Это был холодный, облачный день.

Магический младший лейтенант Таня Дегуршафф чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо. Она оказывала безнадёжное одиночное сопротивление в течение 72 часов без видимого конца.

В углу имперской столицы Берун, где собрался цвет Имперской армии, она была одинокой и лишённой друзей.

Атака волнами проводилась ужасающе упорными противниками, которых никогда не учили, как сдерживаться. Её процесс мышления почти сразу же был подавлен, а ситуация быстро ухудшилась до выхода из-под контроля.

Она должна была являться выдающимся полевым офицером, вернувшейся с Нордена, получившей Среброкрылый штурмовой нагрудный знак, несмотря на то, что выжила, и бывшей столь грациозной, что ей дали прозвище «Белое Серебро». Но в этих экстремальных обстоятельствах лейтенант Дегуршафф могла лишь защищаться в изумлении, словно получила звание впервые и не знала, как сражаться.

— Это настоящий позор — быть растоптанной после единственной битвы, и сопротивление тщетно, — беспомощность, одолевавшая её мысли, дала путь пустому чувству, словно её разум стёрли в порошок.

Но даже тогда, она не могла сбежать.

Бегство было бы высшим подрывом доверия как имперского солдата, как солдата, точка; и, раз уж до этого дошло, как современного цивилизованного человека с контрактными обязательствами. Как бы сильно ей ни хотелось предпринять срочные меры эвакуации, трусость перед лицом врага означала смерть от расстрельной команды.

Продолжение было адом, а бегство означало гибель.

— В таком случае… — воодушевила Таня своё робкое сердечко, возрождая свою решимость сопротивляться до самого конца.

— В Нордене, где я противостояла целой роте[✱]Расширенному взводу, вообще-то. У страха глаза велики, наверное., не была ли я готова умереть?

— Не тот ли сумасшедший учёный заставил меня пройти через всевозможные виды опасных экспериментов?

— Но вот я здесь, всё ещё жива. Да, жива. Я не сломалась.

Несокрушимая сила духа. Свободная воля и столь же преданное посвящение себя чувству собственного достоинства. Используя все эти вещи, она — магический младший лейтенант Таня Дегуршафф — заняла твёрдую позицию с непоколебимой решимостью, взяв себя в руки.

— Таня, дорогуша, ты тут?

К несчастью.

— Эй, сегодня мы наконец-то собираемся привести тебя в порядок!

Её непоколебимая решимость.

— Это особый случай, так почему бы и нет, верно? У нас есть миленький нарядик для тебя! Ну-ка, давай примеряем это!

Её клятва сопротивления.

— Переоденься вот в это, ладненько?

Её чувство собственного достоинства.

— А это — новый корсетик. Ты сказала, предыдущий был чересчур жестковат для движения в нём, так что я принесла самый гибкий. Ну же, ну же.

Сегодня, в этих обстоятельствах, они все оказались растоптаны в прах.

…Это всё началось с приказов, полученных ею тремя днями ранее.

То предположительно была миссия помощи с кое-какими мелкими делами в тылу в качестве части её церемонии награждения Среброкрылым штурмовым нагрудным знаком и переводом туда. Конечно, она была «мелкой» у высших эшелонов не только вооружённых сил, но и любой организации. Её надо было принимать с изрядной долей скептицизма.

Но ей не предстояло становиться морской свинкой сумасшедшего учёного и подрываться его изобретением; ей не предстояло принудительно предпринимать задерживающие действия в изоляции на линиях фронта; в этот раз предполагалось промолвить словечко-другое на определённые темы для маленькой пропагандистской статьи.

Ничто не выглядело проблематичным при получении ею приказов, но в мгновение, когда она постучалась в дверь отдела связей с общественностью в своей парадно-выходной униформе, дела начали идти наперекосяк.

Её волосы были уложены под отлично накрахмаленной фуражкой, а Среброкрылый штурмовой знак сиял на её груди согласно уставу. Она могла проворно двигаться после своих ранений в Нордене благодаря продвинутому магическому лечению для магов, и она думала, что образцово отдала честь. Её сапоги были отполированы до такого зеркального блеска, что даже её сержант в училище не смог бы к ней придраться.

— Имей в виду, как магический офицер, ты — образцовый член Рейха, — она думала, что следовала приказам досконально. Подобно героям прошлого, оставившим после себя бесчисленные пропагандистские фотографии, она бы говорила прекрасные вещи и выглядела на все сто, как и полагается офицеру.

Первые впечатления надолго застревают в памяти людей, так что она уделила своей внешности особое внимание.

И всё же. Она была вынуждена признать, что совершила огромную ошибку.

В мгновение, как она вошла в комнату и глаза всех окружающих уставились на неё, послышались вздохи.

Затем её притащили к аналогично расстроенным женщинам-военнослужащим, ворчавшим на неё так яростно, что она не знала, о чём они говорят.

Прежде чем она опомнилась, с неё стянули её новые галифе[✱]Брюки, облегающие голени и сильно расширяющиеся на бёдрах., сапоги, на полировку которых она потратила полдня, были брошены прочь, и хотя ей едва удалось сохранить своё нижнее бельё, фуражки она лишилась.

С тщетным сопротивлением, её впихнули в обмундирование, столь унизительное, что она едва могла это вынести.

Доходящая до пола, отделанная рюшем[✱]Рюш — отделка дамской одежды в виде присборенной или гофрированной полоски ткани или кружев, пришитой по центру, непостижимого дизайна юбка и пара шнурованных женских сапожек, в которых было бы невозможно маршировать.

