[Наша секта принадлежит к Пути Чести]

С этих слов его Учитель начал с ним диалог.

[Что такое Фракция Чести? Как бы ты ответил?]

Размышляя над вопросом своего Учителя, он глубоко задумался. Честь означает праведность, справедливость.

Подумав, он ответил.

[Я считаю, что честь значит стремиться к тому, что правильно].

[А что правильно?]

Он снова задумался, прежде чем ответить.

[То, что не неправильно].

[В чем разница между тем, что неправильно и тем, что не неправильно?]

Опять он задумался, но так и не смог найти ответа.

Его учитель поднял перевязанную руку и указал в определенном направлении.

[Что ты видишь?]

Он посмотрел туда, куда указывал Учитель. По пронзаемому синевой весеннему небу плыли ватные облака, похожие на овечью шерсть.

[Похоже на облака]

[Верно. Облака]

Учитель кивнул и снова спросил.

[Какими они кажутся тебе?]

Снова вопрос погрузил его в глубокие раздумья.

Через некоторое время он ответил.

[Они выглядят одинокими.]

[Почему?]

[Потому что они в одиночку занимают такое огромное небо].

[Хммм]

На гладком лице Учителя образовалась горизонтальная складка, подразумевающая, что он улыбнулся.

Присев на корточки, Учитель сказал.

[То, что ты сказал вначале, и есть путь «чести»]

Назвать облако облаком не неправильно, сказал его Учитель.

[Видеть все в природе таким, какое оно есть, принимать вещи и явления такими, какие они есть. Горы – это горы, облака – это облака, ветер – а й ф р и д о м это ветер, а вода – это вода. Так работает образ мыслей нашей фракции].

Пффф.

Тростник, зажатый между губами, на лице, лишенном глаз и носа, двигался, словно курительная трубка.

[То, что ты описал потом, неправильно]

Неправильно навязывать облаку свои чувства, заявил учитель.

[Почему небо такое чистое? Потому что оно не понимает моих чувств. Почему облако плывет в одиночестве? Потому что оно сочувствует моей ситуации… Такая точка зрения, такая интерпретация не позволяет горам быть горами, а воде – водой. Так мыслит Демонический Культ]

Пожевав тростник, Учитель продолжил.

[Другими словами, Фракция Чести опустошает себя, охватывая мир, а Демонический Культ использует себя в качестве веревки и опутывает мир].

[…]

[У обоих есть четкие ограничения. В мире Фракции Чести гора – это всего лишь гора, и она никак со мной не связана. И наоборот, в Демоническом Культе все сущее не может существовать отдельно от меня]

Слушая объяснения Учителя, он подумал о тех, кто его выковал, и о тех, кого он зарезал.

Учитель показал свой перевязанный кулак.

[Я ударил тебя по голове, не так ли? Такова процедура посвящения в нашу секту. Как ты думаешь, для чего она существует?]

[Опустошить разум]

Он ответил, а затем добавил в уважительной форме.

[Ведь можно его наполнить только, если он пуст]

[Верно.]

Учитель кивнул.

[Человеку трудно воспринимать гору просто как гору из-за контекстов, укоренившихся в его сознании. Необходимо хотя бы раз отсечь все контексты. Тебя, как особенного по рождению, нужно бить сильнее всех.]

[Я думал, потому что у меня голова крепкая]

[И поэтому тоже]

На мгновение воцарилось молчание.

Учитель усмехнулся и вынул тростник изо рта, зажав его между указательным и средним пальцами.

[Таким образом, мы опустошили тебя, мой ученик. Но не заблуждайся. Будь то честь или демонический культ, у всего есть свои ценности и свои пределы. Иными словами, и то и другое опасно, если впасть в крайность].

[Под опасностью ты подразумеваешь…]

[Представь себе прославленного мастера боевых искусств фракции чести. Допустим, он достиг уровня бессмертного, способного видеть в людях только людей. Будь то человек, потерявший ребенка из-за внезапного бедствия, или потомок богатой семьи, проживший свою жизнь ни в чем не нуждаясь, для него оба просто люди.]

Учитель вздохнул.

[Если ты привыкнешь видеть мир как просто мир, то в конце концов все превратится для тебя в нечто несущественное. Воистину, тот, кто видит всех одинаково, не способен к сопереживанию и неизбежно становится монстром, утратившим человечность].

Договорив, Учитель на него посмотрел.

[Не будь таким].

[…]

[Я взял тебя в ученики. Я опустошил тебя. Тебя, закаленного Демоническим Культом, я научу видеть мир праведно. Но, мой ученик! Твой «мир» включает в себя сердца выковавших тебя, и твои чувства к ним]

Опираясь на свой меч, как на трость, Учитель заговорил.

[Одиночество, хранимое тобой в себе, тоже часть твоего мира. Его не нужно переоценивать, но его не нужно и отбрасывать. Прими его вес таким, какое оно есть].

