Прошло три дня с тех пор, как я стала Майн. Это были очень напряжённые три дня. Я пережила несколько жестоких сражений, о которых не могла говорить без слёз.

Прежде всего, я выскочила из кровати, чтобы попытаться осмотреть дом в поисках книг, но мама нашла меня и заставила снова лечь в постель. Она очень разозлилась. Я несколько раз пыталась сбежать, но каждый раз терпела неудачу. Каждый раз! Дошло до того, что она укладывала меня обратно в кровать стоило ей только заметить меня, за исключением моментов, когда я мылась!

В конце концов, у меня не было и шанса поискать книги. И проблема была не только в этом. Даже несмотря на то, что пользование туалетом было единственной предлагаемой мне свободой, оно так же превратилось в ужаснейшую борьбу. «Ванная комната» в доме представляла из себя ночной горшок в углу спальни. А что еще хуже, так это то, что Майн, видимо, до сих пор не умела пользоваться ночным горшком самостоятельно, а потому мне пришлось справлять нужду, пока член моей семьи наблюдал. Независимо от того, как много я кричала, что «Я могу сделать это самостоятельно! Не смотрите!», никто не сдавался. Они разозлились на меня, и спрашивали, что я буду делать, если всё здесь опи́саю.

Всё закончилось тем, что я как-то смогла воспользоваться горшком не прекращая плакать, и, можете мне не верить, но Тули похвалила меня. «Ух ты, Майн! Ты действительно справилась. Скоро ты сможешь делать это самостоятельно».. Может, я бы и смогла оценить её радость за взросление своей младшей сестрёнки, но мои гордость, честь и чувство собственного достоинства были разорваны в клочья. Кстати, моя семья не только использовала в качестве туалета горшок, но они даже выбрасывали его содержимое прямо в окно. Невероятно!

Переодевание было страшной борьбой. Я пыталась сделать всё самостоятельно, но мой папа, которого я едва знала, взял на себя эту ответственность и переодел меня. Мне было настолько неловко, что я всё же начала плакать, настаивая на том, что могу справиться и сама, но он просто счёл это за мою истерику. Абсолютно невероятно!

Так как мой настоящий отец умер, когда я была маленькой, то я не очень хорошо понимала, как общаться с отцом. Пусть память Майн и говорила мне, что я люблю его, но у меня получалось воспринимать его только как грубоватого мускулистого парня. Он был очень силён благодаря тому, что был солдатом, и в результате всё моё сопротивление оказывалось сломлено его силой. Три дня постоянных проигрышей моей семье привели к тому, что моё юное девичье сердце разрывалось в клочья от чувство стыда.

«Я маленькая девочка. Моя семья должна заботиться обо мне. Просто так должно быть… Если я не буду так думать, то просто умру! Я не могу больше этого терпеть! Эта жизнь слишком сложна!» — так я кричала в своей голове, но это совершенно не помогало в моём положении. Даже если бы я сбежала из дома, то такая слабая и болезненная девочка, как я, не смогла бы ничего сделать сама. Я бы просто бежала по улицам в поисках ванной, крича от страха среди мусора и моросящего дождя, пока, в конце концов, не погибла бы ужасной смертью от голода.

Хотя сказанное могло прозвучать так, словно я испытывала здесь лишь неудачи, но это не так. У меня нашлись и свои маленькие победы. Например, будучи неспособной вынести собственную грязь, я попросила Тули обтирать моё тело каждый день тёплой тряпкой, и она согласилась.

«Я имею в виду, что если меня всё равно раздевают, то почему бы мне не попросить обтереть меня? Я преодолела эту точку стыда… Интересно, есть ли у людей этого мира предубеждения относительно того, чтобы обтирать тела́ друг друга?»

Тули очень странно смотрела на меня каждый раз, когда обтирала, но я чувствовала себя прекрасно. В первый день горячая вода в ведре стала грязной, но в последнее время она с каждым разом становилась всё прозрачнее. Тем не менее, моя голова всё ещё зудела. Я знала, что здесь не может быть шампуня, но я хотела его.

