1

Голосование окончилось со следующими результатами.

За помилование людей – тридцать голосов.

За уничтожение людей – девять голосов.

За сосуществование людей и роботов – двести шестьдесят три голоса.

※ Число голосующих: триста семь (явка – 100%)

※ Воздержались/проголосовали некорректно: пять.

Подавляющее большинство отдало предпочтение сосуществованию.

После оглашения результатов староста молча кивнул и вернулся в зал Совета. Он выглядел таким убитым, что у меня даже слов не нашлось.

Итак, мы выбрали непроторенный путь совместной жизни.

Однако настоящие проблемы только начинались.

○

– Мало?.. – переспросила я.

– Да... Невероятно мало, – ответила Вискария и спокойно продолжила. – За три прошедших после собрания дня мы нашли около пятисот разнокалиберных батарей. Из них меньше половины подлежат перезарядке и дальнейшему использованию.

Мы стояли в Зале Совета.

– Тогда, может, воспользуемся кабелями для зарядки? Они же подсоединены к Белоснежке.

– Не получится, – покачала головой Вискария. – Это по прямой до поверхности где-то полкилометра, а на деле может получиться не один десяток. Нам не хватит кабелей.

– Хм-м, значит, вся надежда на имеющиеся аккумуляторы?

– Да.

Вискария обессиленно бросила берет на стол.

Белоснежка – наш единственный генератор. Кристальная печь «веретена» производит достаточно энергии для нашей деятельности. Кабели протянуты по всему поселению, благодаря чему мы можем заряжаться на его территории.

Однако во время операции электроустановки будут недоступны до подъема на поверхность. Трем сотням роботов придется полагаться на имеющиеся запасы энергии.

– Исходя из численности населения, нужно продержаться на батареях минимум двадцать часов. Из этих не выжать и десяти.

– Ясно. Тогда еще раз пройдусь по поселению..

– Давай, – Вискария надела берет и встала. – Я в клинику.

– Я проверю тяжелые механизмы, – вызывался Гёц.

– А я ледомобиль... хотя вряд ли найду чего, – бросил Айсбан.

И мы разошлись.

2

Подготовка застопорилась.

Мы собрали батареи отовсюду: от ледомобиля и тяжелых механизмов до дистанционников и фонариков. Однако добыли сплошь ржавые и сгоревшие элементы. Я додумалась урезать резервное потолочное освещение, срабатывающее при отключениях электроэнергии, но выиграла немного.

А время шло.

«Как мне быть?..»

Я каталась на кровати, усиленно напрягая голову, но ничего толкового на ум не приходило.

– Вот беда... Э-эх, – глубоко вздохнула я.

Внезапно...

– Йо. У тебя тут юбка валяется.

– Уа!

Я подскочила и, прищурившись, уставилась на бесстыжего блондина, крутившего юбку в руках.

– Эй! Ты что делаешь?!

Я отобрала у него одежду.

– Не вламывайся без спроса.

– Я стучал, но ты не открывала.

– Чего тебе нужно?

– Пришел подбодрить одну страдающую девушку.

– Я не просила тебя о помощи

– Будет тебе... О, тут и лифчик есть.

– Отдай, извращуга.

Я забрала белье. А ведь правда, одежда по всей комнате разбросана, проигрыватель пустым отсеком для батарей скалится. Давненько я не убиралась.

«Эх, что же мне делать?»

Приуныв, я подняла нерабочий проигрыватель. В таком духе придется сообщать об отсрочке операции. Все только воспряли духом, неопределенность станет серьезным ударом.

– Отдохни немного. Важно уметь переключаться, – дал мне Айсбан на редкость дельный совет.

«Ну, буду упрямиться, останусь ни с чем...»

Я вздохнула, опустилась в кресло и прислонилась к спинке. Суставы заскрипели, на плечи навалилась невидимая тяжесть.

«Ох, я действительно подустала в последнее время».

Я расслабилась и закрыла глаза.

– Ты в порядке?

– Угу, все нормально.

– Вот и хорошо.

