Цзюнь Мосе холодно добавил: — Гу Хань, старейшина Гу, я хочу попросить вас запомнить единственное: начиная с этого момента, я больше не хочу слышать такие слова, как «я хочу умереть»! Если же я всё-таки услышу такие слова, я немедленно удовлетворю желание этого человека! Ему не понадобиться ждать встречи с Чужаками, чтобы совершить самоликвидацию. Я сам прикончу его! Без всяких боли и мучений, и намного безболезненнее, чем при самоликвидации, даже оставлю целый и нетронутый труп! — Цзюнь Мосе медленно повернулся и произнёс, находившись спиной к Гу Ханю: — Возможно, вы ещё не осознали до конца, как сильно подрывают боевой дух солдат такие слова, и, возможно, вы считаете, что это очень по-геройски, и это трогает до слёз! Но для меня люди, которые говорят подобное — преступники без права на помилование! Муж, которому изменила жена, погибнет, но погибнет лишь он один! Ваше же решение может забрать в могилу множество моих братьев! Хэ-хэ, столько Шэнцзуней и Шенцзюней, окончательно потеряв надежду, покончили с собой, тогда что должны делать мы, обладающие ещё меньшими силами? Продолжать сопротивление ещё имеет смысл? Сам подумай, разве кто-нибудь будет раздумывать над этим? И сколько же будет таких людей?! — Цзюнь Мосе с насмешкой продолжил: — И не надо считать, что, говоря так, я оскорбляю кого-то из вас или обижаю ваши души! На самом деле, это ваша легкомысленная идея с самоликвидацией даже хуже смерти мужей, которым изменили их жёны. По крайней мере, я считаю, что у них хотя бы есть мужество и благородство, у вас же это попросту отсутствует! Вся эта ваша тысячелетняя слава и ваше величие, защищая которые вы хотите покончить с собой, на самом деле, такая чушь! — Цзюнь Мосе сделал два шага, и тихонько постучал по невидимой перегородке, которая блокировала пространство: — Старейшина Гу, мне что самому надо разрывать вашу пространственную блокировку, чтобы выйти отсюда?

— Пожалуйста, подожди немного! У меня есть последняя просьба, которую я бы хотел поручить тебе, господин Цзюнь, — когда Гу Хань обернулся, Цзюнь Мосе испугался. За этот короткий промежуток времени, все волосы на его голове полностью побелели!

Когда он увидел Гу Ханя в первый раз, у него были чёрные, как смоль, волосы, и он выглядел как человек средних лет. Во второй раз, встретившись на горе Тяньчжу, Гу Хань уже серьёзно подорвал свою жизнеспособность, и его голова стала наполовину седой, на лице появились морщинки, он выглядел значительно постаревшим.

Однако сейчас, по прошествии всего нескольких дней, все волосы на голове Гу Ханя приобрели чисто-белый цвет!

Этот старый Шенцзюнь менее чем за неделю подвергся такому внушительному стрессу! Сначала пал Священный дворец, оберегавший его на протяжении всех его многочисленных жизней, потом разрушилась гора Тяньчжу, служившая природным разделом между двумя материками. Его убеждения и вера в один миг ослабли, и почти полностью улетучились!

В одночасье он лишился самого дорогого в своей жизни!

Однако это было ещё не всё! Его Суань, которой он гордился всю свою жизнь, в решающий момент прорыва внезапно подвела его, значительно уменьшившись в своих размерах!

Если бы неудачи заканчивались на этом, возможно, он бы ещё смог справиться со всем этим!

Однако после этого он узнал о том, что пять тысяч лет, которые он потратил на Войну за Небеса, защиту священных земель, на самом деле всё это — одно большое заблуждение! Такой удар разбил его в пух и прах!

Его единственным желанием стало умереть, погибнуть вместе со своими заклятыми врагами, Чужаками.

Но сейчас он узнал, что такой способ умереть, не более, чем трусливая попытка побега! Ничем не лучше глупой смерти мужей, которым жены наставили рога!

Гу Хань был полностью сломлен!

Его Суань в этот момент трещала по швам, и больше не могла поддерживать моложавый облик, в одно мгновение он постарел на несколько тысяч лет!

Но Цзюнь Мосе считал, что есть и другие причины такого изменения!

Ни Гу Хань, ни легендарный У Шань Ю не должны быть настолько слабыми.

— Напоследок я хотел бы попросить тебя о личном, — Гу Хань очень долго молчал. Цзюнь Мосе уже почувствовал, что теряет терпение, как вдруг Гу Хань, дрожа всем телом, повернулся. Его глаза блестели от слез: — Умоляю тебя позаботься о Цяо Ин! Бедная Цяо Ин, из-за своего дара провидения она ещё маленькой девочкой попала в Священный дворец, и провела там несколько тысяч лет в одиночестве! Хотя сейчас она уже в почтенной возрасте, она навсегда застыла в возрасте маленькой неумелой девчушки… Обычные женщины обретают своё счастье, у них есть муж и дети… а у Цяо Ин же ничего нет! Она пожертвовала абсолютно всем ради Войны за Небеса, ради священных земель! Я хочу, чтобы ты взял её на попечение, — Гу Хань жалобно посмотрел на Цзюня Мосе, в его глазах застыла мольба: — Я надеюсь, ты сможешь позаботится о ней. Если… после Войны она останется в живых, надеюсь, она сможет найти себе пристанище, и она обязательно найдёт своё счастье… счастье, о котором мечтает каждая женщина! Цзюнь Мосе молчал, потому что думал, что Гу Хань ещё не закончил, и у него есть еще другие поручения, однако Гу Хань замолчал, на его лице был раздосадованный и горестный вид.

