Мир, который был окрашен яркими красками.

Таким был пейзаж, бросившийся в глаза Хадзиме и остальным, когда они ступили в Священные Земли.

Пространству, в котором перемешались множество цветом, не было видно конца и края. Казалось, словно они потерялись внутри мыльного пузыря.

В этом загадочно окрашенном пространстве был только абсолютно белый путь, ведущий прямо вперёд. Вернее, чем называть это путём, было куда правильнее назвать это место «прямо над огромной прямой стеной», будто они были на вершине огромной плотины.

Хадзиме и остальные на мгновение оторопели. Несмотря на это, они убрали Небесные Доски, потрёпанные атаками апостолов, в свои Сокровищницы 2 и ступили на белый, как мел, путь. Они не нашли ни единого апостола, даже оглядевшись вокруг. Судя по всему, место, куда смог проникнуть Хадзиме упрощённым кристальным ключом, отличалось от того места, где содержались апостолы и монстры. Они были полны решимости столкнуться сразу после проникновения с настолько огромным количеством апостолов и монстров, насколько хватало бы глаз, так что это можно было назвать удачным стечением обстоятельств.

— Какое странное место. Я теряю чувство дистанции, — поделилась Шиа своим впечатлением, выглядывая вниз с края пути. Как она и сказала глядя вниз, земля под стеной была размыта и терялась в этом разноцветном пространстве. Даже путь прямо впереди через некоторое расстояние терялся в цветастом пространстве, затрудняющим определение дистанции.

— Думаю, если упасть вниз, то это ничем хорошим не кончится. Всем быть осторожней.

Все молча закивали на предупреждение Хадзиме. А затем они все побежали вслед за ним, оставаясь при этом бдительными к окружению.

Без всяких изменений они с большой скоростью двигались по белому как мел пути в атмосфере полнейшей тишины. Компас Вечных Путей показывал, что местонахождение Юэ было впереди по этому белому пути. Так что они с верой в это неслись вперёд, хотя здесь не было ни чего, что бы они могли использовать для определения проделанного пути, так что их невольно посетили сомнения о том, действительно ли они продвигаются дальше.

Если бы не компас, который сообщал Хадзиме о том, что расстояние до Юэ мало-помалу уменьшается, то вероятно даже он бы почувствовал сомнение.

Несколько десятков минут они немногословно двигались по пути, которому не было видно конца. В конце концов, что-то произошло.

— Приближается… Обстрел! — резко встали торчком кроличьи уши Шии, и она тут же выкрикнула предупреждение. Несмотря на бдительность все, кроме Шии, были застигнуты врасплох. Другими словами, это было доказательством того, что активировалось Предвидение Шии, и в то же время это значило, что атака была достаточно опасной, чтобы суметь уничтожить их.

Сразу после этого, без всякого предупреждения, серебряный сверкающий свет атаковал Хадзиме и остальных со всех сторон. Это был метеоритный дождь смерти без единого просвета, ясно донося, что увернуться не выйдет.

— Ко мне! — яростно прокричал Хадзиме. Все рефлекторно сгрудились рядом с ним. В то же самое время Хадзиме достал огромный щит из Сокровищницы 2, и затем, вонзив его в землю, начал вливать в него ману.

С металлическим лязгом пластины начали быстро выдвигаться с боков огромного щита. В мгновение ока пластины образовали купол, накрывающий Хадзиме и остальных. Это был изменяемый башенный щит с бесчисленными металлическими пластинами, похожими на чешую — «Айдион».

В тот же миг, как последняя пластина выскользнула на положенное место и Хадзиме с остальными оказались полностью скрыты, вспышки со всех сторон наконец-то настигли их. Столкновения практически не почувствовалось. Атака была словно лазерная, превращая поверхность Айдиона в пыль. Естественно, причиной тому была разлагающая способность апостолов.

Но это и так стало понятно в тот же миг, когда появился серебряный свет. Вот почему, Хадзиме выбрал эту всенаправленную защиту Айдионом.

— Хех, ну попробуйте, раз считаете, что сможете пробить, — прошептал Хадзиме, бесстрашно улыбаясь внутри Айдиона, где была установлена подсветка зелёного светлокамня. Таким было выражение его уверенности. Абсолютной уверенности, что апостолы никогда не смогут пробить его улучшенную защиту.

Перед лицом чудовищной особенной магии апостолов, которая была похожа на жульничество, такие слова были слишком дерзкими. В обычном случае.

Даже пока Хадзиме произносил эти дерзкие слова, Айдион полностью блокировал разлагающую бомбардировку. Вернее, было правильнее сказать, что разложенные части щита восстанавливались. Само собой разумеется, причиной тому была магия восстановления. «Камень Восстановления», который был зачарован этой магией, безостановочно восстанавливал те чести Айдиона, что обращались в пыль, словно отматывая время назад.

Естественно, разлагающая способность апостолов была на том уровне, когда целое здание в один миг обратится в пыль, так что сколько бы восстанавливающей магии не было вложено в предмет, исход был бы таковым, что он окажется сметён до того, как проявит хоть какой-то эффект.

