Жизнь ни к чему не приведет

— … Ха? Братик, ты куда?

Началась вторая перемена. Кёске встал под звук звонка.

— В туалет, — объявил он.

— Вот как? — Небрежно заметила Аяка, — тогда я тоже пойду!

Сердце Кёске ушло в пятки. Он боялся этого ответа. Два дня прошло с того урока, и привязанность Аяки становилась все более угнетающей.

Она держала его за руку всякий раз, когда они шли вместе, постоянно говорила «я люблю тебя», душила его в объятиях, переплеталась пальцами всякий раз, когда они сидели вместе, кормила его и отказывалась говорить с кем-либо еще.

Прямо как тогда, когда она только попала в эту школу. Она отказывалась оставлять его хоть на секунду, а вчера даже сопровождала в мужской туалет. Было бы не так плохо, если бы она просто ждала снаружи, но она настаивала на том, чтобы войти вместе с ним. Ее радостная болтовня мешала ему сосредоточиться. Она даже пыталась оправдать свое поведение, говоря, что проверяет его здоровье через мочу. Она могла хотя бы подумать, каково ему мочиться в присутствии сестры.

— Дай-ка подумать… — прошептал Кёске, звуча побежденным. Последние два дня были невероятно утомительными. Все это время она липла к нему. Кёске все еще любил ее, но все-таки чувствовал себя невероятно подавленным.

«Будет неловко, если она снова собирается зайти со мной в уборную, так что просто нужно убедиться…»

— Ты тоже, эм… собираешься в туалет?

— Нет, — равнодушно ответила она. — Я просто иду с тобой!

— О-ох… понятно.

Кёске не хотел быть жестоким, но этому нужно было положить конец.

— Прости, Аяка, но, в таком случае, могу я попросить тебя остаться в классе?

— Почему?

— Почему…? Ну… э-это смущает.

— … Ты ненавидишь меня?

— Честно, я не счастлив от этого.

— …

Выражение Аяки стало суровым, глаза подрагивали в размышлении. Придя к быстрому выводу, она улыбнулась и кивнула.

— Поняла! Если тебе это не нравится, то я прекращу. Я буду хорошей девочкой и подожду здесь, ладно?

— Ах, прости… я скоро вернусь.

— Конечно, иди! Это второй раз?

— … Это первый.

Кёске быстро покинул класс, не желая дальнейших обсуждений. Он пробежал по коридору, уворачиваясь от групп слоняющихся убийц, и вошел в ближайший мужской туалет. Хоть она согласилась на короткое расставание, Кёске не хотел оставлять ее одну. Эйри и Майна были с ней в классе, но это все еще могло быть проблемой.

Кёске быстро выбросил эти мысли из головы, и когда он закончил мыть руки…

— Жди здесь.

В коридоре, прямо перед мужским туалетом, стояла девушка, вяло теребящая волосы.

— … Эйри? Разве ты не была в классе?

— Я пошла за тобой.

— Э?! Не говори мне, что тебя тоже интересует мой…?!

— … Что? Нет! Все не так. Хочешь, чтобы я тебя порезала?

Кёске чувствовал, как она пронзает его взглядом. Он съежился.

Эйри цокнула и отошла от стены. Затем смело подошла к нему.

— Я хочу поговорить о твоей маленькой тени.

— … Э?

Зайдя за угол, она тихо спросила:

— Скажи мне, ты… что ты думаешь о ней?

— В смысле, что? Конечно, она важна для меня, но…

— Я не об этом. Я говорю про ее поведение.

— Ах…

Аяка была ужасно агрессивной с момента прибытия сюда. И все же, она была слишком мила с Кёске…

Однако она никогда не вела себя так до сих пор.

Она всегда была вежливой и доброй, имела репутацию «хорошей девушки» в их районе. Она была прекрасной ученицей, в отличие от ее печально известного брата, и он был безмерно горд своей почти идеальной младшей сестрой. Их отношения всегда были хорошими, и она никогда так сильно не цеплялась к нему и не действовала до абсурда эгоистично. Но теперь Аяка…

— … Это ведь очевидно, не так ли?

Эйри была шокирована непониманием Кёске изменений в поведении сестры.

— Ты забыл что это за место? Это школа для убийц. Любой, кто может продолжать нормальную жизнь после попадания сюда — довольно странный.

— Эм…

Эйри говорила правду. До сих пор в груди Кёске было смутное чувство дискомфорта, как будто он забыл что-то важное или ошибочно принял это за другое…

— Может быть… — Эйри на секунду замолчала, — … это беспокойство. Когда ты не можешь позволить ослабить бдительность и считаешь каждого своим врагом… Я тоже такой была, так что понимаю. А Аяка даже не опытный убийца… Я понимаю, почему она считает, что должна быть бессмысленно агрессивной. Но должна ли она вести себя так с тобой?