Меч Учителя указал на облако, плывущее по небу.

[Прими его!]

И тогда он увидел.

[Прими мир, прими себя!]

Он так и сделал.

[АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!].

Он резко встал и сделал глубокий вдох. А потом открыл рот и закричал.

Рев, способный согнуть пружину, разнесся по всей округе.

Выражение его лица не изменилось. Когда он кричал изо всех сил, его брови слегка нахмурились. Но слезы не потекли, не было плача.

Но был его крик.

[Да.]

Учитель кивнул.

[Выпусти наружу. Кричи. Сохрани то, что получил, но освободи место и для нового. А теперь я научу тебя…]

Учитель заговорил с новой силой.

[Как улыбаться]

И Учитель сдержал свое обещание.

6.

[Формирование ключа завершено.]

На этот раз оповещение Башни прозвучало сразу, как только он вступил на 96-й этаж.

[Количество работ, изображающих вашу жизнь, количество людей, увидевших такие работы, и количество людей, изменивших из-за таких работ свою жизнь, соответствует требуемым критериям].

[Локация 96-го этажа зачищена!]

Сразу же появилась лестница, ведущая на 97-й этаж.

Однако тот, кто услышал оповещение Башни, не сделал ни шага в сторону лестницы. Он просто молча последовал за гоблином-мангакой.

Гоблин сел в своей мастерской и стал оплакивать свою судьбу.

– Ну и дерьмо. Мне не хватает денег или достоинства? Нет, я понял. Если у тебя нет денег, ты теряешь достоинство. Я знаю, но все же… А может, мне тоже стоит подняться по Башне? Изучить боевые искусства и пойти дорогой искателя приключений?

Там, где постоянно ходят звери, образуется тропа. Ворчание тоже может стать рутиной. Мангака жаловался легко, даже без помощи алкоголя.

– Почему я выбрал перо, а не меч? Почему я размазываю чернила, а не кровь?

Его взгляд переместился с собственной рукописи на журнал с мангами, вышедший в этом месяце. На обложке был изображен персонаж из манги то ли Ким Сыль Лама, то ли Пак Сыль Лама, который якобы купил себе дом в райском уголке.

Его жалость к себе быстро переросла в обиду на окружающих.

– Я завидую… каков ублюдок. Как же хочется, чтобы другим нравилось то, что нравится рисовать мне. Дерьмо. Все остальные живут, как хотят, так почему я должен так страдать…

Зависть отягощает сердце. Скрежеща зубами, мангака-гоблин в конце концов поддался изнеможению и рухнул на рабочий стол. Словно мокрый хлопок, впитывающий воду, его разум, прежде чем померкнуть, заполнился образами Гон Джа, Ведьмы Черного Дракона, от души смеющейся, и Хозяина Башни, превращающегося то в тессеракт, то в бородатого старика.

Звук храпа зазвучал в небольшой студии.

[Вы можете в любой момент перейти на 97-й этаж].

Кто-то тихонько наблюдал за теперь уже погрузившимся в сон мангакой.

Художник не почувствовал чужого взгляда. Не потому, что он спал, а потому, что никто в мире не смог бы почувствовать такой взгляд.

Однако взгляд, несомненно, был прикован к мангаке. Смотревший находился в том же помещении.

«…»

В этом мире неосязаемая рука коснулась плеча художника.

И медленно подвигалась вверх и вниз.

Как будто утешающее похлопывание по спящему мангаке.

«…»

Губы владельца руки слегка шевельнулись.

Но голос не достиг художника. Не достигло и прикосновение. Поскольку они находились на разных уровнях бытия, он должен был уйти, не оставив следов.

«…»

Но не в этом случае.

«……, ……, ……»

Не было ни конкретного послания, ни божественного откровения. У мангаки не пробудился внезапно новый навык, и он не подвергся ментальной регрессии, связанной с идеями хитовых манг.

Но, каждый раз, когда рука касалась плеча, дыхание художника становилось все спокойнее

Ревность утихла, а обида улеглась.

«…»

Этой ночью мангаке приснился сон.

Совершенно бессвязный сон… Там был человек… парень… запертый в помещении, еще меньшем по размерам, чем студия мангаки, и постоянно сетующий и злящийся на мир. Все за пределами Башни было несправедливо… все внутри Башни было коррумпировано… казалось, для человека нигде нет места…..

Внезапно столь незначительный человек получил навык.

Навык, идеально ему подходящий… как будто кто-то долго наблюдал за ним и создал навык специально для него, он настолько хорошо подходил, что трудно было поверить в простое совпадение… если в навыке и было что-то особенное, то оно заключалось в том, что он был создан исключительно для человека… Навык заключал в себе всю его жизнь….

Возможно, этот человек был не один.

Даже, когда он стоял на коленях и причитал, даже, когда он выплескивал свою обиду на весь мир, человек был не один. Кто-то незримо присутствовал рядом с ним. Тогда он ничего такого не чувствовал, но теперь он знал. Настолько ясно, насколько только мог.