Однако Айдион был похож на многоуровневые Священные Щиты — этот композитный щит состоял из нескольких слоёв азантиума, куда были включены камни восстановления, и кроме того, Хадзиме также укреплял его Алмазной Кожей. Другими словами, даже если один из слоёв разлагали, покуда второй, третий, и четвёртый слои могли выиграть хотя бы мгновение, тогда камни восстановления могли показать свой эффект. Так что даже со своей разлагающей способностью у апостолов не было ни шанса пробить его.

— Ребята, приберегите пока что силы. Раз тут всего несколько апостолов, то я сам разберусь с ними, — эхом раздались слова Хадзиме, пока Шизуку вкладывала силу в руку, держащую рукоять катаны, снова готовясь к битве против толпы апостолов.

— Э? Разберёшься?.. — неосознанно спросила Шизуку в ответ, но при виде выражения лица Хадзиме, удерживающего щит, слабо подсвеченного зелёным светлокамнем… лица, которое словно принадлежало дикому зверю, её слова застряли у неё в горле.

Вслед за этим давление, атакующее на Айдион, внезапно исчезло. Было похоже, что вездесущая бомбардировка апостолов закончилась.

Как только Хадзиме переместил Айдион в Сокровищницу 2, показались фигуры апостолов, которые словно просачивались сквозь разноцветное пространство, создавая на ней рябь. Все апостолы сразу были объяты серебряной маной, демонстрируя свою серьёзность. Как только они прищурившись уставились на Хадзиме, преодолевшего из обстрел…

…началась бойня.

«Ба-а-ам!!!» — Как только раздался знакомый звук взрыва, головы шести апостолов с лёгкостью взорвались.

— Кх?!

Это молниеносное поражение было неподобающим для творений бога.

У апостолов, которые потеряли шесть сестёр в тот же миг, как они появились, перехватило дыхание. Алые вспышки, разорвавшие головы апостолов, безусловно, настигли быстрее, чем звук выстрела, но апостолы в состоянии максимальной мощности, объятые серебряным светом, должны были суметь уклониться.

Причину, нивелировавшую способность апостолов уклоняться, можно было выяснить из того факта, что все шесть жертв были теми, кто моргнул в то мгновение.

Хадзиме воспользовался брешью в разумах апостолов. Численность апостолов, появившихся из ниоткуда, доходила почти до пятидесяти. Хадзиме мгновенно проверил их всех и с невероятной точностью одновременно нацелился только на моргнувших апостолов…

Хадзиме, который пережил несколько битв с апостолами, продемонстрировал особый приём, который был словно стрельбой сквозь игольное ушко. Не было ни шанса, что апостолы смогут понять, что случилось.

Поскольку они оказались неспособны понять причину, почему их сёстры оказались убиты, неспособными сделать хоть что-то, это тоже на мгновение сбило их с толку.

«Ба-а-ам!!!»

С этим ещё четверо умерло. Их головы взорвались, и они упали на землю словно насекомые, которым оторвали крылья.

— Кх, трое — концентрируются. Остальные продолжаем! — стиснув зубы, дала приказания одна из апостолов, когда её обычная невыразительность исчезла. Оказалось, что она была руководителем, отдающим команды даже среди апостолов. Оставшиеся апостолы сразу послушались и двинулись как один.

Апостол, которая дала приказания… Зекст рубанула мечами-близнецами и, взмахнув крыльями, тут же рванула в полёт. Она неслась на Хадзиме, оставляя послеобразы.

Но даже с этим её ясно достиг тихий шёпот Хадзиме, отозвавшийся эхом.

— …Хе-е, так ты командир.

— …Тц.

Среди большого числа апостолов, летающих повсюду и оставляющих бесчисленные смазанные образы, заполняя собой пространство до предела, глаз Хадзиме точно захватил фигуру Зекст.

В мире, где все цвета словно блекли и тускнели, взгляды Хадзиме и Зекст переплелись. В мире, который замедлялся в сознании Зекст всё больше и больше, рот Хадзиме… приоткрылся.

В этот момент Зекст осознала — этот мир, где поток времени сейчас стал медленным, был создан не её огромной скоростью, а скорее калейдоскопом воспоминаний, которые люди видят в предсмертные мгновения. Причиной осознания было то, что хотя она видела в реальном мире медленно приближающуюся к ней пулю, объятую алым светом, картины множество тайных операций, которые «апостол бога» до сих пор провела во множестве стран против их людей, тоже пробегали в её уме.

Все апостолы делились воспоминаниями. Даже если это было не тем, что сделала лично Зекст, но то, что сделал тот «апостол», было сделанным и Зекст... Зекст задумалась. Видели ли апостолы, которых он уничтожил до неё, то же самое? Образы людей, с которыми они игрались до сих пор, теперь смотрели на неё как будто с издёвкой.

Тело Зекст двигалось точно, даже пока она наблюдала за картинами прошлого. Её голова двинулась сама по себе, уклоняясь вбок от приближающейся пули. Но странным образом, несмотря на это Зекст была убеждена, что приближающаяся пуля всё равно пронзит её.