Решительный огонек мерцал в пронзительных ржаво-красных глазах Эйри.

— Ты ее кровный родственник, единственный, кому она может доверять всем сердцем. Ты ее семья, тот, кого она хотела увидеть так сильно, что даже решилась на убийство. Ты должен простить ее за то, что она так липнет к тебе… потому что ты единственный, кому она может верить. Это то, что я думаю, когда вижу ее в общежитии.

— … Аяку в общежитии?

— Ага. Она тихая, совсем другой человек! Думаю, это потому, что тебя нет рядом, но она все время молчит. А когда мы с Майной разговариваем с ней, она огрызается. И, кажется, что сама она не намеренна что-то менять. В первый день она спросила: «вы действительно его друзья» и «что вы о нем думаете»… Она разговаривает только о тебе. И кажется, она всегда настороже.

— … Серьезно?

— Серьезно. Вот почему, Кёске… лучше заботься о ней! Сейчас все хорошо, но… помнишь, что она спросила тогда? «Кто тебе больше нравится?» Ты, конечно, думал о наших чувствах, но… ты не думал о ней. Теперь же, думай только о ней. Кроме тебя, ей не на кого положиться. И если ты не сделаешь ее приоритетной для себя, она будет очень тревожиться.

— Эйри…

— Я верю, что мы можем стать близкими друзьями, и я смогу открыться ей. Но знаешь, я думаю, что еще слишком рано. Сначала, ты должен быть там с ней как ее «братик». Вот что я хочу донести до тебя. — Закончив говорить, Эйри поправила волосы, потерла щеку и отвернулась.

Кёске был приятно удивлен. Она была заинтересована в Аяка больше, чем он думал; ему не придется сильно вмешиваться. Эйри была того же мнения.

— … Все правильно. — Согласился Кёске. — Моей главной целью должна быть поддержка сестры. Спасибо, Эйри. Правда, спасибо, что волнуешь о ней.

— Конечно. То должен думать только об ее благополучии. Потому что мы все тоже волнуемся. То есть, другими словами, эм… ласкай ее чаще, ладно?

Щеки Эйри покраснели. Играясь с кончиком волос, она надула щеки. Каждое ее действие показывало озабоченность.

Видя ее такой, сердце Кёске наполнилось благодарностью и счастьем.

— Ох! Спасибо, Эйриии! — Кёске радостно погладил ее по голове.

— Хьяяяя?! — Истерично закричала она. Все ее тело застыло. — Чт-ч-ч-чт-что… ч-что ты… ч-что…

— … Ха?! П-прости… — Восстановив хладнокровие, Кёске в панике отошел. — Я не хотел!

Волосы растрепаны, глаза пустые и широко раскрытый рот…

— … Н-не хотел… не хотел… — Ее плечи слабо тряслись, а лицо стало ярко-красным.

А затем ее удивление сменилось гневом.

— Т-ты…! Даже если ты шутишь, не увлекайся!!!

— Э?! Мне правда жаль… но слушай, раньше ты сказала «ласкай ее чаще»…

— Я не имела в виду физически, дурак! Пошляк! Извращенец! — Эйри отчаянно расчесывала пальцами волосы, бросая оскорбления.

Она отошла на пару шагов от Кёске и наклонила голову.

— Я думала мое сердце остановится… — шептала она. — Даже я не была к этому готова…

— … Ха? Что ты там бормочешь?

— Я сказала, что лучше тебе сдохнуть!

— Н-не заводись… я же говорю, мне жаль. Просто, я был так счастлив…

— … Хмф. Прибереги это для нее. — Эйри вздохнула, глядя на него. Она раздраженно зачесала волосы. — В лю-бом слу-ча-е! Это все, что я хотела сказать. Поспеши и вернись к Аяке. Она уже начинает скучать.

— … Да, ты права. Но серьезно… спасибо, Эйри.

— Поняла я, прекращай. — Она небрежно махнула рукой и ушла, ее привычное небрежное отношение вернулось.

И все же, последним, что увидел Кёске, была ее улыбка.

***

— Ты так долго, братик! И все же, ты уходишь так не в первый раз.

Аяка радостно поприветствовала Кёске, когда тот вернулся в класс. Майна до сих пор была с ней, но Ренко, которая разговаривала с ними ранее, исчезла. Прежде, чем он вошел в класс, Кёске заглянул туда и увидел их двоих, молча уставившихся на пол.

