24 СЕНТЯБРЯ, 1924 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, ОБЛАСТЬ РАНСИЛЬВАНИЯ, ГРАФСТВО ТУРАО, ЗОНА ПОЛЕВЫХ МАНЁВРОВ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ

Первым делом комбат фон Дегуршафф спрашивает об обстановке в воздухе.

Когда радиооператор из КП отвечает, что у них нет информации ни о вражеской воздушной силе, ни о каких бы то ни было воздушных контактах, она наклоняет голову, словно не веря в услышанное только что. Её недоверие очевидно в следующем вопросе — в рабочем ли состоянии их коммуникации.

Но оператор заверяет её, что и проводные, и беспроводные коммуникации функционируют нормально. Они даже полностью мониторят канал связи FAC* Дакии.

В следующий миг личный состав в КП чувствует холодок, пробегающий у них по спине. Майор фон Дегуршафф улыбается — возбуждённая улыбка? Неописуемый шок прокатывается по помещению.

В тот момент никто этого не знал, но если бы Лерген увидел это выражение, то, вероятно, улыбнулся бы точно так же. Это улыбка жестокого охотника, содержащая наслаждение голодного волка, созерцающего свою добычу.

Верно. Она едва может поверить в свою невероятную удачу, но логика говорит ей — это правда, вызывая приступ радости. Да, вот что имеют ввиду, когда говорят «преисполнена эмоций». Неудивительно, что ей не удаётся удержать свои губки от изгибания в ухмылку — настолько хорош шанс перед ней.

Поле боя, полностью лишённое вражеского прикрытия с воздуха?

Да, поле боя, полностью лишённое вражеского прикрытия с воздуха!

Значимость этого столь сладостна, столь невероятно соблазнительна. Сколько офицеров, сколько людей жаждали хотя бы относительного имперского воздушного превосходства в Нордене и на Рейне?

Благодаря полному отсутствию вражеских воздушных сил в Дакии, которое немыслимо в современном военном деле, тотальное превосходство гарантировано.

Никаких враждебных сил в небе? Я вынуждена признаться, и за миллион лет никогда бы не подумала, что вооружённые силы Княжества Дакии являлись настолько безнадёжными.

Я хотела избежать глупой ошибки недооценки врага, но подумать только — я до такой степени их переоценила! Говорят, на поле боя может произойти сколько угодно непредвиденных инцидентов, но любые столь удачные я сердечно приветствую.

Случался ли вообще когда-либо настолько неожиданно благоприятный поворот воли небес? Да, небеса буквально на нашей стороне!

24 сентября — её день рождения лишь на бумаге.

И всё же, это может считаться её первым в жизни подарком на день рождения. Похоже, сегодня настолько чудесный день, что я могу начать скакать вокруг как легкомысленный маленький ребёнок. Щёчки Тани заливаются краской и, не думая, она шепчет: «Боже, спасибо тебе за этот один шанс на миллион».

В нормальном умственном состоянии она бы не допустила и мысли о том, чтобы с её уст сошло такое высказывание. Должно быть, это выражение её нежных чувств по отношению к этому господству.

Констатация абсолютного превосходства в воздухе… По крайней мере в тот момент Таня была единственной понявшей значимость этого. Вот почему она пустилась бежать, периодически подпрыгивая.

И вся эта сцена разыгралась на глазах у подполковника фон Лергена, даже при том, что его лицо все ещё дёргалось от отчёта о пересечении границы шестисоттысячной Дакийской армией.

Думая об ужасных эффектах, которые это произвело бы на фронт, он хочет схватиться руками за голову. И поэтому, когда Таня убежала, держа в руке приказы о развёртывании её воинской части, по-видимому, пропуская свой брифинг, он и некоторые другие члены штаба могут лишь проводить её взглядом, словно всё это происходит не взаправду.

Если бы кто-то спросил, чего недостаёт 203-му воздушному магическому батальону, выдержавшему сбрасывание с обрыва в Альпенских горах в качестве своей экстремально аутентичной тренировки, Таня немедленно бы заявила: «Боевого опыта». Не то чтобы потребность развития чести мундира и продолжение тренировки были незначительными проблемами, но их командир не могла смириться с фактом, что её подчинённым недостаёт критически важного крещения огнём. Неважно как много новички тренируются на полигоне, стоит поместить их на настоящее поле боя, как они наверняка все запорют.

Не говоря уже о том, что они проходят строевую подготовку на зоне полевых манёвров в Турао, на юго-востоке — в прямо противоположном направлении от сражения. Она не может отрицать, что они становятся уж чересчур расслаблены, как любой, расквартированный в тылу слишком долго. Будет расточительством, если человеческие ресурсы, предназначенные служить мне живыми щитами, размякнут, поэтому после получения совета приглядывать за Дакией я считала это полезным средством сохранения некоторой степени напряжения — и не особо более.

Учитывая разницу в силе между двумя государствами и привычку Империи свободно разбрасываться своей мощью, я полагала, что Дакия поймёт намёк и не будет совать нос в чужие дела.

Вот почему когда поднимается тревога, я в полном недоумении. Отправились бы Дакийцы на войну, рискуя оккупацией своего отечества, во имя международного сотрудничества? Я не могу поверить, что такие идиоты и вправду существуют! Она отчасти ожидает строгий приказ отозвать боевые манёвры из-за того, что предупреждение было ошибкой.

Но к худу или добру, по непонятным для Тани причинам их, похоже, не заботит, что они действительно начинают войну.

— 203-й, на боевые позиции, одна нога тут, другая там. Что с пограничным командованием?

Командующий личный состав носится вокруг, выкрикивая в передатчики и телефоны запросы о соединении с одним пунктом, или получении информации о другом.

— Лейтенант Вайс! Собери всех снова, и назначь кого-нибудь раздать амуницию!

— Майор, у нас отчёт по ТВД от седьмого воздушного флота. Мы получили частоту командного поста.

— Проверить немедленно. И приведи мне лейтенанта Серебрякову!

Фактически отменяя упражнение и отдавая инструкции для следующего шага, Таня бросает слегка сердитый взгляд в сторону полковника фон Лергена, похоже, предвидевшего это. Он дал ей намёк, но если их сосед Дакия действительно планирует противостоять им, она бы хотела возможность осмотреть местность как военный атташе или офицер связи. При таком раскладе она бы лучше понимала расклад и посему яснее представляла бы, что требуется подорвать.

— Ну, эта атака наверняка как гром среди ясного неба, вы бы так не сказали, полковник фон Лерген?

— Избавь меня от своего сарказма, майор. Ты будешь выигрывать нам время.

Поскольку мой батальон подчиняется напрямую Генеральному Штабу, тут происходило постоянное шествие высокопоставленных офицеров в расположение части и из него. Похоже, моё предчувствие, что они в основном заинтересованы в Дакии, оказалось в самую точку. Поэтому когда полковник фон Лерген показывается с последней сводкой с границы и запечатанными приказами от Генерального Штаба, я могу лишь вздохнуть и придержать язык.

— Ась? Выигрывать время, сэр? То есть вы хотите, чтобы мой батальон остановил Дакийскую армию?

— Я понимаю, что это безрассудно, но будь то мобилизация сил на востоке или отправка подкрепления от Центральной группы армий, война на несколько фронтов означает, что нам нужно будет где-то выигрывать время…

Её воинская часть может являться новообразованной, и возможно она — непроверенный командир, но Таня не собирается быть недооцениваемой. Согласно отчёту, это лишь шестьсот тысяч Дакийских войск, пересекающих границу. Да, их пехота марширует через этот горный регион, более зелёная, чем кучка бойскаутов.

— Со всем уважением, войска Княжества представляют собой едва обученный сброд солдафонов и крестьян, с трудом пригодных для современной войны.

После принятия своей должности, она провела небольшое расследование в рамках своего изучения Дакийского языка, и узнала, что Княжество является так называемой второстепенной страной, на сегодняшний день стоящей на зыбком основании. У неё может и есть много солдат, но бойскауты, наверное, и то более подготовлены. Смехотворно, если Лерген думает, что её батальон может справиться лишь со сдерживанием их.

— Мобилизовать региональную группу армий? Да я уверена, что четырёх дивизий, собранных с окрестностей, будет достаточно, чтобы стереть их в порошок. Одного лишь моего батальона хватило бы, чтобы отбить авангард, а не просто сдерживать.

— …Ты понимаешь что говоришь, майор?

— Я понимаю, сэр. Вооружённая до зубов армия заставляет отступить отряд бойскаутов — так я рассматриваю это. А может даже проще.

Далёкие от уровня резервистов национальной гвардии или солдат-контрактников, Дакийские силы в основном состоят из крестьян, подобно Корейской народной армии*. Да банда вооружённых грабителей и то дисциплинированнее той шпаны. Имперские войска сокрушат их одним ударом. Если бы они не смогли сделать хотя бы это, то постыдились бы называть себя армией. В конце концов, вооружённые силы современного государства являются плотным сгустком точно направляемого насилия. Подобный инструмент никоим образом не найдёт затруднительным разогнать анахроничную толпу, собранную из кого попало.

Разрыв в боевой мощи между современными и досовременными войсками — небо и земля.

— Всё, что говорилось в запечатанных приказах* — предпринять наиболее подходящие действия для обороны границы.

Тане было позволено действовать на своё собственное усмотрение. Иными словами, она была спущена с цепи, дабы делать всё, что считает наиболее уместным. Это — минимальное требование к командиру, равно как и стандарт для всех оценок. Побежит ли вооружённая до зубов армия от какого-то сборища участников пикника? Это стало бы несмываемым пятном в её послужном списке. Таня бы навеки стала посмешищем в военной истории.

Теперь, когда ей была поручена миссия, методы, по сути, в рамках её дискреционных полномочий. Это также означает, что любой провал покажет нехватку находчивости. Называйте меня какой угодно, за исключением некомпетентной.

— Полковник, перед тем как Дакийские силы пересекли границу, была ли какая-либо артподготовка или борьба за контроль над воздушным пространством?

— Ну, нет.

Если бы это были шестьсот тысяч Федеральных или Республиканских войск с воздушной поддержкой, не было бы никакого позора в призыве подкреплений, и я вероятно так и поступила бы. Но подобные опасения бессмысленны против врага, не беспокоящегося о подготовительной бомбардировке или обеспечении превосходства в воздухе. Тут довольно много солдат, но они такие услужливые, выстроились в ряды, чтобы по ним легче было целиться.

Опыт — лучший учитель, и эти примитивные паяцы вот-вот усвоят, какое различие производит современная цивилизация.

