В семейном ресторанчике я впервые за эти двадцать часов поел. До того, как зайти сюда, я и не думал о еде, но стоило мне лишь вдохнуть запах еды, и аппетит вернулся ко мне.

Я заказал нам обоим блинчики, и спросил Девушку, прихлебывая кофе:

— Отец и сестра уже были, на очереди твоя мать?

Девушка медленно покачала головой. Она часто зевала, было видно, что она не очень хорошо выспалась. Как и вчера, она была в моей куртке, чтобы скрыть кровь, пропитавшую блузку.

— Нет, моя мать хотя бы не причиняла мне такой боли. Хоть она и не была добра ко мне, я ее не трону.

Поскольку было раннее утро, клиентов в ресторанчике было не очень много. В большинстве своем это были офисные служащие в костюмах, но за соседним столиком сидели парень и девушка студенческого возраста, спящие на своих стульях, возможно, еще с поздней ночи. Пепельница, стоящая на их столе, была заполнена окурками.

Эта картина вызвала у меня ностальгию. Всего несколько месяцев назад мы с Синдо так же тратили драгоценное время в ресторанчиках. О чем мы с ним хотя бы говорили все это время? Я даже не мог вспомнить.

— Думаю, я отомщу кое-кому из моего бывшего класса, — заявила Девушка. — Нам не понадобится так долго ехать, как вчера.

— Из класса? Могу я уточнить пол?

— Девушка.

— Значит, и от нее у тебя остались какие-то шрамы, да?

Она быстро поднялась и пересела ко мне. Приподняв край юбки, она показала мне свое левое бедро. Спустя мгновение там появился шрам, длиной в семь сантиметров и шириной в сантиметр. Сняв свой солнечные очки, я увидел контраст ее кожи и этой раны и буквально почувствовал боль.

— Достаточно. Спрячь это, — сказал я, оглянувшись вокруг. Конечно, она этого не хотела, но со стороны все выглядело так, будто она просто показывала мне свои бедра.

— Она нанесла мне эту рану осколком стекла, затолкав перед этим в грязь, — она объясняла, как ни в чем не бывало. — Естественно, чисто физически то, что она сделала, для меня не такая и проблема, дело в эмоциональной травме. Она была умной. Она очень хорошо знала, что стыд — лучший способ заставить человека сдаться.

— Понятно, — заметил я восхищенно. Получается, большую часть издевательств, происходящих в период школьного обучения, можно рассматривать как проверку, насколько сильно можно заставить жертву стыдиться. Хулиганы знали, что стыд — очень эффективный способ сломать человека. Когда люди начинают ненавидеть себя, они становятся наиболее хрупкими. Люди, которых заставляют стыдиться, думают, что им нечего защищать, и теряют волю к сопротивлению.

— Когда я поступила в среднюю школу, хулиганы боялись меня, — сказала Девушка. — В то время у моей сестры было много злых взрослых знакомых, и мои одноклассники думали, что, если они притронутся ко мне, моя сестра им устроит проблемы. Но это недопонимание длилось не очень долго. Одноклассник, живший рядом со мной, пустил слух: «Ее сестра ненавидит ее. Я видел, как она раз за разом таскала ее и била.» Это все перевернуло. Хулиганы, боявшиеся меня, превратили меня в боксерскую грушу, словно спуская накопленную ярость.

Она говорила так, словно это было десять или двадцать лет назад; мне казалось, что она рассказывает о прошлом, которое она давно пережила.

— Я смирилась с ситуацией, думая о том, что переход в старшую школу сможет изменить ситуацию. Но я могла пойти лишь в общественную старшую школу, куда также перешли многие из моих одноклассников по средней школе, так что и там ничего не изменилось. Разве что, стало хуже.

— Значит, — я прервал ее историю на этом месте. Я действительно не хотел, чтобы она слишком долго говорила об этом, да и сама история не казалась той, от обсуждения которой становится легче. — Сегодня ты снова убьешь?

— Да, конечно, — с этими словами она вернулась на свое место и приступила к еде.

— Кстати, — она вновь начала разговор. — То, что произошло вчера, удивило меня.

Я предположил, что она говорила о том, как ее ноги отказали. Ну, ей ни к чему было блефовать перед настолько безнадежным парнем, как я.

— Это не значит, что я боюсь убивать людей, — настаивала она, надувшись. Я подумал, что, возможно, она блефовала перед самой собой. Тревожась о том, до чего ее может довести месть, она убеждала себя в том, что произошедшее вчера было единичным случаем.

— На самом деле, после вчерашних событий я думал кое о чем, — сказал я. — Если есть вероятность того, что ты опять вымажешься в крови, возможно, нужно приготовить для тебя сменную одежду?

— Все будет нормально.

— Не стесняйся. Я заплачу за любую одежду, которую ты купишь. Кровь ведь не отстиралась с твоей формы, так?

— Я сказала, не надо, — она раздраженно проворчала, качая головой.

— Кровь — не единственная проблема. Ты должна понимать, что после того, как ты отомстила и отцу, и сестре, могли остаться свидетели. И само по себе ношение школьной формы посреди дня уже достаточно сильно выделяет тебя из толпы. Даже твоя «отсрочка» не всемогуща, она с трудом справляется с незначительными происшествиями, не так ли? Я просто хочу сделать все возможное, чтобы у нас не возникло проблем.

