В тёмном пространстве раздался удар в барабан. Ту-дун… Нет, это была не барабанная дробь. Дум! Это было похоже на звук шагов, но никто не шёл, так что это не мог быть топот ног. Дум! Ту-дун! Актёры, что уже стояли на сцене – одноглазый, однорукий и одноухий – поворачивали головы в сторону, откуда доносился звук. А там я. С пылающим телом выползаю на сцену.

— Вагар…

Огненный Император.

Актёры передернули плечами.

— Кар…

— Ке.

— Каркаса…

Их била крупная дрожь. Актёры, на которых и лица не было, еле ворочая языками, перешёптывались, как змеи.

— Сви.

— Лакх.

— Гур.

Это не тот язык, на котором все разговаривают в эту эпоху. Этим языком пользовались давным-давно, когда ещё собирали жёлуди под деревьями первобытного леса. В ту эпоху речь и голосовой аппарат ещё не были сформированы, поэтому гоблины, как и актёры, просто перешёптывались. Сви. Лакх. Гур. Сви. Лакх. Гур.

Зрители тревожно то открывали, то закрывали рты. Хобгоблины не понимали языка, на котором говорили их предки в далёкой древности. Однако кое-что они понимали. Зрители затаили дыхание. Они ощущали зловещее и тревожное чувство, которое максимально соответствовало тому, что вырывалось из ртов актёров.

— Сви.

— Лакх.

— Гур.

Актёры испуганно кружили вокруг меня. Сви. Но каждый раз, когда они делали шаг, музыка, которую я исполнял с помощью Оро, резонировала с их действиями. Лакх. Стоило шагам замедлиться, как и музыка замедлялась. Гур. А по мере того, как они приближались, музыка становилась всё громче.

— Вагар.

Мой огонь распространился по тёмной пещере.

[Да.]

Я ловко, подобно дикарю, ступаю на сцену.

[Я – Огненный Император.]

— Гр-р-р, — рычание, подобное пронзительному стону, вырвалось из моего рта.

Приближающиеся актёры остановились и вздрогнули.

[Я огонь этого мира.]

Мой голос превращался в Оро. Изо рта вырывался лишь животный рев.

[Я тот, кому всё под силу.]

Пол сцены дрожал, тёмный воздух вокруг зрителей вибрировал. Моё Оро было наполнено запахом крови.

Причудливая мелодия и странный ритм. Сви-лакх-гур. Звенит и плачет загадочная музыка. Сви-лакх-гур. В ответ на смех этого презренного человека, зрители в первом ряду съёжились.

[Завидуйте мне. Смотрите на меня с завистью и ревностью. Превозносите меня.]

В лучшем случае то, что вылетало из моего рта, можно было назвать шипением. Но мне большего и не нужно. Я говорю не словами. Я издаю звук с помощью Оро.

[Мир для меня ничто иное, как дрова.]

Сви.

[Меня волнует ваша зависть. Потому что я хочу, чтобы вы завидовали мне. Огонь не может гореть в одиночку. А значит вы, ничтожные людишки, что живут вокруг, станете бесконечным запасом дров для меня.]

Лакх.

[Я смеюсь, ведь я добился успеха. И я буду смеяться ещё громче над теми, кто ничего не достиг. Я насмехаюсь над вашим вниманием. Но ещё больше я насмехаюсь над теми, кто на меня внимания не обращает.]

Гур.

[Я нетребовательный.]

[Я смотрю на всё бесчувственным взглядом. Со спокойным лицом внимательно рассматриваю всё. Даже мой успех не отражается пламенем в моих глазах. Но поскольку я добился успеха больше, чем кто-либо другой, я не устану напоминать вам об этом.]

[С бесчувственным взглядом.]

[Со спокойным лицом.]

[Ваш успех в моих глазах вовсе не успех. Потому что вы не можете добиться успеха без тяжёлого труда. И ваши великие страдания, ваш незначительный успех меркнут передо мной.]

Я делаю шаг. Разгорается огонь. Актёры в ужасе разбегаются и пытаются убежать.

— Вагар!

На моих губах заиграла улыбка.

[Вы ведёте себя как люди.]

[Но в этом мире есть только один человек.]

[И этот единственный человек – «Я».]

Огонь усиливается и горит ещё ярче. Пламя, что уже охватило сцену, теперь охватывает и зрителей.

— Ах! — послышался стон из зала.

Некоторые зрители инстинктивно использовали Оро, чтобы противостоять моему огню.

Но я только громче рассмеялся – и музыка тоже зазвучала громче.

[Только я – человек.]