Кёске вспомнил, что Эйри ему только что сказала: когда его нет рядом, Аяка молчит и ни с кем не контактирует. Похоже, отношения между Майной и Аякой совсем не улучшились. Кёске попытался подавить свое чувство разочарования.

«Прямо сейчас мне нужно думать только об Аяке».

— Ох, прости. Не знаю почему, но у меня прихватило живот… — Кёске разделился с Эйри перед мужским туалетом и в одиночку вернулся в класс. — … Ч-что такое?

Аяка пристально уставилась на Кёске, пытаясь объяснить его долгое отсутствие.

— Подозрительно…

— Э?

— Ты серьезно ходил в туалет?

— Н-ну конечно…

— Хмммм… — Уставившись на два пустовавших места, Аяка быстро встала. Приблизившись к Кёске, она наклонилась и понюхала его.

— … От тебя пахнет.

— Э?!

Хмурясь, Аяка обнюхивала Кёске. Живот, грудь, плечи, руки… она обнюхала его с ног до головы.

Кёске был озабочен этим внезапным эксцентричным поведением.

— Погоди… что ты…?

— … Снова. Это снова мисс Акадура.

— Ха?

— Ты весь пропах мисс Акадурой, братик! — Взяв его за руки, Аяка подняла голову и уставилась на Кёске. Ярость бурлила в ее больших черных глазах. — Между вами что-то произошло.

— Н-нет…

— Лжец.

— Это не ложь!

— Ох, ладно, тогда ничего.

— Конечно! Я просто ходил в туа…

— Не лгиииииии!

После истошного крика Аяки над классом нависла тишина. Между пальцами она держала длинную тонкую нить — ярко-красный волос.

Аяка сунула «доказательство» под нос Кёске.

— Братик! У тебя это было на плече!

Ее голос был добрым и мягким, на лице сверкала легкая улыбка.

Но ее глаза не улыбались, а весь свет из них пропал.

— Это ведь волос мисс Акадуры? Почему эта грязь была на тебе? Не помню, чтобы я видела ее с тех пор, как ты вышел в туалет… ти-хи! Странно, не находишь? Определенно странно! Что-то точно произошло, разве неееет, братииииик?!

Улыбающееся лицо Аяки полностью изменилось. С пронзительным криком, она толкнула ближайшую парту, отправив ее в полет. Кёске был полностью подавлен. Он не смог ответить.

Аяка схватила его за воротник и потянула к себе, глядя на него так, будто в любой момент может расплакаться.

— Ты такой жестокий! Почему ты лжешь, братик? Почему ты скрываешь правду от своей сестры? Почему ты всегда отнекиваешься? Ты жестокий, братик, слишком жестокий… Твоя сестра доверяет тебе, братик, а ты, не смотря на это… ваааааа. Зачем? Почему?! П-п-почему ты…

— … Ха? Что случилось? — спросила Эйри, прервав истерику Аяки. Стоя в дверях, она осмотрела класс, который был охвачен странной атмосферой.

— …

Аяка остановилась. Медленно, она отпустила воротник Кёске. Еще медленней она повернулась к Эйри.

— Ну ладно, ублюдки! Скоро прозвенит звонок! Займите свои места! — Их маленькая учительница появилась из-за Эйри.

— … Ах. — Рука Аяки остановилась на полпути от парты. Она тянулась за механическим карандашом.

Курумия нахмурилась.

— Хм…? Что такое, мисс Камия? Ты как будто призрака увидела.

— Нет, нет! Ничего. Просто небольшие любовные ссоры… — Она пренебрежительно помахала.

Она вернулась к своему обычному нормальному поведению. Изменение было даже слишком быстрым. Невозможно так быстро подстроиться.

Эйри моргала, глупо смотря на нее.

— Хм… — Курумия взялась за подбородок. — Ладно, неважно. Эй вы, свиньи, живо по местам! Сейчас будет тест, охватывающий все, что будет на экзаменах. Вам лучше быть серьезными!

Прозвучал звонок, извещающий о начале урока, и Курумия заняла свое место за кафедрой. Эйри, удивленно смотря на брата с сестрой, вернулась на свое место. Аяка подозрительно улыбнулась, и Кёске ничего не оставалось, кроме как со стыдом опустить голову.

Их оценки на этом тесте были слишком жалкими.

***

— Мисс Акадура, что ты делала с моим братиком на перемене?

Аяка подошла к столу Эйри сразу, как закончился урок. Эйри, которая в этот момент что-то записывала, перестала писать, положила ручку и с дружелюбной улыбкой посмотрела на Аяку.

Спустя несколько секунд тишины Эйри озадаченно подняла брови.

— … Мы лишь немного поговорили, когда пересеклись в коридоре, — ответила она. — Это все!

