Еще до слияния с Тёмным дао Чэнь Цинцзы на протяжении всей жизни занимался культивацией. Причем культивировал он не тёмное дао. Что интересно, после предательства Тёмной секты он отринул тёмное дао и многие годы не прикасался к нему. Можно сказать, с самого начала пути культивации он был верен лишь одному… дао меча! Что воплощал собой лежащий в его руке деревянный меч. Всю жизнь он следовал пути меча, одному дао.

Даже после слияния с тёмным дао он лишь позаимствовал его силу. Дао меча было для него всем. Деревянный меч, его неизменный спутник, в стародавние времена был простой деревянной дощечкой. Если точнее ритуальной таблички. Когда-то он увидел душу предназначенной ему судьбой жены. Ей он нарисовал лицо мертвеца. Это была её ритуальная табличка[1].

Тот давний случай мог быть досадной случайностью или же результатом злонамеренного заговора. Ныне это уже было неважно. Ведь невесомая прядка будущей реинкарнации, которой было суждено стать его женой, исчезла. Он предал Тёмную секту. Хотя сделал он это не только по этой причине. Гибель души его суженой стала последней каплей, после которого прорвало плотину. Многие годы он подавлял в себе эти эмоции, не в силах избавиться от них. Тот случай просто стал искрой, вызвавшей пожар. Вот почему он пошел на предательство. Он отправился в Бесконечный клан, где долго простоял перед ритуальной табличкой, которая когда-то служила вместилищем души его суженой. В итоге он забрал её. С тех пор при нём всегда был деревянный меч.

Оружие прослужило ему верой и правдой вплоть до сегодняшнего дня. Даже он не до конца понимал, что это было за дао. Может, это действительно было одно из дао меча, потому что он владел тремя формами. Их он получил в результате просветления.

Первая форма — материальная оболочка деревянного меча, способная бесконечно сражаться. Несокрушимая. Вторая форма — трансформация души. С многократным всплеском силы можно было наплевать на любое дао и уничтожить всё что угодно. Третья форма пока лишь существовала в голове Чэнь Цинцзы. Он ни разу не являл её миру. Он называл её… воспоминаниями.

Несмотря на название, она не имела ни малейшей связи со временем. Хоть третья форма ни разу не была явлена миру, она появлялась в сердце каждый раз, когда его жажда убийства достигала неописуемого уровня.

— Это должно быть дао убийства, — пробормотал Чэнь Цинцзы, не сводя глаз с деревянного меча.

У него на глазах подрагивающий меч слой за слоем покрывался корой, а потом ударившая из него волна сотрясла звездное небо и заставила Бесконечность поменяться в лице. Из меча сочилась неописуемая жажда убийства. Способная всколыхнуть весь мир, заставить звезды задрожать, а вселенную помутнеть!

— В воспоминаниях всей моей жизни… остались только убийства! — прошептал Чэнь Цинцзы.

Он даже смотрел на противника. Его вниманием полностью завладел деревянный меч, который он осторожно держал в руках. Шаг вперед, взмах меча. Рожденный во взмахе росчерк на мгновение погрузил звездное небо во тьму, где кроме него не осталось других источников света.

— Что это?.. Дао меча? — вырвалось у изумленного Бесконечности. — Нет! Дао убийства? Нет!

На досточтимого Бесконечность впервые с начала дуэли с Чэнь Цинцзы нахлынуло чувство небывалой опасности. Даже со второй головой дьявольского ци и возросшей боевой мощью он пошел не на противника, а стал отступать.

— До присоединения к Тёмной секте мои родители стали жертвами войны. Я присоединился к секте, чтобы научиться искусству убивать…

Словно не замечая выражения лица Бесконечности, Чэнь Цинцзы продолжал как будто разговаривать сам с собой. Тем не менее его тихий голос резонировал с великим дао, разносясь эхом по всей округе. Даже черная рыба и золотой жук — Небесные Дао двух сект — задрожали и в страхе сжались. Оба существа чувствовали необъяснимую угрозу.

— Обучившись этому искусству, я начал убивать! Истребил батальон, вырезал армию, уничтожил страну и похоронил их с родителями.

Чэнь Цинцзы говорил медленно и довольно тихо, но каждое его слово несло в себе давящий гнёт самих небес. Это вынудило Небесное Дао обоих сект бежать. Бесконечность тоже попытался увернуться, но он не смог полностью избежать удара. Когда он сделал третий шаг, росчерк ци меча настиг его. Когда в ушах засвистело Бесконечность вскинул правую руку. Она тут же затуманилась. Клубы тумана явно свидетельствовали о начале трансформации, вот только старик не успел явить скрытое в ней дао. Ци меча был быстрее. В следующий миг слепящая дуга отсекла руку. Оторвавшийся обрубок разорвало на куски.