И в тот же миг это убеждение подтвердилось. Как только Зекст наклонила голову, из всего возможного пуля прямо на её глазах слегка сменила траекторию. Кроме того, она направлялась прямо между бровей Зекст.

«Ха-а, серьёзно, что за нестандарт…» — прошептав это в своей душе, Зекст ощутила толчок, вместе с которым её сознание рухнуло во тьму.

В то же самое время как Зекст пала, ещё семь апостолов рухнуло на землю — их головы были снесены похожим образом.

Хадзиме глядел на эту сцену, прокручивая в руках Доннер и Шляг, разбрасывая ещё больше пулей смерти во все направления.

Однако поскольку скоростью вращения рук Хадзиме и перезарядка были слишком быстры, посторонний мог увидеть только то, как постоянно повторяется акробатическое вращение револьверами. Реальность убийственного намерения Хадзиме демонстрировалась только тем, что без всякого прицеливания разбросанные алые вспышки пробивали лбы апостолов ни капли не отклоняясь.

— П-Почему…

Неспособная больше вынести это, одна из апостолов, которую ещё не застрелили, заговорила таким неровным голосом, который можно было принять за попытку сбежать от реальности.

Для неё было вполне естественно стать такой. Они были «апостолами бога». Мечом бога, которому никто из человечества не мог и надеяться противостоять. Они были созданиями, которые словно стихийное бедствие, в одиночку могли уничтожить весь мир! Тогда почему их могли так легко уничтожать, раздавливая словно мух?.. Это было невозможно. Такое нереальное зрелище никак не могло существовать!

Сразу после этого вспышка рванула к этому апостолу.

С непостижимой эмоцией, поднимающейся внутри неё, эта апостол прочертила дугу в воздухе, пытаясь разрубить этот свет своим сверкающим огромным мечом. Полученные в прошлой битве сведения о том, как пуля Хадзиме обладала достаточной силой, чтобы разломить меч одной атакой, естественно, были получены этим апостолом, так что она решила вместо «использования меча в качестве щита» «разрубить мечом пулю».

Вот так, очаровательная серебряная дуга разрубила алую вспышку… как должно было быть. Вместо этого результатом был взрыв головы апостола. Прямо перед тем, как разум апостола погрузился во тьму, она прошептала в своём растянутом восприятии времени.

«Свет… проскользнул?..»

Не было ничего удивительного, что у неё возникла такая иллюзия.

…Созданный комбинированной трансмутацией магии метаморфозы-создания специальный патрон — Живая Пуля.

Это было истинной формой атаки, проскальзывающей сквозь уклонение апостолов и их огромные мечи.

Эта «живая пуля» была особой, зачарованной магией метаморфоз. Проще говоря, эта пуля могла исполнять команды пользователя… это была буквально «живая пуля».

Хадзиме разработал эту пулю после осознания, что антимагический камень и псевдо-скорпион в бездне были созданы смешением органической и неорганической материи, так что, говоря по-простому, пуля была биологическим големом в форме пули, исполняющим простые указания.

В этот раз данная Хадзиме команда была простой. «Попади в указанное место», вот и всё. Это были маленькие пули, так что хотя они исполняли команды, но у них не было своего эго. Так сказать, словно программа. Избегать препятствий перед целью и преследовать, если цель уклоняется. Это всё, на что они были способны. В случае промаха пуля не могла сделать разворот на 180 градусов, как и бесконечно гнаться за жертвой. Она не могла обходить по кругу, если создавалась стена из серебряных крыльев, чтобы обогнув попасть апостолу в затылок.

Но даже так, электромагнитно ускоренная вспышка, достигающая цели в одно мгновение, корректировала свою траекторию всего в нескольких метрах перед попаданием в цель. Каким бы бесчестным уровнем восприятия и реакции не обладали апостолы, не было ни шанса, что они смогут уклониться или сделать ещё что-то.

Если апостол пытался разрубить пулю своим огромным мечом, то пуля плавно меняла траекторию, так что апостол не беспричинно ошибалась, считая, что пуля «проскользнула».

— В прошлом вы сказали, что «тщательно проанализировали мой бой». Интересно, о каком это времени вы говорили. К тому моменту, как вы не смогли прикончить меня во второй раз, коса бога смерти уже встала возле ваших шей.

Вращение револьверов делалось с настолько чрезмерно огромной скоростью, что было похоже на круглые щиты. Хадзиме, который двигался скользящим шагом, и поворачивался снова и снова, стреляя во все стороны, выглядел так, словно танцует.

И теперь, пока продолжался этот танец смерти, одной за другой апостолам пронзали лбы, их головы взрывались, и они падали, словно марионетки, которым обрезали нити.