— Достаточно веские доводы, — она все же признала мою правоту. — В таком случае, купишь мне два или три комплекта одежды?

— Хорошо, но я не собираюсь идти за покупками в одиночку. Я совсем ничего не знаю о моде. Прости, но я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Хорошо, я так и думала.

Девушка положила свою вилку на тарелку и устало вздохнула.

_______________

В дорожных ямах образовались лужи, отражающие тусклое голубое небо и черные силуэты деревьев. Опавшие кленовые листья приклеились к тротуару, при взгляде сверху напоминая огромные звезды, нарисованные карандашом детсадовца. Водостоки на площади также были заполнены листьями, шуршащими из-за бегущей по водостокам воды.

Я зашел в ближайший торговый центр, чтобы Девушка могла купить вещи, которые ей понравятся. Она неохотно бродила вокруг самых разнообразных отделов, затем, наконец, — после долгих размышлений — решительно переступила порог молодежного магазина, но и после этого наш поход в магазин был еще далек от своего финала.

Обойдя весь магазин целых пять раз, она взяла небесно-голубой пиджак и карамельно-коричневую юбку, спросив:

— Мой выбор не кажется тебе странным?

— Ну, мне кажется, тебе идет, — я ответил искренне.

Она посмотрела прямо на меня:

— Не лги мне. Ты ведь просто согласишься со всем, что я скажу, так?

— Я не врал. Я действительно считаю, что люди просто должны носить то, что им нравится, пока они не причиняют неудобств окружающим.

— В таком случае, ты просто господин Бесполезность, — очередная запись в моем растущем списке прозвищ.

Приложив к себе вещи перед зеркалом, Девушка вернула их на место и зашла на очередной круг по магазину. Длинноногая сотрудница магазина, одетая весьма вызывающе, подошла ко мне и спросила с легкой улыбкой:

— Это ваша сестра?

Она видела нашу бурную дискуссию и ошибочно приняла нас за брата с сестрой.

Я не видел необходимости отвечать ей честно, поэтому просто подтвердил:

— Да.

— Ей очень повезло с братом, который ходит с ней за покупками.

— Не думаю, что она с этим согласна.

— Верно. Возможно, на это уйдут годы, но в конце концов она поймет, что благодарна брату. Я была такой же.

— Что ж, будем надеяться, — сказал я, изобразив болезненную улыбку. — Кстати, могли бы вы помочь ей в выборе одежды? Думаю, у нее возникли определенные проблемы с выбором.

— Оставьте это мне.

К сожалению, Девушка, заметив приближение продавщицы, быстро улизнула из магазина.

После того, как я поспешно догнал ее, она изможденно сказала мне:

— Забудь про вещи. Они мне не нужны.

— Понятно, — я не спросил о причине такого поведения. Впрочем, думаю, я более-менее понимал ее.

Это было из-за ее семьи. Скорее всего, у нее нечасто появлялась возможность купить вещи, которые ей нравятся. Поэтому, столкнувшись с подобным опытом в первый раз, она поспешила уклониться от этого.

— Мне нужно купить несколько довольно странных вещей. Пожалуйста, не иди за мной.

— Хорошо, сколько денег нужно?

— У меня достаточно денег, чтобы заплатить. Просто жди в машине, я скоро буду.

Когда она ушла, я вернулся в магазин.

— Можете подобрать одежду, которая подошла бы той девушке? — я обратился к сотруднице, которая умело составляла наряды.

Решив, что, возможно, одежда понадобится Девушке прямо сейчас, я попросил сотрудницу срезать бирки с вещей. На всякий случай я зашел в другой магазин и купил блузку, похожую на ныне испорченную блузку Девушки. Я рассудил, что, возможно, ей просто удобнее ходить в форме, чем в повседневной одежде.

Вернувшись к машине, стоявшей на подземной парковке, я сложил сумки с покупками на заднее сиденье, и сел за руль, откинувшись и насвистывая в ожидании Девушки. Я старался ничем не выделяться, казаться обычным покупателем, а не человеком, приехавшим сюда, чтобы подготовиться к убийству.

Я думал о том, что произойдет, когда «отсрочка» завершится. Девушка умрет, ее месть обернется ничем, а реальность, в которой я ее сбил, вернется. Естественно, меня обвинят в опасном вождении, приведшем к смерти или ранениям, и арестуют. Я не знал подробностей о том, что обычно происходит после этого, но, скорее всего, я, как нарушитель дорожного порядка, отправлюсь в тюрьму. Думаю, мне могут дать от пары лет до десятка.

Думаю, даже если я попаду в тюрьму, мой отец никак на это не отреагирует. Этот человек казался сброшенной кожей, которая из-за какой-то ужасной ошибки продолжала двигаться. Даже того, что я стал причиной смерти из-за нетрезвого вождения, было недостаточно, чтобы удивить его. Я подумал, что, если я не буду делать того, чем занимается Девушка, целенаправленно забиравшая жизни, я никогда не смогу вызвать у него хоть какую-то реакцию.

