присутствие злого духа больше не ощущалось. Казума спокойно разглядывал его останки…

– Вот и всѐ, – сообщил он Сакамото, который всѐ ещѐ в шоке лежал на полу. – Жду оплату в течение трѐх дней. Не опаздывай, так как, я уверен, ты не хочешь пожалеть, что родился.

Фраза, идеально подходящая заклятому преступнику явно не была похожа на обращение к клиенту, однако Сакамото кротко всѐ это проглотил, понимая, что этому лучше не перечить:

– Д… да… Понял. Но что же делать с Юки? Я и не думал, что дойдѐт до такого. Казума молча подошѐл к обгорелым останкам Шинджи, с отвращением, пнул

ногой. Сакамото, как и ожидалось, не выдержал:

– Что ты творишь? Я не знаю, что там между вами в прошлом было, но прояви хоть немного уважения к погибшему!

– Он не мѐртв… – сухо проговорил тот и продолжил пинать обездвиженное тело Шинджи. С каждым пинком всѐ больше золы и пепла осыпалось на пол. Тут Сакамото увидел, что пламя, покрывавшее Шинджи, ни капли тому не навредило.

– Э?.. Ээээ?.. – Сакамото не верил своим глазам, потому Казума ему разъяснил:

– Все члены семьи Каннаги, даже те, что из побочной, благословлены огненными духами, которые дают им защиту от огня такого уровня… – после небольшой паузы он добавил, – однако, я – исключение.

– Ух… Ммм… – мычал Шинджи, просыпаясь и оглядывая комнату, удостоверившись, что йома больше нет.

– Ты его прикончил?

– А ты что, не видел?

– Ты кем себя возомнил? Не фиг играть передо мной белого и пушистого! – Казума изначально знал, что тот всѐ это время был в сознании.

– Так ты заметил? Ну, а что мне надо было делать? Я реально не мог и шелохнуться!

– Плевать мне на твои оправдания, – хладнокровно ответил Казума, повернувшись к тому спиной. Но Шинджи хотел задать ещѐ один вопрос и крикнул вслед удаляющейся фигуре:

– Зачем ты вернулся?

– Да так… Просто захотелось, – небрежно ответил тот. Нотка вызова появилась в глазах Шинджи:

– «Просто захотелось»… Думаешь, старейшинам такого ответа хватит?

– Меня только лишили права наследования, а вовсе не изгнали из семьи. Так что мне решать, возвращаться или нет.

– Что ты задумал?

– Да так… Ничего особенного, – уже резче ответил Казума, пожав плечами.

– Ты решил вернуться в Каннаги?

– Только через мой труп! – разделяя слова, бросил через плечо и, не задерживаясь, покинул помещение.

Разрываемый сомнениями и плохим предчувствием, Шинджи только и мог, что пялиться на уходящего Казуму:

– Надо срочно сообщить главе…

Предчувствие Шинджи в некотрой степени ен обмануло его, так как с этого момента началась битва с угрозой уничтожения всей семьи Каннаги.

– Вы слышали? Говорят, что тот самый Казума вернулся в Японию, кроме того, он стал адептом искусства ветра.

– Что? Ну и позор! Наверное, обучиться ветровым техникам легче, чем отобрать конфету у ребѐнка.

– А я слышал, что он зовѐт себя тѐмным магом. Как ни крути, а ведь, чтобы ему стать адептом, как минимум дьяволу душу продать надо.

– Ага, скорее всего так и есть.

– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

В этот день слухи о Казуме разлетались, подобно шторму. И только один из старейшин (в семье Каннаги старейшинами считаются те, кто прекратил активную деятельность и только наставляет молодое поколение и помогает опытом) после получения отчѐта Шинджи воздержался от бессмысленной болтовни и накапливания кома чуши о Казуме.

В то время, как Шинджи находился под наказанием за провал, ком слухов постепенно превращался в натоящую лавину, чем и наслаждались старейшины, зачинщики всей этой кутерьмы, так как все они, не считая до безобразия серьѐзных индивидов, медленно помирали от скуки и лени.