Если использовали большой меч в качестве щита, то три ударные волны концентрировались в одну атаку, нанося за один выстрел фатальный урон мечу, а второй выстрел вслед за ним пробивал лоб вместе с этим мечом, не давая ни мгновения продохнуть. А когда они пытались атаковать издали или магией, их действия идеально предугадывались по их дыханию в момент нападения, так что они лишь создавали брешь в своей защите. Однако если они пытались перейти в рукопашную, тогда их перехватывала пуля с изменяющейся траекторией.

Когда они пытались сложить два своих меча и серебряные крылья в качестве щита, чтобы пробиться вперёд, с невероятной точностью одновременно вырывались шесть выстрелов, разносящие непробиваемую стену и создававшие при этом чудовищную ударную волну, всей мощью которой апостола отбрасывало. А затем, когда эта ударная волна заставляла непроизвольно ослабить защиту из крыльев и мечей, в образовавшуюся брешь атаковала пуля с изгибающейся траекторией.

— Чем вы занимались, пока я думал, как вас прикончить? Вы анализировали мой стиль боя? Ха-а, это совсем не годится. Вам надо натренироваться, сменить оружие, отточить тактику, улучшить навыки, сделать второй и третий слои ловушек, а затем массово наделать козырей.

Разорванные останки апостолов сыпались с небес на землю как крошки, сыпящиеся изо рта.

— Заткнись!.. — серебряное солнце материализовалось с этим резким криком, которым словно пытались подавить что-то нарастающее внутри. Солнце, которое ярко сверкало, было создано из сконцентрированной маны апостолов, зачарованной способностью разложения. Приглядевшись, под серебряным солнцем можно было увидеть трёх апостолов, поднявших вверх свои мечи. Вероятнее всего это был мощный залп, который мог выполняться только несколькими апостолами.

Взглянув на это… Хадзиме устало фыркнул.

— И это козырь?! Ладно, давайте сюда.

— …Исчезни, не оставив и следа! Нестанда-а-арт!

Три апостола одновременно опустили мечи. Серебряное солнце, энергия которого была сжата до критического состояния, испустил свет уничтожения, словно протуберанец. Сверхплотный лазер диметром под десять метров приблизился к Хадзиме и остальным, чтобы обратить их полностью в пыль.

Хадзиме вытащил из Сокровищницы 2 два диска… он достал два чакрама и бросил их вперёд. Один из чакрамов прокрутился в воздухе, и, как только его плоская сторона повернулась к плотному шквалу, в следующий же миг он разделился на три части.

Разделившиеся части были на равном расстоянии друг от друга, однако они не разлетелись на части — они были соединены тонкой проволокой. Части в один миг широко разошлись, создавая огромный круг перед Хадзиме.

Вслед за этим огромный серебряный лазер настиг Хадзиме… но был полностью проглочен кругом, созданным разделившимся чакрамом и проволокой. А затем, этот проглоченный серебряный свет выпрыгнул из другого чакрама, который тоже разделился и создал похожий большой круг неподалёку.

…Изменяемый Чакрам — «Орестес».

Раньше чакрамы могли создавать врата только в небольшом круге внутри себя, но этот новый улучшенный тип чакрамов «Орестес» мог разделяться при помощи встроенной проволоки и создавать врата, размер которых можно свободно менять. В зависимости от ситуации, его также можно было использовать как гильотину, позволяя чему-либо пройти во врата, а затем возвращая чакрамы к исходному размеру.

Апостолы и представить не могли, что сфокусированный залп трёх сразу, который можно было назвать козырем, будет возвращён обратно в них как есть. Вероятно, они не могли двигаться, пока производили залп, либо их реакция притупилась от сделанного, но в любом случае они оказались проглочены светом, который они сами и выпустили. Они были стёрты буквально, не оставив после себя даже пыли.

— Вы не развиваетесь. Вы неспособны биться насмерть ради того, чтобы выжить, ради исполнения желаний, ради того, что «важно». Потому я с самого начала сказал — вы все лишь жалкие марионетки.

— Нестандарт! Ты и впрямь, настоящий монс…

Прозвучал выстрел. Пуля, которая изменяла траекторию, легко приблизилась и пронзила голову последнего апостола прямо меж бровей.

Пока серебряные перья и останки апостолов продолжали падать, словно иллюзия, Хадзиме прокрутил дымящиеся Доннер и Шляг, закончив перезаряжаться, после чего молча зачехлил их в кобуру.

Глядя на результат — он остался невредим после битвы против пятидесяти апостолов бога. Совершенно. Это было по-настоящему потрясающе.

От этого факта лица Шии, Тио и Шизуку немного наполнились восторгом. Сузу и Рютаро сухо рассмеялись.

«Гравиметеоры», которые уничтожили Священную Гору; фокусирующий солнечный свет лазер «Бальс Хьюберион»; отбойник гатлинга и живые пули… когда Хадзиме дали время, невероятные орудия создавались одно за другим.

Что значит небоевое призвание? Что значит простейшая профессия? Хотя тело Хадзиме действительно обладало чудовищными характеристиками из-за необычных событий, но настоящим оружием Хадзиме было ни что иное, как эта способность развиваться. И всегда тем, что становилось угрозой самому человечеству, было «нечто» созданное его руками. В каком-то смысле можно было сказать, что Хадзиме обладал самым пугающим из талантов.

