Дочитав письмо до конца, Цзян Чэнь был уверен, что это, без всяких сомнений, почерк его отца.

Цзян Чэнь молча уставился на письмо в своих руках, испытывая смешанные чувства.

Когда он переродился в этом теле, то унаследовал все воспоминания предыдущего владельца и потому всегда дорожил отеческой любовью.

И за эти два года после перерождения, после всего пережитого, отношения между отцом и сыном лишь окрепли.

Даже не будет преувеличением сказать, что место Цзян Фэна в сердце Цзян Чэня было ничуть не ниже, чем место Небесного Императора в его прошлой жизни.

Что же до матери, Цзян Чэнь всегда считал, что его мать больше не принадлежит этому миру, так что у него не было к ней никаких особых чувств.

Но теперь он вдруг узнал, что она на самом деле жива. И хотя Цзян Чэнь сильно опешил, но при этом совершенно ничего не почувствовал.

Тем не менее Цзян Фэн без тени сомнения отправился на поиски своей жены, даже не представляя, где находится эта Высшая Восьмая Область.

Подобный уровень чувств и смелости заставил Цзян Чэня еще сильнее зауважать своего отца.

И после прочтения письма все сомнения, которые недавно начали одолевать Цзян Чэня, полностью исчезли.

Почему Цзян Фэн давал своему сыну полную свободу? Почему он не был столь же строг, как другие отцы?

А все потому, что он чувствовал себя виноватым перед своей женой.

Почему Цзян Чэнь не смог ощутить никакого отклика родословной у себя и Сюэ Туна?

А все потому, что мать Цзян Чэня и мать Сюэ Туна вовсе не были сестрами. Мать Цзян Чэня обладала причудливым происхождением, как-то связанным с Высшей Восьмой Областью.

Звучало так, словно это место намного сильнее, чем союз шестнадцати королевств.

По письму отца Цзян Чэнь мог отчетливо заметить, что Цзян Фэн уходил с твердым намерением умереть.

Если Цзян Фэн не найдет мать, то Цзян Чэнь был уверен, что больше никогда не увидит отца.

Отец неоднократно предупреждал Цзян Чэня не идти за ним.

Очевидно, эта Высшая Восьмая Область была вовсе не простым местом. Цзян Фэн и сам не был уверен, что там безопасно, потому не хотел, чтобы его сын погиб вместе с ним.

Цзян Фэн даже дошел до того, чтобы угрожать Цзян Чэню самоубийством, намекая на то, что у него будет совсем мало шансов выжить там.

"Отец, ты действительно сильно озадачил меня".

Цзян Чэнь сложил письмо и, взмахнув руками, превратил его в пыль.

Поскольку его отец всегда хранил информацию о матери в строжайшей тайне, Цзян Чэнь, естественно, не хотел, чтобы кто-либо об этом узнал.

– Юный господин, куда ушел герцог? Он упомянул об этом в письме? – увидев столь серьезное выражение лица Цзян Чэня, Сюэ Тун был как на иголках. Он чувствовал свою вину за это.

Может, было бы лучше, если бы он сразу же доложил юному господину об этом?

Цзян Чэнь, слегка вздохнув, ответил:

– Отец ушел очень в далекое место и вернется нескоро. Сюэ Тун, в этом нет твоей вины. Все, теперь можешь идти.

Увидев такого поникшего Цзян Чэня, Сюэ Тун начал корить себя еще сильнее.

Цзян Чэнь понимал, что Сюэ Тун слишком высоко ценил эти отношения. И потому каждое движение и жест Цзян Чэня могли сильно повлиять на настроение Сюэ Туна.

Однако Цзян Чэнь действительно не винил Сюэ Туна. Отец, очевидно, принял твердое решение уйти. И даже если бы ему не удалось уйти в этот раз, он бы ушел позже.

Твёрдо решив уйти, Цзян Фэн мог сделать это в любой момент.

В этом не было вины Сюэ Туна или кого-то еще.

Во всем виновна лишь сильная любовь мужа к своей жене. Эта невообразимая сила, которая заставила отца Цзян Чэня отправиться в неизвестность.

Эта сила была такой неугасимой, что даже возведи Цзян Чэнь десять стен, это все равно не остановило бы его отца.