Когда им делать было нечего, все силы пускались на болтовню, интриги и другие подобные развлечения. Конечно, они не могли упустить такую соблазнительную информацию, как возвращение Казумы. Каждый из них приплясывал в душе, надев маску серьѐзности, выслушивая отчѐт Шинджи и, как только покончили с решением о его наказании за провал задания, тут же повернулись друг к другу со сверкающими глазами:

– О, а вы знали, что… – в таком состоянии вряд ли их можно было назвать старейшинами, управляющими всем кланом.

Буквально за час во всѐм поместье о возвращении Казумы знали даже мыши. А от прислуги новость разлетелась и за пределы семьи Каннаги. При этом почти никто не знал истинное положение вещей, что старейшин не беспокоило, так как пока им интересно, то плевать, что будет потом.

Таким образом, новость о возвращении Казумы превратилась в нечто, о чѐм Шинджи даже не задумывался, например:

– Казума вернулся тѐмным магом!

– Казума был убит и в секрете похоронен на заднем дворе.

– Казума сразился с Шинджи на задании и убил его.

– Казума заключил контракт со злыми духами ветра.

Хоть частички правды таились между строк, но никто даже не старался их выудить, и, естественно, совершенно никто не боялся мести Казумы.

Но суть одна – Казума, родившийся в главной семье, оставивший все свои таланты в утробе матери, признанный негодным, нашѐл подвластную ему силу. Вот над этими фактами никто не смеялся, хотя, были и исключения. Одним из них был глава семьи, Каннаги Джуго. За ужином во время беседы, услышав кое-что из слухов, он проявил интерес:

– Ого? Значит, Казума выбрал искусство ветра? А ты знал об этом, Генма? – спорсил он своего рядом сидящего двоюродного брата. Тот улыбнулся так, что была видна тень ненависти:

– Ага… – ответил Генма. Слух достиг его ушей тоже, потому он ни капли не удивился, однако одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что новости эти для него далеко не радостные, так как он скривился, будто жевал таракана и крепко сжал кулак. Его выражение лица можно было бы описать такими мыслями:

– Появись этот Казума передо мной – удавил бы собственными руками!

– Позор.

– Что в этом позорного? – спокойно ответил Джуго и отдал приказ рядом стоявшему слуге. – Хочу знать все подробности. Приведи сюда Шинджи.

– Как прикажете.

Шинджи, как только появился, тут же упал в поклоне так, что разбил лоб до крови. Он был жутко напряжѐн. Холодный пот стекал с него ручьями, а дыхание было прерывистым.

Разница в статусе между главной и побочной ветвями семьи была налицо. Побочная семья и думать не смела о том, чтобы отколоться, не говоря уже о революции. При этом тут ни при чѐм был ни социальный статус, ни вековые традиции. Всѐ решала беспрецендентная разница в силе. В случае революции такие мастера огненных искусств, как Генма или Джуго были способны уничтожить всю побочную ветвь семьи одним движением пальца, потому ни у кого не возникало мысли о том, чтобы даже думать об этом.

Исходя из таких фактов, напряжение Шинджи было вполне понятным, ведь он находился лицом к лицу с Джуго, который был подобен богу, а потому следовало следить не только за языком, но и за каждым своим движением.

– Прекрати пресмыкаться. Подними голову, – дружелюбно проговорил Джуго, однако Шинджи не мог заставить себя говорить, смотря в глаза главе семьи, потому он, хоть и поднял голову, но глазами уставился в пол.

– Покорно благодарю за честь отчитываться непосредственно перед Вами.

– … Ясно… – сказал Джуго по завершению отчѐта и на некоторое время замолчал. – … Ясно, – будто подтверждая предыдущую фразу, он повторился.

Он закрыл глаза, возвращаясь к тому времени, когда его двоюродный племянник покинул семью 4 года назад.

– Бедный ребѐнок…

Родись Казума в любой другой семье, его бы наверняка называли гением – острый ум, превосходные рефлексы, большой талант в боевых искусствах… во всех, кроме одного – искусстве управления огнѐм. Однако эта способность являлась важнейшей в семье Каннаги. В чѐм бы ещѐ ты ни был хорош, если ты не можешь управлять огнѐм, то ты – бездарь. Потому Казума более не являлся истинным членом семьи Каннаги.

