Интерлюдия 21.x (Счетовод)

Счетовод провёл пальцем по сенсорному экрану. Два и шесть миллиарда долларов сюда, сотню тысяч долларов туда.

Деньги были кровью цивилизованного общества, их потоки пронизывали всё и вся. Там, где денег не хватало, всё увядало. Люди голодали, болели и погибали, строения разрушались, и даже идеи умирали. Там, где денег было достаточно, всё расцветало.

А ведь деньги, в конце концов, были лишь немногим больше, чем плодом коллективного воображения. Кусочек бумаги или монета стоили не больше, чем материал, из которого они были изготовлены. Они начинали жить своей жизнью, только тогда, когда все люди в сообществе приходили к соглашению, что некие клочки бумаги или металла что-то стоят.

Только тогда люди начинали сражаться и убивать за них. За фантазию, веру, принявшую форму конкретных, твёрдых чисел.

С другой стороны, общество вообще по большей части строилось на ряде разделяемых всеми заблуждений. Одежда — всего лишь куски материи определенной формы, но люди цепляются за идею моды. Стиля. Понятия хорошего и плохого вкуса также являются частью системы верований, которая внушается всем носителям в любой человеческой культуре. Нарушение отдельных общественных норм бросает вызов не только эстетическим чувствам других, но чувствам их самоидентификации. Подсознательно напоминает им об иллюзиях, за которые они так цепляются.

Только сильные мира сего могут противостоять общественным веяниям, пренебрегать «безопасной» эстетикой большинства. Когда у человека достаточно силы, остальные не могут восстать против него, не могут без опаски сказать что-то расчётливое, уменьшить своё ощущение диссонанса и напомнить нарушителю о негласных правилах.

Когда у кого-то есть достаточно силы, чтобы забрать жизнь простым движением пальца или одним усилием мысли, он получает право носить облегающую одежду и взять себя имя Герой или Легенда.

Носить маску и называться нелепым именем вроде «Какаду» и всё равно воспринимать себя всерьёз.

Он же защитил себя нормальностью. Он носил только рубашку на пуговицах и очки в тонкой оправе, его светлые волосы были уложены в короткую прическу, которую легко было поддерживать. Для любого человека на улице он показался бы обычным аккуратным мужчиной средних лет.

Таким он был не всегда.

Счетовод отошёл от экрана. Его кабинет выглядел просто: белый кафель, белые стены. Одна из стен представляла собой окно, от пола до потолка, за которым виднелся чужеродный пейзаж, место, далекое от Земли. Это тоже была Земля, но не та, на которой он родился, и даже не та, на которой он находился в данный момент. Привратник поддерживал портал к этому чужеродному миру прямо за пределами кабинета Счетовода, меняя его по запросу. Сегодня это был вид, открывающийся с высоты птичьего полета на дикий лес с деревьями с красными кронами и серыми ветвями, небо было плотно затянуто тучами.

Одна из многих Земель, куда никогда не ступала нога человека.

Счетовод приложил некоторые усилия, чтобы оживить это место. Ему никогда не нравился белоснежный цвет этого комплекса, поэтому он украсил стены своего кабинета картинами. Справа на стене висел большой рисунок Золотого сечения, посередине число Фи в виде фрактала, напечатанного золотом на черном полотне, и математические формулы вокруг.

Напротив — Распятие Дали, Corpus Hypercubus. Рисунок был увеличен в полтора раза от оригинального размера. Иисус, распятый на четырехмерном кресте.

Никаких стульев. Он сравнил опасность сидячего образа жизни и удобство сидения и решил, что в эту ловушку попадать не стоит. Когда он приходил в свой кабинет, он прогуливался, вышагивал и постукивал ногой, обдумывая серьёзные проблемы, стоял и смотрел в окно на пейзаж, каким бы он ни был на этой неделе.

Он пересек комнату и прикоснулся к экрану. Тот включился, заполняясь данными, которые стекались на его компьютеры через портал, ведущий на Землю Бет. Пульс жизни общества, прямо как на ладони.

Элита — команда злодеев, которая расширяет свой незримый контроль над западным побережьем Америки, давит на Бродяг, пытаясь подмять их под себя, завербовать в качестве исполнителей, мыслителей, созидателей и новаторов. Он посмотрел на цифры, экстраполировал данные, оценил темпы прироста. Развиваются слишком медленно, чтобы принести пользу сейчас, и недостаточно быстро, чтобы опередить предсказанный конец света. Достигнут Броктон-Бей примерно за год. Будет время решить, понадобятся ли контрмеры.

