Шангуань И немного шире раскрыл глаза, когда осознал, что явно недооценивал красноречие Цзян Чэня.

– Цзян Чэнь, пустословить и обвинять все горазды. Ты сказал, что Лу Уцзи вступил в сговор с внешним врагом, но у тебя есть какие-нибудь веские доказательства этого? Лу Уцзи являлся вице-генералом моей Гвардии, и это было чистым совпадением, что он оказался там. Но кто бы мог подумать, что тебе взбредет в голову взять и повесить на Лу Уцзи такое тяжкое преступление! И не только это, ты даже убил его, чтобы заткнуть ему рот! Если твоя совесть была чиста, то зачем бы тебе убивать его?

Первый ответный выпад сделал Синь Удао.

– Верно-верно! Убийство очевидцев – это явный признак нечистой совести! Если бы вице-генерал Лу действительно был виновен, то наша Гвардия провела бы свое расследование. С каких это пор у чужака появилось право вмешиваться во внутренние дела нашей Гвардии? Не говоря уже о том, что даже если бы Лу Уцзи и оказался виновен, разве у него не должна быть возможность защитить себя? Но ты просто избавился от очевидцев, поскольку мертвые уже ничего не скажут в свою защиту, чтобы ты смог обвинить их в чем тебе угодно! Сначала ты убил Лу Уцзи, а потом еще и оклеветал заместителя начальника Ян. Это просто-напросто бессовестная провокация нашей Гвардии! Как мы сможем усмирить гнев миллионного состава Гвардии, если сегодня же не убьем тебя? Как еще мы сможем защитить нашу славную честь?! – Ци Фэнсянь также ложно осудил Цзян Чэня, сказав это с непоколебимым чувством долга.

Синь Удао продолжил в том же духе, обратившись напрямую к Шангуань И:

– Главный начальник, этот преступник уже много раз проявлял неуважение к нашей Гвардии. Он даже посмел убить одного из наших генералов и ложно запятнать наше доброе имя. Если он сегодня не умрет, то наша гвардия лишится своего доброго имени и достоинства. Ваш подчиненный с кровавыми слезами просит отправить его в бой. Я готов рискнуть своей жизнью, чтобы обезглавить этого преступника!

– Главный начальник, ваш подчиненный тоже просит отправить его в бой! – также выкрикнул Ци Фэнсянь.

– Ваш подчиненный просит отправить его в бой!

Остальные двадцать практиков также начали просить об этом.

У каждой стороны была своя правда, что лишь вело к обострению конфликта, вызывая беспокойство в сердце Шангуань И. Обе стороны пререкались, все сильнее вынуждая Шангуань И решить, к какой из сторон ему примкнуть.

При таких обстоятельствах, если главный начальник просто проигнорирует это, то неизбежно станет всеобщим посмешищем.

Однако в этот момент ему действительно было трудно принять решение.

Отдать ли приказ казнить Цзян Чэня?

Если он это сделает, то это будет означать, что он защищает Ян Чжао и ставит себя на противоположную сторону от наследного принца. После чего ему будет очень трудно объясниться перед королем.

Если же он отдаст приказ провести тщательное расследование, то наверняка обидит Секту Дивного Древа! А король не хотел, чтобы все обернулось подобным образом.

В глубине своего сердца Шангуань И действительно хотел забрать большую часть власти Ян Чжао.

Но он также понимал, что исполнить это было слишком проблематично. Если он захочет поступить так, то ему придется вычистить Гвардию от всех сообщников Ян Чжао, что серьезно навредит моральному духу всей Гвардии.

– Главный начальник, есть явные свидетельства того, что Лу Уцзи вступил в сговор с внешним врагом. Убийцы из Скрытой Руки и похищенный Сюэ Тун могут это подтвердить, – Тянь Шао увидел возможность высказаться и решил сам озвучить факты, несмотря на возможные для него последствия.

Взгляд Цзян Чэня был непостижим, когда он смотрел на Шангуань И, главного начальника Гвардии, который обладал предельно большой властью в королевстве. Выражение лица Цзян Чэня было таким, словно бы ничего не случилось, как будто он не чувствовал никакого давления, находясь в воздухе над штабом Гвардии.

И пока Шангуань И, попав в столь затруднительное положение, мешкал, внезапно послышался рев птиц, и два луча света, прибыв издалека, прочертили небеса.

После этого раздался пронзительный женский голос:

– Кто посмел убить моего племянника Лу Уцзи?! Шангуань И, ты ведь здесь главный, но даже не смог уберечь одного из своих людей! Думаю, тебе уже пора сложить с себя обязанности главы!

– Гм! Подумать только, что Гвардия Драконьего Клыка, будучи одной из самых могущественных сил в пределах королевства Небесного Древа, попадет в такую переделку из-за какого-то иноземного мальчишки! Старик Шангуань, ты действительно плохой начальник!

Цзян Чэню был прекрасно знаком второй голос. Когда он покинул Потерянный Предел, владелец этого голоса уже угрожал Цзян Чэню, сказав, что юноше заказан путь в Секту Дивного Древа.

Услышав этот голос, Цзян Чэнь мысленно вздохнул. Похоже, что их встреча была попросту неизбежна.

И балансирующая чаша весов с приходом этих двоих однозначно склонилась не в пользу Цзян Чэня. Поведение этих двоих было чрезвычайно властным, они явно ни капли не уважали Шангуань И.

Две фигуры промелькнули по небу, подобно молниям, после чего остановились, зависнув над Шангуань И.

Одна из фигур была одета в синий халат, причем лицо этого человека было чрезвычайно мрачным. Это был именно тот человек, который объявил перед всеми, что занес Цзян Чэня в черный список секты.

Другой фигурой была невероятно красивая и изящная женщина, которая выглядела предельно соблазнительно, особенно выделялись ее стройное тело и пышные формы. А от прекрасных черт ее лица так и веяло природным очарованием.

В ее лице действительно прослеживалось некое сходство с Лу Уцзи.

Цзян Чэнь легко догадался, что это была никто иная, как младшая сестра Ян Чжао.

Мать Лу Уцзи была старшей сестрой Ян Чжао. Поэтому, раз эта женщина была младшей сестрой Ян Чжао, значит, она приходилась Лу Уцзи тетей.

На лице этой женщины было прямым текстом написано о ее заносчивости и разнузданности, когда она пальцем указала на Цзян Чэня, надменно спросив:

– Дорогой Те, так этот щенок и есть та тупая скотина Цзян Чэнь?

Старейшина Те был хорошо знаком с Цзян Чэнем. Как только он вспомнил все то, что произошло около выхода из Потерянного Предела, из глаз старейшины Те начало вырываться пламя ярости, а на лице появилась зловещая улыбка.

Это выражение лица, очевидно, как будто бы говорило: "Ха-ха, щенок, теперь ты в моих руках!"

– Сяоцянь, эта тупая скотина пользуется покровительством другого человека, чтобы запугивать окружающих. Разве ты не видишь? Он настолько наглый, что после убийства одного из гвардейцев, посмел прийти в штаб Гвардии и вести себя столь самодовольно. А наш могучий главный начальник даже пукнуть перед ним боится! Ай-яй-яй! Главный начальник, почему ты не сказал мне, что знамя твоей Гвардии настолько поистрепалось?