— Это должно кое-что сказать вам о тех, кому мы противостоим. Я собираюсь обрушить на этих варваров железный молот цивилизации.

Мы завоюем небо и научим их бояться магов.

— Что?

— Мой батальон — вооружённая до зубов и отлично тренированная военная сила. Мы наголову разобьём множество из них.

Современные военные действия зависят от государственной мощи в беспощадной мере. Обучение, муштра, логистика. Существует непреодолимая пропасть в этих областях между странами, считающимися сверхдержавами, и остальными. История предоставляет красноречивые свидетельства о том, насколько неоспорима эта разница. Я выпровожу эти чучела в стиле конкистадоров.

— Один лишь вражеский авангард насчитывает три дивизии, знаешь ли.

На карте Дакийские продвижения показаны множеством стрелок. Та, что проникает дальше всего вглубь имперской территории, предположительно состоит из трёх дивизий — элитного ядра — постоянной армии.

Какой же шуткой является действительность, серьёзно. Я вот-вот лопну со смеху. Авангард предположительно является лучшим из их солдатни, и у него нет ни бронетанковых дивизий, ни мотопехоты, а лишь простые пехотинцы. Это отражает истинную силу их страны, и вызывает у меня к ним искреннюю жалость.

Принцип конкуренции по своей сути благоприятствует сильным и сокрушает слабых. Тем не менее, впервые за всё время я чувствую вину за то, что бой нечестный.

— Это даже не будет сражением — простым избиением. Я научу их, как выглядят настоящие армия и война.

Не более чем три дивизии дилетантов. Это всё. У конкистадоров были лошади и ружья, но они всё равно сражались на уровне земли. Мы будем палить как безумцы из третьего измерения в небе, поэтому победа гарантирована. Это, похоже, станет псевдо-геноцидом, который может быть описан лишь как стрельба по живым мишеням.

— Итак, насколько далеко мы можем зайти?

— Что?

— Если вражеское сопротивление окажется настолько хилым, что мы случайно переусердствуем, это может создать логистическую проблему.

— Погоди, майор. Что ты говоришь?

— Сэр, я собираюсь преподать Дакии кое-какое образовательное наставление. Я намерена лично выпроводить их домой дорогой ценой учителя, зовущегося опытом.

Ладно, время войны. Нет, скорее время задирать кучку слабаков.

Вот свезло; эта жалкая свора появилась в самый подходящий момент. Ненароком я облизываю губы. В отличие от грязного Рейна или леденящего Нордена, небеса над Дакией на умеренном юго-востоке наверняка имеют идеальную лётную погоду. Всё ещё сентябрь. У нас будет море возможностей атаковать до захода солнца.

Я обдумываю эти вещи, но все те мысли развеиваются, когда мой адъютант подбегает трусцой.

Пора работать.

— Младший лейтенант Серебрякова докладывает, мэм. Вы звали?

— Да. Лейтенант, каков статус батальона?

— Все собраны. Лейтенант Вайс сейчас раздаёт амуницию и объясняет ситуацию.

Их прогресс — само определение слова «гладко». Всё согласно плану. Таня даже чувствует, как её щёчки расплываются в улыбке удовлетворения, но она хочет, чтобы её подчинённые оставались в тонусе. Даже ученики начальной школы знают, что экскурсия не окончена, пока они не добрались домой в целости и сохранности. Беспечно быть настолько легкомысленным перед отправкой.

Но даже если мне это не нравится, бесспорный факт, что никто из командования не разделяет мой оптимистичный взгляд на ситуацию.

И на самом верху, явно обеспокоенный, находится, потеряв дар речи, наблюдающий наши приготовления полковник фон Лерген. Ну, видимо он всё ещё переоценивает эти шестьсот тысяч Дакийцев со своего стола в здании Генерального Штаба. К сожалению, Таня вынуждена столкнуться с реальностью, что хотя полковник, возможно, и гений, он был вне игры слишком долго. Вот почему когда её адъютант оканчивает рапорт, она удовлетворительно кивает и бьёт маленьким кулачком себя в грудь, словно говоря полковнику фон Лергену: «Предоставьте это мне».

Как и говорилось, её воинская часть быстро собрана и экипирована тренировочным обмундированием вместе с розданной боевой амуницией. Солдаты готовы к вылету. Похоже, несмотря на то, что они немного запыхались из-за прерванного упражнения, этого недостаточно, чтобы повлиять на их боеспособность. Очень хорошо.

— Внимание, батальон! Инструктаж от вашего командира! — повелительно приказывает старший лейтенант Вайс, его пятки расположены идеально на формальные 45 градусов.

В ответ члены батальона выравнивают ступни и становятся ровно движениями, не иначе как проворными. Неосознанно, Таня удовлетворённо улыбается. Наверняка каждый согласится, что есть что-то неповторимо завораживающее — даже сказочное — в строгой дисциплине.

— Спасибо, лейтенант. Хорошо, солдаты, это война. Ну, что-то напоминающее войну…и оно вот-вот начнётся.

Вероятно, это даже очаровало Таню встать на помост с подсознательным возбуждением и улыбкой чистой радости, почти распевая им, насколько это её осчастливило.

— Сегодня мой день рождения. Может, Княжество Дакии знало об этом? Как вы слышали, оно было достаточно добрым, чтобы предоставить неожиданный подарок в виде целей для стрельбы по живым мишеням.

Я надеялась на немного. Как хорошо, что Дакийские мужики сами вызвались добровольцами.

— Вы вольны пристрелить их пулями или подорвать их заклинаниями.

У них не будет ни шанса, когда мы расстреляем их с неба безо всякого сопротивления. Это будет turkey shoot даже больше случившегося на Марианах*. Вопрос лишь в том, насколько великой победы мы сможем достичь.

— Воины, мы собираемся преподать этим захватчикам урок — железным молотом.

Вот почему она сжимает кулачок и удовлетворительно обрушивает его на воображаемую Дакийскую армию, выкрикивая сокрушить их. — Сотрите их в порошок! — такой энтузиазм делает её намерения очевидными для всех присутствующих.

Это было беспощадное провозглашение, что продвинутые силы Имперской армии разобьют в пух и прах авангард Дакийской армии. Исход предрешён, поэтому она приказывает пойти и претворить его в жизнь.

— И последнее. Я не получала никакого подтверждения этому, но наши мишени могут отстреливаться…в теории. Я не думаю, что кто-либо из вас настолько туп, чтобы позволить себя сбить, но будьте осторожны. Ладно, мы перезапускаем стрельбу по живым мишеням. Джентльмены, сезон охоты объявляется открытым.

Это охота на людей, в определённом смысле — буквально. Развлечение.

Эта история заткнёт за пояс легендарного рыцаря Дон Кихота*. В конце концов, наши враги — кучка анахронистских героев из прошлой эры, противостоящая ужасающему современному монстру.

Оставляя тыловой личный состав и горстку офицеров, прибывших из Генерального Штаба, в гарнизоне, Таня ведёт батальон, отправляясь в качестве самой быстрореагирующей воинской части в Имперской армии. Её цель — авангард Дакийской армии, три дивизии или около того, которая пересекла границу и начала войну. Тот факт, что все летят в идеальном ударном порядке и помнят свою тренировку, означает, что работа Тани уже окупается, к её огромному удовлетворению.

Вскоре ей удаётся установить контакт с эвакуирующимися подразделениями пограничного патруля Имперской армии. Получая от них последние данные о враге, Таня убеждена.

Без сомнения, какую бы стратегию Дакийская армия себе ни надумала, это будет что-то вроде пережитка средневековья. Секундами спустя, немного корректируя курс и подготавливаясь к атаке в стремительном полёте, батальон видит извивающуюся массу людей на горизонте.

Как мило с их стороны носить ярко раскрашенную униформу и сбиваться в плотный строй. Их устаревшая военная доктрина не принимает в расчёт магические удары или воздушную бомбардировку. Они одновременно и лёгкая добыча, и гора растраченных впустую человеческих ресурсов. Что за жалкая нация. Иметь так много человеческого капитала, но оказаться совершенно неспособной найти ему хорошее применение.

Как бы то ни было, работа Имперской армии — смести эту молодёжь. Значит, я оставлю глупому правительству Княжества Дакии горечь соболезнования вдовам и старикам.

— Аконит* 01 — всем бойцам. Операция началась! Научите тех дураков, что означает слово «война».

Батальон использует крайне очевидную, хрестоматийную тактику для воздушных магов против сухопутных сил, при которой три роты из четырёх атакуют с трёх разных направлений. Это оставляет одну роту не у дел, что становится большой проблемой. Обычно враг бы имел прямую поддержку, и я бы послала ту роту сражаться за превосходство в воздухе, но…верьте или нет, сегодня они просто на скамье запасных.

— Ротные командиры, я ожидаю, что вы исполните приказы и покажете мне хорошие результаты!

— Так точно!

Я могла бы придержать их как подстраховку, но дела идут так гладко, что они едва ли мне понадобятся. Со своими плотными манёврами, роты в атаке даже не попали под какой-либо зенитный огонь. Похоже, всё, что вражеские сухопутные войска могут делать — паниковать, в то время как мои маги опустошают их с воздуха. Если я буду лишь смотреть, люди могут начать говорить, что мне платят за плевание в потолок.

— Я в тупике, лейтенант. Нам нечего делать.

Не то чтобы я была за войну или трудоголичкой, но я и впрямь беспокоюсь, что другие люди подумают, если лишь я одна не буду продуктивна, пока все остальные работают. Прошло два месяца с тех пор, как батальон был учреждён, и Тане ясно, что Генеральный Штаб следит за каждым их шагом. Существует сильная необходимость предпринять агрессивные действия и достичь соответствующих результатов.

— …Я настраивала себя на тяжёлую битву.

— Ты нервничаешь о трёх жалких дивизиях в отчаянном, непродуманном буйстве? Это не звучит как ответ ветерана с Рейнского фронта.

— Я имею в виду, майор…это же три дивизии. Не хочу показаться дерзкой, но ваше отношение к подобным вещам…немного, эм…забудьте.

А. Я осознаю, что лейтенант Серебрякова хотя бы отчасти права. Мне следует использовать слова корректно. Посмело же это Дакийское формирование возомнить себя тремя дивизиями.

Является ли колебание моего адъютанта признаком опасений касательно моего вольного использования специальных терминов? …Должно быть да, без сомнения. Полагаю, это моя ошибка — относиться легкомысленно к постструктурализму. Очень опасно, когда феномены оцениваются, основываясь на словах. Я разрешу эти противоречия и исправлю свою ошибку.

— Извини, лейтенант Серебрякова. Похоже ты права.

— Эм, мэм?