На другой стороне планеты неонацистская организация Гезельшафт ворочала крупными суммами, подготавливаясь к небольшой войне. Деньги отмывались через теневые операции и компании. Их было практически невозможно отследить, если только не охватить взглядом картину целиком, не понять стоящий за всем замысел, не выявить начальные действия, и их результаты. Они вкладывали ресурсы в перевозки, и денежные средства на их счетах уменьшались в то время как некоторые известные торговцы оружием в Южной Европе богатели на ровно такие же суммы. Счетовод пролистнул несколько окон, уточнил детали транзакций. Торговцы оружием, специализирующиеся на ядерных материалах. От этого попахивало терроризмом, причём не мелким. Это тревожило, но ими займется система. Для решения проблемы будет направлен крупный отряд героев из Германии, Мейстеры. Такое решение не потребует чрезмерного расхода ресурсов Котла. Это важно, когда общая ситуация настолько нестабильна.

И всё же, катастрофа в текущий критический момент совершенно не нужна. Протекторату необходимо ещё немного продержаться. Если они преодолеют кризис, то дальше не будет никаких существенных угроз.

Гезельшафт не пытался найти Счетовода, чтобы прибегнуть к его услугам, как делали столь многие суперзлодеи по всему миру. Потому, никакая деловая этика не могла ему помешать. Он подключился к нескольким банковским счетам, которых некоторое время не касался и запланировал множество переводов на личные счета Гезельшафта, по десять или двадцать тысяч евро в каждом переводе.

На случай, если деньги будут заморожены для проверки, он запланировал резервные переводы и арбитраж по задержанным. Сумма переводов была достаточно большой, чтобы привлечь внимание. Банки наверняка заметят подозрительную активность: почти пятьсот тысяч евро на шести контрольных счетах, на которых обычно не больше тысячи, просто обязаны вызвать вопросы.

Но это их лишь замедлит. Гезельшафт захочет проявить осторожность, провести расследование и выяснить, откуда пришли деньги. Потом, если ситуация разрешится и каким-то образом им удастся удержать средства, он заберёт их обратно с большими процентами, и они захотят знать куда деньги пропали. Они заподозрят вмешательство извне, задумаются, не может ли лицо, провернувшее операцию, установить связь между их гражданскими личностями и Гезельшафтом.

А он мог.

Вся эта операция с переводами заняла у него в общей сложности тридцать секунд. У них же все проверки отнимут дня два.

Заморозка больших счетов займет немного больше времени. Одну или две минуты. Встречи с торговцами оружием происходили по невнятному графику. Оружейные бароны каждый раз выбирали разные маршруты, но все перемещения были достаточно долгими, и в пути было необходимо дозаправляться. В этот момент всегда происходило крупное перечисление средств.

Он установил ловушку, рассчитанную сработать при покупке топлива. Когда встреча начнётся, основные счета Гезельшафта, будут заморожены. Скорее всего, прямо во время встречи они обнаружат, что продукт доставлен, но заплатить им нечем.

Счетовод провел пальцами по экрану, закрывая окно. Кто ещё? На что в первую очередь следует обратить внимание?

ИСК приобрел парачеловека. Ничего необычного. Довольно дорого, по нынешним меркам, но существовал небольшой шанс, что в ближайшие недели им придется столкнуться с нападением Губителя. Они хотят увеличить свои силы, добавить паралюдей в свою необычайную команду.

В последнее время Сплетница активно отделялась от Счетовода, создавая новые счета для Неформалов и своей организации. Неудивительно. Эйдолон раскрыл его, публично объявив о причастности Счетовода к делам Котла.

Это раздражало. Но, по крайней мере, было исправимо. У него было не так уж много контактов в сообществе героев. Сплетница была потерей, но вмешиваться в дела Неформалов он не мог ни при каких обстоятельствах.

Королевская Рать по уши в долгах. Довольно легко организовать анонимное пожертвование, которое продержит их на плаву ещё пару месяцев.

