— Уф. Тяжело… — сказал Камилл, с глухим стуком ставя заплечную корзину на стол.

Сегодня был базарный день, и мы ходили покупать мясо на зиму. Нужно было поскорее закончить с основной подготовкой к зиме, так как приближался день свиньи. Я положила купленные вещи на стол и посмотрела на сына, усевшегося на полу.

— Так, а теперь, Камилл, не принесёшь мне соли? — спросила я.

Камилл нахмурился и проворчал, что устал, но поднялся и пошёл в кладовую.

«Если он продолжит так расти, то весной можно будет отпустить его в лес», — усмехнувшись, подумала я.

Вероятно из-за того, что были дети его возраста, которые уже ходили в лес, чтобы помогать с подготовкой к зиме, Камилл просил меня разрешить и ему тоже. Я пока не позволяла, так как опасалась, что у него может не хватить силы и выносливости, чтобы выдержать дорогу до леса и успеть вместе со старшими детьми вернуться в город до закрытия ворот. Время от времени я проверяла Камилла, отправляя с поручениями на рынок или к восточным воротам, где работал Гюнтер.

— Начнём!

Я достала довольно широкую доску, накрыла её тканью и начала класть поверх куски мяса. Вскоре с мешком, полным соли, вернулся Камилл. Это напомнило мне, как однажды такой мешок хотела принести Майн, но обнаружила, что он слишком тяжёлый, чтобы она могла его поднять. В итоге ей пришлось со слезами на глазах звать Тули и просить её помочь. На самом деле, Камилл не был похож на Майн, но из-за близких по цвету волос и глаз я часто вспоминала о ней, когда смотрела на него.

«Интересно, проснулась ли уже Майн?»

До сих пор мы жили надеждой, читая в письмах, которые время от времени приносил нам Лутц, что она ещё жива. В последнее время, правда, новостей было мало, кроме одной довольно хорошей в середине осени. Это случилось вскоре после того, как Лутц вернулся из рабочей поездки в какой-то далёкий город.

«Похоже, в её состоянии начало что-то меняться. Пройдёт ещё какое-то время, прежде чем она окончательно проснётся, но ждать осталось не так долго», — сказал тогда Лутц.

Эта радостная новость грела мне сердце, но с тех пор прошёл уже целый месяц, полный осенней суеты. Незаметно осень подошла к концу. Минуло почти два года с той зимы, когда отравили Майн.

«Как бы мне ни хотелось, но приближается зима. Ненавижу её… Чем дольше метели удерживают меня взаперти, тем больше плохих мыслей лезет в голову».

Я невольно вспомнила тот зимний день, когда Лутц прочитал вслух то ужасное письмо, от чего сердце снова сжалось от боли, как и тогда, когда я услышала, что Майн отравили.

— А я так надеялась, что она проснётся до зимы… — пробормотала я и вздохнула.

— А-а? Мама? Ты что-то сказала? — спросил Камилл, посмотрев на меня.

Я улыбнулась и протянула ему кувшин с водой.

— Нет, ничего. Иди помой руки. Сейчас будем солить мясо.

— Хорошо! Жду не дождусь дня свиньи!

День свиньи был чем-то вроде небольшого праздника. Все дети ждали его с нетерпением, в основном потому, что в этот день можно было наесться от пуза. Майн всегда болела в это время года, а потому кривилась всякий раз, когда при ней упоминали день свиньи, а вот Камилл — наоборот, загорелся энтузиазмом, словно и не жаловался только что на усталость.

Мы вдвоём хорошенько натёрли мясо солью, завернули в ткань и отнесли прямо на доске в зимнюю кладовую, а затем приступили к приготовлению ужина. Гюнтер сегодня нёс дневную стражу, так что должен был вернуться домой уже после закрытия ворот.

— Что мы будем делать? Тушить птицу с вином? — спросил Камилл. — Папа говорил, это его любимое блюдо.

— Нет, птицу мы сегодня приготовим с травами. Чтобы приготовить птицу, тушёную в вине, мясо нужно посолить и оставить на день. Так что её мы приготовим завтра, — ответила я, подготавливая травы.