И решение Сюэ Туна, как капитана его личной гвардии, не прерывать его уединенную тренировку было, несомненно, верным.

И хотя теперь Цзян Чэнь узнал, что Сюэ Тун на самом деле не его двоюродный брат, и даже вообще не родственник, это никак не повлияло на его отношение.

И если забыть о том факте, что он переродился в чужом теле, оставив при себе воспоминания о прошлой жизни, он и прежде никогда не придавал большого значения кровным узам.

Он ценил Сюэ Туна потому, что уважал его личные качества и потенциал.

Это то же самое, почему Цзян Чэнь заботился о Цзян Юе. Хотя они и были связаны кровными узами, но, по большей части, Цзян Чэнь помогал ему потому, что у них были дружеские отношения. Такие отношения разжигали чувства в Цзян Чэне.

Можно даже сказать, что в этом заключалась основная причина, почему у него сложились столь близкие отношения со своим отцом.

Если бы сразу после перерождения Цзян Чэня, Цзян Фэн был довольно равнодушен к нему, то подобное отношение к Цзян Чэню сильно повлияло бы и на его чувства к отцу.

Но несмотря ни на что, когда Цзян Чэнь переродился, его отец уже был готов пойти войной на Дунфан Лу.

Это была настолько сильная отцовская любовь, что она смогла вызвать сильную бурю в душе Цзян Чэня, отчего он, отринув все оговорки, быстро принял Цзян Фэна в качестве своего отца в текущей жизни.

Все потому, что в прошлой жизни, что в настоящей, оба отца Цзян Чэня были вылеплены из одного теста, и их любовь была столь же огромна и непоколебима, как сами горы.

"Если бы меня попросили назвать одну вещь, существующую в мирском и небесном мирах, которую не могли бы точно охарактеризовать ни сами боги, ни люди, то моим ответом, вероятно, была бы “Любовь”?"

Искренние чувства мужа к своей жене.

Любовь отца к своему сыну.

Подобные искренние чувства и любовь были связующим звеном между людьми, которое передавалось по наследству, как на небе, так и на земле.

Если бы у неба были чувства, то оно бы тоже состарилось.

Неужели именно “Любовь” стала причиной развала небес и разрушения порядка?

Наконец, решив сдержать свой порыв броситься за отцом, Цзян Чэнь тихо вздохнул, грустно улыбнувшись.

Со знанием своего отца, Цзян Чэнь полагал, что тот действительно мог совершить самоубийство, если обнаружит, что Цзян Чэнь отправился вслед за ним.

И это вовсе не потому, что якобы Цзян Фэн был жесток и упрям, нет, все как раз из-за той самой сильной любви к своему сыну и нежелания втягивать сына в эту опасную авантюру.

"Отец был предельно откровенен в своем письме. Он сказал мне не искать его до тех пор, пока я не повзрослею и не стану значительно сильней, достигнув великого совершенства. Однако границы этого великого совершенства довольно размыты".

Цзян Чэнь вдруг ощутил острую нехватку времени. Скорее всего, великое совершенство ‒ это достижение сферы истока.

Разве это не значит стать сильнее в глазах его отца?

"Отец, хотя у меня и нет особых чувств к матери, твоя непоколебимая любовь к ней заставила меня еще сильнее захотеть найти тебя. И раз ты так беспокоишься обо мне, я буду уважать твои желания. Если ты не вернешься до того, как я достигну великого совершенства, то у тебя не останется причин отказывать мне в твоих поисках!"

Когда он подумал обо всем этом, у Цзян Чэня сразу же полегчало на душе.

Где бы ни находилась эта Высшая Восьмая Область, отец точно не сможет быстро добраться до нее. Кроме того, даже если он прибудет туда, ему будет невероятно сложно отыскать там мать Цзян Чэня без всяких зацепок.

Цзян Чэнь верил, что с характером его отца, тот не станет вести себя нагло.

Ведь его цель ‒ найти свою жену, а не самоубийство.

После всех этих мыслей беспокойство Цзян Чэня об отце немного поутихло.

Он понимал, что с тяжким грузом на сердце его отца, его осторожностью и способностью сносить унижение, он будет держать себя в рамках.

И пока он ведет себя сдержанно, избегая неприятностей, то его жизни не должно что-либо угрожать.