— Да, технически, мне следовало сказать, что это пятидесятитысячная толпа в отчаянном буйстве. Если ты не используешь термины корректно, то, конечно же, столкнёшься с неправильным пониманием. Право, о чём я только думала?…

Похоже, лейтенант Серебрякова и другие ожидали, что сражение будет немного тяжелее. Их способность настраивать себя на опустошающую битву против могучего врага показывает хорошее мужество, но было моей ошибкой обозвать вражеские силы «дивизиями». Таня может лишь раскаиваться за то, что заставила своих подчинённых думать, словно Дакийская армия является серьёзной военной силой.

Этот конфликт станет первой мировой войной для этого света. Для большинства солдат это станет их первым опытом во многих вещах, включая угрозу воздушной боевой мощи. Они так зациклены на двумерном ведении войны, что им лишь предстоит понять ценность неба, когда сражения становятся трёхмерными.

— Ладно. Нам тоже следует участвовать. Рота командующего, за мной. Давайте сунемся к их лидерам.

Вот почему она поражается тому, насколько же этот бой против врагов без воздушного присутствия может быть односторонним. Беспокойства лейтенанта Серебряковой и других начинают казаться немного забавными. Суть этого сражения проста. Всё, что они обязаны сделать — снести головы вражеских солдат с плеч. Тогда они переключатся на зачистку остатков вражеских сил до последнего пехотинца.

— За мной! За мной!

Мы пикируем и бросаем заряженные формулами противоназемные гранаты. Задача оных состоит в рассеивании шрапнели, поэтому они взрываются над головами вражеских солдат. Дураки даже не носят каски, так что их головы превращаются в подушечки для булавок. Но у нас нет времени смотреть; рота готовит формулы, определяет оптимальные координаты, а затем открывает огонь в полную силу.

Мы сметаем плотно сбившуюся пехоту, и поверхность погружается в полный хаос, солдаты разбегаются во все стороны, пытаясь избежать взрывов. Есть кое-какой спорадический ответный огонь, но чтобы пехотные винтовки пробили наши оборонные оболочки, ими нужно дать плотный залп.

Это поле боя, лишённое стрекотания тяжёлых пулемётов — ужасное место для пехоты, вынужденной использовать лишь обычные винтовки в рудиментарной противовоздушной тактике, но для нас, способных летать, нет ничего лучше.

— Дакийская армия едва волочит ноги. Она слишком медленная. Все роты, доложите обстановку.

— Всё в порядке, майор.

— Проблемы отсутствуют.

— Это и впрямь стрельба по живым мишеням.

— Странно. Я был уверен, что это нас атаковали, но…

Что за разочарование. Зрелище внизу столь абсурдно, что я практически задаюсь вопросом, не попутали ли мы наступательную и оборонительную роли каким-либо образом? Те кретины Альянса Энтент пересекли границу без намерения сражаться, но когда битва началась, они восприняли её всерьёз и сражались как львы.

Княжество, с другой стороны, располагает мотивацией в изобилии и объявило войну в одностороннем порядке, но оно и понятия не имеет, что представляет собой война.

— И впрямь странно. Неужели они думали, что могут ударить нас, не получив сдачи?

— Серьёзно, эти убогие дураки.

Даже в кулачном бою ты ожидаешь ответа после того, как ударил кого-то. Конечно, когда сталкиваются инструменты насилия двух государств, тебе следует быть в состоянии с помощью артиллерии сохранить хоть какую-то гордость, несмотря на глупые распри. Этим чучелам нужно обратиться за подсказкой к Фридриху Великому*.

Я застряла в сражении против этих идиотов, так что я явно пускаюсь во все тяжкие. Конечно, с тех пор, как злое Существо Икс вмешалось в мою исключительно обычную рабочую взрослую жизнь, я ни разу не была оптимистична насчёт своей судьбы…

— Кстати, что это там? Что они делают?

Завершая радиообмен с ротами, Таня корректирует свою высоту для подготовки к следующему заходу на атаку, когда замечает, как на земле начинается некоего рода организованное движение. Согласно учебному пособию Имперской армии, ожидаемой вражеской реакцией на эту ситуацию было бы рассредоточение солдат и начало зенитного огня в областях, указанных их командирами.

Но вместо того чтобы отдалиться друг от друга, они начинают формировать плотно набитые квадраты.

— Они паникуют?

Действительно, оказаться в окружении на поле боя — ужасающая перспектива. Понимание ситуации у моего адъютанта, наверное, наиболее реалистичное…но, судя по тому, что я вижу, выглядящие как офицеры типы и впрямь приказывают им выстроиться в эти формации.

— …Не похоже, что это замешательство. Думаю, они строятся в каре*…

— Но это же так глупо!… Век кавалерии давно миновал!

Да, точно как и сказала изумлённым замечанием лейтенант Серебрякова, мы проводим не кавалерийскую атаку, а налёт магов. Правильная реакция — рассредоточиться для минимизации потерь, и, честно сказать, трудно представить, что в последние несколько лет ещё есть солдаты, которые построились бы в каре, веря, что этим чего-то добьются. Даже гражданский будет способен сказать, что сбиваться в кучу опасно.

— Насколько же далеко они отстали во времени? Это что — какая-то ошибка?

— Или возможно другая держава дала им некоего рода новую доктрину или технологию? — но когда эти маловероятные сценарии пролетают у Тани в голове, самое простое решение — прекратить волноваться и атаковать, наблюдая за реакцией.

Мгновением спустя, однако, она инстинктивно разражается гневом на сцену, разворачивающуюся перед ней. — Вайс! Почему ты убегаешь?!

Она не может поверить своим глазам. Столкнувшись с вражеским каре, рота лейтенанта Вайса быстро изменила курс.

Дакийские войска все собрались вместе. Они лишь удерживают свои позиции и храбро ждут момента, когда их взорвут, жалкие ублюдки. Боль от того, что они бы оказались настолько неправильно использованными человеческими ресурсами, мгновенно улетучилась.

Осознавая, что её практически трясёт от гнева, Таня орёт. — Эй, почему ты развернулся?! Почему нарушаешь атакующий боевой порядок?!

— Майор!

Но сцена настолько раздраконила Таню, что испуганный возглас лейтенанта Серебряковой не оказывает никакого эффекта.

Рота Вайса находилась в позиции для совершения налёта, но затем быстро показала врагу спину, словно испугавшись. Насколько Таня могла судить, не было никаких признаков ответного огня, который мог бы вынудить подобный шаг.

Её подозрение, что они бегут перед врагом — худшее возможное объяснение — быстро затуманивает все остальные мысли. Её люди рассредоточиваются и отступают перед лицом настолько вялой обороны? Полнейшая бесхребетность изумляет её.

Не осознавая, как издаёт зубами скрежет, она даже не скрывает тот факт, что потеряла терпение. — Лейтенант, приведи заместителя командира! Если он окажет сопротивление, можешь пристрелить его.

— Е-есть, мэм.

Я приказываю Серебряковой схватить лейтенанта Вайса за шкирку и притащить сюда в момент, но в то же время меня одолевает губительное чувство предательства. Я думала, что он был великолепным подчинённым. Поэтому как — КАК?! — он может сейчас дезертировать? Это абсурдно. Факт, что заместитель командира 203-го воздушного магического батальона сбежал перед этим мусором, станет пятном на моей карьере, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Мне хочется хотя бы выпустить пар вместо того, чтобы попусту тратить свой гнев на него, поэтому я запечатываю составную взрывную формулу в магической пуле. Выражая благодарность архаичному складу ума Дакийской армии, всё ещё пытающейся держать строй, я стреляю. Выстрел попадает прямо туда, куда я и целилась — в центр вражеского строя, и детонирует.

Серьёзно, это легчайшая битва. Её нельзя считать даже испытанием Господним; это смешно.

— Майор, вот лейтенант Вайс, — как можно эффективнее отчитывается Серебрякова, словно во избежание конфликта.

Таня продолжает в сухом тоне, не из-за того, что интерпретировала жест благосклонно, а скорее потому, что просто не заметила. — Спасибо. Возьми мою роту. Продолжи атаку.

— Есть, мэм.

Даже продолжающийся вербальный обмен раздражает. Отчасти безответственно доверив свою роту Серебряковой, мечущая гром и молнии Таня приближается к Вайсу, словно намереваясь укусить. Он не понимает, почему командир внезапно вызвала его.

— Хорошо, лейтенант, если у тебя имеется оправдание, лучше предоставь мне его до того, как я тебя пристрелю.

— М-майор фон Дегуршафф, за что именно мне нужно оправдываться?

— Ты подозреваешься в бегстве перед лицом врага, лейтенант. Если тебе нужно объяснение, пожалуй, нам следует допросить тебя с пристрастием на трибунале!

Вайс всё ещё не представляет, почему его вызвали. Ну конечно. В конце концов, он не может припомнить совершение каких-либо ошибок. Но для адъютанта комбата не нормально занять позицию для того, чтобы пристрелить его, словно он являлся настоящим врагом и вызвать его «немедленно».

— Майор. Я и мои люди никогда бы не изменили своему долгу…

Именно в этот момент он осознаёт, что наступил на огромную мину, пусть и не понимая, почему. Что же я натворил? Однако, он может искренне поклясться, что намеревался лишь исполнять свой долг. Его совесть пред Богом и отечеством чиста.

И вот почему он смеет возражать своему вышестоящему офицеру, смотрящей так же страшно, как разъярённый вампир.

— Тогда скажи мне, лейтенант, почему ты совсем недавно отступил и рассредоточил силы? Почему ты развернулся?

— Что?

— Объясни, почему ты поджал хвост и сбежал перед лицом врага!

Но ливень выкриков, обрушивающийся на него, вообще не принимает в расчёт его защиту; наоборот, гнев и убийственная враждебность лишь растут.

— Мэм. Вражеская пехота выстроилась зенитным строем, поэтому я действовал по учебнику — отвёл своё подразделение за границу их эффективной дистанции стрельбы и приказал открыть огонь на подавление по вражескому подразделению.

— Учебнику? Какому учебнику?

— 22-му пособию по воздушному магическому полевому бою.

Его ответ абсолютно серьёзен. С точки зрения Вайса, он мастерски действовал согласно строевой подготовке в Восточной группе армий и отдал правильный приказ. Но я хочу научить его посредством настоящего боя, что на каждом шагу ссылаться на пособие — бред сивой кобылы. И правда, есть же предел тому, что вообще покрывает учебник.

Вот почему у меня уходит минута, чтобы вспомнить… А, верно, это было рекомендовано в разделе о противоназемных атаках во избежание зенитных позиций…но вспомнив это, лицо Тани перекашивается в отвращении.