От острой боли Бесконечность скривился. Вокруг новой руки засвистел ураганный ветер. Бесконечность всё еще чувствовал, что ему грозит страшная опасность, поэтому вновь попытался отступить.

— Потом я встретил учителя. Удостоившись милости учиться у него, я оставил нож мясника[2] и присоединился к секте. В Тёмной секте я переплавлял души мертвых. Стал настоящим святошей. Я даже пошел на реинкарнацию Небесного Дао, но на самом деле… это всё еще было убийство, просто в этот убить пришлось душу!

Чэнь Цинцзы улыбнулся, но это была пустая, бесцветная улыбка. Деревянный меч и жажда убийства в его словах сковали звездное небо льдом. После очередного взмаха меча Бесконечность пронзительно закричал. Рожденный новой рукой ураганный ветер тоже был повержен!

— Что, черт возьми, это за дао?!

У Бесконечности волосы зашевелились на затылке. Он чувствовал, что Чэнь Цинцзы погрузился в какое-то очень странное состояние. Тот находился здесь и в то же время где-то очень далеко.

Божественные способности Бесконечности не действовали, а каждый удар меча противника таил в себе неописуемую угрозу.

— Я устал от этого. С окончательной смертью моей суженой мне захотелось перевернуть свою жизнь вверх дном. Поэтому я предал Тёмную секту. В той битве я убивал бывших собратьев по секте и вторгшихся практиков Бесконечного клана. Я думал, что после той войны перестану убивать. Кто мог предсказать, что во вселенной Бесконечного клана у меня еще остались воспоминания: о Тёмной секте, младшем брате, наставнике. Воспоминания подобны отраве. Словно ядовитые насекомые они пожирали всё, что у меня было. Единственный выход из этой ситуации… убивать!

Чэнь Цинцзы выглядел совершенно спокойно, но от его слов у людей мурашки забегали по коже.

Ци меча всё бил и бил. В этот критический момент Бесконечность выполнил магический пасс обеими руками. Из шести рук у него остались две. Вокруг одной потрескивали молнии, а другая напоминала черную дыру, хранящую в себе всепожирающую волю. Во время магических пассов раздался раскат грома, сотрясший небеса. Дьявольский ци принял форму призрака, подобно дьявольскому богу низошедшему в мир. Возникнув у него за спиной, он стал излучать сокрушительное давление. Именно он принял на себя удар. Каждый росчерк меча отрубал кусок фантома. Бесконечность продолжал отступать. При этом его глаза сияли безумием.

— Я уничтожил многих. Из Бесконечного клана, божественных генералов, божественных императоров. Я убивал сотни, тысячи, десятки тысяч лет. Но почему моё сердце всё еще отравлено? Почему я всё еще помню? Чтобы соединиться с Небесным Дао Тёмной секты я убил мириады душ, чтобы достичь пика дао, убил наставника… и теперь собираюсь снова умерщвлить мир живых, уничтожить всё, что стоит у меня на пути и убить… Императора Бесконечность!

Чэнь Цинцзы внезапно поднял голову и вскинул деревянный меч. Его жажда убийства достигла неописуемого уровня. Настолько большого, что звездное небо стало покрываться трещинами, словно не могло этого выдержать. Чэнь Цинцзы резко рубанул мечом вниз. Еще более массивный и яростный ци меча мгновенно достиг цели и поразил фантома Бесконечности. Ци меча прошел сквозь распавшегося призрака и поразил шею старика.

Голова дьявольского дао лопнула. Левую руку грома разорвало на куски. Правая рука пожирания тоже была отрублена. Его тело развалилось на части!

Опустившуюся на звездное небо тишину нарушил шепот Чэнь Цинцзы.

— Меня зовут Чэнь Цинцзы. Можешь сказать, каково моё дао?

Сантиметр за сантиметром от деревянного меча откалывались кусочки. Эти фрагменты кружили вокруг него в каком-то причудливом танце. Казалось, они пытались сложиться в цветок лотоса.

[1] В Китае используют деревянные прямоугольные таблички, чтобы чтить память о предках и усопших. Обычно они устанавливаются на алтари. — Прим. пер.

[2] Эта половина фразы «Оставить нож мясника и тотчас же стать буддой». Её используют, когда человек раскаивается и исправляется. — Прим. пер.