Что до моей матери… Я легко мог представить, как она использует эти новости, чтобы укрепить уверенность в собственной правоте, говоря при этом что-нибудь вроде «Вы только посмотрите на это! Я была права, бросив того мужчину.» Именно таким человеком она была.

Чувствуя, что мне нужен перерыв, я вздохнул. Почему я вообще родился? За все свои двадцать два года жизни я ни разу не чувствовал себя по-настоящему «живым». Ни причины жить, ни цели в жизни, ни счастья — я жил просто из-за того, что не хотел умирать. И вот, к чему такая жизнь привела меня.

— Возможно, я должен был сдаться раньше и оборвать свою жизнь, как Синдо.

Слова, приходившие мне в голову бесчисленное количество раз, прозвучали вслух.

Нет, я не думал, что этот мир — не то месте, в котором стоит жить. Но моя жизнь, как минимум, не казалась достойной, чтобы жить.

_______________

К месту назначения, развлекательному центру, мы прибыли около двух часов дня. Это было сложное сооружение с боулингом, бильярдом, дартсом, бейсбольным центром, аркадными автоматами, залами для игры на жетоны и множеством магазинов, в которых можно было купить еду и напитки.

Я был потрясен царившим там шумом, словно пятьсот будильников одновременно начали звенеть. Всего лишь несколько месяцев уединения уничтожили мою терпимость к подобному беспорядку.

Девушка сказала, что ее следующая цель бросила старшую школу и работала в местном заведении итальянской кухни. Мне было интересно, как Девушка разузнала все это. Я не изучал ее методы, но, несомненно, она потратила действительно много времени на поиск информации.

В ресторане были стеклянные стены, и мы с легкостью могли наблюдать за тем, что происходит внутри. Сидя на скамейке, расположенной в месте с прекрасным обзором, я пытался угадать, кто из работников был новой целью Девушки. Она, к слову, подошла ко мне, переодевшись. Я посоветовал ей сделать это, потому что блуждание в таком людном месте в школьной форме, безусловно, облегчило бы полиции работу по ее поимке.

— Та девушка из магазина сделала отличный выбор, — прокомментировал я ее наряд. Платье в крапинку, темно-зеленый кардиган и ботинки. — В таком наряде ты выглядишь взрослее. Прямо как студентка колледжа.

Проигнорировав меня, она попросила:

— Дай мне свои солнечные очки.

— Эти? — уточнил я, указав на свои очки. — Держи, но я думаю, в них ты привлечешь больше внимания.

— Мне все равно. Пока она не знает, кто я, и они сойдут.

Девушка надела очки и села рядом со мной, яростно глядя на ресторан.

— Она там. Вот она.

Человек, на которого она указала, — так же, как и вчера, — не показался мне похожим на кого-то, причинявшего вред другим. Она была достаточно милой девушкой, каких вы можете встретить где угодно.

Расстояние между ее глазами казалось немного маленьким, но, когда она их закрывала, можно было с уверенностью сказать, что они расположены идеально. Ее темно-коричневые крашеные волосы были коротко подстрижены, что придавало ее образу характер, особенно учитывая ее полные женственные губы и небольшой нос. Ее речь и движения были живыми. Жизнерадостная девушка, которую одинаково обожают молодые и старые люди. Таким было мое первое впечатление о ней.

Но, конечно, не все плохие люди выглядят плохими.

— Значит, она следующая жертва твоей мести.

— Да. Сегодня я убью ее, — Девушка ответила небрежно.

— Очередные «ножницы-в-живот» во время приветствия?

Она сложила руки и задумалась.

— Нет, это слишком бросалось бы здесь в глаза. Мы подождем до конца ее смены. Сзади есть вход для персонала, так что, как только мы увидим, что она собирается уходить, мы придем туда, чтобы встретить ее.

— Не возражаю. И я снова буду дожидаться в тени?

— Именно. Если она попытается сбежать, пожалуйста, останови ее любой ценой.

— Понял.

Мы не знали, когда кончится ее смена, поэтому мы остались на скамейке, продолжая наблюдение. Девушка взяла две порции мороженого, я уплетал картошку фри с рыбой, слушая звуки падения кегль на дорожке для боулинга неподалеку. Молодые парни и девушки вокруг нас отрывались по полной.

Вкус у жареной рыбы был такой, словно ее готовили на отработанном масле, а картошку прожарили не очень хорошо, поэтому я не очень налегал на еду, обильно запивая газировкой.

В какой-то момент Девушка отвлеклась от ресторана, переключив свое внимание на автомат с краном. За стеклом была куча мягких игрушек — одинаковые существа, напоминающие ребенка обезьяны и медведя. Когда я повернулся к Девушке, наши глаза встретились.

— Достань мне одного из них, — попросила она. — Кажется, мы здесь надолго.

— Я буду наблюдать, так что ты можешь сама добыть его, — ответил я, передав ей свой кошелек. — Я позову тебя, если что.

— Я не вытащу ни одного, даже если ты дашь мне год. Ты должен сделать это.

— Не-а, я тоже плох в играх на кране. Я никогда не мог выиграть с самого рождения.

— Иди.

Она сунула мне в руки кошелек и толкнула в спину.