— Погоди минутку. Взгляни вон туда! Это — вражеская пехота. Неужели ты не понимаешь, что я приказала тебе атаковать немедленно?!

— Да, они встали в плотную огневую формацию, поэтому я приказал своей роте избегать их.

— Это просто — это же просто скучковавшаяся свора пехоты! — хочет заорать она, но объяснение Вайса взято прямо из учебника.

— Лейтенант, позволь-ка мне прояснить. Если у нас имеются маги, которых сбили бы вот этим, я убью их ещё до того, как врагу представится возможность это сделать.

— Но, майор…

— Слушай сюда, «мистер здравый смысл», я объясню лишь один раз. Неужели ты и вправду думаешь, что винтовки со скользящим затвором, стреляющие на грани эффективной дистанции стрельбы, могут пробить оборонную оболочку мага?!

Вы же ведь не тяжёлая кавалерия, которая вот-вот помчится на терцию* с пиками и мушкетами. Полнейшая тупость! Даже убойной силы нашего личного оружия достаточно, чтобы сделать оборону их каре бесполезной. Аргумент доказывается, стоит взглянуть на нынешний Рейнский фронт или занятную гадость на дальнем востоке между Акицушимой и Федерацией.

Отсюда Танины затруднения ухватить ход мыслей своего подчинённого, тренировавшегося согласно полностью устаревшей доктрине. Если пехотинцы собрались вместе совершить суицид, почему бы им не помочь? Но видимо до этого трудно догадаться тому, кто никогда не испытывал настоящего боя. В особенности, поскольку боевые патроны не используются на тренировочном плацу, вид всех этих стволов, нацеленных на них из плотного пехотного строя, склонен вызывать условную реакцию развернуть курс; чем дольше кто-то служит и муштруется, тем сильнее такая тенденция.

— Я дам тебе шанс очистить своё доброе имя. Попробуй выстрелить формулой прямо в центр того строя.

— Ась?

— …За мной. Смотри и учись.

С этими словами, Таня заряжает магический патрон в свою винтовку и ловко пикирует для атаки на центр протяжённого построения. Если его командующий офицер собирается броситься на врага, у Вайса нет возможности пререкаться; всё, что он может — следовать. Мрачно решительный, он быстро устремляется за ней для совершения того, что, как он уверен, является отчаянной, безрассудной атакой.

— …Вы разнесли их.

— Хватит болтать. Выполняй свой долг немедленно!

Он применяет формулу прямо в центр, согласно строевой подготовке. У них даже есть время смотреть, как ошмётки плоти разлетаются во все стороны. Может ли враг обороняться или нет, наверняка, у них имеется какой-то метод противодействия — вот что думает большинство солдат Имперской армии. Поскольку Вайс определённо из того же лагеря, картина разорванных на части Дакийских солдат, выкопавших себе яму кучкованием безо всякого плана — совершенно новое зрелище для него, даже на поле боя.

— Майор…мои искренние извинения.

— Лейтенант Вайс, я буду считать твою ошибку результатом несоответствующей строевой подготовки. Полагаю, хорошо, что мы тренируемся вживую.

— Спасибо вам, мэм.

— Блин, я и не подозревала, что возникнут проблемы в ходе такого простого упражнения. Края Имперской армии неожиданно шаткие. Как печально.

В глубине души она вздыхает. Даже пропускает приходящие радиодонесения на короткое время. Таня делает глубокий вдох и подавляет эмоции, угрожающие вырваться из-под контроля. Реальность такова, что тренировка и обучение новым реалиям войны не доходят даже до лучших солдат. Из чего следует, к сожалению, что доктрина армии не соответствует реальным боевым ситуациям.

Я вынуждена признать, что сидящие в тылу, видимо, не понимают опыта передовой. Или, возможно, лучше будет положить, что они неспособны признать смену парадигмы? Почти наверняка большинство офицеров во главе строевой подготовки новобранцев всё ещё не в состоянии понять трёхмерное ведение боя.

Ветераны фронтов Нордена и Рейна написали столько отчётов об изученном ими в бою, что любому станет плохо, но читающие их люди интерпретируют информацию лишь сквозь призму старых моделей войны. Подтекст воистину печальный. Ситуация куда хуже чем я думала, до такой степени, что чувствую отвращение — это просто трагедия.

Вся Имперская армия оказалась не в состоянии усвоить урок инструктора, чья заоблачная цена может быть оплачена лишь военной силой: опыта.

Теперь я понимаю, почему генерал фон Зеттюр и прочие шишки отдела вспомогательных служб предположили, что боевые доклады не могут предоставить достаточно инструктажа для войск на востоке и юге, и захотели создать воинскую часть, напрямую подчинённую Генеральному Штабу, отчасти чтобы просто советоваться с ней напрямую.

Экстравагантная небрежность ослабления бдительности в воздушном пространстве поля боя для погружения в раздумья… Такого рода размышления возможны лишь благодаря нашему подавляющему превосходству в воздухе. В определённом смысле, было бы резонно радоваться, что мы побеждаем, но у Тани в уме крутится несколько проблем, делающих празднование невозможным.

— Мы нашли их командный пункт.

— Как-то слишком быстро. Это не обманка?

Невероятные вещи продолжают происходить одна за другой. Даже Таня никогда не могла и вообразить, что настанет день, когда она настолько усомнится в докладах своего подчинённого.

Да, у нас превосходство в воздухе и мы используем тактику обезглавливания руководства… но означает ли это, что верхушка вражеской цепочки командования может быть обнаружена так легко.

— Ошибки нет, майор.

— Это фронтовой штаб? Или уровнем ниже?

Если они смогли различить его в этом хаосе, это, должно быть, командный пункт дивизии или бригады.

— Нет, это ставка верховного командования вторгающейся армии.

— Что? Ты уверен?

На мгновение, слова кажутся чем-то из ряда вон выходящим.

Ставка?

Всей вторгающейся армии?

— Мы перехватили незакодированную радиопередачу.

Вывод: это обязана быть простейшая форма дезинформации. Даже если они паникуют, даже низший радиооператор, а уж тем более — офицер из ставки, никоим образом не послал бы информацию без кодирования.

— Тогда это должно быть ложное сообщение.

— Нет, я понимаю, почему вы бы так сказали, но… всё, что мы принимаем в данном воздушном пространстве — открыто.

— …Серьёзно? С трудом верится.

— Но они даже не ограничивают мощность сигнала. Возможно, это покажется маловероятным, но оно может оказаться правдой.

Хотя выражение на его лице отдаёт неверием, он докладывает голосом, который может принадлежать лишь людям, тщательно знающим своё дело. Выражая непостижимую ситуацию простыми словами: Атакует ли Дакийская армия лишь сухопутными войсками и посылает ли незашифрованные сообщения из своей ставки…на благо Имперской армии?

Хотя Таня только что наложила дисциплинарное взыскание на подчинённого за то, что слишком сильно полагается на жёсткий здравый смысл, она страдает от той же проблемы. Конечно, её собственный здравый смысл оптимизирован, поднят на совершенно новый уровень.

Я всё ещё сомневаюсь в его словах, но когда использую свою сферу для подслушивания сигналов, обнаруживаю обширный поток исходящих незакодированных сообщений из одной точки.

— Лейтенант Вайс, приведи своё подразделение и поддержи меня. Лейтенант Серебрякова, роту кругом и за мной!

— Есть!

Просто на случай того, что это ловушка, мы обеспечиваем коридор для быстрого отступления, пока приближаемся. Я назначила роту лейтенанта Вайса на роль прикрытия нашего продвижения, и при наличии прикрытия наших спин со стороны их, держащих ухо востро, я со своей ротой начинаю воздушные манёвры для разведки боем. Предполагая, что враг будет стрелять залпами, я осознанно укрепляю свою оборонную оболочку. Я вхожу в зону огня врага, зная, что вдобавок к Модели 97 могу загрузить Модель 95 на крайний случай.

— В меня будут стрелять, — у меня на уме была такая возможность, поэтому я, конечно же, представляла множество выстрелов с земли.

— …Да какого чёрта!…

Вот почему я выкрикиваю в неверии. Конечно, даже самая небрежная армия сможет защищать свою ставку. В истории даже диктаторы и коррумпированные командующие офицеры тщательно заботились о том, чтобы их непосредственное окружение тщательно охранялось.

Но…

Но никто в нас не стреляет.

— Какое разочарование. Джентльмены, мы что — не на войне? Эта толпа — настоящая армия?

Хорошо, когда дела идут гладко. В этом нет сомнений. Но на войне, то, что ничего не идёт согласно плану — данность. Даже если бы я думала, что было возможно отбить этих захватчиков, я никогда и не мечтала, что дела бы пошли даже лучше, чем предполагалось.

Подумать только — мы можем взять приступом ставку Дакийской армии, даже не нарушая атакующий боевой порядок и не встречая никакого сопротивления.

— Мы же не атаковали случайно туристическую группу, посещающую Империю, не так ли? Если атаковали, то это стало бы очень ответственной неприятностью, — ситуация настолько неожиданная, что я бормочу нечто нетипично глупое — недостаточно смешное, чтобы сойти за шутку.

— Мои извинения, мэм.

— Было ошибкой предварительно не свериться с иммиграционной службой. В следующий раз нам надо убедиться в том, что мы с ними проконсультировались.

Личный состав батальона умело подыгрывает, опуская головы для выражения сожаления, наверняка тоже чувствуя, что кое-то не так. Если это — всё, с чем мы имеем дело, будет казаться, что я подвергла их адским тренировкам безо всякой причины. Серьёзно, эти враги такие лёгкие, что меня вот-вот ошибочно сочтут садисткой.

Вот почему когда мы приземляемся для захвата их полевого генштаба, с выдающимся флагом, развевающимся, не взирая на опасность, Таня настолько сбита с толку, что выдаёт ещё одну редкую шутку.

— …Да, простите меня. Вы — вожатый экскурсионной группы? Империя смиренно извиняется за проблемы, которые мы доставили. Как ошеломляюще, пограничный патруль Имперской армии думал, что вы являетесь войском… — она подражает смешным движениям своих подчинённых, опуская голову и затем делая небольшой поклон в направлении истошно визжащих, охваченных паникой врагов. Наступает тишина, поскольку все в палатке теряют дар речи, но в следующее мгновение, она неожиданно произносит шаблонные приветствия с бодрой улыбкой. — Добро пожаловать в Империю! Какова цель вашего визита? Могу я увидеть ваш паспорт?