Всё это просто детские шалости. Деньги, со всей их воображаемой ценностью, были для него естественными, как воздух. Некоторое время заняла настройка инструментов для управления финансами, но и только. Числа были основой вселенной, в чем-то таким же вымыслом, как и деньги, а в чем-то реальнее всего остального.

Он понимал числа, а через них он понимал всё.

Мягкий гудок просигналил о чьём-то появлении возле двери. Он повернулся.

— Войдите.

Логика говорила, что это могла быть только она. Доктор присылала к нему только свою личную телохранительницу, свою правую руку, больше никто не имел доступа в это здание.

Вот только там был не человек. Дверь отворилась, и по другую сторону никого не было.

— У тебя не получается решить всё самостоятельно? — спросил он.

Конечно же, никто не ответил.

Он быстрым шагом направился к двери.

— Контесса занята, я полагаю?

И снова никакого ответа.

Он достиг пересечения коридоров и почувствовал легчайшее движение волос. Примерно такое движение могло быть вызвано дуновением потока воздуха в десяти метрах от кондиционера. Он воспринял это как подсказку сменить направление.

Теперь он знал куда направлялся и почувствовал облегчение. Это не был худший возможный сценарий, если можно так выразиться. Наёмница по имени Трещина вместе со своей командой путешествовала по миру и за баснословные вознаграждения открывала порталы в другие миры. Всего лишь вопрос времени, когда кто-то попросит её открыть портал сюда. К этому же решению её может привести личный интерес к Котлу.

Если и когда это случится, молодой женщине и её отряду — теперь, когда их ряды умножились, правильнее называть их организацией — нанесёт визит Контесса. Их можно будет исключить из списка угроз, портал будет запечатан, и Котел будет снова в безопасности.

До тех пор, они позволяли всему идти своим чередом. Трещина будет обрастать связями, находить мыслящих похожим образом сторонников, и с её помощью, Котел будет обнаруживать врагов, от которых можно будет избавиться одним ударом.

По крайней мере, здесь и сейчас, угрозой было не вторжение. Учитывая расположение комплекса и то, что отдельные корпуса, соединенные только посредством Привратника, находились на разных континентах, у захватчиков было не так много возможностей, чтобы попасть в этот комплекс. Не то, чтобы это имело значение, но в настоящий момент сюда было практически невозможно проникнуть.

Нет, это была внутренняя угроза.

Замок на двойных дверях отключился, и половинки разъехались в стороны. При входе в подвальные помещения Счетовод поморщился.

Когда Симург атаковала Мэдисон, она скопировала технологию Чокнутого Профессора и открыла портал в здание, подобное этому. Исследовательский комплекс. Строения, землю, растения и всех обитателей выкинуло на Землю Бет, что обошлось Котлу в ужасающую сумму. Были потеряны даже запасы рецептов.

Пожалуй, самым обидным было знание, настоящая уверенность в том, что они были на грани прорыва. Симург каким-то образом это почувствовала, узнала и распылила в ничто с легкостью, подобно человеку, топчущему кропотливым трудом воздвигнутый песчаный замок.

Они всё перестроили, и это сооружение стало немного другим. Лучше укрепленным, соединенным с окружающим ландшафтом.

Наивно полагать, что она дважды повторит один и тот же трюк, но ощутив потери от последнего нападения, они почувствовали необходимость это сделать.

Белого цвета здесь было мало, и это ему чем-то даже нравилось. Плитка была тёмно-серая, её освещали флуоресцентные лампы и свет из окон в конце помещения. Вдоль всего коридора через равные интервалы располагались входы в камеры. Лишь у некоторых были окна. Остальные представляли собой три стены и белую линию, отмечающую границу между камерой и коридором.

В каждой камере кто-то был. Личность обитателя помогали узнать большие металлические пластины с выгравированными на них номерами. Те же номера были скрыты в правой части татуировки, которую делали каждому подопытному; наборы белых точек, которые выглядели просто как области, где тату не было нанесено.

В клетках справа находились новые подопытные, потерянные и злые. Он прошёл мимо них, не останавливаясь. Злые слова, которые ему кидали вслед на разных чужих языках, не значили для него ничего. Яростные взгляды и ненависть — и того меньше.