Теперь уже, хотели они того или нет, Шизуку и остальные были вынуждены осознать это.

— Будет проблематично, если они продолжат постоянно лезть. Идём вперёд без промедления.

Услышав Хадзиме, который побежал вперёд, раздавая указания так, словно ничего не случилось, Шизуку и остальные пришли в себя и погнались следом.

— А-а-ах, как хочется показать Юэ-сан, каким только что был Хадзиме-сан.

— Фуфу, я предполагала, что может случиться такое. Так что я взяла артефакт, записывающий изображения. Когда всё закончится, давай проведём вечер наслаждения просмотром видео!

— Тио-сан, молодец! Как и ожидалось от необычайной извращенки, которая возможно даже оставит своё имя в истории!

— Фухахаха, не хвали меня, не хвали! Я же засмущаюсь.

Шиа и Тио спокойно смеялись вместе, несмотря на то, что находились внутри вражеской базы — Священных Земель. Они уже довольно долго бежали так расслабленно.

Хадзиме и остальные наконец-то добежали до разноцветной стены. Когда он коснулся рукой дрожащей стены, она легко погрузилась внутрь. Они кивнули друг другу, и вся группа прыгнула на другую сторону, покрывая стену рябью.

~~~~~~

Если Накамуру Эри спросить, каким было её первое сильнейшее воспоминание, то она без сомнения ответила бы: сцена смерти отца.

Это случилось, когда Эри было пять лет. Она направлялась вдвоём с отцом поиграть в общественный парк. По дороге переполненная волнением Эри случайно выскочила на дорогу, где так некстати неслась машина, и её отец погиб, прикрыв собой Эри. Так что в каком-то смысле это был результат обычного несчастного случая на дороге.

Но кое-какой результат был совсем не обычным. Это было состояние её матери после этого. Мать Эри была дочерью довольно-таки высокообеспеченной семьи, но было похоже, что она пошла против их мнения, выходя за отца Эри. Она так висла на нём, что даже Эри со своим детским разумом смущалась.

Но дело было не только в том, что её мать просто любила отца. Если сделать шаг назад и посмотреть объективно, то вероятно это можно было назвать зависимостью. По этой причине мать Эри, которая изначально не была психологически сильна, не смогла вынести смерть своего любимого мужа, поддерживающего её духовно.

Из-за неспособности вынести это, она оголила клыки на причину смерти. Её целью стала её собственная маленькая дочь — Эри. Обычно мать проглотила бы слёзы, поддерживая свою дочь, которая страдала от того, что прямо на её глазах погиб её отец. Можно сказать, это был бы правильный образ жизни для матери. Однако, как и ожидалось, хотя мать Эри сдерживалась перед остальными, когда они возвращались домой и оставались наедине, она направляла ненависть на Эри, ничем её не приукрашивая.

Для матери Эри, если положить её дочь и её мужа на чашу весов, то они склонятся в сторону последнего — она и любила свою дочь только потому, что Эри была дочерью её мужа.

В то время пятилетняя Эри искренне терпела насилие, которое происходило каждый день, вместе с руганью, выливающейся на неё. Потому что Эри, которая была умна для своих пяти лет, полностью принимала слова своей матери, говорящей ей, что «это твоя вина». Это её неосторожность убила её отца… той, кто верил в это больше всех остальных, была сама Эри.

Было вполне естественно для её матери быть злой на ту, кто украл у неё любимого мужа. Было вполне естественно, что она, убившая отца, получала наказание и для тела, и для души. Эри искренне верила в это.

В то же самое время Эри также верила, что когда наказание закончится, тогда её мать, которая выглядела как демон, снова станет ласковой мамой из прошлого, которая всегда нежно улыбалась.

Издевательства её матери были хитроумны — она никогда не делала ни чего, что могло бы оставить следы на теле Эри. Эри тоже никогда ничего не рассказывала ради своей мамы, и ради принятия наказания. Из-за этого такая ситуация продолжалась несколько лет, но не было никого, кто бы заметил, что происходит.

Однако не было ни шанса, что будучи ребёнком она всегда сможет улыбаться в таких обстоятельствах. Являясь ребёнком с мрачной атмосферой, Эри практически не имела друзей в школе. Её одинокая фигура, выглядящая как у того, кто сжался, ожидая конца шторма, была слишком пугающей для детей её возраста.

Изоляция, самобичевание, боль в её сердце, её чувства, которые она испытывала, думая о матери, и одиночество… Сердце Эри было на пределе из-за всего этого. Вот так она терпела эту ситуацию несколько лет, но в каком-то смысле было поразительно, что она так долго продержалась.

Перемена наступила среди таких мрачных дней.

В девять лет… когда она была на третьем году младшей школы. Её мать привела домой незнакомого мужчину. Это был взрослый человек с дерзким поведением и плохим характером. Её мать говорила с ним отвратительно сладким голосом, кокетливо прижимаясь к нему.