К тому же, мне удалось заполучить кое-что ещё: шпильку для волос! Я попросила деревянную палочку, чтобы сделать что-нибудь с моими длинными прямыми волосами которые всегда оказывались растрёпаны, и Тули вырезала её для меня из куска дерева. Ну, по правде говоря, вначале я нашла куклу Тули и спросила, не могу ли я оторвать той ногу, от чего Тули начала плакать. От этого я и сама почувствовала себя плохо. Но, если быть честной, даже если это и была для неё драгоценная вещь, вырезанная из деревянных дощечек папой, и наряженная в одежду, сшитую мамой, то для меня она выглядела как дешёвая игрушка. Я не могла представить, что она была столь важна. Ну, так или иначе, получив шпильку, я закатала все свои волосы в пучок. Вот только Тули сказала, что только взрослым позволяется делать подобные причёски, поэтому я остановилась на том, что убрала назад передние пряди, и заколола их в небольшой пучок на затылке. Культура этого мира определённо отличается.

Я увязла в ежедневных унижениях, поэтому единственное, что мне оставалось делать, так это встать на ноги и улучшить то, что могла. А для этого мне требовались книги. Да, первым шагом к улучшению моей жизни здесь должно было стать получение книг. С ними я не возражала бы провести всю свою жизнь в постели. Я даже смогла бы справиться и с более суровыми аспектами жизни. Я могла бы… И я собиралась приложить все усилия!

Итак, сегодня я решила несмотря ни на что осмотреть свой дом. Я давно не читала никаких книг, и симптомы абстиненции* начали проявляться. Не потребовалось много времени, прежде чем я начала кричать: «Книги, дайте мне книги! У-а-а-а!» — рыдая и шатаясь.

— Майн, ты спишь? — открыв дверь, спросила Тули.

Увидев, что я всё ещё тихо лежу в постели, она удовлетворённо кивнула. В течение последних трёх дней я постоянно вставала с постели после пробуждения и пыталась искать книги, поэтому и мама, и Тули, которые заботились обо мне бо́льшую часть времени, были настороже. В частности, Тули, которой доверили присматривать за мной, пока мама весь день работает, прикладывала все силы, чтобы удержать меня в постели. И как бы я ни старалась убежать, со своим маленьким телом я не могла сопротивляться Тули.

— Однажды я собираюсь [подняться] отсюда.

— Что ты сказала, Майн?

— М-м-м? Я просто сказала, что не могу дождаться, когда вырасту.

Тули, естественно не замечая за этими сладкими речами моих истинных намерений, натянуто улыбнулась.

— Ты вырастешь, как только твоя болезнь пройдёт. Ты всё ещё больна, а потому мало ешь. Иногда люди думают, что тебе три года, хотя на самом деле уже пять.

— Тули, а сколько тебе?

— Мне шесть, но многие считают, что мне семь или восемь. Поэтому я думаю, что ты тоже скоро вырастешь.

«Мы родились с разницей в год, но при этом так сильно отличаемся? — удивилась я. — Похоже, мой путь может оказаться немного сложнее, чем я думала. Но я не сдамся. Я сделаю дома уборку, буду понемногу питаться и выздоровею в кратчайшие сроки».

— Мама ушла на работу, поэтому я пойду мыть посуду. Не вставай с кровати, хорошо? Не важно зачем. Тебе не станет лучше, если ты не будешь спать. А если ты не поправишься, то не будешь расти.

В течение прошедшего дня я вела себя хорошо, чтобы ослабить бдительность Тули, и потому сейчас спокойно ожидала, пока она не отойдет от постели.

— Хорошо, я пойду. Веди себя хорошо, пока меня нет.

— Ладно, — дала я Тули ответ, которого та желала.

Тули вышла, закрыв дверь спальни.

«Хе-хе-хе! Теперь поторопись и уходи».