Их сверхсилы не имели особого значения. Редкий парачеловек не пытался выбраться из своей клетки. Не было никаких силовых полей, которые могли бы его остановить. Каждый из них ожидаемо игнорировал предупреждения и жесты от соседей и делал шаг наружу или, возможно, использовал силу и телепортировался, чтобы накинуться на кого-то из персонала. Доктора, Счетовода, Контессу.

После первого раза урок усваивали все.

В нескольких камерах слева от Счетовода обитали сотрудники. Из этих помещений не было прямого выхода в коридор. В заднюю часть комнат вели короткие проходы. Это помогало снизить шум, давало некоторое уединение. Кроме того, размеры камер были больше.

Ноль-двадцать-три, с табличкой снизу. «Привратник».

Два-шесть-пять. Имени нет. Тем не менее, Счетовод довольно хорошо его знал. Когда тот принял рецепт, он был слишком молод, его мозг был слишком податлив, слишком медленно работал, чтобы сформировать естественные барьеры или выработать иммунитет. В случае обычных триггеров, само по себе это не было проблемой. Когда мальчик пытался обработать огромный поток информации, которую мог отныне воспринимать, его глаза выгорели прямо в глазницах. Сейчас ему стукнуло восемнадцать, но разум остался на уровне развития восьмилетки, а глаза напоминали две пепельницы.

Это был партнёр Привратника, способный делиться даром ясновидения, дарующий другим возможность видеть целиком все остальные миры. После использования его силы большинство подопытных становились недееспособными на неделю, его сила подавляла все остальные сверхспособности, связанные с восприятием.

Бесполезна для Счетовода, но жизненно необходима Котлу для исследования вселенных и поиска отдельных личностей. Большинства из них. Были те, кому удалось бежать, вроде Посредника или подопытного с тремя семёрками.

Два-девять-три. Неспособный говорить, практически не способный двигаться. Лишённый конечностей, тучный. Ещё один ключевой член персонала.

Никаких следов вмешательства. Шансы на то, что угрозой был наёмный убийца, упали.

Он ускорил шаг, приближаясь к лестнице в конце коридора.

Второй подвальный уровень. Он покинул лестничный пролёт и вошёл в основной коридор. По обеим сторонам тянулись ряды камер. Две тысячи сорок восемь паралюдей, каждому присвоен номер, указанный на стене возле камеры и на татуировке.

— Тебе придется сузить область поиска, — сказал Счетовод. — Помочь мне найти источник проблем.

Его слова вызвали ор голосов, люди в близлежащих камерах, осознав его присутствие, начали кричать, ругаться и оскорблять на двадцати девяти разных языках.

Игнорируя вопли, он протянул правую руку.

— Это нужный этаж? Да… — он вытянул левую руку: — Или нет?

Легкий поток воздуха коснулся его левой руки, настолько слабо, что во время ходьбы он бы его не почувствовал.

Он вернулся к лестнице и спустился ниже.

Третий подвальный уровень. Тут находились особые испытуемые. Одним из них был семь-семь-семь. Каждый получал имя, увеличенного размера камеру и немного тишины.

Он замер. Опять касание воздуха на левой руке.

— Проклятье, — сказал он на полном серьёзе.

Проблемы были на четвёртом этаже.

Он шагал через ступеньку, двигаясь с нехарактерной для него поспешностью. Кроме того, он говорил вслух, скорее сам с собой, чем обращаясь к своему спутнику.

— С подобного рода делами должны были разобраться двое других. А это означает, что беглец либо умен, либо достаточно силен, чтобы с ними справиться, либо… что более типично для обитателей четвертого этажа, представляет интерес.

С умными он мог справиться. С сильными — тоже, за некоторыми исключениями. А вот с беглецами интересными, ну… возможен ряд неприятных моментов.

По-прежнему в спешке, он спустился по лестнице и достиг низа. Две двери, обе тяжёлые, сверху донизу изготовлены из нержавеющей стали, способные выдержать небольшой взрыв. Правой дверью пользовалась только Доктор. Счетовод повернулся к левой, ввёл коды допуска и приложил руку к утопленной в стене справа панели.

Учитывая всю широту сверхспособностей паралюдей, эти меры безопасности не были достаточными, но если кому-то удастся добраться сюда и пройти через эту дверь, он заслуживает получить всё, что за ней сокрыто.