Эри не могла в это поверить. «Разве её мама не вымещала на ней столько гнева и ненависти именно потому, что любила её отца всем сердцем?» — подумала Эри.

Эта мысль не была ошибочной. Но душа матери Эри была куда слабее, чем могла представить себе Эри. До такой степени, что она не могла нормально жить без посторонней поддержки.

С этого дня этот мужчина стал жить в доме Эри.

То, как мужчина вёл себя в доме, было прямо как вёл себя типичный мусор в дешёвых драмах. И вдобавок, словно следуя клише таких историй, взгляд мужчины на Эри был не из таких, какими обычно смотрят на маленьких девочек.

Отвратительное ощущение, словно ползающее по всему её телу, заставило Эри проводить время дома затаив дыхание даже больше, чем раньше. Но несмотря на это действия и речь мужчины постепенно становились хуже. В конце концов, Эри стала говорить как парень, и грубо коротко постриглась. Это были жалкие усилия маленькой Эри, чтобы защитить себя с мыслями «тогда он не будет видеть во мне девочку».

В школе Эри, которая в обычное время уже выглядела мрачной и немного жуткой, внезапно стала говорить в другой манере и пришла постриженная как мальчик. От этого даже те несколько детей, которые хоть и не были её друзьями, но всегда общались с Эри, дистанцировались от неё. Эри осталась совсем одна.

Тем не менее, хотя её не покидало чувство, что её мать предала её отца, Эри всё ещё верила. Она надеялась, что её мать обязательно станет ласковой матерью прошлого. Она притворялась, что не замечает того, что подобный образ мысли — это лишь побег от реальности.

Эта надежда, которая была как последняя спасительная соломинка для Эри, была уничтожена событием, которое заставило её осознать, что эта надежда была действительно просто хрупкой соломинкой. Наконец, мужчина обнажил свои клыки похоти на Эри. Это случилось, когда мать Эри ушла на ночную смену.

К счастью, если это можно было так назвать, соседи, услышавшие крики Эри, позвонили в полицию, и благодаря этому непорочность Эри была спасена. Сама Эри понимала, что возможно однажды наступит такой день, так что готовилась к этому, оставляя окно открытым, чтобы её крики легко могли услышать. Это также было причиной, по которой её спасли.

И поэтому нападение не было чем-то шокирующим для Эри. Скорее, она даже считала это шансом. С этим её мать должна будет наконец-то открыть глаза. Её мать разорвёт отношения с этим мужчиной, который набросился на её дочь, и вспомнит отца Эри. В любом случае, мужчина был задержан полицией, так что их связи оборвутся. Она думала, что с этим её жизнь вместе с матерью хотя бы немного улучшится.

Да, так она думала. Ровно до тех пор, пока её мать не направила на неё ещё больше ненависти, чем раньше.

Узнав о случившемся в полиции и вернувшись домой с Эри, которую взяли под защиту, её мать самым первым делом отвесила ей пощёчину. И затем эта мать заявила Эри: «Как ты посмела соблазнить его?!».

По всей видимости, для её матери инцидент, где Эри подверглась нападению мужчины, стал толчком не для осознания никчёмности мужчины, а для подтверждения того, что Эри снова украла у неё мужчину. Вместо того факта, что её дочь подверглась нападению, её мать не могла вынести того, что её разлучили с этим мужчиной, и что похоть мужчины оказалась направлена на Эри.

Мать, которая предала её отца, которая причинила ей боль, которая печалилась из-за того, что больше не может быть с тем мужчиной, а не из-за того, что на её дочь напали… в этот момент Эри осознала. Хотя скорее это стоило назвать тем, что она наконец-то взглянула прямо на то, что она и так осознавала, но отводила от этого глаза.

А именно, что её мать не любила её. Что её мать из прошлого больше никогда не вернётся. Что истинным характером её матери был не ласковый, как в прошлом, а переполненный отвратительностью, как сейчас перед ней.

Она осознала это.

По этой причине… Эри сломалась.

Всё, во что она верила, было иллюзией. Её терпение было бессмысленным. И значит, в будущем не было никакой надежды. Этих факторов было более чем достаточно, чтобы сломить очень юную Эри.

Когда она проснулась на следующий день не ото сна, а скорее от того, что просто вырубилась, стояло раннее утро с ещё даже не вставшим солнцем. В это время Эри сбежала из дома. Но это не было актом проверки внимания, которое склонны иногда делать дети, чтобы посмотреть, будут ли волноваться родители и отправятся ли на поиски. Это было ради того, чтобы покончить с собой… другими словами, для самоубийства.

Она ушла из дома, потому что по какой-то причине не хотела умирать рядом с матерью.

После этого Эри неуверенно блуждала без какого-то конкретного пункта назначения, и тем, что она нашла, была река. Большая река неподалёку от их дома. Хорошая ухоженная равнина у реки стала хорошим местом для игр у детей. Эри, которая слепо уставилась на текущую реку с железного моста над ней, подумала: «сделаю это здесь».

