Несколько бессонных ночей Коул переводил Святое Писание. Как только работа оказалась закончена, ему выпало пройти через мучительные переговоры в церкви, где он простоял на ногах весь день. Затем их заключили в тюрьму, из которой они тут же сбежали. После чего, ради борьбы за свою мечту, ему пришлось дать перед Стефаном представление всей своей жизни. И наконец после того, как Миюри сыграла с ним свою самую злую шутку, от которой кровь ударила в голову, успех Хейланда, помог ему резко вздохнуть с облегчением. Даже самый прочный канат вскоре порвется, если повесить на него столь тяжёлый груз. Чего уж говорить о такой тонкой нити.

После продолжительной лихорадки, сопровождавшейся полубредовыми снами, Коул наконец очнулся, и с удивлением узнал, что проспал три дня.

– Я думала ты никогда не очнёшься.

Сказала Миюри, сидя рядом с кроватью, готовая вот-вот расплакаться. Коул смутно припоминал, как она ухаживала за ним. Он вытащил руку из-под одеяла и потянувшись, крепко схватил её маленькую ручку.

Она смутилась, но выглядела счастливой.

– Где принц Хейланд?

Услышав вопрос Коула, прежнее выражение Миюри тут же исчезло.

– Я не знаю. Ох, кстати, пока ты спал, я читала Писание, и знаешь что? Я нашла кое-что невероятное. И…, и… хочешь узнать, что?

Миюри начала радостно щебетать, но Коул осмотрел комнату и удостоверившись, что в ней больше никого нет –

– Нет, сейчас важнее, где принц Хейланд.

Ему хотелось узнать, что произошло. Коул был рад, что они в безопасности, но что на счёт Папского викария? А вдруг, война всё же началась, тогда нельзя терять ни минуты.

– Шшшш, братишка!

Миюри потянула его за руку, когда он вдруг услышал шаги и голоса, доносящиеся за дверью.

– Принц Хейланд! Вы даже не успели позавтракать и причесаться!

– Мне всё равно!

Услышав голос Хейланда, Коул попытался подняться, но Миюри толкнула его обратно в кровать и накрыла лицо одеялом.

– Миюри, ты чего?

– Не смотри. Ты не должен видеть.

– Ээ?

Пока они пререкались, дверь отворилась.

– Коул! – Хейланд позвал его, и он скинул одеяло.

Хейланд, с улыбкой, ринулся к кровати. Коулу казалось, он всё ещё спит.

– Ох, ты выглядишь гораздо лучше. Голоден? Мы можем принести всё, что попросишь. К сожалению, у меня не хватит сил отблагодарить тебя за всё!

Хейланд не успел до конца одеться и уложить волосы, и выглядел всё также, непритязательно. Сейчас, он стоял перед ним открытым и непритворным.

– Ах, прости что пришёл навестить тебя в таком виде. Когда я услышал, что ты очнулся, то сразу захотел увидеть.

Он откинул назад свои красивые, длинные, золотистые волосы и улыбнулся.

И тут, Коул заметил грудь Хейланда.

– Братишка, ты куда смотришь?

Коул удивлённо оторвал взгляд. Хейланд, казалось, наконец понял в чём дело.

Но, он – она, лишь смущённо улыбнулась.

– Только не говори, что заметил только сейчас?

Будучи в Ньоххире, они общались с Хейландом сидя в грот-купальне, где пар от горячего источника целиком заполнял пещеру, делая её больше похожей на баню, нежели на обычную купальню. Он не понимал почему Хейланд так тщательно прикрывала себя одеждами. Коул решил, что это привычка, присущая людям из высшего общества.

Внешний облик, чрезвычайно важен.

Он сам сказал Миюри, что у странствующей женщины есть два выбора, одеться монахиней или мальчиком.

– Видишь, разве я тебе не говорила? Ты ни-и-и на что не обращаешь внимание, братишка.

Хейланд посмотрела на Миюри, а потом снова на Коула.

– Ты… Нет, ты по-своему хорош, непревзойдённый слуга Господа.

Пока Коул, пытался понять, считать ли ему эти слова за комплимент или нет, Хейланд прокашлялась и тактично сменила тему.