Она так же ответила на невысказанный Аякой вопрос. Эйри быстро вернулась к тетради.

Бам!

Аяка ударила по ручке Эйри.

— Это ведь ложь, не так ли?

— … Что? Нет, не ложь. — Эйри не понравилось, что ее прервали.

Аяка достала свое «доказательство» — в свободной руке она держала красный волос.

— Это ведь принадлежит тебе, мисс Акадура? Он был на плече моего братика.

— … — Эйри уставилась на Кёске. — О, правда? Интересно, откуда он там. Удивительно.

— Да уж. Это таааак удивительнооо. Да, очень удивительно… — Висок Аяки дергался от злости. Ее голос все грубел, пока она раскачивала волос. — Прежде, чем мой братик пошел в туалет, на нем ничего такого не было. Я в этом уверена! Поговорить с кем-то, даже совсем чуть-чуть, достаточно, чтобы на них появились волосы? А, так что ли?!

— … Должно быть, он попал на него, когда мы шли по коридору.

— Ах, понятно… нет! Это не может быть правдой! Только если… Мисс Акадура, ты лысеешь? Тогда, я поменяю твое прозвище на Акалысина!

— … И что с того?

— Ничего! Не меняй тему!

— Вообще-то ты ее сменила… — ворчала Эйри. Кажется, ей это надоело.

Аяка не собиралась сдаваться. Она подозрительно наклонилась к Эйри.

— Ладно, пусть так. Но он до сих пор пахнет тобой.

— … Пахнет?

— Пахнет. Твой запах повсюду на моем братике… — Аяка понюхала воздух и поморщилась. — Воняет! Ты пахнешь как свинья!

— … Что ты сказала?

— Ой, прости. Забудь «как»… ты и есть свинья! Большая вонючаааая свиноматка! — Аяка зажала нос и стала наигранно отмахиваться.

— … Тц.

Кёске не мог продолжать стоять и смотреть на это.

— Эй, это зашло слишком далеко! — Упрекнул он. — Просто забудь.

— Фу… братик… ты встаешь на сторону Акадуры, а не своей сестры?

— … Эм… э-это… — Кёске затих под грустным взглядом Аяки и упрекающим взглядом Эйри. Вспомнив, что она сказала ему на перерыве, Кёске покачал головой. — … Нет, я на твоей стороне. Конечно на твоей!

— Братик…

Аяка, казалось, была довольна его обнадеживающим ответом. Ее жалкое выражение лица в мгновение сменилось широкой улыбкой.

— … Ладно, тогда почему ты мне врешь?

— … Э?

— Не «экай». Ты мне солгал. Ты сказал, что между тобой и мисс Акадурой ничего не было. Почему же ты врешь мне, если на моей стороне, братик? Почему у тебя есть какие-то секреты с мисс Акадурой? Ты противоречишь себе. Это вызывает недоумение.

На протяжении всей словесной атаки Аяка не переставала улыбаться. На лбу Кёске выступил пот.

— Эм… это, ну…

— Прошу меня простить.

Со стороны дверей раздался знакомый голос. Оттуда выглядывала прекрасная девушка с медовыми волосами и изумрудными глазами.

— Мисс Шамая? Что привело вас в такое место…?

— О-хо-хо! Я в самом разгаре патрулирования. Как вы все поживаете? — Шамая прислонилась к двери и помахала. На ее руке была желтая повязка «Комитет Общественной Нравственности». Патрулирование или что-либо еще — это был первый раз, когда они увидели Шамаю или кого-либо из старшеклассников в старом здании. Очевидно, что у нее была какая-то другая цель.

— … И она появилась, да? — раздраженно сказала Аяка. — Эта сучка…

Улыбаясь, Шамая продолжила:

— Давно не виделись. Тебя ведь зовут… Аяка, да?

— Не разговаривай со мной так непринужденно. Это оскверняет мои уши.

— Ах, ты, видно, из беспощадных… ну, неважно. — Шамая откашлялась и осмотрела класс. — Похоже, мисс Хикава отсутствует… прекрасно, просто прекрасно! Я должна без промедления закончить свои дела. О-хо-хо-хо-хо! — Ее глаза сияли, когда она обезоруживающе улыбалась.

На прошлой неделе из-за Кёске и остальных Шамая пережила ужасное испытание. Они до сих пор не прояснили недопонимание между ними, и она, должно быть, все еще думала — ошибочно — что он ненавидит ее.

… Невозможно, чтобы такой гениальный психопат, как Шамая, мог это так оставить.