Случаи с отклонениями, то есть те, кому не удавалось усвоить рецепт, обычно относились к отдельным категориям. Были те, у кого появлялись некоторые физические или психологические изменения; они немногим отличались от наиболее сильных изменений, появляющихся после обычных триггеров. Такие отклонения случались менее чем в восьми процентах от всех случаев. Счетовод думал не о них.

Рецепты не были точными. И хотя они каждый день узнавали всё больше, в вопросах сверхсил всё равно было много неизвестного. Какую бы связь не устанавливали агенты до или во время триггера, она не так уж сильно определялась рецептом. Когда субъект входил в состояние стресса, его тело испытывало мучения, связь ослабевала.

В большинстве случаев, агент, кажется, сканировал весь мир, многие миры, в поисках информации о том, что подопытный понимает под словами «птица» или «движение», пытаясь выстроить своё собственное понимание того, что отсутствовало в его области опыта.

В случаях сценария с отклонениями, агент замечал физическое воздействие и, опираясь на систему взглядов хозяина, начинал искать в ней что угодно, что могло укрепить то, что воспринималось им как поврежденный носитель.

Зачастую, — в девяноста трёх процентах случаев, когда несчастные были сильно пострадавшими, — агент обращался к флоре и фауне, к физическим объектам, материалам и конструкциям в непосредственной близости от субъекта.

Но в семи процентах случаев с экстремальными отклонениями, физических объектов не находилось, и тогда не оставалось практически ничего, что могло обуздать процесс слияния.

Таких подопытных, как правило, не выпускали на волю вообще. Это было бы контрпродуктивно. Их недолго изучали, потом от них избавлялись. Кабинет Счетовода находился в этом здании потому, что он был последней линией защиты против беглецов и угроз из этой категории.

Сосредотачиваясь, он замер.

Он видел, как повсюду вокруг него разворачиваются геометрические построения и математические выкладки, словно начерченные в воздухе тонким карандашом.

Он достал ручку из кармана, покрутил вокруг пальца. Текст и цифры текли вокруг, проходили через неё. Он видел движение ручки, видел построенный график её траектории, вектора скорости и углового ускорения. Числа возникали с такой скоростью, что все его движения, всё остальное его восприятие, казалось, работают как при замедленной съемке.

То тут, то там виднелись несообразности, рисующие совершенно другую картину. Его спутница была здесь, рядом с ним, нарушая самые основные законы. Хранительница.

«При других обстоятельствах, она могла содержаться здесь, и мы бы от неё избавились, как только нашли бы способ её препарировать».

— Я знаю, ты хочешь помочь, — заметил он. У него не было полной уверенности, что его услышали. — Ты считаешь это своей обязанностью. Но будет лучше, если ты не будешь вмешиваться.

Сказав это, он толчком открыл дверь.

Если камеры на третьем этаже были в два раза больше камер второго, то тут камеры были соответственно ещё больше. В тёмном громадном помещении каждая камера располагалась в отдалении от других. Это позволяло установить меры противодействия.

Похоже, что подопытный номер три-ноль-один-шесть покинул свою камеру. Счетовод знал об этом экземпляре. Когда он услышал подробности, узнал про сверхсилы этого субъекта, то уделил этому случаю особое внимание.

Мужчина был одет лишь наполовину, на верхней части тела одежды не было, у него была длинная лохматая борода, отросшие волосы были маслянистыми и грязными. Всем узникам предоставлялось право принимать душ, если они обладали способностью сделать это, но одиночество накладывало свой отпечаток, и очень немногие регулярно мылись.

Но необычным облик мужчины делали те детали, которых не было.

Одна из штанин его одеяния колыхалась под напором ветра, создаваемым воздушной турбиной, которая использовалась для удержания субъекта два-девять-девять-ноль. Правая нога под штаниной отсутствовала от самого паха, но, несмотря на это, правая стопа прочно стояла на полу, и вся его поза говорила о том, что стопа несёт на себе вес тела.

Во время триггера он потерял и другие части тела. Область живота, плоть вокруг одного из глаз, вся левая рука. На их месте, виднелась только ровная серая поверхность, невыразительная, без оттенков или чего-то определённого.

Но Счетовод видел недостающие части. Замечал траекторию движения штанины, и видел, что она движется несколько не так, как должна была бы. Под штаниной было что-то, что нарушало естественное движение ткани.