Неожиданно кто-то начал стучать во входную дверь. Едва мы с Камиллом встревоженно переглянулись, как с той стороны послышался громкий голос:

— Мама! Камилл! Откройте дверь! Это я, Тули!

— А-а? Тули?.. — удивлённо спросила я, чуть повысив голос.

Обычно она возвращалась домой только вечером в день фруктов или утром в день земли*. Вдобавок ко всему, получив в компании «Гилбе́рта» уроки этикета, она всегда вела себя изящно и вежливо, даже когда находилась дома с нами. Она никогда не стучала в дверь и не кричала.

Не понимая в чём дело, я открыла дверь, и внутрь влетела не только Тули, но ещё и Лутц. Судя по их тяжёлому дыханию, по лестнице они, думаю, поднимались бегом.

— Что случилось? — спросила я. — Разве у вас сегодня нет работы?

— Есть, но Лутц пришёл… повидаться со мной, и мне сказали, что… сегодня я могу пойти домой. Лутц всё объяснит. Ха-а-а… Мне тяжело говорить… — тяжело дыша, ответила Тули, держась за горло.

Камилл подбежал к ней и протянул чашку воды. Тули быстро выпила воду и небрежно вытерла рот рукавом. От её обычной элегантности не осталось и следа.

— Спасибо, Камилл. Налей и Лутцу.

— Хорошо… Держи, Лутц.

Получив чашку, Лутц поблагодарил Камилла, быстро взъерошил его тёмно-синие, совсем как у Майн, волосы, и принялся пить. Смотря, как Лутц опустошает чашку, Камилл приветливо ему улыбался. Камиллу очень нравился Лутц, потому что тот часто приносил новые книжки с картинками.

Наблюдая за тем, как радуется Камилл, я спросила:

— Так что же произошло?

Лутц широко улыбнулся и объявил:

— Майн вчера проснулась!

Я так давно ждала, что смогу услышать эти слова, но сейчас просто замерла, стоя с широко открытыми глазами. Происходящее казалось мне каким-то нереальным. Я надеялась, что она проснётся до зимы, но не думала, что это действительно может случиться.

Тули радостно хлопнула в ладоши.

— Я знала, что это произойдёт рано или поздно! — сказала она.

«Ох… Может, я просто сплю, и это всего-лишь сон…»

Я никак не могла отбросить сомнения. В конце концов, я уже много раз видела сны, в которых Майн просыпалась. Счастливые сны, в которых вся наша семья прыгала от радости, услышав эту новость от Лутца. Вот только Гюнтер ещё не вернулся с работы, а потому всё выглядело не столь же хорошо, как во снах, но из-за этого происходящее действительно казалось правдой.

Пока я пыталась определить, сплю или нет, Тули и Лутц взволнованно болтали друг с другом.

— Лутц, когда ты сможешь увидеться с Майн? — спросила Тули, сверкая голубыми глазами.

Лутц, гордо улыбаясь, потёр нос.

— Я получил сообщение от Гила сегодня утром, и мы встретились сегодня после обеда.

— Что? Лутц, ты уже встретился с ней?! Это нечестно! Я думала, мы сможем сделать это вместе! — пожаловалась Тули, надув щёчки.

Лутц в ответ пожал плечами, но на его лице была всё та же радостная улыбка.

— Ну, для меня это тоже стало неожиданностью. Похоже, завтра или послезавтра она переезжает в дворянский район, поэтому они и решили провести рабочую встречу до того, как это произойдёт.

«Лутц видел её?.. Он встречался с Майн?»

Я всё так же стояла, прислушиваясь к их разговору, а моё сердце колотилось как бешеное. Я наконец-то начала осознавать, что сон стал реальностью.

— С Майн всё хорошо? — спросила Тули. — Помнишь, как мы рассуждали о том, что она сильно вырастет за эти два года сна и станет совсем другим человеком? Так насколько она выросла?