Я тихо ждала, пока Тули соберёт посуду в корзину и вынесет её на улицу. Я не знала, где она её мыла, но знала, что она обычно выходила на улицу минут на тридцать, когда этим занималась. В нашем доме не было водопровода, а потому я могла предположить, что где-то был общий источник воды. До меня донёсся скрип закрывающегося замка, а затем приглушённый звук шагов Тули по ступенькам.

«Ура! Настало время охоты. Тули определенно достаточно взрослая, чтобы где-нибудь хранить несколько книжек с картинками. Я сразу найду несколько книг, как только начну искать. Определенно. Я уверена, что не бывает домов без книг. Я, вероятно, не смогу по настоящему прочитать книгу, но я смогу представить, что происходит на картинках, и угадаю, что могут означать слова», — думала я.

Как только шаги Тули полностью затихли, я украдкой выскользнула из кровати. Я немного поморщилась после того, как мои ноги коснулись пола. Он был покрыт грязью и я почувствовала что испачкалась. Стараниями моей семьи, ходивших здесь в грязных ботинках, на полу оказался заметный слой грязи, и хотя я боялась ходить по нему босыми ногами, но Тули забрала мои похожие на кло́ги* деревянные башмаки, чтобы я никуда не ушла. У меня не оставалось выбора. Ну, поиск книг был важнее, чем необходимость держать свои ноги в чистоте.

Кровать, к которой я была прикована в течение нескольких дней из-за моей непрекращающейся лихорадки, была рядом с корзиной, заполненной детскими игрушками из дерева и соломы, но книг в ней не было.

— Мне было бы намного легче, если бы они оказались здесь…

Я чувствовала, как мои ноги касались грязи каждый раз, когда я делала шаг. В этой семье было нормально ходить дома в обуви, поэтому я знала, что жалоб от меня не примут. Я знала, но мне было неприятно, и я не могла ничего с собой поделать.

— Кто-нибудь принесите мне метлу и тряпку, пожалуйста.

Естественно, никто не ответил на мой зов, и ни метлы, ни тряпки волшебным образом не появилось.

— М-м-м! Уже возникли проблемы?

Для меня самым больши́м препятствием для изучения дома оказалась дверь спальни. Я могла бы как-то добраться до дверной ручки, если бы очень сильно потянулась, но в действительности повернуть её оказалось намного сложнее, чем я ожидала. Я осмотрела комнату, в надежде найти что-то, на что я могла бы наступить, и заметила большую коробку с моей одеждой.

— Эх!

Мне не составило бы проблем перенести её, в то время, когда я была Урано, но теперь, маленькими руками у меня никак не получалось сдвинуть её с места, независимо от того, насколько сильно я её толкала. Я подумала о том, чтобы перевернуть заполненную игрушками корзину вверх ногами и встать на неё, раз уж я всё равно была такой маленькой, но, вероятно, я всё же была достаточно тяжелой, чтобы в итоге её раздавить.

— Мне нужно как можно скорее вырасти. Есть так много вещей, которые я не смогу сделать с этим телом.

Я осмотрела комнату и, подумав о том, что смогла бы сдвинуть, остановилась на идее перетащить сложенное одеяло родителей и использовать его в качестве ступеньки. Я не хотела стаскивать своё собственное одеяло на грязный пол, но так как мои родители уже привыкли жить в грязи, то я не сомневалась, что они не будут особо возражать против того, чтобы я использовала их. Определённо.

«М-м-м… Простите, мама, папа», — мысленно извинилась я перед ними, вот только не было ничего, что я не смогла бы сделать ради книг, даже если это будет означать, что позднее на меня накричат.

— Ладно.

Я встала на сложенное одеяло и каким-то образом сумела повернуть ручку двери, используя весь свой вес.

Дверь со скрипом открылась. На меня…

— Ой?!