«С тобой.»

Утешая мангаку, человек шевельнул губами.

«Да пребудет с тобой удача.»

Мангака вдруг резко вскочил на ноги.

Он огляделся вокруг, как будто привидение увидел. Но в темной студии был только он один. По крайней мере, так ему казалось.

– …

Мангака нахмурил брови, думая о только что увиденном сне. Пока он отчаянно цеплялся и собирал воедино мимолетное содержание сна, словно вздох старухи, унесенный зимним ветром, в его голове сложилась история.

Поначалу он не был уверен, но постепенно образы становились все ярче и смелее.

Мангака кивнул, а затем позвонил по телефону.

– Алло, редактор?

– Автор? – раздался с той стороны раздраженный голос эльфа, кажется он только что проснулся. – Ты хоть знаешь, который сейчас час?

– А.

Лицо художника покраснело. И в самом деле, он звонил прямо на рассвете.

– Простите… Может, мне перезвонить позже?

С другого конца трубки послышался стон.

– Нет, в конце концов, не в первый раз…просто продолжай. В чем дело, автор?

Лицо художника снова покраснело, но уже по другой причине. Сначала ему пришлось откашляться.

– Речь идет о манге…

– Ах, да. Хм… Я тоже подумал, и… Если делать Хозяина Башни красивым мальчиком как-то слишком, то, может, сделаем его милым животным-талисманом с драгоценным камнем на лбу…

– Могу ли я перерисовать её?

Последовала тишина.

Мангака с тревогой ждал ответа, который пришел через некоторое время.

– Перерисовать?

Разглядеть выражение лица редактора было невозможно. По его ответу, художник не мог понять, сердится ли эльф, или ему любопытно.

Чувствуя некоторую вину, мангака объяснил,

– Да… Думаю, я смогу нарисовать что-то получше, чем то, что я вам показал…

Снова тишина.

Художник поспешно добавил,

– Нет, просто… Я и правда думаю, что могу сделать гораздо лучше, чем вчера…

– Ты уверен?

На этот раз мангака промолчал.

Редактор подтолкнул, словно требуя подтверждения.

– Итак, ты уверен?

Художник глубоко задумался. Был ли он уверен? Верит ли он в верность выбранного пути? Сможет ли он на самом деле по нему пройти?

Нет, он не был уверен. Какая еще уверенность? За 15 лет он ни разу не был уверен в верности выбора пути художника. Существуют ли в мире вообще существа, которые планируют свою жизнь с полным пониманием и ясным видением? Мангака не знал.

Но все же…

Несмотря ни за что…

– Я возьму на себя ответственность. – Ответил художник, повесив голову.

Долгое молчание.

Наконец, голос на другом конце аппарата вздохнул.

– Автор, тебе необходимо зарабатывать деньги…

Художник понял его тон. Голосом, наполовину пристыженным, наполовину взволнованным, он сказал.

– Я справлюсь. Я смогу… наверное.

– Наверное? Что это значит…

– Пожалуйста, помоги мне. – Сказал художник. – Просто помоги мне немного.

И снова на линии между ними воцарилось молчание.

В конце концов, как это часто бывает в историях, эльф уступил первым.

– Уф, ладно.

Посетовал редактор.

– Хорошо. Я подожду.

На лице мангаки расцвела радость.

– Спасибо!

– Не говори спасибо, лучше сделай хит. Я тоже хотел бы получить бонус или что-то вроде того.

– Сделаю все возможное…

– Хорошо. Я кладу трубку.

Звонок закончился.

Убрав телефон, художник кивнул. Он аккуратно сложил рукопись, нарисованную им в прошлый раз, убрал её в ящик и взял карандаш. Его пальцы, более взволнованные, чем даже его сердце, постучали по чистому листу будущей рукописи.

Уверенности все еще не было, но предчувствия были хорошими. На самом деле хорошими.

«…»

И кто-то другой разделил с ним это чувство.

Он смотрел, как мангака приступил к работе. Карандаш бежал по бумаге так быстро, что казался не одним, а шестью пишущими принадлежностями, а лицо, бессознательно имитирующее персонажей, казалось не одним, а тремя. Вид мангаки, увлеченного до одержимости своей работой, на самом деле отражал его суть как Асуры.

Возможно, он не заработает столько, на сколько надеется.

Может, реакция людей заставит его разочароваться в собственных способностях и впасть в отчаяние.

Но, по преодолению всех трудностей, он поймет, что сделал все возможное для создания произведения.

А пока что мангака ничего не знал. Не знал, вероятно, и редактор.

Но тот, кто был рядом с ними, все прекрасно понимал.

«…»

Подобно облаку, пересекающему весеннее небо, теплый взгляд скользнул по художнику, а затем он отвернулся и ушел.

[Вы вступили на 97-й этаж].

Конец его пути приближался