Мы обменялись беспечными репликами и притихли.

– Эй, Айсбан, – нарушила тишину я.

– М? – спросил он уже, как оказалось, с кровати.

– Можно спросить?

– Что?

– Зачем ты спас меня тогда? – едва слышно спросила я.

Тогда, в туннелях, меня вытащил именно он.

Парень улыбнулся.

– Спасать любимую – долг любого мужчины, верно?

– Не дурачься.

– Э-э, я серьезно, – с привычными озорными нотками в голосе возразил он.

– Я никому не говорила, что иду на поверхность.

– Я видел, как ты направлялась в лес Рем.

– Ясно... А как ты нашел меня? Там даже передатчики не работали.

– Пошел по следам. Ты же вошла в рабочие туннели, да?

– Хм-м... А ты умен.

– Спасибо за комплимент.

«Эх, это безнадежно», – покачала головой я.

Я хотела отблагодарить его как следует, но никак не могла собраться с духом.

«Так».

Сжать кулаки, открыть рот и...

– Э-эм...

– М?

– Ну, с-спасибо тебе... за спасение.

– Э?

Айсбан аж сел на кровати.

– Да ты никак отблагодарила меня. Неужто рак на горе свистнул?

– Ладно тебе. Ты мой спаситель... иногда.

– Спаситель... А мне нравится. Будто ты простишь любой мой поступок.

– Так, ты чего удумал?

Я прикрылась обеими руками. Айсбан запросто мог сказать: «А в награду я попрошу твое тело».

Но все оказалось по-другому.

– Можно спросить тебя кое о чем?

– О чем?

– Скажи, как ты додумалась до сосуществования людей и роботов?

– ?.. В смысле?

– В прямом. Ты не выбирала между пощадой и казнью, а придумала третий путь. Что вдохновило тебя?

– А, ты про это, – я почесала щеку указательным пальцем. – Ну, как бы сказать... Разделение поровну.

– Поровну?

– Ну ты же знаешь, что я работала воспитательницей? «Разделение поровну» было принципом заведующего.

Он всегда решал детские споры равным дележом. Конфет ли, игрушек – всего.

– Тогда Ю и Фу... Это дети из детского сада. Так вот, они поссорились, – ностальгически рассказала я. Казалось, все произошло не далее как вчера. – Поссорились из-за мяча. Я не знала, как заставить их играть дружно. Тогда пришел заведующий и предложил разделить его поровну.

«Тогда я поделю этот мяч».

– Это же не печенье, – перебил Айсбан. – Как ты разделишь его надвое?

– Я тоже об этом подумала. Знаешь, что сделал заведующий?

Я скатала платок в шарик и перекинула его парню.

– Заведующий бросил мячик Ю. «Ну как? Кидай обратно». И они с Фу стали весело играть. Не успела я опомниться, как присоединилась к ним.

– Хм... А заведующий-то был умен на трюки.

Он вернул мне платок.

– Ну да, трюки, но тогда я глубоко уважала его. Думала, что это такой особый метод. Ведь он умудрился совершить невозможное и разделил мяч.

Заведующий любил делить все. Поссорились из-за игрушки? Играйте вместе. Из-за книжки с картинками? Читайте вместе.

– Вот я и решила воспользоваться тем же принципом. Будущее не за людьми и не за роботами, оно общее.

– Значит, будущее за равным дележом...

Айсбан внезапно забрал у меня «мячик» и крутанул его на пальце. Он так стал похож на заведующего!..

– Тогда... – начал он.

– Как ты поступишь в той ситуации, когда дележ будет невозможен?

○

Такого вопроса я не ожидала.

– А? Недележная ситуация?

– Например, – он развернул «мяч» обратно в платок.

– Допустим, мы с тобой на берегу реки. Помощь придет нескоро, батарея всего одна. Если останемся на месте, то погибнем от обморожения. Твои действия.

– Нельзя использовать по половине батареи?

– А что если нет? В таком случае погибнем оба. Все еще будешь цепляться за дележ?

– Ну...

И я дала ответ, продиктованный сердцем.