Подопытный, уничтоживший одну из воздушных турбин, стоял лицом к лицу с обитателем камеры, скрытым в тени.

— Мы сбежим, — сказал три-ноль-один-шесть скрипучим голосом с сильным акцентом. — Вместе. Я остановлю духа, а ты возьми на себя…

Он замолк и повернулся лицом к Счетоводу. Их разделяло метров тридцать открытого пространства. Потолок был высоко вверху, и только лампы, установленные на стенах каждой отдельной камеры, позволяли им видеть друг друга.

Никаких разговоров, никакой мольбы. Прежде чем на него нападут, три-ноль-один-шесть перешёл в атаку, замахнувшись и ударив несуществующей рукой.

Счетовод уже двигался, его поле зрения заполняли математические формулы, он слышал их песню, чувствовал, как они струятся по его коже. Он как будто плыл среди чистой, точной, организованной схемы окружающего мира, практически ощущая её на вкус.

Когда он ощутил точку равновесия своего тела, Счетовод оттолкнулся и бросился влево.

Судя по удару Три-ноль-один-шесть, казалось, будто его рука стала намного длиннее. Через пространство перед ним пронеслось бесчисленное количество повторений этого взмаха, словно он управлял всеми возможными версиями себя, которые могли находиться в этом подвале, и собрал их вместе для одного координированного удара.

Сталь и бетон дробились, удар создал множество выемок в полу и потолке, разрушив даже слой нержавеющей стали, скрытый под слоем бетона на полу и стенах.

Счетовод находился в воздухе. Пока сила первого удара крушила потолок, он оценил её траекторию и позволил ей пройти мимо него на расстоянии полуметра. Он повернулся и наклонил своё тело так, что бы поглотить энергию потока воздуха и пыли. Это позволило переместиться чуть дальше и чуть выше. Войдя в контакт с полом, его туфли заскрипели.

Он бросил быстрый взгляд назад. Удар оставил дыру в стене, её форма создавала впечатление, будто кто-то бил протянутой рукой со скрюченными пальцами, вот только расстояние удара в пятьдесят две целых семьдесят шесть сотых раза превышало длину человеческой руки.

Больше формул, больше чисел, с которыми можно работать. Теперь он мог провести экстраполяцию, получить оценку возможностей оружия своего оппонента. Ему нужны были новые данные для сравнения…

Он заколебался, и будто потеряв равновесие, взглянул в сторону ближайшей камеры, удерживая подопытного в поле зрения.

Последовал ещё один удар, спровоцированный в направлении, которое не приведёт к разрушению чего-либо важного для деятельности Котла. Если подопытному придет в голову идея наносить удары вниз или вверх, тогда это создаст целую кучу проблем. На верхних этажах находились другие подопытные, а ниже… ну… всё что находилось ниже, лучше оставить Доктору.

Он увернулся от этой атаки так же, как и от первой, но позволил ей пройти ближе. Даже не оглядываясь, он знал, что правильно оценил числа. Дистанция удара левой рукой каждый раз была одинаковой. Удар пронёсся мимо Счетовода на расстоянии всего пары сантиметров.

«Наверное, пора», — подумал он. Теперь, уменьшив затраты энергии на уклонение от летящих ударов, он сосредоточился на пространстве вероятных действий противника. Всплывшая схема, напомнившая ему Витрувианского Человека, расширилась, чтобы отобразить все возможные удары.

Не предвидение будущего, скорее оценка возможных последствий грядущего.

Теперь Счетовод мог свободно уворачиваться даже раньше, чем начинался удар. Как игрок в теннис, стремящийся заблокировать открытую зону корта, ещё до взмаха оппонента, он бросался в безопасную зону, в область, которую входящие атаки заденут с наименьшей вероятностью. В область, которая не могла быть поражена без того, чтобы противник не поменял расположение тела в пространстве.

Впрочем, это было бы фатальной ошибкой со стороны подопытного.

Нет. Подопытный три-ноль-один-шесть не стал использовать левую руку. Теперь он ударил ногой, на которой присутствовала только стопа.

Счетовод нырнул под удар, кувыркнулся и сразу же встал на ноги. Удар пропахал целую борозду в напольном покрытии, и повредил нижние ступени лестницы.

Расстояние до противника теперь составляло не больше семнадцати метров.