Безмолвные Дакийцы, вероятно, застыли в ответ на чудные обстоятельства. Но когда их мозги запускают перезагрузку, они, наконец, начинают обрабатывать происходящее. Во всём замешательстве, маленькая девочка во всеоружии атаковала их прежде, чем они успели моргнуть, и сейчас вовлекает их в игру, прикидываясь иммиграционной инспекцией.

— Ко-кончай заливать! — все офицеры носят столько знаков отличия, что снайпер бы не знал, в кого целиться в первую очередь. — Эта девчонка играется с нами… — осознав это, один из них набрасывается на Таню, но старший лейтенант Вайс выходит из строя и ногой отбрасывает его на землю, где тот отправляется к праотцам. Проблематично, судя по его знакам отличия, он — самый старший по званию офицер среди присутствующих. В определённом смысле, это первая вещь, которая пошла не в соответствии с планом.

— Что насчёт остальных из вас? Вы бы хотели войти в Империю в качестве пленных?

Если они сдадутся, у Тани не будет иного выбора, кроме как обращаться с ними как с обычными военнопленными согласно закону. Обратить три дивизии в бегство легко, но прокормить столько пленных было бы поистине трудно. Одна лишь мысль о дополнительной нагрузке, которую это произвело бы на отдел тылового обеспечения, не укладывается в голове. Всё же, поскольку резня не является одним из её увлечений…по меньшей мере, это то, что она делает со своей точки зрения.

— Возмутительно! Как будто Дакийская армия когда-либо сдаётся!

— Это пустая трата времени. Пристрелите всех за исключением того генерала.

К сожалению, они не понимают, но она счастлива отдать приказ стрелять.

Остальное довольно прямолинейно. Её рота магов проводит ближний бой против личного состава КП численностью с роту. Сражаться с магами на короткой дистанции, имея не более чем пистолеты — самоубийство. Вскоре исход, который без сомнения будет запечатлён в Дакийских учебниках, достигнут.

Они устраняют свои цели без сучка и задоринки, и палатка наполняется свежими трупами. Словно банда налётчиков, рота Тани хватает каждый найденный документ и аппарат и пихает в свои вещевые мешки. Бумаги и высокопоставленные пленные, пусть и малочисленные, будут хорошими сувенирами для Генерального Штаба.

— Поставьте мину-растяжку. Да, мы заложим её в той голове.

В то же время, прежде чем дезорганизованные Дакийские солдаты поймут, что что-то не в порядке с их ставкой, Таня распоряжается своим войскам также оставить для них небольшой прощальный подарочек.

— Голова того офицера, которому мы помогли, взорвётся. Без сомнения, это будет очень эффективно против тех чучел.

Немного жестокий ход, но также классический, и эта тактика применялась так долго потому, что она работает: заложить мину-растяжку на труп. Это огромный удар по морали, и мы также можем причинить потери среди любых врагов, которые придут спасать личный состав генштаба. Довольно хорошая отдача за низкозатратное вложение времени и усилий.

— Если бы тут только была брошюра о групповых турах по достопримечательностям…

— Лейтенант, у тебя есть краска? Мне бы хотелось сделать иммиграционный штамп…

— Эй, не играть с трупами! Воспринимайте эту войну всерьёз!

Таня слегка повышает голос, чтобы предупредить своих солдат, видимо расслабившихся, когда стезя к победе столь свободна. Это не детская игра. Её войска обязаны сохранять бдительность. Можно понять, почему напряжение низкое, но им лучше держать ухо востро. Если она потеряет кого-либо в этой пародии на сражение, это будет провал хуже вынужденного отступления бесполезной Италии из Эфиопии*; я никогда этого не переживу.

Тем не менее, когда Таня взлетает ввысь чтобы осмотреть место действия, она вполне довольна тем, что видит. Армия Княжества всё ещё марширует шеренгами по дороге, а 203-й воздушный магический батальон нападает на них со всех направлений. Хрупкость армии, лишённой какой-либо воздушной или магической поддержки, совместно с практически непреодолимой пропастью между древней и современной военной технологией вылились в превосходные достижения Имперской армии.

Зияющие дыры были пробиты в рядах Дакийской армии, а личный состав, выпавший из строя, засоряет землю.

Потребуется немало часов для реорганизации этого хаоса. В конце концов, мы преуспели в выкашивании командного состава, ответственного за первый шаг и осуществление контроля над этим беспорядком. И даже если заместитель командующего приложит все усилия, чтобы вновь сплотить армию, вот какому хаосу он будет противостоять. Вернуть контроль никак не выйдет.

Единственный способ, которым чрезвычайно уступающие вооружённые силы Дакии могли надеяться причинить нам ущерб — запустить скрытную атаку с использованием тактики блицкрига*. Некомпетентность отправки пехоты без поддержки в атаку на Империю переплюнет дерьмогути в Импхале. Если какие-либо Дакийские офицеры смогут до завтра возобновить марш этой армии, то они заслуживают медалей.

— Лейтенант Вайс! Твоё подразделение в сборе?

— Да, майор. Что насчёт остатков?

Кажется, что он вот-вот спросит: «Следует ли нам добить их?» и Тане едва удаётся удержать себя в руках и не разразиться смехом. Всё, чего этот парень хочет — строгать достижения. Даже пусть он едва окунулся в свой первый бой, и отыгрывал его строго по учебнику, его рвение достаточно для того, чтобы упомянуть необходимость развивать успех — он превосходный кадр.

— Наш воздушный флот был развёрнут, верно?

Вот почему она смягчается, ставя вопрос. Можно сказать, что ключ к тому, чтобы дела шли гладко в поиске позитивного. Прежде она критично относилась к его действиям, но теперь — уже нет. Вот в чём хитрость управления личным составом в армии.

— Да. Седьмой воздушный флот уже в пути и должен прибыть с минуты на минуту.

— Тогда давайте оставим уборку на них. Мы продвигаемся.

— Мэм! Куда мы направляемся?

Оживлённый ответ Вайса — доказательство того, что он, по меньшей мере, на что-то годный солдатский материал. Кажется, словно он будет исполнять свои обязанности с большей искренностью, нежели я предвидела. Если я могу использовать его, то должна использовать хорошо.

— На столицу.

— На столицу, мэм?

— Ага, — Таня чувствует, что немало остепенилась, великодушно кивая ему. — Назначь эскорт, чтобы взять раненных и пленных и отступить. Может выбрать, кого послать.

— Есть, мэм. Однако, никто не получил даже незначительных ранений, и в таком случае… Что бы вы хотели чтобы я сделал?

— О, верно.

Когда он указывает на это, я осознаю, что трудно представить какие-либо потери в битве такого рода. Ну, не то чтобы я предполагала, что они будут. Это было скорее из тактичности. Или сила привычки? Всё-таки, в конечном счёте, я вынуждена признать, что просто была немного ленивой интеллектуально.

Таня уже привыкла к весу своей винтовки, поэтому, не делает ли она из мухи слона, нервничая при командовании батальоном в первый раз?

Если так и есть, мне нужно держать себя в руках получше. Лидеру не следует омрачать настроение безо всякой причины.

— Хорошо. Тогда назначь наиболее уставших. Это будет долгое продвижение. Да, отправь некоторых офицеров-новичков, только что впервые побывавших в бою, обратно на базу.

— Можно мне отправить один взвод из четвёртой роты?

— Это выглядит разумно. Оставляю это на тебя.

— Вайс действительно принимает довольно хорошие решения в вещах вроде управления подразделением, и Таня решила довериться ему во время пребывания в расположении части. Ротные командиры мирного времени едят свой хлеб зазря, если не могут должным образом возглавлять своих подчинённых. Обернётся ли он порядочным ротным командиром или нет — зависит от развития его познаний в дальнейшем. Я лишь надеюсь, что он вырастет.

Как бы то ни было, по крайней мере, один из моих выбранных вручную военных маньяков обладает правильными навыками и духом для битвы. У меня нет возражений против того, чтобы сделать Вайса, с его-то мерой здравого смысла, моей правой рукой, и я рада поручить ему участвовать в моей безопасности. Ну, полагаю, мне просто следует продолжать использовать его и смотреть, как пойдут дела.

— Ладно, сейчас мы выдвигаемся дальше, лейтенант!

— Есть, мэм.

— Дальше! Ещё дальше! Посмотрим же, насколько далеко мы сможем зайти! Не попробуешь — не узнаешь.

— Но в настоящий момент, нам следует насладиться бонусным уровнем, — с этой мыслью, Таня улыбается в умилении. Это улыбка, которая проняла полковника фон Лергена до костей. Она ухмыляется до ушей, празднуя их продолжающееся продвижение. — Сейчас, вперёд. Только вперёд!

В этом заключается смысл существования 203-го воздушного магического батальона, и точка. Загадочным образом, у старшего лейтенанта Вайса неосознанно появляется такая же улыбка на лице, когда он отдаёт честь.

Каждый солдат внимает приказам без вопросов, веря, что если кто-то и может проложить путь вперёд, то это они.

С прибытием стратегических резервов Восточной группы армий, семнадцатой армии и воздушного флота (которые разделились на пути сюда), ряды Дакийской армии были разбиты. Две тысячи убитых и бесчисленное множество пленных. Семьдесят тысяч выступили в битве против шестисот тысяч и растоптали их. Сторона в меньшинстве, 203-й воздушный магический батальон, первым нанесла удар и удерживала абсолютное превосходство в небесах над полем боя. Одержав победу, они решили атаковать столицу впереди воздушного флота. В то время, командир батальон фон Дегуршафф была уверенной почти до заносчивости, хвастаясь: «Да кто бы не смог их переехать?»

25 СЕНТЯБРЯ, 1924 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, 3:17 УТРА, ВОЗДУШНОЕ ПРОСТРАНСТВО НАД ПРИГОРОДАМИ СТОЛИЦЫ КНЯЖЕСТВА ДАКИИ

Ночь опустилась на столицу Княжества Дакии так же спокойно, как и любой вечер с начала времён.

Люди, воодушевлённые сопутствующим началу войны определённым восхищением, шумно болтают до беспамятства, держа выпивку в руках, но ночью к этому времени все места умолкли, и большинство народу пошло спать.

Это можно назвать милой, спокойной ночью. Облачность небольшая; видимость хорошая. Дует лёгкий юго-восточный ветерок, но он не настолько слаб, чтобы пороховой дым не рассеялся бы.

Единственное пятнышко, скрытое в ночи — 203-й воздушный магический батальон.

— Это первый ночной налёт на город в этом мире. Тем не менее, миссия на самом деле не особо сложная.

Прошептавшая это — командир батальона, майор Таня фон Дегуршафф, ведущая их во главе строя.