Моё пламя поглощает Оро зрителей. И вот уже шесть языков пламени нежно поглаживает шеи зрителей.

— Ух…

Зрители, что сидели в первом ряду, содрогнулись. Говорили, что один из тех, кто здесь расположился, – 21-ый в рейтинге воин. Он, обильно потея, сидел с выпученными глазами.

Театр – это огненный ад.

[Для меня ваш успех ничего не стоит.]

[Тогда кто же вы такие, раз ничего не достигли?]

[Для меня вы ничто.]

[Просто пыль под моими ногами.]

Огненный Император рассмеялся и сделал движение рукой. Он с улыбкой осмотрел сцену. И одноглазый Арика, встретившись со мной взглядом, задрожал.

[Я люблю обнажать слабые шейки животных.]

Одноглазый Арика кричит и убегает.

[Само проявление простоты и невинности.]

[Они настолько мягкие, что их можно проглотить за один укус!]

Пламя поднимается там, куда направляется Арика. Тот разворачивается и пытается убежать в другом направлении. Но я снова блокирую ему путь пеленой огня. Это похоже на погоню за добычей.

— Спасите! — поджимает губы Арика.

Но его голос так и не раздаётся, слышен только писк. Точно также, как с помощью Оро можно создать звук, можно и заблокировать его. Поэтому я просто перехватываю крик Арики и подавляю его.

[Почему ты убегаешь?]

— Спасите! Прошу…

[Не убегай. Я же твой отец.]

— Пожалуйста! Спасите, не убивай… Не убивайте меня!.. — восклицает Арика, чувствуя, как подступает боль к горлу.

Но его голос так и не доходит до зрителей. С мест для гостей кажется, что Арика просто в отчаянии открывает и закрывает рот да размахивает ногами. А зрители, затаив дыхание, наблюдали за его смертью в полной тишине.

[Дитя моё.]

Я подхожу к Арике всё ближе и ближе.

[Я не причиню тебе вреда.]

Арика заточен завесой огня, которая всё сужается и мешает ему двигаться. Арика садится на пол, как ребенок, которого заперли в малюсенькой одноместной комнатушке.

— Не убивай меня…

[Хорошо.]

— Прошу… — льёт слёзы одноглазый ребёнок. — Спаси меня, мама…

И в этот момент я кусаю Арику за его обнажившуюся шею. Но мои клыки не впиваются в его плоть. Вместо этого кровожадное Оро обволакивает его тело, пытаясь разрезать на кусочки.

— А-а-а! — яростно кричит от боли Арика.

Я больше не блокирую звук. Пусть этот крик звенит в театре.

— Аргх! А-а-а!!!

Зрители, что до сих пор наблюдали за разворачивающейся сценой в тишине, вздрогнули от внезапного звука. Смерть, которая разворачивалась на их глазах, никак нельзя было назвать «актёрской игрой».

— Что?..

— Э-это…

Некоторые зрители судорожно сглатывали. Некоторые стонали и плакали. Некоторые с задних рядов встали и выбежали из театра. Однако большинство продолжало тупо смотреть на сцену, охваченную пламенем.

[Я огонь этого мира.]

Охота посреди этого огненного ада всё не прекращалась. Я превратился в кровавого зверя, что бежал на поиски следующей жертвы. Однорукий Юмар и одноухий Сакум с криком пытались убежать.

— Помогите!

Грянула музыка.

— За мной гонится!.. Гонится монстр!

Я не виноват. Если со мной что-то не так, то это вина мира, который меня создал. Это вина мира, что сделал меня таким. Человек может только подстроиться под этот мир. И раз я живу в соответствии с тем, как был создан, в чём же моя вина?

[Давайте потанцуем!]

Сви. Лакх. Гур.

[Весь мир – моя сцена!]

Сви. Лакх. Гур.

[Не вини меня. Я такой же, как ты. Я такое же существо, рождённое в этом мире, как и ты.]

[Только я сильнее тебя.]

[Это закон природы, что сильные поедают слабых. Вы не должны винить ни меня, ни этот мир.]

Я резко отскочил и из меня вырвалось одичавшее пламя. Я то извергал из себя огонь, то кусал зубами плоть по своему хотению.

— А-а-а!

Сначала я повалил однорукого Юмара, а следом и одноухого Сакума. Всё в порядке, они же просто животные. Животные для людей – ничто иное, как мясо. Так что это не убийство. Это просто бойня. Ту-дум! Удар барабанов раздавался всё громче. Дум!

Кровавое пламя подожгло театр. Но даже после того, как все три актёра пали, мой рёв и не собирался прекращаться. Сви! Лакх! Гур! Зрителей трясло. Но даже трясущиеся от страха, они продолжали смотреть за тем, как танцует моё Оро по сцене.