— Совсем не выросла, — слегка усмехнувшись, ответил Лутц и покачал головой. — Она чувствует себя лучше, но выглядит и ведёт себя как и раньше. Я не мог поверить, какой она окажется крошечной, и, похоже, ей было неловко из-за того, что она всё ещё маленькая. Майн даже плакала, сокрушаясь из-за того, что так и не выросла за время сна.

«Майн… плакала?» — поражённо подумала я. Ни в одном из моих снов Майн никогда не плакала. Она была рада, что выздоровела, всегда мило улыбалась и махала нам рукой, извиняясь за то, что заставила нас волноваться.

— Ох… Ну, Майн всегда было неловко из-за её роста. Наверное, нехорошо говорить так, учитывая, что она даже плакала из-за этого. Однако я рада, что она всё та же Майн, которую я помню.

«Я тоже рада…» — мысленно согласилась я с Тули.

Какое же облегчение узнать, что моя дочь осталась такой же, какой я её помнила.

— Ладно, Лутц… Как ты думаешь, она сделает заказ на новое украшение для волос? — спросила Тули.

— Кто знает? Но у меня уже подготовлены бумага, чернила и новые письменные принадлежности. Неважно, что ей понадобится, я тут же готов оформить заказ.

— Не хвастайся, я тебе не проиграю. За последний год я сделала очень много украшений для волос, чтобы быть готовой, когда Майн проснётся, — сказала Тули, гордо выпятив грудь.

Лутц усмехнулся Тули, и она улыбнулась в ответ.

«Вот этого точно не было ни в одном из моих снов…» — мысленно отметила я.

Мои сны всегда заканчивались вскоре после получения новости. Затем я просто просыпалась и вздыхала про себя в темноте. Но сейчас всё не закончилось на веселье Тули и Лутца. Эти двое завели разговор о будущем и о том, что теперь собираются делать. Я наконец-то поверила, что Майн действительно проснулась, и на глаза навернулись слёзы.

— Я так рада… Это не сон… Майн действительно проснулась… — сказала я вслух.

— Ма-ам…

Прошло два года… Это были очень, очень долгие два года. Иногда я начинала беспокоиться, что Майн никогда не проснётся, а порой мучилась подозрениями, не скрывают ли дворяне, что на самом деле она уже умерла. Но мои опасения не оправдались. Майн проснулась. Остатки напряжения улетучились из тела, остались лишь радость и облегчение.

«Какая радость, Майн… Какое счастье».

Камилл, смущённый тем, что наши глаза стали влажными, смотрел на нас, удивлённо моргая золотисто-карими глазами. Затем он задал вопрос, который вернул меня в чувство:

— Кто такая Майн?

Меня словно окатили холодной водой. Я нахмурилась, как, впрочем, и Тули с Лутцем. Мы и так старались как можно реже говорить о Майн, чтобы нас не услышали и не стали расспрашивать соседи, а когда она заснула, то и вовсе перестали её упоминать, поскольку вспоминать о ней было больно. Камилл рос, ничего не зная о Майн, и осознание этого шокировало меня.

«Как нам теперь объяснить ему?»

Камиллу весной исполнится четыре года. Он был в том возрасте, когда мог рассказать окружающим всё, что знал, и спросить у них о чём-то, что знали они. Мы не могли рисковать, ведь он мог начать рассказывать о Майн соседям. Я вытерла слёзы и начала думать. Наверное, мне лучше поговорить с Гюнтером о том, что нам следует ему рассказать.

— Мы можем поговорить об этом после ужина, когда вернётся папа. Тули, ты же поможешь мне с ужином? Пожалуйста, принесите с Камиллом карфэ́лы и ранье из кладовой. Давайте приготовим хороший ужин, раз пришла Тули. И Лутц, спасибо, что проделал весь этот путь ради нас.

Я взяла с полки кошель и проводила Лутца до двери. Убедившись, что Тули и Камилл ушли, я вложила малую серебряную монету в руку Лутца.

— Мне правда очень жаль, но не мог бы ты сходить к Гюнтеру и сказать, что сегодня он может где-нибудь выпить до того времени, когда Камилл обычно засыпает? — попросила я.