Если бы фотографии удалось запечатлеть момент, когда она смотрела на город с мягким, элегантным выражением лица, это бы стало доказательством удачности её прозвища «Белое Серебро». Мирно паря, она наслаждается возможностью бороздить звёздную гладь без неприятностей. Но внутри неё мысли, несовместимые с красотой ночи — предстоящая бурная атака. Будет весело сжечь цель дотла.

Ночное вторжение во вражескую столицу, из-за которого не ввели отключение света* — это будет легко, как лететь на параде. Как и ожидалось, хотя всё равно поразительно, воздушный или магический перехват отсутствует — даже никакого зенитного огня нет. Тот факт, что Таня не может заметить ни единой артиллерийской батареи, ещё сильнее поднимает ей настроение.

Конечно, хотя это лежит лишь в области маловероятного, существует ненулевой шанс, что всё место полно замаскированных пулемётных гнёзд. Но…если они выполнили такую тщательную подготовку, разве они бы позволили вражеским солдатам проникнуть в столицу? В конце концов, если Дакийские вооружённые силы так беспечно относятся к бою, не могу представить, что у них бы имелись необходимые средства для сооружения каких-либо проработанных огневых позиций.

В итоге, меня убеждает то, насколько ярким является город. Электричество и керосин освещают место так хорошо, что я несколько раз задаюсь вопросом, не являются ли огни муляжами. По-своему, на поле боя такая беспечность — обычное явление, но в то же время и аномальное. Когда она думает, что ей, возможно, удастся научить их концепции отключения света, то даже воображает себя немного просвещённой.

Я преподам этим дуракам урок через опыт. Иногда я удивлялась, с чего бы людям беспокоиться насчёт обучения неразумных, но теперь я понимаю. За маской Таниной широкой ухмылки — жалость и презрение. Удовлетворение от направления этих эмоций в образовательное русло путём надирания их задниц ни с чем не сравнится.

— Образование, а? Понятно. Становление инструктором, известным как опыт и сбор изрядной мзды не такая уж и плохая подработка.

Полагаю это что-то вроде быть одним из тех иностранных правительственных советников периода Мейдзи*.

Работа проста: дать бедному Княжеству испытать разницу между нами в современной войне, цивилизации и государственной мощи из первых рук. Плата будет целиком осуществлена за счёт Имперской армии. Это — изощрённая инициатива, в которой всё вплоть до последнего патрона стало возможным благодаря сердечной заботе Генерального Штаба Имперской армии.

О, так вот каково это — понять что-то на собственном опыте. Нести свет цивилизации варварам — явно моя священная миссия. Ага, я понимаю, почему есть люди, путающие культурные и цивилизационные отличия с расовым превосходством. Уж слишком это притягательно, и хуже всего — даёт то ужасное чувство всемогущества.

— Ну, это нехорошо, — немного раскаивается Таня в мыслях и мудро делает себе выговор. Если и имеется единственное, к чему я не прибегну, так это интерпретация всего сквозь призму Бога. Это бы противоречило моему личному смыслу существования, поэтому я определённо не могу так поступить. Ну, полагаю, допустимо верить в священную миссию, когда я пристрелю Существо Икс…

Так или иначе, в данный момент я ставлю на паузу этот ход мыслей, словно в видеоигре, а затем Таня мигает своим фонариком, направляя его в разные стороны, чтобы подозвать своих командиров. Почти время действовать.

Военный завод сияет так ослепительно, как будто пытается обратить ночь в день. Даже с нашей отдалённой позиции энергичная суета рабочих заметна в одном цеху, где они прилагают все усилия для производства снарядов. Мы почти добрались до своей цели.

— Вы звали, майор?

— Мы обнаружили цель, как и планировалось. Ты ведь видишь её, верно, лейтенант? Вон там.

— …Не могу поверить, что военный завод не охраняется.

— Честно говоря, как и я. Это может прозвучать надменно, но… — говорит Таня, хоть и презрительно фыркает, продолжая. Вероятно, было бы точнее сказать, что она разразилась хохотом от вражеской глупости. — Их способ мышления застрял в прошлом примерно столетней давности. Кажется, они всё ещё живут в двух измерениях.

Игнорируя третье измерение в небе, Дакийцы знают лишь абсолютно плоскую войну. Какая великолепная концепция. Как можно быть настолько тупыми? Благодаря этому я как сыр в масле — их некомпетентность воистину чудесна. Любой мой враг вправе атрофировать свой интеллект.

Таня чувствует, что ей следует быть по-настоящему счастливой касательно тупости её врага, вместе с тем празднуя благоприятные обстоятельства.

— Если честно, вероятно, нам следует поражаться тому, что их завод работает круглые сутки.

— Мыслители просвещения были бы восхищены обнаружить, что они настолько трудолюбивы, — соглашаясь, пусть он и подмигивал слегка, лейтенант Вайс знал, что обязан делать как заместитель командира, дабы отбелить своё имя.

Замечая, что тот старается изо всех сил для восстановления своей чести, Таня корректирует свою характеристику о нём и решает, что ему можно доверять поручения.

— Как бы то ни было, думаю, хорошо, что наша задача будет лёгкой, майор.

Затем, никак не обманывая ожидания, Вайс предлагает своё мнение. Заместителя командира, способного самостоятельно принимать решения, а также вопреки нехватке опыта подтверждать суждение вышестоящего офицера, днём с огнём не сыщешь. Облегчение, что у Тани, похоже, намётанный глаз на таланты, раз она выбрала Вайса своим замом

— Это хорошая возможность для атаки. Нам приступать?

В то же время, её адъютант, младший лейтенант Серебрякова, даёт повод для беспокойства, говоря слегка нетерпеливо, наверное, из-за своих «возможностей» на Рейнском фронте. Я учила её, как вести войну, а не как манипулировать законами последней… Таня получила лишь короткий интенсивный курс офицерской подготовки, значит, даже если не будет проблем с тем, как она управляет подчинёнными, возможно, следует уделять больше внимания правовой стороне вещей.

— Лейтенант Серебрякова, мы не такие дикари, которые стали бы игнорировать военное право.

Да, учреждённые гуманистами и людьми с законодательным опытом, эти статуты оговаривают санкционированный способ ведения войны в городах.

Это демонстрация аргументов, против которых никто не смог бы рассудительно возразить: нельзя атаковать сооружения, поддерживающие повседневную жизнь людей, запрещено атаковать гражданских, ковровая бомбардировка негуманна, и так далее. О, сколь величественны законы, пытающиеся привнести немного здравого смысла в безумное царство войны! Если мы можем разумно так делать вместо того, чтобы симпатизировать маньякам, то люди поистине восхитительны. Да здравствуют люди. Если здесь и есть проблема, так это то, что многие из тех законов попросту слегка непрактичны. Но плохо составленные законы — всё равно законы.

В реальности, однако, мы не испытываем никаких проблем, работая в их рамках. Из-за сомнительных проблем со сферами применения и интерпретации, с большинством законов можно обращаться просто. По крайней мере, в этот раз у нас нет никаких проблем.

— Прошу простить ошибку, мэм.

— Дай всем подразделениям знать, что мы уничтожаем лишь оружейный завод. Эй, распространи извещение об эвакуации — транслируемое по международному каналу бедствия согласно предписаниям.

Вражеская фабрика — очевидно военный объект. Она не печёт хлеб и не производит электричество для обеспечения повседневных нужд людей — ничего подобного. Даже если кто-то захотел бы настоять на обратном, нет такого понятия, как мирное применение боеприпасов. Ну, возможно, добросердечный филантроп товарищ Молотов заявил бы, что там производились корзины с хлебом*. Тем не менее, это не проблема. Это была бы их вина, что они производят корзины с хлебом в сооружении, которое так легко спутать с оружейным заводом.

— Но майор, если мы сделаем это, то потеряем элемент внезапности!

— Лейтенант Вайс, здравый смысл говорит, что это опасение обосновано, но ты мыслишь слишком прямолинейно.

Видимо, предложение Тани о том, что они проведут атаку в соответствии с правилами, диктуемыми международным правом, совершенно выбило из колеи её подчинённых-офицеров.

— Мы скрытно зашли так далеко лишь для того, чтобы раскрыть себя?…

На лицах у них всех одно и тот же недоумевающий вид.

Их выражения разделяют обычный вид солдатского сомнения. У них нет вопросов, когда доходит до исполнения военных задач. Конечно, отбиравшей по такому признаку была комбат, майор Таня фон Дегуршафф — иными словами, я. Даже если попытаюсь свалить вину на кого-нибудь другого, в итоге ответственность лежит на мне.

На долю секунды, я задаюсь вопросом, не совершила ли ошибку, собрав именно этих подчинённых, но я утешаю себя мыслью, что они — замечательные имперские солдаты, повинующиеся приказам, даже если не хотят. Таня открывает рот, чтобы проинструктировать их в парадном тоне.

— Лейтенант Серебрякова! Передайте предупреждение. Прикажите эвакуироваться согласно предписаниям.

— Вы хотите, чтобы я это сделала?

Но в следующий миг Серебрякова задаёт вопрос, без какого-либо глубокого смысла, невзначай подчёркивающий проницательность майора фон Дегуршафф как специалиста. До такой степени, что уши вянут.

Да, предупреждение — всего лишь формальность, так что чем неправдоподобнее, тем лучше. В таком случае, прикинула Таня, жестокая реальность заключается в том, что простодушный голос Серебряковой звучал бы менее надёжно, чем суровый, солдатский тон Вайса.

Конечно, Таня негласно исключила из рассмотрения самого младшего члена воинской части — себя.

Но сейчас, когда об этом было упомянуто, я вынуждена признать, что Серебрякова права. Если бы кто-то спрашивал Таню впоследствии, почему лейтенант Серебрякова сделала оповещение, я планировала сказать: «Я полагала, что если девушка огласит предупреждение, то они потеряют бдительность», но худшее, что может случиться, если этот кто-то спросит: «А ты не думаешь, что издать его следовало бы командиру?»

Я обязана сделать это. Я не хочу, но…

— …Хм, ладно. Ты права. Сделать это следует мне. Голосом поистине как у маленького ребёнка.

Чёрт! Ничего не поделать. На этом этапе, всё, о чём я могу думать — повышение наших шансов на успех. Чёрт бы побрал это дерьмовое международное право — какая досада. Не могут ли они поторопиться и встретить свою де-факто смерть. Какому гению стукнуло в голову предложить соблюдать законы войны?

Отчасти смирившись, она пищит во вручённый одним из подчинённых передатчик, в основном опираясь на инфантильный тон своего голоса.

— Это пледуплездение.