Я разменял тысячу иен в разменном автомате и встал перед краном. Определив мягкого обезьяно-медведя, которого, на мой взгляд, было проще всего выцепить, я подавил смущение и вставил монету.

«Если бы она была со мной, я мог бы хотя бы выглядеть типа крутым» — подумал я со вздохом.

Мрачный парень студенческого возраста, чертовски старающийся выиграть плюшевого медведя в середине буднего дня, — трагичное зрелище.

Проиграв полторы тысячи, я попросил проходившего мимо служащего отрегулировать положение игрушки, затем потратил еще восемьсот иен, чтобы, наконец, достать игрушку. Это был первый приз в моей жизни, выигранный мной с помощью крана.

Вернувшись на скамейку, я вручил Девушке игрушку; та бесцеремонно приняла ее, ощупав, чтобы удостовериться в мягкости медведя.

Смена женщины закончилась примерно после шести вечера.

Девушка поднялась и вышла, велев мне поторапливаться. Я последовал за ней.

Эта безлунная ночь была идеальной для мести. Парковка у заднего входа была плохо освещена, так что нам даже не надо было прятаться. После того, как я провел столько времени в оживленном месте, мои уши все еще отходили от шума, а в ногах была слабость. Холодный осенний ветер дул мне в шею. Чувствуя холод, я надел куртку, которую держал под мышкой.

Девушка достала из своей сумки кожаный футляр и вытащила из него ножницы для шитья, которые она уже использовала. С их черными ручками разной длины для большего удобства при работе и серебряными лезвиями, блестящими в темноте, я — из-за знания о вчерашнем происшествии — просто не мог смотреть на них иначе, чем на орудие нанесения людям ран. Взглянув на них еще раз, я буквально почувствовал, что у них действительно жуткая форма. Отверстия в кольцах выглядели, словно глаза, искаженные злобой.

Женщина все не появлялась. Как только я начал думать, что мы пришли слишком поздно, дверь заднего входа открылась.

Сняв свою рабочую униформу и надев пальто и бордовую юбку, она выглядела старше, чем на работе. Раз уж она издевалась над Девушкой в школе, я думал, ей должно быть около семнадцати лет, но она выглядела моей ровесницей или немного младше меня.

Она с сомнением смотрела на дрожащую Девушку, стоявшую перед ней.

— Ты помнишь, кто я? — спросила Девушка.

Женщина внимательно изучала ее лицо.

— Хм, прости, прямо на языке вертится… — она в раздумьях приложила палец к губам.

Выражение лица Девушки стало более резким. Казалось, она сделала это, чтобы подтолкнуть память женщины.

— А-а, ничего себе. Если это не ты…

Ее лицо расслабилось в улыбке.

Я знал нескольких людей, которые так улыбались. Это были люди, считавшие лучшим развлечением избиение других. Они были необычайно хороши в оценке того, сможет человек ответить на их атаки или нет, и изощренно мучили тех, кого считали легкой добычей. Это была улыбка человека, делавшего такие вещи просто для того, чтобы укрепить свою самооценку.

Женщина изучала Девушку с головы до ног. Были отличия между тем, какой Девушка стала и тем, какой она была в школе; женщина пыталась их определить, чтобы использовать в свою пользу.

Она уже определилась с тем, как будет себя вести с Девушкой.

— Так ты еще жива? — спросила женщина.

Я размышлял о том, что она имела в виду. Было это «У тебя никогда не было ни единой вещи, ради которой стоило бы жить, но ты еще жива?» или «Я превратила твою жизнь в Ад, но ты все еще жива?»

— Нет, я уже мертва, — ответила Девушка, покачав головой. — И я забираю тебя с собой.

Она не дала женщине времени на ответ. Через мгновение Девушка вонзила ножницы в ее бедро. Женщина издала пронзительный крик и рухнула на землю. Девушка презрительно смотрела, как женщина извивалась от боли. Рукава ее карамельного пальто покраснели от крови. У меня не дернулся ни один мускул, пока я смотрел. Сегодня я был полностью готов морально.

Женщина сделала глубокий вдох, чтобы попытаться позвать на помощь, но Девушка ударила ее ногой в нос до того, как она смогла это сделать. Пока она держалась за свое лицо, приглушенно крича, Девушка достала инструмент вроде пилочки для ногтей и начала гладить им лезвия ножниц. Она затачивала их.

Пройдясь пилкой по каждому лезвию по пять раз, она выбросила ее и подняла женщину за волосы. Женщина смотрела в ужасе, и Девушка вонзила лезвия открытых ножниц в ее глаза. Движущееся лезвие для левого глаза и неподвижное для правого. Женщина замерла.

Ночь была холодной — несмотря на то, что зима еще не наступила, у меня изо рта шел пар.

— Хочешь что-нибудь сказать мне? — спросила Девушка.

Женщина, лицо которой было залито кровью, несколько раз попыталась позвать на помощь, но с трудом могла говорить. Девушка обратилась к ней, словно та была ребенком, чьи слова не получилось понять.

— Что-что? «Мне очень жаль»?

Она потянула ножницы на себя и, едва женщина почувствовала, что лезвия извлечены из ее глаз, как Девушка вонзила ножницы в ее шею. Она не метила в гортань, ее целью была сонная артерия. Когда она вытащила лезвие, из раны хлынула кровь; кровь не просто текла из раны, она заливала все вокруг.