— Кёске, дорогой. Я о многом думала после того происшествия! Даже когда я узнала, что ты меня не любишь, я ночь за ночью продолжала размышлять… Я считала, что лучше всего сдаться, но… я не могу… И я решилась. Даже если мне придется быть немного напористой, я пообещала себе, что заполучу Кёске в свои руки! Ты можешь считать меня эгоистичной или раздражающей, но… своим способом, я должна заполучить моего дорогого Кёске!

Закончив, Шамая отошла на шаг от двери.

В одной ее руке был белый кейс. Он был прямоугольным, как чехлы для музыкальных инструментов, а его поверхность была украшена золотом.

— Ах! — Аяка воскликнула в тот момент, когда увидела его.

—О нет… — Эйри побледнела.

Она срочно повернулась, чтобы прокричать Кёске и остальным:

— Это оружие! Бежим!

— …?! — Их одноклассники застыли на месте.

Шамая положила кейс на пол и открыла застежку.

— Ииии!!! — вскрикнула Майна и спряталась под парту.

Эйри подтащила Аяку к себе, защищая ее.

Кёске, чувствуя опасность, вскочил на ноги, оттолкнул парту и побежал.

— Хеееейя! — Он схватил Шамаю как раз в тот момент, когда она собиралась взять оружие.

— Кьяя! Мон Дью!!! — Шамая пиналась и боролась, когда Кёске заламывал ее руки за спину. — Ох, Кёске, дорогой… как смело! Пожалуйста, не будь таким грубым… хотя бы в первый раз! И, к тому же, мы ведь на публике… боже. Конечно, я полная мазохистка, но… даже для меня это слишком, слишком быстро! Мы еще даже не держались за руки! И все же ты планируешь взять мои другие места, божеее!!!

— Да что ты несешь?! Ты собиралась расстрелять нас!

— … Хм? Расстрелять? Что ты несешь, Кёске, дорогой?

— В смысле «что»…? — Кёске выглядел изумленным. — Оружие — очевидно ведь! — Он уставился на кейс.

— Ааа. — Кивнула Шамая. — Но ты совершенно не прав. Да, это кейс для оружия, но я использую его в качестве коробки для еды. Я просто не смогла найти лучшей емкости.

Внутри кейс действительно был наполнен — не оружием — изысканной едой. Одна половина была наполнена различными сэндвичами, другая же могла похвастаться различными блюдами: жареной курицей, омлетом, мясными шариками и сосисками, расположенными в отдельных отсеках.

— …

Напряженная атмосфера спала, и легкая тишина опустилась на класс.

Шамая оглянулась, выглядя смущенно.

— Ах, эм… Кёске, дорогой? Если мы прояснили это недоразумение, я прошу отпустить меня, пожалуйста. Прижимаясь к тебе так близко, я… Я не думаю, что смогу сдержаться! Ха-ха! Руки моего дорогого Кёске… они такие грубые и такие приятные… Ооох, Кёске…! Съешь не то, что в коробке, а твою милую Шамаю…

— Отказываюсь.

— … А?

Кёске быстро отошел от разочарованной Шамаи. Их одноклассники, поняв, что это недоразумение, ворчали и жаловались, возвращаясь к тому, чем они до этого занимались.

— Что за херь…?

— Вы напугали меня.

— А вот мне нееее было страшно!

— Это оружие, бегите! Нет! Чееерт…

— Умри!

— Вот поэтому у тебя маленькие сиськи…

Аяка смеялась.

— Ти-хи! Так смущающе, мисс Акадура! Какая глупая ошибка!

— З-заткнись! Это из-за ее поведения…

— Ты покраснееела! Ти-хи! В любом случае, как долго ты еще собираешься цепляться за меня? Ты испачкаешь меня своими свиными копытами! Отойди!

Эйри, которая, защищая, обнимала Аяку, вскрикнула, когда Аяка оттолкнула ее.

Майна высунула голову из-под стола и оглянулась.

— О-осечка…?

— О-хо-хо! Прошу простить, что заставила паниковать. Я сделала обед на всех! Есть те помои не слишком полезно для организма. Может, это не мое дело, но, желая впечатлить моего милого Кёске — или, точнее… в смысле, чтобы всех вас порадовать, я потратила всю ночь, чтобы приготовить это!

Шамая собралась передать кейс Кёске. Гарниров, плотно сложенных вместе, было более чем достаточно для них четырех.

— Мисс Шамая, ты сама все это сделала…?

— Ну конечно! Кулинария — моя сильная сторона. Оно, конечно, выглядит хорошо, но могу смело сказать, что это еще и вкусно. Я тщательно отобрала все ингредиенты. Мясо за ночь до этого еще дышало и было зарезано в последнюю минуту! Оно оооочень свежее.

— Это ведь не человечина?

— … Конечно нет.