– Я отдам все тебе.

– Что? – округлил глаза Айсбан.

– Понимаешь, – продолжила я. – Ты уже спасал меня, поэтому теперь моя очередь. Батарея одна, и я отдам ее тебе всю. Тогда мы будем квиты. Вот и деление пополам.

– Чего?.. – теперь в его глазах читался глубокий шок.

– А ты чего?

– Ну ты даешь.

Последовавшие слова смутили меня.

– Госпожа, вы не меняетесь. Цените себя больше.

«А? Что это за резкая перемена в тоне?»

Я с подозрением посмотрела ему в глаза.

– Так, ты сейчас?..

Айсбан, похоже, понял, что ляпнул лишнего, и замялся. Крайне редкое явление.

– Ну-у...

– Как ты меня назвал?

– Нет-нет, никак... – он отвел взгляд, будто скрывая что-то. – Немного маху дал.

– Правда? У меня от твоей вежливости мороз по коже.

– Сказал же, маху дал.

– Да нет, ты говорил серьезно.

– Ну знаешь! – воскликнул он, не желая продолжать тему. – Сама-то странности говоришь. Твой ответ даже к равному дележу не отнести.

– Вообще-то, нет. Раз уж на то пошло, ты первый задал странный вопрос. Одна батарея на двоих? Да не может такого быть...

А?

Неожиданно контур разума озарила вспышка.

«Одна батарея на двоих».

Двое и одна.

– Вот оно! Это же выход!

Я схватила Айсбана за плечи и сильно встряхнула.

– Эй-эй, ты чего вдруг? – воскликнул он.

– Думаю, я нашла способ решить проблему батарей!

3

Через полчаса сенаторы собрались в Зале Совета на экстренное заседание.

– Ого! – округлила глаза Вискврия.

– Ну как? Неплохая идея, а?

– Неплохая? Замечательная, я бы сказала. Настолько, что достойна высшей награды.

Общий смысл моего замысла: разделить одну батарею между человеком и роботом.

Каждая колыбель снабжена большим аккумулятором. И к ней, собственно, можно подключить робота.

Мы протянем кабели от колыбелей и подключим их к электрическим цепям поселенцев, которые получат свободу передвижений. А оставшиеся без надобности три сотни аккумуляторов где-нибудь да пригодятся.

– Батареи колыбельных не разрядятся? – обеспокоился Гёц.

– Не волнуйся, – ответила Вискария.

– Они мощные, одного робота выдержат запросто. Пользуйся мы ими двадцать два часа в сутки, потратим едва ли процентов десять.

– Их как-то надо готовить?

– Установить простое соединение. Я займусь этим.

– Вот и ладно.

Занять энергию у людей, если своей не хватит. Теперь-то кажется, что задумка элементарная. Сразу до нее мы не додумались в силу склада ума. Мы привыкли отдавать себя людям, но не наоборот. Так называемое слепое пятно мыслительного процесса.

Мое предложение позволило сдвинуться с мертвой точки. Благодарить за это нужно заведующего, ну и Айсбана тоже, ему тысячной доли благодарности хватит.

Конечно, оставалась нерешенной масса вопросов. Например, неисправность генератора на поверхности, поломка робота или колыбели. Однако нехватка батарей тормозила процесс больше всего, и с ее решением мы сильно продвинулись.

Надеюсь, остальные задачи расколются столь же легко, и мы вернемся наверх.

Но кризис, казалось, только и ждал подобных мыслей.

На следующий же день...

Сломалась Белоснежка.

4

Первый доклад пришел по каналу для экстренных сообщений.

– Мощность Белоснежки падает! Скорее! – встревоженно закричала Вискария.

Подскочив с кровати, я бросилась к лесу Рем.

– Что случилось?!

Я нашла Вискарию у контрольной панели. Она сосредоточенно жала на кнопки, отражая всю серьезность ситуации.

– Что-то не так с генерируемой мощностью кристальной печи! А, она упала наполовину!

На панели значилось «49%», и цифры за запятой стремительно убывали, как на игральном автомате.