— Простите, тётя Ева, — сказал Лутц, неловко поглядывая в сторону кладовой. — Я просто…

— Будет тебе. Спасибо, что пришёл сообщить нам радостную новость, и это наша вина, что мы не подумали о Камилле. Иди, расскажи всё Гюнтеру.

Лутц кивнул, развернулся и поспешил вниз по лестнице.

***

Мы приготовили ужин, полностью избегая упоминаний Майн.

— Папы ещё нет? — спросил Камилл. — Надеюсь, он скоро вернётся.

— Почему бы нам не начать ужинать без него? — предложила Тули. — Я проголодалась, а папа вернётся очень поздно.

— Согласна, — сказала я. — Он, наверное, сейчас выпивает, и я не хочу больше ждать. Давайте есть. Тули, как дела на работе в последнее время?

Мы с Тули приступили к еде. Камилл с грустью посмотрел на входную дверь и присоединился к нам. Он тоже был голоден, да и Гюнтер нередко приходил домой поздно, когда решал выпить после работы.

После ужина Камилл сразу же залез в кровать, радуясь тому, что впервые за долгое время он снова может спать рядом с Тули. Они немного поболтали, лёжа под одеялом, и вскоре Камилл заснул. Наверное, помогло то, что он устал после похода на рынок, таскания тяжёлых вещей и помощи в подготовке к переработке свинины. Честно говоря, я была рада, что он заснул до того, как вернулся Гюнтер.

***

После седьмого колокола входная дверь тихо открылась. Вернулся Гюнтер.

— Добро пожаловать домой, дорогой.

— Лутц рассказал мне всё… о Майн и Камилле.

Гюнтер снял верхнюю одежду и отложил её в сторону, а Тули налила всем чай. Взяв чашки, мы все дружно вздохнули.

— Как его отец я хочу рассказать ему правду… но как нам вообще это сделать? — со вздохом спросил Гюнтер, сделав глоток.

— Больно осознавать, что Камилл не знает о Майн, — сказала я. — Я хочу сказать ему, кто она такая, ведь они одна семья, но для всех её забрали дворяне, и она умерла. Как он отреагирует, если мы скажем ему правду и добавим, что это секрет семьи?

— Я беспокоюсь не столько о том, как он на это отреагирует, сколько о том, не расскажет ли всем то, что слышал, не поняв, почему это важный секрет, — ответила Тули и посмотрела на Гюнтера. — Я категорически против того, чтобы говорить Камиллу правду. Мы не знаем, что он сделает. Для нас безопаснее всего будет рассказать ему ту же историю, что и всем.

Я опустила глаза, уткнувшись в чашку. Тули была права, но резкость в её голосе производила впечатление, что Камилл заботил её в последнюю очередь.

— Ты и Лутц умели хранить секреты, когда были в возрасте крещения, разве нет? — спросил Гюнтер. — Нам не обязательно говорить ему сейчас. Мы можем подождать, пока он не дорастёт до крещения. Тогда он наверняка поймёт. И уже не станет просто так выбалтывать семейные секреты.

Тули поджала губы и покачала головой.

— Нет, папа. Никаких слов не хватит, чтобы объяснить, насколько опасна ситуация Майн, и почему мы ни в коем случае не можем рассказывать о ней людям.

— Тули?.. — удивилась я.

По какой-то причине она была до удивительного упрямой. Неожиданно для меня, она вдруг опустила голову, а из её глаз на стол полились слёзы.

— Она тогда сказала мне не приходить в храм, потому что это опасно, но я не поняла её… Я не понимала… — рыдала она. — Я думала, что должна защищать её, ведь она моя младшая сестра… Я думала, что должна уберечь её от опасностей, и… Это моя вина, что она оказалась в такой ситуации…

— Нет, Тули… — сказал Гюнтер, пытаясь её утешить. — Это не твоя вина. Сколько раз я уже тебе это говорил?