Я потянула за ручку всем своим весом, и дверь открылась в мою сторону. Я поспешно отпустила её, пока она не ударила меня по голове, но было уже слишком поздно. В итоге, я упала на спину и скатилась со сложенного одеяла, прежде чем с грохотом удариться об пол.

— О-о-о…— простонала я.

Я встала, держась за голову, и увидела, что, по крайней мере, мне удалось открыть дверь. Эта головная боль является платой за благородную цель. Я проскользнула в открытую щель и толкнула дверь, волоча одеяло моих родителей по полу. Похоже, что часть пола, где ранее лежало одеяло, внезапно стала чище, но я притворилась, что ничего не заметила.

«Я не собиралась делать одеяло намного грязнее. Мне очень жаль».

— О, кухня.

Я вышла из спальни и увидела, что прямо за ней была кухня. Ну, если приложить достаточно воображения, чтобы и впрямь назвать это кухней. Скорее, она была похожа на место, где вы могли бы готовить, но вряд ли бы захотели. В центре комнаты располагался небольшой стол с двумя стульями и длинным ящиком, который, вероятно, также служил сиденьем. Справа был шкаф, вероятно, заполненный посудой. На стене, ближайшей к спальне, оказались вколочены гвозди с висящими на них металлическими котлами, ковшами и сковорода́ми. Рядом располагался очаг, который, вероятно, служил чем-то вроде кухонной плиты. Верёвка соединяла две стены, и с неё свисали грязные тряпки. Они выглядели настолько грязными, что, вероятно, делали всё, к чему прикасались, только ещё грязнее.

— Й-и-ик. Думаю, я знаю, почему я всё время болею.

В углу напротив очага находился большой кувшин для воды и таз, служивший раковиной. Как и следовало ожидать, водопровода здесь не было. В довершение всего я заметила большу́ю корзину с картошкой, луком и другими продуктами питания. Было много вещей, которые я не узнавала, потому вполне возможно, что картошка вовсе и не была картошкой.

— Хм-м? Это… Вроде похоже на авокадо. Интересно, смогу ли я получить из него масло?

Я осмотрела еду и нашла один фрукт, который меня особенно заинтересовал. Если бы у меня получилось извлечь из него масло, то я бы могла что-нибудь сделать с зудящей головой.

Моя мама, в мою бытность Урано, имела привычку зацикливаться то на одной случайной вещи, то на другой. Не будет ошибкой описа́ть её как чудачку. Когда что-то увлекало её, это становилось центром её жизни: телешоу о сбережении денег, журнальные статьи о жизни на природе, мероприятия иностранцев в культурном центре, что угодно. Она всегда тащила меня с собой, говоря, что: «хотела, чтобы я заинтересовалась чем-то другим, кроме книг», но я знала, что она увлекалась лишь теми вещами, которые интересовали её. Не имея другого выбора, я каждый раз оказывалась втянута в её увлечения, и благодаря этому научилась достаточно, чтобы самостоятельно сделать шампунь.

«Спасибо, мама. Думаю, что я смогу хотя бы просто выжить здесь».

Воодушевленная своими находками, я осмотрела комнату и увидела, что есть ещё две двери, кроме двери спальни.

— Эх. Левая или правая дверь, где приз?

Кухня не была похожа на место, где может быть книжная полка. Я увидела, что одна из двух дверей была приоткрыта, и потянула её до конца.

— М-м-м, кладовая?

Это была комната, заполненная всякой всячиной, которую я не очень понимала. На полках располагались различные вещи, вот только лежали они как попало. Это явно не то место, где будет книжная полка. Я сдалась и попыталась открыть другую дверь. Когда я потянула её, дверь издала щелчок, свидетельствующий о том, что она закрыта. Долгие попытки открыть её не дали никаких результатов. Дверь не открывалась.

— Подождите. Разве это не та дверь, через которую ушла Тули? Что? И это всё?

Если эта дверь выходила наружу, то в нашем доме не было ни ванной, ни туалета, ни водопровода, ни книжных полок. Ничего не было. Как бы я ни оглядывалась, я не могла найти другие комнаты.