– Но всѐ же, – думал Джуго, – почему ты не попросил меня о помощи, Казума? Вовсе не обязательно было уходить из семьи. Я бы точно нашѐл тебе тут место, что бы там ни говорил Генма, хоть ты и не мог управлять огнѐм, я бы точно нашѐл остальным твоим талантам применение, но ты…

Джуго посмотрел на свою искусственную ногу из пластика и металла:

– Не случись того несчастного случая, не ускорь мы церемонию преемничества,

интересно, остался бы с нами Казума?

Но уже было слишком поздно. Казума уже отказался от своей фамилии и покинул Японию. Вот так-то… Прошлое уже не изменить…

– … Глава? – чей-то голос вернул его назад с воспоминаний. Оглянувшись, он понял, что какое-то время в комнате стоит неловкое молчание. Но это не удивительно, так как каждый из них однажды унижал и порицал Казуму. Но тот, кто лично выгнал Казуму оставался совершенно спокойным – Генма, не меняя выражения лица, заговорил:

– Глава, Казума давно уже не часть семьи, не стоит о нѐм беспокоиться.

– Генма, он же твой собственный сын…

– У меня только один сын – Рен, – хладнокровно проговорил Генма. Джуго не хотел начинать спор, поэтому решил ответить максимально нейтральными словами:

– Ну, и ладно. В конце концов, Казума весьма успешно освоил искусство ветра. Может, покинуть семью для него было лучше всего… Или, быть может, стоило отдать его под твою опеку, Хьюэ, и он стал бы одним из сильнейших?

– Возможно, – тихо ответил Хьюэ, глава клана Фуга, сидящий ниже.

И снова Генма ворвался в разговор:

– Как все мы знаем, искусство ветра слабее огненного. Максимум, на что способны его адепты – ассистировать тем, кто использует огненные техники, а потому, даже зная мы о таланте Казумы к ветровому искусству, и отдай мы его в руки клана Фуга или им подобным, его бы всѐ равно пришлось бы лишить права наследования.

Жуткая гримаса унижения исказила лицо Хьюэ, слыша, как его клан публично оскорбляют, онако на него всѐ равно никто внимания не обращал. В семье Каннаги, где больше всего ценили боевую мощь, люди клана Фуга, которые способны были лишь в разведке и ассистировании, считались бойцами низкого класса. Генма вовсе никого не провоцировал, а просто говорил то, что считалось само собой разумеющимся в семье Каннаги.

– … Давайте прекратим этот разговор, иначе не сможем насладиться ужином. После таких слов Джуго все заметно расслабились, последовали активные

разговоры и шутки и атмосфера разрядилась.

И в этом шумном застолье никто не заметил злой взгляд Хьюэ, бормочущего себе под нос:

– Я этого так не оставлю, Генма, я не забуду этого унижения…

– Каннаги… хотя нет, Ягами Казума… Довольно в подходящее время он вернулся!

– Хо-хо-хо… – раздавался громкий смех в тѐмной комнате, в которую не проникало ни оного лучика света.

– И?

– Да. Слушайте и трепещите! Наконец, наше время настало! Наконец, прекратится 300-летняя история унижений! Пришло время вернуть нашу былую мощь и отомстить обидчикам!

– Оооооооо!..

Внутри все оживились, но никто не кричал, боясь быть обнаруженными. Они даже за дыханием следили в этой тѐмной закрытой комнате.

– Когда вы об этом догадаетесь, чѐртовы Каннаги, мы уже уничтожим вас, не оставив ни одной живой души! Ку-ку-ку…* – раздавался тихий низкий голос, достигая только ушей тех, кто был внутри.

– Аааааааа! Что… что ты творишь такое?

В тот же день, поздно ночью раздавался полный ужаса крик Шинджи. Рядом с ним лежали две свежесрубленные головы, недалеко от них – два обезглавленных тела, а над ними стоял он… человек? Шинджи не мог сказать наверняка. На первый взгляд, он ничем от человека не отличался, но его аура была жуткой, совершенно нечеловеческой. Оба трупа 30 секунд назад были живыми. Они в мгновение ока попали в барьер нападавшего и, не получив и шанса на сопротивление, были убиты. При этом нападавший даже пальцем не пошевелил.