Столь внезапный отъезд отца заставил Цзян Чэня обрести сильное желание поспешить.

Он должен был быстро повысить свою силу, чтобы достичь требования отца о великом совершенстве как можно скорее.

Чем дольше он мешкает, тем выше опасность для его отца, когда тот бросит вызов Высшей Восьмой Области.

В этом мире Цзян Чэня волновала судьба лишь немногих людей. Но его отец, несомненно, стоял на первом месте по важности среди небезразличных ему людей.

– Юный господин.

Цзян Чэнь находился в глубокой задумчивости, когда позади него раздался немного робкий голосок.

Этот человек мелкими шажками приблизился к нему со спины, но, только услышав голос, Цзян Чэнь сразу же определил, что это была его робкий последователь Вэнь Цзыци.

– Что такое, Цзыци? – Цзян Чэнь всегда был с ней вежлив и мягок, прекрасно зная, что ее было очень легко смутить.

Несколько оттенков красного действительно покрыло щеки Вэнь Цзыци. В этой робости было несколько намеков на панику, словно у ребенка, который в чем-то провинился. Она нерешительно стояла в стороне, беспомощно теребя руками уголок одежды.

– Юный господин, кое-что... кое-что произошло. Вы сказали мне ухаживать за двумя Обезьянами Серебристой Луны, но из-за некомпетентности Цзыци они... они...

– Что они? – улыбнулся Цзян Чэнь. – Не нужно так нервничать, это лишь два маленьких духовных зверя. Успокойся и медленно расскажи, что случилось.

Вэнь Цзыци положила руку на грудь, пытаясь успокоиться.

– Вчера они узнали, как драться, и начали нападать друг на друга. Я не обратила на это особого внимания, поскольку думала, что они так играются, но... но теперь...

– И что теперь? – глаза Цзян Чэня заблестели. – Они начали драться более яростно?

– Э? Юный господин, откуда вы узнали? – остолбенела Вэнь Цзыци.

– Замечательно, похоже, они наконец-то начали пробуждаться. Бой! Чем яростнее, тем лучше! Обезьяны Серебристой Луны с рождения не могут сосуществовать в гармонии.

Цзян Чэнь улыбнулся:

– Цзыци, день, когда лишь одна Обезьяна останется в живых, станет днем, когда ты достигнешь чего-то великого!

– Э?! – Вэнь Цзыци и подумать не могла, что отношение Цзян Чэня к этой новости будет таким. Она уже мысленно корила себя, беспокоясь за свои личные выгоды и потери, и боялась, что юный господин обвинит ее в ненадлежащей заботе об Обезьянах.

Вот только она даже не подозревала, что эти Обезьяны были духовными зверьми, которые ставили себя превыше других.

На одной горе двум тиграм не жить. Эта поговорка хорошо подходила и к этим Обезьянам.

В итоге из всего выводка Обезьян выживал лишь один. Если же там присутствовал противоположный пол, то в конце оставались самец и самка.

Обезьяны Серебристой Луны никогда не могли сосуществовать с сородичами одного пола.

Землей будут владеть лишь сильнейшие Обезьяны, и они никогда не позволят другим из их вида жить здесь.

Даже когда дети подрастают, они все равно бросят вызов своим родителям в борьбе за власть, пока один из них не умрет!

И хотя подобный закон выживания казался невероятным, это был закон, по которому жили многие расы этого мира.

Не только Обезьяны делали это, но и многие другие виды.

– Ладно, пойдем взглянем на них! – узнав, что Обезьяны начали пробуждаться, Цзян Чэнь полностью позабыл о недавней подавленности из-за ухода отца.

Все эти дни, которые он откармливал Обезьян различными духовными лекарствами, наконец, окупились.

Двое детенышей заметно подросли, став в два раза больше, чем были раньше.

Они нападали друг на друга столь яростно и безжалостно, как никогда прежде.

Очевидно, что их врожденная натура и родословная постепенно начали пробуждаться, и они уже начали бороться за свои выживание и власть.

Таков был закон их выживания, их неотвратимая судьба.

С тех пор, как их родословная пробудилась, они перестали быть братьями, став смертельными соперниками.

На самом деле такого понятия, как братская любовь, не существовало у большинства духовных зверей.