Но всё это ещё было терпимо по сравнению со смеющимися шёпотами. До этого у неё ещё было пространство для переговоров.

— Великолепно, что твоя кожа такая чистая! Мы слышали ты была ранена, поэтому волновались… Но полагаю, хирург проделал отличную работу! И твои ножки такие стройные. Примерь вот эту лишь на секундочку.

То была ещё одна отделанная оборками юбка, но по какой-то причине эта оставила ноги открытыми, когда она села. И в довершении к этому, шнуровка корсета была затянута до того невероятно туго, что она едва могла дышать.

— Живее, живее, прошу, просто закончись, — Таня могла лишь надеяться, но даже это было втуне[✱]Зря, бесполезно; такое продолжалось полдня. И когда её тело и разум поникли, наконец-то руки командующей женщины прекратили двигаться. — Наконец-то это завершилось, — почти вздохнула она вслух, когда внезапно услышала кое-что, от чего её сердце застыло.

— Ну, этот простенький нарядик сгодится на первый день. Давай попробуем немного косметики!

— Первый день?... Первый день?!

— Быть такого не может, твои волосы! Ты хоть заботишься о них как следует?!

— Ась? Эм, согласно гигиеническим требованиям устава…

Её волосы были обрезаны до положенной длины. В некоторых смыслах, Имперская армия была весьма старомодной, и это был рудимент правил, написанных в основном подразумевая знать. Причудливое требование утверждало, что «в порядке проведения различий полов юных военнослужащих» или типа того, прошедшие через академию девушки допризывного возраста должны были сохранять волосы до плеч. Когда она исследовала его, предписание оказалось включено в основном ради дворянок.

К несчастью, Имперская армия железно придерживалась правил, так что пришлось отращивать свои волосы до такой длины. Но Таня могла гордиться тем, что выполнила свой долг полностью. Они были идеальной длины — она сама замеряла.

— Стоять. Ты причёсываешь их?

— Простите, эм…

— Какой вид расчёски ты обычно используешь?!

— Стандартного образца…

— Она ничего не могла поделать. Каждый раз, когда она открывала рот, выражение лица леди всё ужесточалось, и было невозможно это исправить.

— Постой-ка. Под стандартным образцом ты имеешь в виду эту…целлулоидную[✱]Целлулоид — пластмасса на основе нитрата целлюлозы?

— Да, так точно.

— Это безумие! Мы собираемся научить тебя, начиная с прямоугольной!

На этом она достала арсенал расчёсок и начала многословно тараторить о каждой из них, покуда Таня стояла как вкопанная и чувствовала, словно ей выносят мозг.

—…О Существо Икс, меня даже не волнует, ты ль постарался давеча[✱]Недавно, незадолго до момента разговора…

— Если ты зовёшь себя Богом, тогда ты должен мочь хотя бы уладить эту проблему с моими волосами. Нет, я знаю, что это невозможно. Я знаю, что это невозможно, но…

В своих мыслях она начала обсуждать несуразности, которые могли бы повлиять на цель её жизни. Но когда её разум почти ушёл от реальности, внезапно её привело в чувство нечто, выглядящее как тавро[✱]Продолговатый кусок железа для клеймления животных.

— Эм, извините меня, что бы это могло быть?…

— Оу? Так ты заинтересована кое в чём из этого, да? Я абсолютно уверена, ты бы выглядела прелестно с «перманентом[✱]«Перманент» — стойкая химическая завивка волос». Хм, хочешь попробовать?

— Нет, эм, ну, с тем железным стержнем?

— Ага, его используют для завивки, ты знала?

Она улыбнулась и сказала, что была уверена в своих техниках завивки.

Но если честно, в тот момент, когда Таня услышала, для чего будет использован стержень, всё, о чём она могла думать — выработка какого-нибудь плана бегства.

— Эээ, нет, спасибо, эм, Я думаю, это бы помешало исполнению моих обязанностей…

— Ага. Очень жаль, но, полагаю, нам придётся воздержаться от этого. Тогда я хотя бы сделаю твой макияж поистине миленьким.

—…Не могу ли я просто выглядеть как обычно?

Она знала, что было поздновато говорить такое. Она сгорала от стыда, признавая, что была повержена, но если бы её не удалось даже открыть рот, то это стало бы непреложной истиной. Поэтому она собрала волю в кулак и спросила. Не прокатит ли её парадно-выходная униформа, случаем?

— Ты выглядишь как мегера в чём-то подобном. И ты бы могла говорить в более ласковом, девичьем тоне, знаешь ли. Тебе не следует вести себя как мужлан лишь потому, что ты в армии.

— Ну, так для меня легче…

— Мамочки, ну, давай хотя бы попробуем-ка это, ладненько? У нас ещё четыре дня до действа, так что давай здесь постараемся на славу, идёт?

Итак, она была убита наповал.

— Если вот как это оборачивается, я выбираю поле боя. Я хочу домой…— сколько раз она шептала это глубоко внутри?

Это продолжалось три дня. Она выдержала странность тонального крема, нанесённого на её лицо, липкость губной помады, стягивающий корсет — всё это.

—…Если отдел связи с общественностью хочет маленькую милую патриотку и если это расценивается армией как приказ…тогда у меня нет выбора…

Держи себя в руках.

Это работа. Улыбайся, давай же, улыбайся.

— Привет всем! Я — Белое Серебро, также известная как Таня Дегуршафф!

(Конец)