И так предупреждение в тот день эхом разнеслось по всей Дакийской столице… Точнее, не разнеслось.

Это правда, что она следовала закону буквально и вещала его по международному каналу бедствия.

— Мы, Импелская алмия, сейцас пловедём атаку на комплекс военного обеспецения!

«Однако» было бы, полагаю, подходящим словом… лишь совсем крохотное количество людей будет слышать оповещение. Для начала, доля рынка радио в Дакии не настолько хорошая, чтобы в каждом доме имелся приёмник. Более того, жилища, оставляющие радиоприёмник включённым посреди ночи, без сомнения, составляют крайнее меньшинство.

— Мы наснём маневлы спустя тлидцать минут.

Самое главное, стал бы кто-либо воспринимать угрозу от того, кто с виду явно ребёнок? Вообще-то нет. Если бы кто-то с более суровым тоном, голосом и манерой речи, которые практически кричат о своей принадлежности к солдату — кто-то вроде Рудерсдорфа или Зеттюра, с несомненной военной атмосферой вокруг себя — дал бы предупреждение, то это был бы совсем другой разговор. Но с Таней в качестве диктора, объективно говоря…за исключением содержания, оповещение крайне душевное.

Многие люди сочтут его максимум искусной шуткой и не особо станут о нём задумываться, вновь ложась спать с кислой миной.

— Мы толзественно клянёмся — каздый обесяет слазаца цесно и сплаведливо, согласно мездуналодному плаву.

С другой стороны, остаётся задача отыгрывать роль должным образом, невзирая на нелепый голос, поэтому Таня не даёт эмоциям просочиться из своих слов. В определённом смысле, это действие — унижение разума Тани, сравнимое с использованием Модели 95 на полную мощность. Восхваление Бога и подтверждение Существа Икс весьма плохо, но я всё равно доведу свой долг до конца.

Естественно, она явно возмущена, бросая сердитый взгляд на их цель и выкрикивая, что сокрушит её. Эмоции Виши, смотрящей рядом, наверное, разделяет весь батальон — непоколебимая солидарность.

…Нет, в мыслях у неё: «Это так низко, майор».

Таня дочитывает предупреждение голосом, соответствующим ребёнку её возраста. Неважно, с какой стороны посмотреть, единственным подходящим объяснением была бы выходка какого-то ребёнка; любой бы так подумал. Даже нам кажется, будто мы мельком взглянули на отвратительное зрелище.

— Майор, у вас имеется актёрский опыт?

— Актёрский? Не уверена, что понимаю, о чём ты. Я просто надеюсь, что они ослабят бдительность.

Хотя тон соответствует её возрасту, Таня шепчет неудовлетворение своим обычным холодным голосом. Должно быть, это признак сложных внутренних чувств. Вайс знал её лишь в течение короткого времени, но даже он может уловить недовольство, которое его начальница и не пытается скрывать. Её настроение столь же опасно как нитроглицерин*.

Когда Вайс молча отодвигается назад, все благоразумно следуют его примеру. Никто не хочет быть так близко к майору фон Дегуршафф когда она раздражена.

— …Ладно, солдаты. Похоже, моё самоунижение стоило того.

Всё же, кое-что было вбито в них в течение их тренировки в качестве солдат

И вот почему, понимая, что их начальница изольёт свои чувства на врага, они готовятся к атаке, хватаясь за сферы и винтовки с явным чувством симпатии.

— Этот военный завод получал поддержку Республики. Он, наверное, полон легковоспламеняющихся материалов, — тон Тани содержит явную решимость заставить цель взлететь на воздух. Обычно её внутренние мысли непостижимы, но сегодня, в этом самый момент, каждый маг в 203-м воздушном магическом батальоне может понять, что именно у неё на уме.

Она мотивирована.

— Я издала предупреждение. Наши обязательства были выполнены. Теперь давайте смотреть фейерверки.

Я явно возмущена — выпустить пар или возможно направить его на них.

Выражение на лице майора фон Дегуршафф, пока она накладывает крупномасштабную, но при этом точную интерференцию и призывает дальнобойную проецирующую формулу — смесь упоения и гнева, вовсю показывающая очень реальную угрозу. Не тронь лихо, пока оно тихо. Поскольку никто не вмешивается, она может обратить свою неприкрытую ярость на врага.

— Просветим же их во имя Бога, — сказанное шёпотом замечание информирует воинскую часть о том, насколько она серьёзна.

— Я продемонстрирую могущество Господа на этой земле! — их командир продолжает возводить крупномасштабную катастрофу.

— Развернуть формулы! Смотрите в оба, наблюдатели!

— Развернуть формулы! Цель: оружейный завод «Карбериус»!

— Всем ротам, синхронизироваться с майором фон Дегуршафф!

Не желая отставать, командир каждой роты кричит, и применяются несколько дальнобойных атакующих формул.

В обычных условиях, любой нападающий, вольготно запускающий столь медленную формулу посреди поля боя, оказался бы сбитым антимагической артиллерией или подстреленным вражескими магами на патрулировании.

Но если враг ещё медленнее, это совсем другое дело.

— Развернуть формулы!

— Огонь!

Мы даём залп дальнобойными взрывными формулами, применёнными расширенным магическим батальоном из 48 человек. Такая мощность и дальность требуют больше маны, чем обычно, но, по крайней мере, в этот раз это оптимальное решение.

Никто не вмешивается — никто даже не замечает.

Формулы ливнем обрушиваются на цель настолько легко, что маги почти разочарованы, и заклинания взрываются при контакте с заводом, буквально набитым боеприпасами.

— Шестнадцать прямых попаданий! Остальные рядом!

— Если мы можем делать это дальнобойными формулами, тогда мне нечего жаловаться, — кивает Таня в удовлетворении.

Затем, как раз когда Вайс собирается ей что-то сказать, происходит взрыв.

Вспышка такая яркая, что даже маги ослеплены, несмотря на ожидание взрыва. Свет заполняет тихую ночь явной враждебностью.

Крыша завода, взлетевшего на воздух, падает, словно в замедленной сьёмке, и столица Дакии встала на уши от вспышки, осветившей всё на мили вокруг.

— А вот и вторичные взрывы.

Затем тихое, довольное замечание подводит черту.

— Тамайааа*!

— Ась?

— Просто восклицание. Не беспокойся об этом.

Она разворачивается и оценивает место действия уклончивым замечанием о фантастическом зрелище.

— Мне следует отдать должное Дакии. Она не только помогла нам с упражнением стрельбы по живым мишеням, но и даже устроила послетренировочное шоу фейерверков.

Она радостно хихикает, её эмоции бьют через край. Если бы ей требовалось подытожить это — гигантский, подобный солнцу взрыв внизу выглядит в точности как шоу фейерверков в честь её службы.

— Так или иначе, мы достигли своей цели. Возвращаемся на базу, солдаты.

23 ОКТЯБРЯ, 1924 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, ЗДАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ИМПЕРСКОЙ АРМИИ, СТОЛОВАЯ 1 (АРМЕЙСКАЯ)

— Тот капитан и впрямь сказал, что это позволит вам познать военные пайки.

Докладывали, что офицер, работавший в отделе личного состава, сказал это. Столовая здания Генерального Штаба была «кафе вечного поля боя», не позволяющим солдатам забыть боевые впечатления даже в тылу.

У генерал-майора фон Рудердорфа не было слов, чтобы отрицать это. Фактически, он втайне соглашался с мнением своих младших коллег, что столовая со своей «уникальной» кухней, казалось, вовлечена в неистовое состязание с Содружеством, которое ни один нормальный человек не смог бы постичь.

И аналогично, насколько генерал-майору фон Зеттюру было известно, никто из офицеров Генерального Штаба не любил эту еду на самом деле. Поэтому, вероятно, ирония в том, что хотя обсуждение конфиденциальных дел в кафетерии, как правило, считалось плохой идеей, конкретно это место являлось и вправду оптимальным для стратегических встреч, если была желательна секретность.

Использовать всё, что они только могли, вместе, на полную катушку, являлось сутью Зеттюра и Рудерсдорфа, и когда им пришло в голову, что столовая была лучшим местом для того, чтобы держать дела в тайне, они неохотно стали проводить здесь минимум один из своих трёх ежедневых приёмов пиши.

— …Время не обязательно на стороне Империи, хотя также и не совсем на стороне наших врагов, — проворчал Рудерсдорф абсолютно сытым тоном. Раздражённый, он запил хлебоподобный кормовой продукт кофезаменителем. Среди всех суррогатных вещей на столе, насколько он может судить по ощущению и блеску, лишь Майсенская* чашка в его руке, и только она, может быть названа настоящей.

— Принимая нашу нынешнюю ситуацию во внимание, для Империи справляться с двумя фронтами слишком долго — плохая идея, но ты всё равно думаешь, что время может быть за нас, Рудерсдорф?

Зеттюр выглядел недовольным едой, но отвечая, улыбался, слегка радостный. Он заведовал логистикой. Конечно, как офицер Генерального Штаба, он мог запустить руки в стратегию или операции настолько же, насколько и Рудерсдорф, который уже давно был вовлечён в разработку и развитие оперативной теории.

Генеральный Штаб просто увидел, что те двое были способными, поэтому поставил энергичного, динамичного Рудерсдорфа во главе военных операций — в основном мобильных — в то время как от мудрой, академической точности Зеттюра ожидал поддержания гладкого функционирования военной организации.

И в Дакии, все ожидания сбылись. Рудерсдорф со своей проницательностью показал идеальный пример того, как проводить манёвренную войну, тогда как Зеттюр принял меры для эффективного размещения войск, организовав даже отправку наступательной воинской части. Таланты их обоих достигли всего, на что надеялся Генеральный Штаб.

— Конечно, чем больше потратить времени, тем больше будут издержки. Но именно поэтому наша основная стратегия уничтожения самых слабых врагов в первую очередь, как мы сделали в Дакии, не должна меняться.

— Иными словами, ты хочешь сказать: «Я дам тебе время, поэтому управься с логистикой», да? Рудерсдорф, я вынужден предупредить тебя, железнодорожные отделения, равно как и портовые сооружения, уже на пределе строительных работ и экспансивных действий в Нордене. Транспортировка необходимой матчасти для зимнего наступления станет слишком большим бременем.

— Если ты говоришь, что это нельзя сделать, тогда полагаю, что нельзя. Но я знаю тебя достаточно долго. Ты говоришь, что это невозможно, но ты не убедишь меня, что у тебя нет альтернативного плана.

Идеальное взаимопонимание между фронтом и тылом. В известном смысле, это стало возможным благодаря редкому сотрудничеству, которое два человека смогли выстроить, когда полностью доверились исключительным способностям друг друга.