Это была довольно полноводная река, но течение не было особенно сильным, и уровень воды не был поднявшимся из-за дождя. Откровенно говоря, это место не походило для самоубийства утоплением. Было куда больше опасности неудачно приземлиться, прыгнув с железнодорожного моста. Однако даже этот риск снижался водой в реке, так что вряд ли получится умереть.

Однако Эри всё равно положила руки на перила моста. Почему-то ей казалось, что если она умрёт здесь, но её унесёт туда, где никого не будет.

Эри удалось приподнять своё тело тонкими руками, и верхняя часть её тела перевалилась за перила. Вот так, словно засасываемая вперёд, Эри подалась вперёд… как в этот миг её неожиданно окликнули.

— Что ты делаешь? — спросил голос.

Когда Эри рассеянно оглянулась назад, ей на глаза попался молодой мальчик, примерно одного с ней возраста, который явно был сейчас на пробежке, поскольку он был одет в спортивный костюм. Эри хорошо знала этого мальчика — он был из одной с ней школы и собирал на себя всё внимание. Сверкающе яркий мальчик — это был Аманогава Коуки.

Видя мрачное выражение оглянувшейся в ответ Эри, Коуки догадался, что эта ситуация не простая, так что насильно перетянул Эри обратно за перила, на полную демонстрируя своё чувство справедливости.

Коуки, который настойчиво спрашивал, что с ней случилось, Эри дала лишь краткие объяснения, опустив много вещей. Она сделала так, потому что Коуки никак не отставал. Коуки, услышавший такую версию объяснений Эри, воспринял её следующим образом:

Эри, которая оказалась изолирована в школе, была сурово наказана за это отцом. Когда она обратилась за помощью к матери, она тоже отчитала её вместе с её отцом. Эри, которая расстроилась из-за того, что у неё не осталось союзников, попыталась совершить самоубийство.

Это умозаключение нельзя было назвать ошибочным, если услышать только фрагменты информации. Для Коуки, который был всё ещё незрел, и твёрдо верил в идею о том, что все люди по натуре своей хорошие, такие вещи, как причины действий матери Эри, были за пределами понимания. Он не мог даже представить, чтобы взрослый мужчина сделал девочку одного с ним возраста объектом для удовлетворения своей похоти, а мать к тому же обвинила в случившемся своего ребёнка. Так что Коуки смог понять только то, на что был способен.

Поняв всё вот так, Коуки с улыбкой и силой, которая пленила девочек в школе даже в этом возрасте, положил ладони на щёки Эри, заявив ей в упор:

— Ты больше не одна. Я защищу тебя, Эри.

Слово «защищу» было сказано ей, сломленной девочке, сразу после того как она осознала, что никому не нужна. Это было сказано уверенно, без капли сомнений. Самым популярным мальчиком школы, который был словно принц. В ситуации, которую можно было назвать драматической.

Эти слова были слишком сильны для такой маленькой девочки, которая всё это время хотела лишь быть любима.

Кроме того, в этот день Эри, которая кое-как отбросила мысли о суициде, была выгнана матерью в школу. А там она удивилась из-за того, что девочки в классе одна за другой весело с ней разговаривали. Более того, когда она узнала, что всё это происходит из-за сказанного Коуки… вкратце говоря, в тот же миг она влюбилась.

После этого сотрудники центра помощи детям заподозрили жестокое обращение со стороны матери Эри, и посетили их несколько раз. Однако, несмотря на то, что была юной, Эри поняла — если её сейчас разлучат с матерью, то в то же время ей придётся переехать в другое место. Другими словами, она будет разделена с Коуки. Эри, почувствовавшая это, изо всех сил сыграл роль «девочки, которая любит свою мать».

Ей казалось, что её стошнит, но перед сотрудниками она обняла мать с широкой улыбкой и сыграла сцену близких матери и дочери. Даже сейчас Эри всё ещё помнила выражения лица матери в тот миг. Её лицо менялось с шокированного на напряжённое, а затем отчётливо сменилось явным страхом.

Глядя на такую свою мать, Эри подумала: «А, так вот оно как». Просто сменив метод, нечто вроде позиции или эмоций легко может быть изменено. Просто от яркой улыбки, словно мрачность Эри до сих пор была всего лишь ложью, её мать тут же отвела взгляд и закрыла рот. Когда Эри затем в шутку прошептала: «Что ты хочешь, чтобы я украла дальше?» — её мать побледнела и с криками выбежала из дома.

Эри была убеждена, что всё это было благодаря Коуки… принцу, который внезапно появился и пообещал защитить её. Что в тот день её принц спас и изменил её. Что она переродилась из-за Коуки. Вот почему её жизнь теперь будет переплетена с ним, который был словно ослепительный свет, и она также будет жить в этом свете.