Женщина отчаянно взметнула руки к ране, словно пытаясь остановить кровотечение; когда через несколько секунд ее глаза закрылись, а дыхание остановилось, она так и застыла в этой позе, с руками, прижатыми к шее.

— … Я опять испортила одежду, — сказала Девушка, залитая свежей кровью, повернувшись ко мне. — Мне понравились эти вещи.

— Мы можем просто купить новые, — ответил я.

_______________

Я успел заметить, что она сильно побледнела, но, когда она переоделась в свою форму и вернулась в здание, она рванула в уборную, которая была рядом с рестораном, и некоторое время не выходила из нее. Изнутри раздавались характерные звуки. Несомненно, Девушку рвало.

Учитывая, что она убивала людей абсолютно без колебаний, ее последующая реакция была невероятно нормальной. В отличие от хладнокровного серийного убийцы, у нее было врожденное отвращение к насилию. Иначе ее бы не рвало после убийства, а в прошлый раз ее ноги не отказали бы. Только запредельная ненависть могла толкнуть такого человека на убийство.

А еще с ней был я. Как я мог оставаться настолько спокойным, став свидетелем убийства? Был ли я большим безумцем, чем она, если не чувствовал ничего, находясь с убийцей? Впрочем, даже если и так, какое это имело значение?

Я ждал Девушку на потертом диване в тускло освещенном зале. Наконец, когда я уже успел скурить три сигареты, она вернулась. Ее походка была тяжелой, а глаза налились кровью. Должно быть, из нее вышло все, что она сегодня съела. Из-за ее белой одежды Девушка выглядела так, словно она потеряла цвета, как призрак.

— Ужасно выглядишь, — сказал я, шутя.

Она ответила с безжизненным взглядом:

— Как всегда.

— Не так, — я не согласился.

Вообще-то, нам следовало немедленно убраться оттуда. Мы спрятали труп женщины в кустах, но его обнаружение было лишь вопросом времени, а в сумке Девушки было орудие убийства и окровавленные вещи. На моих вещах также были едва заметные пятна крови, так что с нами было бы покончено при любой проверке.

Несмотря на это, я сказал совсем другое:

— Почему бы нам не завершить с местью на сегодня, занявшись чем-нибудь еще? Ты выглядишь действительно измученной.

Девушка откинула свои длинные волосы с глаз и посмотрела мне в глаза.

— Например?

Я ждал, что она немедленно откажется, но ее вопрос прозвучал неожиданно одобрительно. Думаю, так я могу набрать неплохое количество очков.

— Сыграем в боулинг, — предложил я.

— Боулинг? — она обратила свой взгляд на дорожки для боулинга, которые были напротив нас, и ее глаза расширились. — Ты ведь не предлагаешь играть прямо здесь и сейчас?

— Именно это я и предлагаю. Мы оставим при себе орудие убийства и останемся на месте преступления, чтобы сыграть в боулинг. Все ожидают, что убийца вернется на место преступления, но никто не ожидает, что он останется на месте преступления, чтобы сыграть в боулинг.

Ее глаза словно говорили: «Ты это серьезно сейчас?» Я ответил своим взглядом: «Абсолютно.»

— Неплохое предложение, верно?

— Хм… В общем-то, неплохое.

В этот момент мой дурной вкус совпал с ее. Остаться на месте преступления и повеселиться. Нет лучшего способа осквернить память об убитой.

Заполнив бумаги на стойке регистрации, мы получили туфли для боулинга, которые просто не могли быть еще более уродливыми, и прошли к нашей дорожке. Как я и думал, девушка выглядела так, словно у нее не было опыта в игре в боулинг; она даже дрожала из-за веса восьмифунтового шара для боулинга.

Я начал первым, собираясь показать ей, как играть. Я собирался сбить не больше семи кегль, и, как и хотел, сбил ровно семь. Я хотел оставить первый страйк для нее.

Развернувшись, я сказал:

— Твоя очередь.

Аккуратно вставив пальцы в отверстия в шаре и глядя на кегли, она исполнила впечатляющий бросок и сбила восемь кегль. У нее была точная рука и острый взгляд.

К четвертому фрейму она заработала спэр,* а к седьмому — страйк.

Я чувствовал ностальгию. В течение короткого времени Синдо, вдохновившись «Большим Лебовски», до смешного часто играл в боулинг. Наибольшее количество очков, которое он смог набрать, было в районе двухсот двадцати. Я сидел рядом и смотрел, иногда присоединяясь к нему. Его точные советы всегда помогали мне играть достаточно неплохо, чтобы набирать до ста восьмидесяти очков. Думаю, для человека, который никогда ничем надолго не загорался, это было неплохо.

Чтобы подстегнуть ее дух соперничества, я постарался набрать столько очков, чтобы едва не победить Девушку. Я думал, что для кого-то вроде нее, которой сложно угодить, это будет лучше, чем намеренно проиграть.

Разумеется, когда игра завершилась, она была по-хорошему недовольна.

— Еще раз, — попросила она. — Давай сыграем еще раз.