— Мне интересно, кроме близкого окружения Цяо Ин, кто-нибудь ещё знает о её даре провидения, и хоть вообще понимает, что это, на самом деле, такое… — Цзюнь Мосе равнодушно сказал: — Вообще это не такой уж и редкий дар. Среди народа часто ходят рассказы о маленьких детях, которые видят нечто странное… однако через какое-то время эта врождённая особенность постепенно исчезает! — он откашлялся: — Как вы заметили Цяо Ин? Совпадение?

Гу Хань задрожал, и очень долгое время ничего не говорил, он смотрел в пустоту, его безжизненные и тусклые глаза налились кровью. Он закрыл глаза, и, наконец, осмелился заговорить: — Потому что настоящий отец Цяо Ин не был обычным человеком, она… она… она — моя дочь!

Цзюнь Мосе предполагал такой исход, но всё равно вздрогнул от испуга!

Поэтому старик так переживал за Цяо Ин. Ещё когда она попала в лагерь армии Тянь Фа, Цзюнь Мосе заметил что-то странное, потому что тогда Гу Хань как бы выдохнул с облегчением.

Однако он и предположить не мог, что Цяо Ин окажется его дочерью! Потому что между ними слишком большая разница в возрасте!

— Испокон веков любовь была очень сложным чувством. Когда я попал в священный дворец, моя жена уже как двести лет была мертва, — Гу Хань горько произнёс: — В моей жизни был период, когда сутки напролёт я тосковал по ней, часто видел во сне, я жил в полном одиночестве на вершине горы, тихо вспоминая о былых временах… Тогда я и заметил, что благодаря упорной и самоотверженной любви к жене, мои силы прилично возросли, рубежи, которые в обычной жизни я не мог преодолеть, теперь же были успешно пройдены мной. Потому в то время в моем сердце не было ничего, кроме любви к покойной жене! Но моя душа была чиста, уровень моего совершенствования стремительно рос, сердце должно быть наполнено любовью…

Цзюнь Мосе тихо вздохнул, догадываясь о том, что будет сказано после.

— Через тысячу лет моё сердце превратилось в высохший колодец. Мои силы тоже перестали расти, очень долгое время, не подавая никаких признаков для прорыва. Я думал, терпение и труд всё перетрут, но прошло ещё несколько столетий, а моё состояние никак не поменялось. Я вспомнил о тех временах, когда я тосковал по жене, и моё совершенствование непрерывно крепчало. Но к тому времени прошло уже полторы тысячи лет с момента её смерти, воспоминания стали туманными и нечёткими… и уже больше не вызывали грусти и скорби… — печально сказал Гу Хань. — Поэтому тогда у меня возникла мысль, а что если снова вернуться в социум, снова попробовать что-то почувствовать?

Цзюнь Мосе вздохнул, не понимая, должен он осуждать или поддерживать Гу Ханя за это.

Такая ситуация совсем не редкость. Некоторые люди прорываются благодаря ненависти, некоторые с помощью женщины, некоторых мотивирует кровожадность и жестокость. Единственное остаётся неизменным — если ни какие-то внешние факторы или силы, мастер не сможет добиться особенных результатов в совершенствовании.

Хотя Гу Хань решил прорываться посредством чувств. Это не считается чем-то необычным или из ряда вон выходящим.

— Именно так! — Гу Хань кивнул головой: — К тому времени я уже жил свою вторую жизнь, и как Гу Хань прожил тысячу семьсот лет, но из-за впечатляющего уровня совершенствования я изменился до неузнаваемости. Вернувшись в мир людей, я очень быстро нашёл себе подходящую кандидатуру, — Гу Хань печально вздохнул: — Я рассчитывал найти чувство скорби и печали, поэтому нашёл обычную девушку с заурядными природными данными, которая даже не обладала силой к совершенствованию, её звали Цяо Циньи. Она была красивой и доброй девушкой. Но от рождения слабая здоровьем… Я… я… — Гу Ханю было очень трудно говорить: — Она искренне полюбила меня, отдавая мне все свои чувства, а я лишь спокойно ждал, когда она умрёт… Это чувство… не передать словами… Через несколько лет она родила мне дочь, такую же слабенькую и болезненную, а потом через два года она скончалась. Перед смертью она схватила мою руку, и сказала, чтобы я обязательно позаботился о нашей дочери… напоследок она сказала мне одну фразу, которую я помню до сих пор. Когда я вспоминаю её слова, у меня по-прежнему щемит сердце, и тягучая боль разрывает его на части… она сказала: «Я знаю, ты незаурядный человек… я ни в чём тебя не виню… Я была очень счастлива прожить с тобой вместе несколько лет, мне хватит этого на всю жизнь…»

Гу Хань вдруг заплакал, почти захлёбываясь слезами! Цзюнь Мосе тяжело вздохнул: «Ещё одна несчастная женщина!»

Красавицы всегда имеют несчастную судьбу. Гу Хань был так жесток. Хотя он сам поплатился за это, но это всё равно очень жестоко! Пусть он получил желаемое, но угрызения совести остались с ним навечно…