— Слишком долгая пауза… Когда ты так говоришь, это не звучит как шутка!

— О-хо-хо-хо-хо! Клянусь, здесь не о чем беспокоиться. Это курица. Я взяла ее из курятника в парке. Она отбивалась, так что мне непросто пришлось…

— Это же не смешно. Если кто-нибудь заметит, у тебя ведь будут проблемы, нет…?

— Будут. И, на самом деле, об этом уже узнали. Не так давно мне пришла записка. Там сказано: «тебя постигнет та же участь, что и курицу». Мисс Мизучи, которая является куратором Комитета Общественной нравственности, известна, как самый добрый учитель. Однако, она так же страшнейшая в гневе. После прошлого инцидента меня в течение трех дней и ночей избивали. Я много раз теряла сознание.

«Кошмар! Удивительно, что она выжила».

… И несмотря на это, она продолжала причинять неприятности, не заботясь о собственной безопасности.

— О-хо-хо! — засмеялась Шамая, видя обеспокоенное выражение Кёске. — В этот раз я могу и умереть! Но, это не важно! Если я смогу порадовать своего дорого Кёске, я буду счастлива… все же, я так тебя люблю! Я решилась — я готова отдать жизнь во имя любви! Так что, пожалуйста, ешь, Кёске, дорогой! Съешь этот обед, с любовью приготовленный моими собственными руками! Если ты сделаешь это, я смогу спокойно умереть… — Глаза Шамаи сверкали, когда она протягивала кейс.

Кёске постарался быстрее взять его, чтобы она не уронила свою тяжелую ношу. Он был тяжелее, чем Кёске представлял. Должно быть, он тяжело висел в ее руках и на сердце.

— … С-спасибо.

— Это я должна благодарить тебя! Ах, теперь я готова встретить свою смерть… Адью, Кёске, дорогой. Если повезет встретиться снова, пожалуйста, обними меня изо всех сил! Одного этого будет достаточно, так что…

Бам!

Кейс отправился в полет. Домашний обед, выбитый из рук Кёске, упал на пол. Все блюда разлетелись в разные стороны.

— …

Шамая застыла. Кёске затаил дыхание.

Это было так неожиданно. Они не поняли, что произошло.

Повсюду валялись сэндвичи и основные блюда.

Не двигаясь, Кёске и Шамая смотрели на все это.

— Какая досада! Не дай ей обмануть тебя, братик. Мисс Сучка все же известная Королева Убийств*. Еще чуть-чуть, и ты мог бы умереть! Что мы будем делать, если еда отравлена? Блииин… опасно, опасно!

Вздохнув, Аяка вытерла холодный пот.

Она оттолкнула кейс подальше.

— Что ты…

— Я же сказала! Я защищаю тебя от опасного влияния мисс Сучки, братик! — Аяка с негодованием посмотрела на Кёске. — Даже с милой девушкой… если ты будешь беспечен, то ты умрешь! Как ты не понимаешь?!

— Н-не может быть, чтобы она…

Стон раздался изо рта Шамаи.

— … что… ты…

— Чего?

Аяка и Шамая одновременно посмотрели друг на друга.

— Там не было яда! Как я уже сказала, там была лишь одна утонченная приправа, которую я использовала. Только любовь и XXX!

«… Только что, разве ты не добавила что-то странное после любви?»

— Успокойся! — Аяка перебила Шамаю. — Не добавляй свои отвратительные ингредиенты в еду, которую собираешься давать моему братику! Это само по себе яд! Если бы он съел еду, загрязненную твоей любовью, он бы стал таким же! Тупая сука!

— Т-тупая су… почему… ты! Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Еще и после того, как уничтожила то, что я с таким трудом сделала?! До этого я терпела тебя потому, что ты младшая сестра моего дорогого Кёске, но ты зашла слишком далеко! Теперь я зла… Я требую извинений, мисс Аяка!

— Ни за что. Это тебе стоит извиняться.

— Чтооо?! С чего это мне извиняться?!

— Потому что ты пыталась отравить моего братика! Почему ты строишь из себя дуру?

— Я не строю из себя дуру! Там ни капли яда…

— Тогда съешь.

— … Что?

Указывая на коробку с едой, все еще лежащую на полу, Аяка весело улыбнулась.

— Покажи, как ты это ешь. Если с тобой ничего не случится, я признаю, что там не было яда. Я также признаю, что ты не пыталась убить моего братика.

Всякое выражение исчезло с лица Шамаи.

— … То есть, положить эту еду в рот и прожевать?

— Именно. Она немного испачкалась, но она и так была грязной от твоей любви, так какая разница? В противном случае, как мы и думали, она отравлена — ты ведь поэтому не хочешь есть?