Он объяснял это так часто, что мне даже сложно было сосчитать сколько, но Тули, похоже, так и не согласилась с его доводами. Порой казалось, что она стала понимать, но, как выяснилось, сожаления всё так же лежали на её сердце тяжким грузом.

Мы с Гюнтером переглянулись. Тули вытерла слёзы и посмотрела на нас.

— Я просто хотела защитить Майн, — сказала она, — но в результате я сделала всё лишь хуже. Именно потому, что мы были там — потому что наши собственные действия принесли столько боли — мы с Лутцем знаем, как важно хранить секреты. Камилл не прошёл через это. И даже если мы объясним ему всё, как мы можем быть уверены, что он действительно поймёт, насколько это важно? То, что он член семьи, ничем не поможет.

Слова Тули были неприятны, но что самое главное, она была права. Она и Лутц знали, что такое хранить секреты не потому, что были старше возраста крещения. Они знали всю важность секретов на собственном опыте и хранили их просто потому, что должны, нравилось им это или нет.

— Ты права, Тули. Камилл не поймёт причин, и не имеет опыта, который нужен, чтобы понять происходящее, поэтому он может подвергнуть всех нас опасности, — сказала я. — И тогда Майн будет отчаянно пытаться спасти нас, да?

Гюнтер кивнул.

— Да. Майн делала всё возможное для защиты Хассе и служителей. Если что-нибудь случится, она сделает всё, что в её силах, чтобы попытаться спасти нас.

Майн попыталась бы спасти нас, несмотря ни на что, даже если это означало бы ухудшить своё положение среди дворян или нарушить договор, из-за которого мы не могли называть друг друга семьёй. Учитывая, что она всеми способами пыталась сохранить связь с нами даже после того, как ради спасения наших жизней стала дворянкой, было нетрудно представить, на что Майн была готова пойти.

— Мы можем подвергнуть Майн опасности, если ей придётся делать что-то, чтобы защитить нас. Нам следует подождать, пока Камилл не достигнет совершеннолетия… Нет, пока Камилл не начнёт о чём-то догадываться, — подытожил Гюнтер и получил одобрительный кивок от Тули.

— Я согласна, но как мы объясним, почему Тули и Лутц так радовались сегодня утром? — спросила я.

— Это будет зависеть от того, как много помнит Камилл. Мы можем подать это как часть истории о Майн, убитой дворянами. Допустим… Лутц и Тули радовались, потому что нашли что-то из вещей Майн, которые от неё остались в компании «Гилбе́рта», — предложил Гюнтер.

Он вытащил из кармана старое, но знакомое украшение для волос. Жёлтые цветы стали грязными из-за того, что к ним часто прикасались руками, а красные цветы поблекли.

— Я помню его… Это то украшение для волос, которое я сделала сразу после того, как Майн стала дворянкой. Я сделала его по описанию, которое Майн привела в письме, вложенном в напечатанную книгу… — сказала Тули.

На её глазах снова появились слёзы, когда она прикоснулась к украшению. Внешний вид, качество нити и мастерство сильно отличались от тех, что она делала сейчас. Оно было отличным примером, насколько сильно выросли её навыки.

— Лутц получил его от Отто. Они хранили украшение в мастерской, чтобы использовать для примера, но теперь у них так много мастеров, что оно им больше не нужно. Это украшение для волос идеально впишется в историю для Камилла.

— Сейчас оно старое и грязное, потому что его многие годы использовали в качестве образца. Как раз подойдёт для вещи, которая якобы принадлежала Майн, — сказала Тули.

Со скорбной улыбкой она оглянулась в сторону спальни, где спал Камилл. Гюнтер с влажными глазами тоже посмотрел туда, а затем и я. Мы собирались хранить секреты даже от члена нашей семьи, поэтому я ужасно себя чувствовала.

— Думаю… Теперь мы не можем говорить о Майн даже дома… — прошептала я.

Тули обернулась, чтобы посмотреть на меня, и её лицо скривилось от боли… но через мгновение она медленно кивнула.

1. ↑ вечером в субботу, утром в воскресенье.