– Что с ней?

– Не знаю! Точность извлечения в печи резко снижается!.. Если у нас не будет топлива... А-а, черт, уже сорок процентов!

– Что с топливным НЗ?

– Вон там!

– Сейчас принесу!

Я схватила емкость с кристаллами высокой степени очистки, закинула на плечо и полезла по лестнице, используемой для диагностики Белоснежки, на верхушку «веретена». Оно вращалось намного медленее и сияло тусклее.

Через тридцать секунд я одолела последнюю ступень.

– Вискария, я на месте! Открой печь!

– Осторожнее!

Вершина «веретена» озарилась яркой синевой. Загрузочный люк открылся, я сняла сдерживающую защиту и высыпала топливо.

– Ну как?

Но реальность была жестока.

– Без толку! Двадцать, девятнадцать, восемнадцать... А-а, а-а-а!

Голос Вискарии становился все тоньше и тоньше.

Вскоре «веретено» практически остановилось, и генерация замерла на отметке «0,00%». Контрольная панель замигала красным, Вискария слабо уронила голову.

– Амариллис, хватит, – разнеслись по комнате спокойные слова.

– В-в чем дело? – встревожилась я.

«Веретено» замерло. Женщина покачала головой.

– Все встало.

○

Через час сенаторы вновь собрались у Белоснежки.

– Понятно.

Выслушав доклад, староста прикрыл глаза.

– Простите.

– Нет, ты ни в чем не виновата, – ответил Камомиль.

Кстати, мы впервые разговаривали с ним после всеобщего собрания.

– Так в чем причина? – поинтересовался он, не открывая глаз.

– Сама кристальная печь в полном порядке, – ровным голосом объяснила Вискария. – Дело в ее извлекательной способности.

Реактор работал годы напролет, в нем накапливалось отработанное топливо, снижающее генерацию энергии. Сегодня доля отходов достигла критической отметки, и Белоснежка остановилась.

– Я рассчитывала еще лет на сто, не ожидала, что это так скоро произойдет.

– А не можем ли мы заполнить ее неприкосновенным запасом топлива и запустить вновь? – спросил Гёц.

– Нет, – тотчас сказала Вискария. – Запуск из холодного состояния требует колоссальных энергетических затрат. А наши запасы – что капля в море.

Она сдвинула берет и скрипнула зубами. Нетрудно догадаться, как раздосадована была механик поселения.

– И что будем делать? – Айсбан прислонился к стене. – У нас времени до завтра.

Он поднял взгляд на Белоснежку и нахмурился. Насколько же опасна ситуация, что развязность покинула его.

– Эх, – и мне сказать нечего.

Встроенные в колыбели резервные батареи позволяли им продержаться двадцать четыре часа. Однако зарядить их не было возможности, поскольку единственный генератор отключился. Собранных нами аккумуляторов хватит на полдня. А дальше...

Наши хозяева умрут.

«Почему все так обернулось?»

Действительность сурова. Белоснежка потухла, тьму в комнате разгоняли только лампы освещения. Я сникла, как будто узнав о неизлечимой болезни.

И тишина...

Отчаяние витало в воздухе. Никто не знал ответа на вопрос: как запустить сердце пациента вновь. Белоснежка не человек, ей электрошок не поможет.

– Важнее всего чистота, да? – нарушил безмолвие самый старый житель поселения.

– Э? – подняла голову я.

Камомиль приоткрыл глаз и искоса взглянул на меня.

– Староста, что вы сказали?

– Из-за продолжительной работы в кристальной печи накопилось много нагара и отработок, – продолжил он. – Тот же принцип, что и в аккумуляторной батарее, которая держит всего несколько перезарядок... То есть, если добавить наичистейшее топливо, генерационная способность возрастет, и Белоснежка перезапустится. Я прав, Вискария? – неожиданно обратился он к женщине.

– Э, ну, да, – заморгала она. – Это так. Но нам понадобятся высокоочищенные кристальные растения, способные запустить большой реактор. Найдутся ли такие в поселении?..

– Найдутся.