Намёками угрожая своей матери, она подводила её к тому, чтобы та только предоставляла средства для проживания. Таким образом, она подготавливала условия, чтобы быть рядом с Коуки… она была убеждена, что она особенная, избранная принцем…

Но Эри заблуждалась. Для Коуки Эри была всего лишь ещё одним человеком, которому должен был помочь герой справедливости. Обратившись к одноклассникам и попросив их быть дружными с одинокой Эри, Коуки закончил со спасением. Также как в мультфильмах люди, которые были спасены героем, больше никогда не появлялись в следующих эпизодах, для Коуки вопрос Эри был «завершённой историей».

Вот почему Эри задавалась вопросом, почему Коуки общался с ней так, словно она была такая же как «все остальные». И по какой причине остальные девочки не могли понять, что она была «особенной» для Коуки. «Ну, это ведь моё место, не так ли?» — гадала она.

Из-за этого Эри, которая не могла приблизиться к Коуки ни психологически, ни физически, и могла лишь продолжать глазеть на него, начала замечать разные вещи.

Девочки в классе, которые дружно общались с ней, делали так только потому, что «это была просьба Коуки».

Что рядом с Коуки уже находилась «особенная» девочка-самурай, которая была рядом с ним намного раньше, чем когда они обменялись словами на мосту тем ранним утром. Что для неё там не было никакого места.

Что для Коуки, она была лишь тем, чья история с ним уже закончилась.

В конце концов, для неё не было места в этом мире. Что её «особенность» была лишь иллюзией.

Как только Эри осознала это, ей показалось, словно она сходит с ума. Нет, она буквально сходила с ума, каждый день безостановочно думая об одном и том же.

…Ты же сказал, что я больше не буду одна?

…Ты же сказал, что защитишь меня?

…Я же особенная для тебя?

…Э-эй, почему это ты говоришь те же слова другим людям?

…Э-эй, почему ты не смотришь только на меня?

…Э-эй, почему сейчас ты не спасаешь меня, хотя мне так больно?

…Э-эй, почему ты так ласково смотришь на другую женщину?

…Э-эй, почему ты смотришь на меня так же, как на «всех остальных»?

…Э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, э-эй, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему…

Тогда, Эри поняла — что за человек, которого зовут Коуки. А затем Эри вспомнила.

То, что она усвоила от своей матери, как эмоции и действия человека можно легко изменить, просто сменив подход.

Поэтому…

— Вот так я смогла заполучить в свои руки Коуки-куна. Ну-у, хотя было много необычных вещей, вроде призыва в иной мир и так далее…

— Хм? Эри, ты что-то сказала?

Где-то посреди Священной Земли Эри, которая уставилась на пустошь, прошептав себе под нос, заставила Коуки повернуться к ней и задать вопрос, наклонив голову. Эри ярко улыбнулась такому Коуки, подходя ближе, а затем повисла на нём сзади. Она кокетливо прижималась, прямо как однажды делала её мать с тем мужчиной. Она делала это неосознанно.

— Не-е, это всё нева-а-ажно. Я просто подумала, что будет замечательно, если мы быстро одолеем этого демона, а затем отберём обратно твоих друзей детства. Вот и всё-ё-ё…

— Вот как… ты права. Я чувствую то же самое. Мы должны как можно быстрее освободить Шизуку, Каори и Рютаро, а ещё и моих одноклассников от его промывки мозгов. Нагумо тоже без сомнения мой одноклассник… но этот парень совершил слишком много зла. Даже если мне придётся превратиться душой в демона, я должен одолеть его. Даже если мне придётся нести клеймо убийцы одноклассника, я обязан всех спасти, не так ли?

— Всё будет хорошо-о-о, Коуки-кун. Потому что я рядом с тобой, ви-и-идишь? Я всегда тебе помогу. Ведь я, и только я, всегда буду твоим союзником, Коуки-ку-у-у-ун.

— Эри… спасибо. То, что я смог стать настолько сильным, и что я смогу сразиться этим парнем — всё это благодаря тебе, Эри. Эри моя…

— Моя? «Моя» что-о-о-о-о?.. — прошептала Эри в ухо Коуки, целенаправленно заставляя его сказать очевидный ответ. На это щёки Коуки слегка покраснели, и всё же слова были уверенными.

— Моя… особенная. Что бы ни случилось в будущем «я не оставлю тебя одну». «Я защищу тебя, Эри».

— Фх, фуфу, кху, фуфуфуфу…

— Эри?.. нм…

Эри, которая издала смех от того, что больше не могла его сдержать, вынудила Коуки обеспокоенно обернуться на неё через плечо. Демонстрируя восторг, Эри накрыла губы Коуки своими. А затем их губы разомкнулись, оставив серебряную нить между ними. Уставившись в глаза Коуки, которые выглядели какими-то пустыми, Эри с улыбкой прошептала:

— Да, всё нормально. Коуки-кун, давай останемся вместе наве-е-ечно?..

Подул сухой ветерок.

«…В мире, где не будет никого-о-о, кроме нас».

Последние слова, которые Эри прошептала в своём сердце, не достигли ушей Коуки. Взамен, неподалёку от них эхом раздался звук. Лицо Коуки исказилось в отвратительную гримасу. Его глаза были наполнены пламенем ненависти.

Это были звуки шагов его заклятого врага и друзей детства.