«Боже, ты меня ненавидишь? Это такая жестокая шутка? Я попросила переродиться, чтобы я могла продолжать читать книги даже после смерти. Я не собиралась быть перенесённой в другой мир со своими японскими воспоминаниями и обычаями, и оказаться вынужденной жить в доме без ванны, туалета и воды. Я была уверена, что ты возьмёшь меня в мир, наполненный книгами».

— Может быть, книги здесь дорогие?

По моим знаниям истории, книги были чрезвычайно до́роги, пока изобретение печатного станка не привело к их массовому производству. Те, кто не родился в богатой или благородной семье, обычно никогда не читали ни одной книги в своей жизни. В таком случае, это был не тот мир, в котором вы дарите ребёнку своего соседа книжку с картинками в качестве подарка на день рождения.

— М-м-м, хорошо. Вместо этого я сначала начну искать что-нибудь, где просто есть буквы.

Для изучения письменности этого мира мне совершенно не нужны были книги. На плакатах, газетах, руководствах, календарях и всевозможных вещах, естественно, должны быть буквы. Или, по крайней мере, в Японии.

— Ничего подобного. Тут нигде нет букв! Ни одной!

Я обошла все комнаты, обыскивая все полки и шкафы, которые только могла найти, но мало того, что я не нашла ни одной книги, я даже не нашла ничего хотя бы с одной буквой на нём. Я не могла найти ни букв, ни бумаги.

— Как это понимать?

У меня заболела голова и, похоже, поднялась температура. Сердце учащённо забилось, а каждый удар отчётливо отдавался в ушах. Я упала на пол, как марионетка с обрезанными нитями, а на глаза навернулись слёзы.

«Да, я понимаю, что я была раздавлена книгами. Ничего не поделаешь. Да, это была моя мечта, чтобы умереть под горой книг. Ладно. И это правда, что я сама просила быть реинкарнированной. Я всё понимаю. Но! Вы же знаете, что здесь нет книг. Тут даже нет букв. Даже бумаги нет! Могу ли я действительно жить в таком месте, как это? Есть ли у меня причины жить?»

По щекам хлынули слёзы. Я никогда даже не думала о мире без книг. Такая вещь была непостижима для меня. И всё же, я была здесь. От невозможности представить себе ни одной причины жить в этом мире как Майн, я почувствовала, как внутри меня стало пусто. Я не могла перестать плакать.

— Майн! Почему ты не в постели?! Нельзя ходить без обуви! — с широко распахнутыми от гнева синими глазами, закричала на меня Тули, вернувшаяся домой и обнаружившая меня ревущей на полу кухни.

— Тули, здесь нет [книг]? — спросила я, рыдая.

— Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Тули.

— Тули, я хочу [книги]! Я хочу читать [книги]! Я очень хочу их прочитать, но [книг] нигде нет!

Тули привыкла к миру без книг, а потому она не могла понять мою боль, что бы я ей ни ответила.

«Есть ли кто-нибудь, кто может меня понять? Кто-нибудь, кто знает, куда мне пойти, чтобы получить книги? Ну кто-нибудь! Пожалуйста!»

1. ↑ абстине́нтный синдро́м (от лат. abstinentia — воздержание), в простонародье ло́мка, — группа симптомов различного сочетания и степени тяжести, возникающих при полном прекращении приёма психоактивного вещества либо снижении его дозы после неоднократного, обычно длительного и/или в высоких дозах, употребления.https://ru.wikipedia.org/wiki/Абстинентный_синдром
2. ↑ деревянные башмаки, или кло́ги (англ. Clog) — деревянная обувь, элемент традиционной одежды во многих странах мира, рыбаков и простолюдинов в Европе. Обычно использовалась низшими слоями населения: крестьянами, рабочими в качестве повседневной и иногда защитной обуви.https://ru.wikipedia.org/wiki/Деревянные_башмаки