– А?

– Топливо нужной степени очистки у нас есть, – повторил староста и еще больше ошеломил нас.

– Это я.

– Что? – одновременно переспросили мы с Вискарией.

– Мое тело сделано из чрезвычайно чистого топлива, называемого кристальным свинцом. Сожгите меня в печи, и общая чистота топлива возрастет, генерационная способность улучшится, и Белоснежка оживет.

– О-о чем вы, староста? Сжечь вас? Шутите?

– Для того меня и создали. Все мое тело от макушки до пяток было сделано из наиважнейшего горючего. И старостой я стал, чтобы сохранять его. Называю это сбережением энергии, а сам скармливаю себя Белоснежке...

– П-погодите!

Как-то слишком резко. Голова не успевает переваривать.

«Староста – это топливо? Кристальный свинец?»

– Повторю. Бросьте меня в топку, общая чистота кристаллов возрастет, и Белоснежка возродится. Тогда вы сможете осуществить ту операцию. Засим позволю себе откланяться.

– Староста, вы же шутите? Это одна из ваших неудачных шуток, правда?.. – взволнованно спросила я.

Камомиль покачал головой.

– Мне действительно жаль.

Нет, в его глазах не было даже тени улыбки.

«Староста серьезен!..»

По телу прокатилась волна жара.

– Староста!.. – я схватила его голову. – Прошу, хватит глупостей! Все наконец-то выйдут на поверхность! Начинается новая жизнь! Как же мы без вас?!

– Все хорошо. Ты же остаешься. И Вискария. И Гёц. И Айсбан. И все остальные... А мой путь подошел к концу.

– Нет! – я прижала его к груди. – Мы же так трудились всю эту сотню лет! Я не хочу прощаться!

– Но колыбели умрут, если вы не сожжете меня.

– Э-эм, точно! Д-давайте думать, как запустить Белоснежку. Устроим мозговой штурм и что-нибудь обязательно найдем! Давайте, староста, а?

– Сожалею. Времени не осталось. Завтра люди умрут... Нельзя мешкать.

– Н-но!

– А каким топливом я стану. Самое то для огненного мачо! А-ха-ха!

– Староста!.. – я только усилила хватку. – Н-не пущу! Не пущу, пока вы не откажетесь от этой идеи!

– Амариллис...

– Да, староста, – Вискария обвила его щупами. – Ну как мы с вами попрощаемся? Ничего. Какая-нибудь идейка да отыщется. Мы все вернемся на поверхность.

– Вот именно! Староста, поселение нуждается в вас!

– Ага, чего это ты на старости лет крутым заделался?

Мы окружили старосту.

– Эх, какие же вы добрые... – горько вздохнул Камомиль. – Но обязанности есть и у меня... Пришла пора разделиться.

– Староста!

– Амариллис, отпусти меня.

– Нет!

Я крепче сцепила руки.

– Не хотел я делать этого... – вздохнув, негромко проговорил Камомиль... и крикнул:

– Отпусти! Это приказ!

Не успело эхо затихнуть, как я задрожала, руки расслабились.

«Э? Э?!»

– Не шевелись. Это приказ.

Я мгновенно застыла.

Не могла шевельнуться, дернуть пальцем, моргнуть.

«Не может быть... Код перехвата?!»

Не меня одну постигла подобная участь, остальные тоже приросли к месту. Казалось, время остановилось.

– Буду откровенен.

Камомиль запрыгнул на самый верх «веретена», где располагалось ядро Белоснежки, ее кристальная печь.

– Я – наблюдатель. Человечество поручило мне следить за нормальной работой Белоснежки. Другими словами, быть шпионом.

«Что?..» – ошеломленно подумала я.

– Та «тайная комната» – это комната охраны, откуда велось наблюдение за поселением. Я приглядывал за вами с помощью множества экранов. А тот робот был моим сломавшимся коллегой.

Невероятно. Тайная комната была пригодна для жизни людей. Выходит, хозяева после пробуждения собирались обитать в ней и отслеживать обстановку.