Послей третьей игры ее бледное лицо приобрело заметно более здоровый цвет. Казалось, что труп так и не нашли, пока мы были там. Или, возможно, Девушка отменила его находку без моего ведома. В любом случае, мы могли спокойно проводить время. После боулинга нас ждал изысканный ужин в ресторане, в котором работала женщина, убитая Девушкой.

_______________

В тот день мы не вернулись в квартиру. Девушка сказала, что ее следующая жертва живет в шести часах езды отсюда. Я предложил воспользоваться скорым поездом, но она немедленно отказала, выразив свою ненависть к скоплениям людей. Если она отказалась от общественного транспорта, ей оставалось лишь провести полдня на жестком сиденье разбитой машины, которую ведет человек, убивший ее.

Она не казалась полностью оправившейся от потрясения из-за убийства одноклассницы; из-за этого и беспокойного сна прошлой ночью она едва стояла на ногах, когда мы вышли из развлекательного центра. Я же, живший в течение месяцев, ничего не делая и посвящая целые дни сну, уже исчерпал все свои ресурсы и не мог открыть глаза больше, чем наполовину, уже после двадцати минут езды.

Гудок машины заставил меня понять, что я отключился — я беспечно заснул, пока стоял на светофоре. Поспешно нажав на газ, я не услышал шума двигателя. Я раздраженно завел машину и нажал на педаль снова.

Бросив взгляд на Девушку, чтобы обвинить ее в том, что она меня не разбудила, я заметил, что она тоже задремала. Возможно, ее все же настигло истощение, потому что она продолжала спать, несмотря на звуки гудка и последующего ускорения.

Решив, что продолжать поездку слишком опасно, я подумывал о том, чтобы остановить машину где-нибудь и отдохнуть, но сон в машине, как два дня назад, не очень помог бы в борьбе с усталостью. Было бы лучше найти гостиницу и отдохнуть в ней надлежащим образом.

Я представил, как Девушка критикует мое решение, говоря что-нибудь в духе «У нас нет времени на это. Ты думаешь, мы можем позволить себе отдых?», но все же это было лучше, чем стать причиной аварии, задремав за рулем.

Казалось, Девушка не могла использовать ее «отсрочку» невольно. Например, если я, пока она крепко спит, съеду со своей полосы и попаду в лобовое столкновение с фурой, будет ли она способна «отложить» это? Если бы мы умерли мгновенно, и жизнь не успела бы пролететь перед глазами, а душа Девушки не успела бы крикнуть «Я не могу этого вынести!», стала бы «отсрочка» невозможной? На самом деле, она, скорее всего, сама не знала этого. Ее объяснения не давали ощущения того, что она полностью изучила свою способность.

Решив, что лучше быть в безопасности, чем жалеть, я приехал к бизнес-отелю, который был дальше по шоссе, и оставил Девушку в машине, отправившись узнать о наличии свободных номеров. Мне сказали, что свободен лишь один номер с двумя кроватями. Идеально. Если бы кровать была двуспальной, я был бы вынужден спать на полу.

Когда я заполнял регистрационный бланк информацией о нас, я вдруг понял, что я не знал ни имени Девушки, ни где она жила. Естественно, я не мог спросить ее сейчас, поэтому воспользовался поддельным именем.

Тидзуру Югами. Я сделал ее своей сестрой, которая жила вместе со мной; впоследствии это могло пригодиться нам. Сотрудница магазина одежды тоже приняла нас за брата и сестру, так что это не было совсем невероятной ложью.

Я вернулся к машине. Растолкав Девушку, я сказал ей: «Здесь мы отдохнем перед твоей следующей местью», и она пошла со мной без возражений. Хоть она не сказала бы этого, она наверняка предпочитала спать в кровати, а не на жестком сиденье автомобиля.

Перед входом я повернулся к ней и сказал:

— Это одна комната на двоих. Ты не против? Других свободных номеров не было.

Она не ответила, но я воспринял это как «Я не возражаю».

_______________

Номер был простым, что было в порядке вещей для бизнес-отеля. В комнате цвета слоновой кости был квадратный стол, стоящий между двумя кроватями; на этом столе стоял телефон, на стене над ним висела дешево выглядевшая картина. Перед кроватями, стоящими параллельно, стоял письменный стол, на котором стоял телевизор и что-то, похожее на горшок, словно для этих предметов не было более подходящего места.

Убедившись, что дверь закрыта, Девушка достала из сумки ножницы, покрытые запекшейся кровью, чтобы вымыть их в раковине. Тщательно удалив все пятна, она вытерла лезвия полотенцем, после чего, сев на одну из кроватей, принялась с любовью точить лезвия ножниц, ее инструмента для успешного выполнения ее целей.

Почему ножницы? Переставив керамическую пепельницу с письменного стола на прикроватный столик, я прикурил сигарету и задумался. Я чувствовал, что было много более опасного оружия, которым могла воспользоваться Девушка. У нее не было денег, чтобы купить нож? Или она использовала ножницы из-за их безопасного вида? Или потому что их было легко носить с собой? Может, они просто были у нее под рукой дома? Или ножницами было проще всего пользоваться? Возможно, эти ножницы что-то значили для Девушки?