— …

Свет в глазах Шамаи погас. Пока Аяка хихикала, она сделала шаг вперед.

— Я поняла.

— … Э?

— Если таким образом я смогу очистить свое имя, то я с радостью сделаю это! Между моей любовью к Кёске и глупой гордостью… понятно, что я выберу! — Шамая опустилась на колени, подобрав юбку и заправив волосы за ухо. Без сомнений она взяла кусочек жареной курицы. Пока Аяка изумленно смотрела, Шамая смахнула пыль.

— Ладно, тогда, я начну…

— Я возьму это.

Рука опустилась и выхватила у нее жареную курицу.

— Ааа?! — Одновременно закричали Шамая и Аяка, когда вор курицы попробовал ее.

— О, вкусно.

— … Кёске… дорогой?

Шамая застыла от шока.

Закончив есть, Кёске улыбнулся.

— А ты действительно хорошо готовишь. Было вкусно даже холодным. Огромное спасибо за еду!

— Кё-Кёске, дорогой… разве ты не ненавидишь меня?

— Я не ненавижу тебя! Я пытался тебе это сказать, но… в прошлый раз мы расстались не в лучшей ситуации, я понимаю, да еще и это недоразумение. Мне очень жаль. А, и еще, моя сестра…

— Ничего не хочу об этом слышать! — перебила его Шамая. — Мне не нужны извинения. — Она встала на ноги. — Просто слышать то, что ты назвал мою еду вкусной… и сказал, что не ненавидишь меня… более чем достаточно. О-хо-хо! — Положив руку на грудь, Шамая радостно улыбнулась. Сейчас она выглядела как обычная влюбленная девушка. Едва ли ее можно было назвать Королевой Убийств.

— Мисс Шамая…

Кёске был очарован.

— …

На протяжении всего разговора Аяка стояла, низко опустив голову. Казалось, что она в любой момент может перейти к насилию…

Если это произойдет, Кёске ни за что не сможет встать на ее сторону.

***

Шамая собрала кейс и ушла, сказав: «Мне нужно идти в комнату для наказаний».

Перед тем, как убрать разбросанную по полу еду, Кёске повернулся к Аяке. Она молчала до самого конца, и даже после того, как Шамая вышла из комнаты, Аяка продолжала стоять, повесив голову.

— … Эй, Аяка. — Кёске старался говорить мягче, но все равно получилось слишком серьезно. — Не важно, как это выглядит, но ты зашла слишком далеко. Я понимаю, что ты зла и подозреваешь каждого здесь, но тебе нужно быть чуть более… эм… как бы сказать. Такое проявление грубости заставит любого чувствовать гнев. Может, они и убийц, но они такие же люди. Ты понимаешь, Аяка?

— …

Аяка не ответила.

В Кёске росло раздражение. Он положил руки ей на плечи и строго заговорил:

— Я не только про мисс Шамаю… Ты так же ведешь себя с Эйри и Майной. Я понимаю, что тебе тяжело от того, что ты попала в такую обстановку. Я также понимаю, как тяжело доверять убийцам. И я понимаю, что тебя действительно беспокоит то, что я общаюсь с такими людьми. Но послушай. Если ты будешь продолжать действовать так враждебно, вскоре ты спровоцируешь их на ответ… и рано или поздно никто не будет общаться с тобой! Ты будешь такой же, как я до этого…

— … не… по… ни…

— Ха?

— Братик, ты ничего не понимаешь!

Аяка скинула с себя его руки. Она пронзительно закричала:

— Причина, почему мне непросто; причина, почему я не могу полюбить этих людей; причина, почему я их всех ненавижу — ты ничего не понимаешь, даже самуууую малооость!!! — Аяка кричала, держась за волосы. Она выглядела как маленький ребенок, впавший в истерику.

Кёске действительно не понимал причину такого ее поведения. Он был слегка разочарован.

«Я был с ней все это время, но…»

Ответ оставался для него в недосягаемости.

— Я не понимаю, Аяка! Я не понимаю, почему ты так зла! Ты можешь просто спокойно объяснить мне? Если ты скажешь, может быть, я…

— То есть, если я не скажу, ты не поймешь? — Аяка разочарованно посмотрела на него. — … Что же, прекрасно. — Дуясь, она отвернулась от него.

Кёске наконец потерял терпение.

— Что ты имела в виду под «прекрасно»?! Если тебе есть что сказать, то говори.

— Нет.

— … Скажи.

— Нет!

— Да скажи же!

— Ни за что.

— Я прошу, скажи!

— Ни за чтоооо!

Кёске упорно повторял свое требование, а Аяка упорно отказывалась отвечать. Они стояли, зло глядя друг на друга, пока их резко не разняли.