Шинджи был свидетелем того, как невидимые лезвия отсекли головы, будто цветы чертополоха, хотя, скорее, его заставили быть свидетелем. Не смотря на огромную разницу в силе, он всѐ ещѐ был жив, но вовсе не из-за рефлексов или везения. Шинджи, как никто другой, понимал это. С ним игрались, как кошка с мышью. Этот демон в человеческом обличии наслаждался смесью страха и отчаяния Шинджи. Он не убивал его быстро, наслаждаясь эмоциональной агонией.

– За что? Что я такого сделал?..

Это нечто не ответило. Оно медленно приближалось, при этом не делая ни единого шага. Оно молча надвигалось вместе со своим невидимым мечом. Ни единого звука не было им сотворено даже после срубания голов тех двоих, что даже не поняли, что убиты, так как всѐ ещѐ сохраняли пьяные ухмылки на лицах.

Шинджи знал только одного, кто был способен на такое. Он его только вчера встретил. При этом у него определѐнно был мотив. Будучи от страха неспособным вымолвить ни слова, он изо всех сил напряг горло, когда из него наконец вышли высокие звуки, перешедшие в его нормальный голос:

*ку-ку-ку - зловещий смех (отныне и впредь будет так писаться). В этой книге будет множество разных видов смеха. Иногда – общепринятые виды, как этот, но иногда и другие, уникальные и даже слабо понятные. Развивайте воображение, господа читатели!

14

– Ка… Казума? Ты же Казума, да? Извини! Прости меня! Я виноват! Извини, пожалуйста! Прости меня, молююююю!..

В ответ последовал взмах лезвия ветра, которым была отрублена рука в плече. Этот меч, состоящий из плотного скопления духовной энергии, разрезал плоть и кости, будто горячий нож режет масло.

– Аааааааааааааааааааааа! – крича, Шинджи бросил все свои жизненные силы на одну единственную атаку. Эта невероятная концентрация дала ему максимально возможную для него силу впервые за 25 лет.

Это нечто загорелось золотым огнѐм, тем самым, который способен уничтожить любого демона – высший уровень очищения. Этот самый огонь освещал всѐ вокруг.

– Фух… похоже, у меня…

Внезапно это нечто начало двигаться. Полное надежды лицо Шинджи застыло в ужасе. Это нечто одной рукой схватилось за шар золотого огня, его эпицентр, и одни резким движением. Разорвало его в клочья. Само же оно не имело ни одного ожога ни на теле, ни на одежде.

Оно снова медленно повернулось в сторону Шинджи и стало приближаться. Окутанное зловещим лунным светом, не издавая ни единого звука, оно надвигалось.

Оно было теперь больше похоже на тень, от которой невозможно отвести глаз, будучи очаровнным. Такое ощущение возможно только от чего-либо из мира духов.

– Хее-хе-хе-хе-хе-хе-хееееееее, Хья-ха-ха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха-ха-ха! – внезапно стал смеяться Шинджи неествественным для него смехом. Очевидно, его разум больше не выдерживал такого огромного количества страха. Даже после того, как лезвие ветра разрубило его пополам, он только продолжил смеяться, одновременно булькая кровью.

Это нечто, будто от скуки из-за отсутствия у него реакции, небрежно отрубило ему голову, будто выбрасывая надоевшую игрушку. С глухим звуком третья голова покатилась по земле.

Но нечто было неудовлетворено, поэтому продолжило разрезать тела. В течение нескольких минут они были буквально нашинкованы. Невозможно было отличить, где кусок ноги, а где сердца, невозможно было даже сказать какой кусок от какого тела. Их бы даже мать родная не узнала.

Запах крови и сырого мяса проникло внутрь барьера. Тогда нечто злобно засмеялось и исчезло, будто растворившись в воздухе.

Остались только три головы. Хоть тела были покрошены, головы были совершенно нетронуты. Головы стояли ровной линией, уставившись на ворота. На каждой из них была улыбка, будто говорящая тем, кто войдѐт в ворота: «Добро пожаловать в кошмар!»

Так и началась эта трагедия…