— Ах!..

Один из юных зрителей потерял сознание. Он рухнул на плечо человека по соседству, исходя пеной. Но его сосед не помог ему, потому что всё его тело налилось свинцовой тяжестью.

Дум! И в момент музыка, наконец, достигла своего апогея. Группа людей распахнула дверь театра и ворвалась внутрь.

— Всем оставаться на своих местах! Это департамент общественной безопасности Совета Огненной Реки!

Зрителей окружили высококлассные воины-хобгоблины.

— Всем оставаться на своих местах!

— Нас отправили сюда после сообщения о массовом убийстве и поджоге! Всякий, кто проигнорирует предупреждение и двинется с места, будет арестован за препятствие правосудию!

Это стало отправной точкой. Воздух, что был пропитан напряжением и звенел как струна, разрядился. И публика, что до сих пор сидела, задержав дыхание, выдохнула.

— Ха…

— Фу-у-ух…

Зрители тяжело плюхались на свои места. Вытянутые до этого по струнке спины настолько ослабли, что некоторые соскальзывали со своих мест.

— Хм.

Я вышел из роли и, нахмурившись, смотрел на членов департамента общественной безопасности. Не знаю, насколько серьёзное сообщение они получили, но хобгоблины из отдела общественной безопасности выглядели решительно.

— В первую очередь спасти раненых!

— Где поджигатель?!

— Кто-то упал на сцене!

Хобгоблины бросились к актёрам – одноглазому Арике, однорукому Юмару и одноухому Сакуму. Увидев трёх человек, лежащих на сцене, их тут же приняли за «мёртвых». Однако в этом спектакле, естественно, не было смертельного исхода.

— Нет… Минуточку…

— Не нужно меня поднимать, я в порядке!

Актёры один за другим вставали, размахивая руками.

— Вы ранены? Что-то болит? Голова в порядке?

— Н-нет! Всё нормально!

— Я слышал, что здесь началась резня. Куда сбежал преступник? Вас удерживали в заложниках?

— Что?.. — у одноглазого Арики был озадаченный вид.

— Какая резня? Какие заложники? Здесь не было ничего подобного, — крикнул однорукий Юмар. — У нас тут спектакль, психи!

Члены департамента общественной безопасности остановились.

— Спектакль?..

— Да, мы выступаем! Это наш театр! Театр «Собачий лай»! Вы вломились, когда спектакль был в самом разгаре!

Кстати, члены департамента общественной безопасности по ошибке решили схватить меня. Если бы я захотел, мог бы с лёгкостью их одолеть сейчас, но это было слишком, поэтому я просто сделал вид, что покорился.

Члены отдела общественной безопасности медленно перевели на меня взгляд.

— Но мы получили сообщение о поджоге…

Я кивнул, и с кончика моего пальца поднялось Оро.

— Это моё Оро. Оно похоже на огонь.

— И о том, что животное кусает и убивает невинных людей…

— Я взял на себя роль ублюдка, а мои сонбэ – роль жертв. Во время спектакля, естественно, я их одолел.

Другими словами…

— Похоже, кто-то сообщил об этом, потому что был чересчур впечатлён нашей актёрской игрой.

К тому моменту члены департамента общественной безопасности уже поняли, что что-то не так. Теперь вместо бдительности на их лицах отражалось смущение. Зрители закричали:

— Что?!

— Кто об этом сообщил?..

Реакция быстро разрасталась.

— А что со спектаклем?

— Разве так не должно быть?

— Что случилось?!

— Ох уж эти тупицы из общественной безопасности!

— Что за привычка врываться без спросу?! — шумел народ.

По мере того, как отовсюду раздавались жалобы, лица членов департамента всё больше мрачнели. Я с улыбкой подошёл к их главе.

— Как же быть? Кажется, сегодняшнее выступление испорчено.

— Эм…

— Прошу прощения, дорогие зрители! В связи с досадным происшествием, на этом мы закончим сегодняшнее выступление! Из-за предупреждения отдела общественной безопасности, наш спектакль в театре «Собачий лай» вынужден прерваться! Пожалуйста, следуйте инструкциям департамента общественной безопасности и организованно выходите. Ах, кстати… — я широко улыбнулся главе департамента. — Вы же возьмёте на себя ответственность и вернёте зрителям потраченные на спектакль деньги?

Зрители хлынули наружу. А театральные круги города в тот день буквально взорвались. Всё потому, что из-за «чересчур реалистичной пьесы в соответствующие органы поступило сообщение о преступлении».