– Важнее всего, что город Атиф перешёл на нашу сторону. Архиепископ сдался. Он, конечно, не обещал нам стать верным союзником, но я уверена, против воли горожан он больше не пойдёт.

– Правда?!

– Да. Как только Стефан передумал, архиепископ посчитал, что оставаться на стороне викария с каким-то куском пергамента, совершенно бесполезно. Судя по всему, он действительно растерялся, когда узнал, что народ не испугался недовольства Папы. Архиепископ сказал викарию, хочет от Папы дополнительной помощи, и отправил его обратно. У викария не было выбора, оставаться в Атифе, значит ставить под угрозу свою жизнь. А потом, архиепископ объявил, что прислушается к народному гневу. Не знаю, сдержит ли он слово, но, думаю он принял это близко к сердцу. Стефан, который кружил повсюду как летучая мышь, сейчас сидит словно пёс, с поджатым хвостом.

Неожиданно для Коула она озорно улыбнулась.

– В любом случае, об этом вскоре узнают все. Но как только сведения о случившемся дойдут до Папы, он возьмётся за дело серьёзно. Это ещё не конец.

– Это начало.

– Да. Отсюда, мы начнём свой путь и исправим все ошибки.

Пока Коул смотрел на счастливую Хейланд, он понял почему раньше не замечал в ней девушку. Когда она говорила о своей мечте, то была сродни невинному ребёнку, чей пол не имеет значения.

– Я хотела сказать тебе, после того, как ты поправишься, но раз так… мы собираемся отправиться в следующий город. Я хочу воспользоваться полученным преимуществом и завлечь на свою сторону все города континента, благоволящие королевству Уинфилд.

Она уже размышляла, что произойдет, когда начнётся война.

– Конечно, я хочу поехать с тобой.

– Спасибо, и…

– И, на счёт этого.

Миюри была единственной, кто могла так грубо прервать Хейланд.

– Я читала Писание, пока ты спал, братишка. И много спрашивала у людей о священниках. Я даже спросила эту блон… принцессу Хейланд. Она сказала, что нет никаких проблем.

О чём она вообще говорит? Коул посмотрел между Миюри и Хейланд.

Словно старшая сестра, смущённая поведением своей озорной младшей сестрёнки, Хейланд виновато и в тоже время очаровательно улыбалась.

– Я не вернусь в Ньоххиру.

– Миюри, мы уже…

Коул избрал для себя духовный путь. Он не мог ответить на её чувства. Ничего не изменить, и Миюри с этим смирилась.

Но она не пошла на попятную. Напротив, Миюри злорадно ухмыльнулась.

– Умеренность, братишка. То, что ты любишь.

– Умеренность?

– Ага. Твоим мечтам я мешать не буду. Но об этом в писание ни слова.

– . . . о чём?

– Мм. Священник не должен предаваться мирским и телесным желаниям. Они обязаны стремиться к умеренности. Но, здесь ничего не сказано о мирянах, неравнодушных к священникам.

– . . .Ээ?

Хейланд, стоя возле кровати, тихонько хихикнула.

Миюри сунула Святое Писание Коулу под нос.

– Если не веришь, прочти сам. Теперь понимаешь, братишка, умеренность.

Коул не был уверен, что она имеет ввиду.

Миюри скрестила на груди руки и гордо проговорила.

– До тех пор, пока ты не положил на меня глаз, ничего страшного не случится.

– . . .

Он проглотил язык. Его поразило подобное толкование Писания.

– Твоей вере придётся пройти испытание, братишка.

Она уверенно улыбнулась.

Коул обладал пергаментом с начертанными на нём Божьими заветами. Чего у него не было, так это гордости, присущей старшим братьям.

Он приложил к голове Святое Писание, обшитое овечьей кожей, и закрыл глаза. Сейчас он похож на овцу в овечьей шкуре.

– О, Господи . . .

– Звал меня?

Коул не нашёлся что ответить, даже из простой гордости, и уж тем более, он никогда не сможет объяснить, почему, вдруг, почувствовал такое облегчение.

За закрытыми глазами, его воображение рисовало шаловливо виляющий, серебристый хвост.

Судьба барана, всегда пристально следить за волчьим хвостом.