Камомиль прикрыл глаза. Его лицо избороздили глубокие морщины – поднявшаяся из глубины души рябь.

– Хотите знать, почему я стал старостой? Ведь, как вы помните, выборы не проводились. Это потому, что люди так настроили ваши контуры разума. В чрезвычайной ситуации – например, если бы вы вознамерились навредить Белоснежке – я имел право «очистить» вас, – он по очереди посмотрел нам в глаза, ища в них что-то. – Но я никогда не отдавал приказов, просто не мог. Вы все были такими серьезными, работящими, истовыми... Не было нужды.

Лес Рем заволакивал белый туман.

– Поселение изменило меня, – продолжала голова, обращаясь к четырем «восковым статуям». – Я должен был надзирать, но как-то незаметно втянулся. Мне нравилось работать со всеми, смеяться, плакать, петь, танцевать. Каждый день приносил радость. Постепенно я забыл о задании. Как было бы здорово, если бы наша мирная, будничная, спокойная жизнь продолжалась.

«Веретено» источало уже бурый, как на выцветшей фотографии, цвет.

– Однако семьдесят лет спустя запчасти для Белоснежки подошли к концу. Поселенцы начали извлекать собственные детали. Они калечили себя ради криокомплекса, даже погибали... И я задумался. Люди ничего не делают, только спят, а вы стараетесь, отдаете им свои тела, умираете. Ради чего? Что это за дискриминация? Разве так можно? Стоит ли отдавать жизни ради людей? Стоит ли вообще защищать их? Неужели эти преступники, по чьей милости поверхность покрылась льдом, будут жить за счет роботов? Какое будущее ждет нас? Я весь извелся и в конце концов пришел к заключению... – староста повысил голос. – Что человечество должно быть уничтожено.

«Так вот как все было...»

Поняла. Наконец-то я поняла, почему староста предложил избавиться от хозяев. Неожиданное заявление оказалось плодом долгих раздумий.

– Я созвал всеобщее собрание. Я думал, что поселенцы должны сами выбирать свое будущее, и подчинился бы любому решению. Но вы намного превзошли мои ожидания: нашли третий путь – путь мирного сосуществования. И тогда я понял, что выполнил свою задачу...

«Веретено» задрожало. Внешняя стенка отъехала в сторону, выпуская наружу синий свет.

Камомиль запрыгнул наверх и подкатился к топке. Я дрожала, но не могла шевельнуть и пальцем. Лишь стояла в оцепенении и смотрела на тепло улыбающегося старосту.

– Я люблю вас, всех вас. Вы такие серьезные, добрые, честные, храбрые, целеустремленные, цените товарищей и никогда не обижаете других. Поэтому я люблю вас и хочу защитить. Вы намного достойнее яркого будущего, нежели эгоистичные люди. Хм... Даже сейчас пытаюсь оправдаться. Что за глупый староста.

А затем он выразил свою волю.

– Амариллис, ты занимаешь самый высокий пост в поселении, а потому переймешь мой титул старосты. Вверяю поселение тебе... Гёц, будешь ее помощником. Защищай всех своими крепкими руками и верным сердцем... Вискария, твои умения – жизненно важная артерия поселения. Будь советницей Амариллис и надежной опорой поселения... Айсбан... Ты не серьезный упрямец, как они, но, прошу, помогай им в беде.

Крышка кристальной печи отъехала в сторону. Камомиль прыгнул на нее и растворился в сиянии.

– Прощайте... Отмена приказа.

– Староста!

Ощутив свободу, я немедля прыгнула вперед и попыталась схватить его.

– Староста, стойте! Не уходите!

– Ты чего... – исчезая в печи, Камомиль улыбнулся. – Это еще один вид экономии электричества...

Синее сияние поглотило его. Крышка захлопнулась, «веретено» вспыхнуло. Белоснежку окутала паутина ослепительных огней. Эффективность генерации вернулась практически к ста процентам. Белоснежка пробудилась. Казалось, застывшее девичье лицо озарилось живым румянцем.

Так прожил последние мгновения наш староста.