— Мне жаль, генерал фон Рудерсдорф, но насколько я слышал от управляющих подвижным составом в отделе вспомогательных служб, логистическая ситуация в Нордене не собирается улучшаться в обозримом будущем.

— Генерал фон Зеттюр, нужно ли мне объяснять тебе о возможности морского маршрута снабжения?

Расслабив слегка и выражение лица, и расположение духа, Зеттюр отбросил все претензии. — Ладно, ладно. Как ты сказал, с тех пор как началась война, у нас отрезаны морские маршруты, поэтому в порту пришвартованы всевозможные торговые суда, которые мы можем реквизировать, — это был план, который он рассматривал множество раз. — Если необходимо, я могу направить судно в почти триста тысяч тонн к порту где-то на севере для десантной операции.

— Итак, тогда решено? Хотелось бы мне, чтобы ты просто сказал это с самого начала.

— Я вынужден предупредить тебя, эта дискуссия имеет силу лишь в предположении, что мы имеем контроль над морем. Я смирюсь с одной-двумя стычками, но мне не особо нравиться идея потерять соединение и корабль ради шанса поставить на морскую десантную операцию далеко за вражеской линией фронта.

Зеттюр слегка насупился. Он больше волновался о возможных потерях, нежели о потенциальном успехе операции.

Верно, что в Империи в настоящее время имелся избыток кораблей, потому что морские пути были шаткими с тех пор, как началась война. Существовала вероятность, что они могли разрешить оперативные и снабженческие проблемы с его помощью. Но выражаясь иначе, Имперский флот не имел ничего кроме уязвимых морских путей, так был бы он и вправду в состоянии защитить линии снабжения? Таков был риск, с которым они столкнулись.

И покуда это имело место, возможно, они и могли использовать узкие проливы вблизи Империи, но у них не было иного выбора, кроме как с пессимизмом отнестись к идее налаживания крупного маршрута снабжения.

— Ты чересчур паришься о предполагаемых потерях. Даже если это слегка рискованно, заход в тыл Альянсу Энтент и отрезание коммуникаций сокрушили бы его.

Ответ Рудерсдорфа был почти беспечно оптимистичен в сравнении со стратегическими опасениями Зеттюра.

Несмотря на линии фронта в патовой ситуации, существенный разрыв в государственной мощи поставил Альянс Энтент на грань коллапса, в точности как Дакию. Иными словами, хватка Рудерсдорфа за ситуацию могла критиковаться как чрезмерное упрощение, но если бы Имперской армии удалось бы захватить плацдарм в тылу тем же способом, которым её солдаты растоптали Дакию, то даже Альянс Энтент рухнул бы сам по себе.

— Я не могу этого отрицать, но честно говоря, не думаю, что он представляет особую угрозу, даже если мы оставим его в покое. Не следует ли нам забыть о нём и прикончить Республику?

— Нет ничего лучше, чем иметь меньше фронтов, но…

В преддверии того, действительно ли необходимо форсировать тотальное падение Альянса Энтент, лёгкое разногласие между оперативным отделом и отделом вспомогательных служб начало вкрадываться в их замечания. Зеттюр не думал, что продвижение на север дало бы хоть что-то для ослабления логистического напряжения. С другой стороны, с точки зрения оперативного отдела, победа на том фронте сделала бы положение дел куда легче стратегически.

— С точки зрения логистики, бремя содержания необходимого количества войск для того, чтобы держаться против Альянса Энтент — не из лёгких. Даже не выстрелив ни единым патроном, солдаты умирают голодной смертью, если не едят, знаешь ли.

— Я в курсе этого. Но верно, что в сравнении с Республикой, вынести его было бы легче.

— Хорошо.

В итоге, оба человека имели чёткие критерии для того, как оптимизировать инструмент насилия, известный как межгосударственная война, в то же время не упуская из виду свою более великую цель. Операция могла быть предпринята, если она не слишком сильно напряжёт логистику и если даст им шанс сократить активные фронты.

Учитывая тот факт, что в этих оперативных терминах не было проблем с получением контроля над тылом на севере, Зеттюр согласился составить план атаки.

— Если мы собираемся атаковать, я бы хотел, чтобы мы рассмотрели Осфьорд.

— Осфьорд? Он слишком сильно обороняется. Он расположен в той узкой гавани, но я вполне уверен, что у них имеется несколько береговых орудий.

— Город Ос является главным железнодорожным узлом. Если мы захватим его, все поезда Альянса Энтент должны оказаться не у дел. Затем мы можем ввалиться и обеспечить наши войска припасами, используя его железные дороги.

Указанный Зеттюром город был важен из-за своей роли в качестве транспортного центра — предоставляя возможность уничтожить вражескую логистику одним махом. Это было бы трудно, но если они смогут отрезать пути снабжения врага… Когда мысль промелькнула в голове у Рудерсдорфа, он больше не может сдержать свирепую улыбку.

— Уловил. Ты размышляешь о поистине злобных планах, не так ли?… Но это действительно имеет смысл. Значит, хочешь, чтобы мы захватили Ос…

Если Альянс Энтент получил бы такой ущерб, его вооружённые силы умерли бы как собаки, даже если фронтовые войска оказали бы героическое сопротивление. Солдатня без головы или конечностей была лишь толпой, когда-то называвшаяся армией. Полагая, что дела пойдут так, как надеялось командование Северной группой армий, победа затем могла быть достигнута кратким лобовым штурмом… Она могла оказаться настолько лёгкой, что они, возможно, захотели бы рассмотреть, как достигнуть ещё лучшего исхода.

— Скажи, что можешь сделать это, и я дам тебе армейскую единицу. Если это не сработает, я просто разберусь с Норденом менее подлым способом.

— Ну, чем чёрт не шутит, — решительно принял вызов Рудерсдорф с той же ухмылкой на лице. Он бы попытался завалить их. Мечтой каждого офицера Генерального Штаба было кардинально изменить ход войны на оперативном уровне одной крупномасштабной битвой. Он кивнул Зеттюру, словно говоря, что даже выпил бы с улыбкой этот заваренный на грязной воде кофе.

— Очень хорошо. Если тебе что-нибудь нужно, дай мне знать.

— О, тогда одолжи мне магическую армейскую единицу, — Рудерсдорф был беспощаден, запрашивая то, чего хотел.

— Магическую армейскую единицу? Конечно, но которую?

— Любимчик в твоём кармане, 203-й. Я хочу, чтобы ты позволил мне использовать войска, так хорошо сработавшие в Дакии.

— Тот батальон — небольшая группа. Тебе этого хватит?

Любимчик в кармане Зеттюра… Они были неустрашимой боевой частью, которая вела безупречную манёвренную войну в Дакии и даже разбомбила оружейный завод. И не только это — они являлись расширенным батальоном, оснащённым новейшим снаряжением от технического арсенала. Когда подполковник фон Лерген докладывал о прогрессе их строевой подготовки, то настоял, что в Империи не было ни одной воинской части, способной сравниться с ними.

— Этого достаточно. Кроме того, полагаю, командир обладает боевым опытом Нордена. Утешительно иметь кого-то, пусть даже слегка знакомого с обстановкой.

Говорили, что командир 203-го обладала незаурядными личными качествами, но если бы пришлось делить на группы «полезные» и «бесполезные», она точно оказалась бы в первой. Что сделало её именно той, с которой, как с шахматной фигурой, он мог позволить себе перегибать палку.

— Хорошо, я сделаю приготовления немедленно.

— Спасибо. За надежду, что мы победим, — бокал был поднят.

— Тогда, за надежду, что еда здесь улучшится.

Ответный тост заставил обоих переглянуться.

— Думаю, война закончится раньше.

— Вероятно, ты прав.

Пусть и гримасничая, они оставались верны основному солдатскому принципу — есть, когда бы ни представилась возможность. Но даже при этом ни один из них не скрывал тот факт, что они бы предпочли пообедать где-нибудь в другом месте.

---

1. ↑ FAC — англ. «Forward Air Control», передовое управление воздушных сил.
2. ↑ Корейская народная армия — вооружённые силы Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР).
3. ↑ Запечатанные приказы — секретные приказы, находящиеся в запечатанном в пакете, который подлежит вскрытию лишь в предписанный момент.
4. ↑ Марианы — Марианские острова. Подробнее по данной отсылке — см. сноски в 1-м томе.
5. ↑ Дон Кихот — главный герой известной пародии на рыцарские романы.
6. ↑ Аконит — позывной образован от рода травянистых ядовитых растений — аконит (или борец).
7. ↑ Фридрих II (Великий) — король Пруссии в 1740-1786гг, один из самых почитаемых общегерманских национальных героев, покровитель наук и искусств, за 20 лет превративший Пруссию из маленького княжества в одну из сильнейших европейских держав.
8. ↑ Каре — боевой порядок пехотных формирований, построенных на местности в виде квадрата. Предназначен в основном для противостояния кавалерийским атакам.
9. ↑ Терция (испанское каре) — тактическая единица Испанской Империи в эпоху доминирования Габсбургов в европейских сражениях в XVI веке и в первой половине XVII века. Практически неуязвима для кавалерии.
10. ↑ Отступление из Эфиопии — здесь имеется в виду отступление итальянских войск в Восточноафриканской кампании Второй мировой войны из-за того, что итальянская армия была отрезана от снабжения, так как контроль над Суэцким каналом принадлежал врагу.
11. ↑ Блицкриг — теория ведения скоротечной войны, согласно которой победа достигается в короткие сроки, исчисляемые днями, неделями или месяцами, до того, как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы.
12. ↑ Отключение света (англ. blackout) — в период 1-2 Мировых войн существовала практика отключать все источники света в городах во время вражеского авианалёта, чтобы экипажам вражеской авиации было труднее идентифицировать цели.
13. ↑ Период Мейдзи — период правления императора Муцухито в истории Японии. Ознаменовался отказом Японии от самоизоляции и становлением её как мировой державы.
14. ↑ Молотов В. М. — советский государственный деятель. Слово «филантроп» было употреблено по отношению к нему в ироничном смысле, в связи с его заявлением во время «Зимней войны», что советские самолёты сбрасывают на Хельсинки корзины с хлебом (на самом деле то были кассетные бомбы).
15. ↑ Нитроглицерин — жидкость, способная взорваться от небольшого удара, основной компонент динамита.
16. ↑ Тамайа — возглас, который в Японии кричат при феерверках.
17. ↑ Майсен — город в Германии, всемирно известный своим фарфором, первым в Европе. Здесь, наверное, подразумевается его аналог из альтернативного мира.