Я представил себе картину. Зимней ночью Девушка, избитая отцом и сестрой, лежит, запертая в сарае, дрожит и плачет. Но через несколько минут она встает, вытирает слезы и пытается найти в темноте что-то, чем она может открыть дверь. Она хорошо знакома с тем, как обращать свою печаль в ярость, и это придает ей немного своеобразной отваги одиночки. Слезы ничего не изменят. Никто ей не поможет.

Потянув на себя край ящика с инструментами, чтобы открыть один из его отделов, она внезапно почувствовала, как палец пронзила острая боль. Девушка инстинктивно отдернула руку, но затем осторожно протянула руку, чтобы взять то, что ее порезало, и внимательно осмотрела этот предмет в лунном свете, льющемся через щель в дверном проеме. Это были ржавые ножницы для шитья.

Откуда здесь могли взяться ножницы? Гаечные ключи, отвертки, клещи, — происхождение этих предметов было объяснимо. Может быть, просто все, хотя бы отдаленно похожее на инструменты, было сложено вместе? Девушка вставила пальцы в кольца и, приложив некоторое усилие, все же смогла раскрыть лезвия. Не обращая внимания на кровь, стекающую с пальца по запястью, она влюбилась в эти ножницы. Глядя на их острия, Девушка чувствовала смелость, нарастающую в ее душе.

Ее глаза приспособились к темноте; она могла, хоть и приблизительно, описать содержимое ящика с инструментами. Она вернулась к обыску ящика сверху донизу, несмотря на трудности, возникшие при попытке открыть отделы ящика. Вскоре Девушка находит то, что искала. Взяв напильник, она умело принялась избавлять лезвия ножниц от ржавчины. У нее было все время этого мира. Зловещий скрежещущий звук разносился по сараю в мертвой тишине ночи.

«Однажды, — клялась она самой себе. — Однажды я использую их, чтобы положить конец издевательствам.»

Все это было лишь моими домыслами, но эти ножницы меня очень заинтересовали.

Девушка вернулась из душа, переодевшись ко сну. Простое белое закрытое платье не казалось мне похожим на пижаму; скорее я счел его похожим на халат медсестры или что-то такое.

Она завершила заточку своих ножниц и поднесла к своим глазам, чтобы проверить лезвия вблизи. Я спросил ее:

— Можно мне взять их?

— Зачем?

Хороший вопрос. Если бы я просто сказал, что мне любопытно, она немедленно отказала бы мне. Я пытался найти более подходящие слова. Прямо перед тем, как она собралась убрать их в кожаный футляр, я нашел их:

— Я просто подумал, что они красивые.

Видимо, это был неплохой ответ. Она аккуратно передала их мне. Возможно, ей понравилось, что я похвалил ее любимый инструмент.

Сев напротив, я поднес их к лицу так же, как это сделала Девушка недавно. Я думал, лезвия были отполированы настолько, что в них можно было смотреть, как в зеркало, но, неожиданно для меня, это было не так. Было важно, чтобы острия могли проникать в человеческую плоть; отвлечение на другие детали могло просто уменьшить силу лезвий.

Лишь минимум ржавчины был удален с лезвий — разумеется, потом я вспомнил, что ржавыми они были только в моей истории.

— Очень острые, — отметил я.

Когда ты держишь инструмент, ты не можешь удержаться от того, чтобы представить, как используешь его. Глядя на эти ножницы, предназначенные для убийств, мной внезапно овладело желание ударить кого-нибудь ими. Эти острые лезвия могли разрезать плоть так же легко, как и резать спелые фрукты.

Я представил это. Я хотел ударить этими ножницами человека; так кого же мне ударить? Мое сознание немедленно предложило мне кандидата; разумеется, это была Девушка, беспокойно сидевшая напротив меня, глядя на ножницы, которые были в чужих руках.

Казалось, ножницы, как и плюшевый медведь, помогали ей обрести ощущение защищенности. Должно быть, она этого не понимала, пока не отдала их, и, хоть она и была потрясена собственной беспомощностью, она все же пыталась вести себя как обычно. По крайней мере, так мне казалось.

Без своего оружия Девушка была практически бессильна. Я думал о том, что бы произошло, если бы я ударил ее прямо сейчас. Если бы я ударил ее в грудь, обнажив то, что она скрыла своим закрытым платьем. Или, если бы я ударил ее в горло, ее приятный голос стал бы похож на стеклянную арфу. Или, если бы я ударил ее прямо в мягкий живот, едва ли покрытый жиром, и потряс ножницами внутри. Казалось, ножницы Девушки дали мне ее желание убивать.

Я вставил указательный палец в одно из колец и начал крутить ножницы. Она немедленно протянула руку и сказала: «Верни мне их», но я не прекращал крутить их; я наслаждался своими садистскими фантазиями. Я решил, что верну ей ножницы, если она еще дважды попросит, но ее глаза уже изменились в цвете. Они потемнели, должен сказать. Это было знакомое лицо. Именно таким оно становилось, когда Девушка противостояла своим жертвам.

Я почувствовал сильный удар. У меня в глазах сверкнула вспышка, и я упал на кровать, почувствовав боль, словно череп был расколот. Почувствовав запах пепла, я понял, что она ударила меня пепельницей. Когда она вытащила у меня из руки ножницы, я испугался, что их лезвия тут же окажутся во мне, но, к счастью, этого не случилось.