— Вы оба слишком далеко заходите.

— …

Поймав на себе оба взгляда, Эйри тихо продолжила:

— Для начала, может лучше это делать в другом месте? Вот так ругаться на глазах у всех — это беспокоит всех вокруг! Давайте уберем еду с пола и уйдем куда-нибудь. Вы двое можете потом все обсудить…

— Да кто тебя спрашивааааал?!

Аяка со всей силы оттолкнула Эйри.

— Кья?!

Эйри потеряла равновесие. Она схватилась за парту, но все равно упала. Бумага и тетради разлетелись повсюду.

— Ты слишком сильная… точно сестра Кёске.

— Эйри! — Кёске подбежал к ней. — Ты в порядке?!

— … все хорошо, — ответила Эйри, — просто немного поражена.

Она села и уставилась на Аяку.

— Эй, Аяка… разве ты не знаешь разницу между добром и злом?

Ее голос был удивительно мягким.

— Это мои слова! — вызывающе ответила Аяка. — Он опять встал на твою сторону! Ты действительно настолько сильно нравишься братику? У него ужасный вкус — ты тупая, плоская как доска и не умеешь готовить. Вонючая свинья, которая может похвастаться лишь внешностью… Что он в тебе на…

— Аяка! — закричал Кёске.

— …?!

Кёске чувствовал себя виноватым, видя испуганный взгляд своей сестры. Но он не мог ее простить. Это не принесло бы никакой пользы. Подумав об этом, он разжег в себе гнев.

— Да плевать, на чью сторону я встаю или не встаю! Я зол от того, что делаешь такие жестокие вещи.

— …

— А теперь извинись.

— …

— Одного слова достаточно. Извинись перед Эйри, Аяка.

— …

— Эй, как долго ты планируешь молчать?

— …

— Извинись!

Кёске снова закричал, отчего глаза Аяки наполнились слезами.

Большая слеза упала на пол.

Стараясь перебороть боль в сердце, Кёске продолжал смотреть на сестру. Она отвернулась, пытаясь избежать его взгляда. Вытирая слезы, она разревелась:

— Б-братииииик…

Кёске не ответил.

— Братиииик… ууууу…

Она как будто искала спасения. Но Кёске не спас ее.

Отчаянно борясь с желанием простить Аяку, он молча продолжал смотреть на нее.

— Ууууууууууууу… — Свернувшись калачиком, Аяка рыдала. Ее плач отдавался в сердце Кёске.

— …

В следующее мгновение плач внезапно прекратился, сменившись слабым шепотом.

— … Ложь.

— Ха?

— Ложь…ложьложьложьложьложьложь, ложь!

Аяка безумно качала головой. Ее глаза, казалось, смотрели в разные стороны.

— Братик никогда не скажет таких вещей… Братик, которого Аяка знает, никогда не будет так жесток с ней! Да, он ведет себя очень странно… Братик Аяки всегда был на ее стороне, защищал ее, помогал ей, он был добр с ней, любил ее, но это… не он! Это… не братик… братик, которого Аяка знает, это… не он…

— … Ха? Что ты такое говоришь…

— Не трогай меняяяяяяяя!

Оттолкнув протянутую руку Кёске, Аяка закричала и отпрянула от него. Отойдя на некоторое расстояние, она посмотрела на него заплаканными глазами.

— … Ая… ка?

Невероятной враждебности в ее глазах было достаточно, чтобы сильно потрясти его.

«Не трогай меня».

Слова Аяки застряли в его груди, он не мог дышать. Его сознание угасало.

— …?!

Кёске ошарашено смотрел, как Аяка убегала.

«Пожалуйста, постой!» — Он попытался окликнуть ее, но слова застряли в горле. В мгновение, она проскользнула мимо Кёске, пробежала мимо Эйри, оставила Майну позади в классе, и…

— Ну же, все! Чего вы ждете, пойдем есть… Увааа?!

… врезалась прямо в противогаз прежде, чем убежать вниз по коридору так быстро, как только могла. Звук ее шаг быстро исчез.

— Оу… что это было? Хорошо, что у меня есть моя грудь безопасности, которая защитила меня! Разве тебя ни учили не бегать по коридорам?! Чееерт… погоди, чего? Почему ты там сидишь, Эйри? Твои трусики видно. И что тут за бардак, и весь этот шум… ха? Где Аяка?

Ренко, которая ничего не знала о ситуации, вопросительно наклонила голову.

С начала обеденного перерыва прошло тридцать минут.

1. ↑Я вроде уже говорил, но не уверен. Раньше ее называли «принцессой», а теперь «королевой»… Не знаю, автор так поменял или английская лицензия.