Некоторое время я неподвижно лежал из-за боли, затем встал и стряхнул пепел со своей рубашки. Я прикоснулся к своему лбу, чтобы проверить его состояние, и обнаружил у себя на пальцах немного крови, но не обратил внимания на это, поскольку за последние два дня я видел столько крови, что она меня не волновала. Печальнее было то, что она попала на мои руки. Понюхав их, я почувствовал запах ржавого железа. Я поднял пепельницу с пола и поставил ее на место.

Девушка сидела на кровати, отвернувшись от меня.

Я словно очнулся от какого-то опьянения и не мог поверить себе. Я пытался успокоиться, но после событий последних дней я чувствовал, что неуклонно теряю рассудок.

Я понимал, что разозлил Девушку, но, когда я прикоснулся к ее плечу, чтобы извиниться за то, что заигрался, ее тело в страхе сжалось. Когда она обернулась, по ее щекам бежали слезы.

Она была более хрупкой, чем я думал. Должно быть, то, как я с жуткой улыбкой держал ножницы, напомнило ей об издевательствах. Как только она поняла, что я не собираюсь нападать на нее, Девушка опустила голову и пробормотала:

— Пожалуйста, не делай так больше.

— Мне жаль, — ответил я.

_______________

Когда я принимал горячий душ, моя побитая пепельницей голова пульсировала от боли; шампунь, которым я мыл голову, попадал в рану. Давно я не получал ран, которые действительно можно было так назвать. Когда я в последний раз вообще получал травму? Выключив воду, я начал вспоминать.

Верно, три года назад — я целый день бродил в обуви неподходящего размера, и с моего большого пальца сорвался ноготь; думаю, после этого ничего подобного не было.

Но я был удивлен тем, что произошло только что. Что, если бы она меня не ударила? Как бы то ни было, мысль «Я убью ее» возникла в моем разуме абсолютно естественно. Словно это был мой долг. Я считал себя мягким и абсолютно неспособным на насилие человеком, но, возможно, во мне таилась более сильная склонность к насилию, чем в обычном человеке, которая просто не имела возможности проявиться.

Переодевшись в пижаму и высушив волосы, я услышал вибрацию телефона в кармане снятых джинсов. Не было нужды проверять, кто звонил, и я ответил, сидя на краю ванной.

— Я думала, ты рано или поздно захочешь, чтобы я тебе позвонила, — объяснила студентка.

— Ненавижу признавать это, но ты права, — признал я. — Сейчас я действительно страдал.

— Слушай, я тебе звоню с общественного телефона, — она обеспокоенно говорила. — Это телефонная будка на углу. Но здесь над моей головой много пауков, и это выводит меня из себя.

— Ты звонишь мне с мобильного, когда мы сидим в соседних комнатах, но, когда я далеко, ты звонишь мне с общественного телефона?

— Я вышла гулять, и начался дождь. Эта будка — первое, что я заметила, когда пыталась найти укрытие. В наше время не часто удается воспользоваться общественным телефоном, верно? Но у меня не было монет по десять иен, так что пришлось использовать сотню. Так что, давай поговорим немного, хорошо? Кстати, можешь сказать, где это твое «далеко»?

— Да, — я думал, что, возможно, мне не стоит объяснять, но продолжил. — Я остановился в отеле, примерно в пяти часах езды от дома.

— Хм… Я не могу больше звать тебя «господин затворник», так, что ли? — она сказала с беспокойством. — А что насчет девушки? У вас все нормально?

— Нет, я довел ее до слез, она ударила меня пепельницей, а мой лоб кровоточит.

Студентка поперхнулась:

— Ты пытался сделать что-то непристойное с ней?

— Даже если бы я был таким человеком, скорее ты стала бы моей жертвой, а не она.

— Ну, не знаю. Кажется, тебе нравятся такие мрачные девушки.

Мы продолжили болтать ни о чем, пока не вышло время звонка за сто иен; как только звонок был завершен, я досушил волосы и вышел из ванной.

Плачущая убийца спала спиной к моей кровати; ее длинные влажные волосы черного цвета разметались по подушке и простыне, а плечи спокойно поднимались и опускались. Думаю, я бы хотел, чтобы ей приснился кошмар, заставивший ее подскочить. Тогда, пока она дрожала, я бы мог тактично предложить что-нибудь в духе «Мне купить что-нибудь попить для тебя?» или «Наверное, кондиционер слишком сильно охлаждает комнату. Я поправлю», заработав еще немного очков и еще на капельку приблизившись к искуплению своего преступления.

Я подумывал о том, что, включив телевизор, я услышу о сегодняшнем убийстве, но не видел смысла проверять. Придвинув пепельницу со следами моей крови ближе, я взял со стола сигарету и прикурил ее от бензиновой зажигалки. Глубоко вдохнув дым, я задержал дыхание примерно на десять секунд и выдохнул. Прикасаясь к ране на лбу, я чувствовал жгучую боль, но меня успокаивало то, что эта боль была доказательством моего существования.

1. ↑https://ru.wikipedia.org/wiki/Боулинг#Правила