Ещё две атаки, два размашистых удара кулаком, выдирающие целые куски пола и потолка одновременно, и оба раза Счетовод оставался невредимым, одновременно сокращая дистанцию.

Он увидел страх на лице мужчины.

«Деймос», — подумал Счетовод. Это было довольно старое воспоминание, знакомое в том смысле, в котором кто-то может узнать стряпню своей матери. Тогда слово произносил не его голос.

Еще один удар, прошедший в опасной близости от камеры подопытного два-девять-девять-ноль, за которым последовал другой удар в противоположном направлении.

«Фобос», — подумал Счетовод. Ужас, переходящий в безудержную панику.

Атаки стали более неистовыми, но это было ожидаемо. Счетовод экономил силы, он мог двигаться ещё быстрее.

Дважды его противник пытался делать ложный выпад, менять направление во время удара. Он достаточно быстро понял эти обманные ходы и, воспользовавшись ситуацией, сократил дистанцию сначала до десяти метров и пятнадцати сантиметров, затем до шести метров и четырёх сантиметров.

У субъекта три-ноль-один-шесть оставалось два выхода. Один был умным — прорубить в полу между ними ров, который бы их разделил.

Второй — ударить опять.

Счетовод навязал решение. Рассчитав свои движения, он позволил одной ноге скользнуть по пыльному полу, растянулся и покатился, используя инерцию движения.

Он услышал скрежет, когда следующий удар разнёс секцию потолка, увидел перед своим взором возможные зоны поражения. Продолжая кувырок, он вскочил на ноги и встал.

Удар прошёл так же близко, как и предыдущие.

Счетовод выпрямился и увидел на лице противника замешательство, смешанное со страхом. Каждое его действие было просчитано и сыграно для усиления драматического эффекта. Он отряхнулся и пошёл вперед неспешной, размеренной походкой.

Даже не вздрогнув, когда его оппонент занес руку для удара. Он всё ещё был в состоянии увернуться. Пока.

— Остановись, — сказал он. — Это бессмысленно.

Подопытный сделал шаг назад. Напрягся, готовясь нанести ещё один удар своей несуществующей ногой.

— Ты промахнешься, — сказал Счетовод. — А я подойду и убью тебя, используя только шариковую ручку. Я вижу все слабые точки твоего тела, ясно как день. Я могу расколоть твой череп как орех, и это будет исключительно болезненная смерть.

Он увидел, как боевой настрой медленно покидает подопытного.

— За что?

— Возвращайся в свою клетку, и мы поговорим.

— Не могу. У меня крыша едет, — голос подопытного звучал угрюмо, покорно.

— Альтернатива только одна, три-ноль-один-шесть.

— Меня зовут Рейнер!

— Ты утратил это имя, оказавшись здесь.

— Почему?!

— Рейнер умер. Возможно на войне, возможно от болезни. Но до твоей кончины мы послали своих людей забрать тебя. Некоторые сборщики похожи на меня, некоторые скорее были похожи на тебя, лишь только приучены думать так, как нужно нам.

Глаза подопытного расширились.

— Ты безумен!

— Рейнер умер. А это… это чистилище.

— Я не знаю этого слова.

В его лексиконе такого не было?

— Чистилище? Лимбо. Место посередине, — сказал Счетовод. Он приближался, подопытный отступал.

— Между чем и чем?

— Раем и адом. Смертной суетой и миром иным. Нейтральная земля.

— Нейтральная? Да вы хоть понимаете, что вы со мной творите? Я… я как детская игрушка без нескольких деталей.

Счетовод осмотрел три-ноль-один-шесть. Он не представлял себе таких игрушек. Ещё одно культурное отличие, возможно, особенность вселенной этого человека?

— Я многое понимаю в том, что мы делаем с тобой. Я могу объяснить суть экспериментов, их влияние на твоё тело, так, как мы его понимаем, проинформировать о…

— Я говорю про мораль.

— А, — ответил Счетовод. — Мораль.

Ещё одно заблуждение, продвигаемое обществом. Очень полезное, во многом ценное, как торговля, но всё же заблуждение. Оно служило своим целям, лишь пока придерживаться его было конструктивнее, чем не придерживаться, но люди часто забывали об этом, возводили его в абсолют.

Разговор внезапно ему наскучил.

— У меня семья. Жена, дети.

— Я уже говорил. Ты умер, когда попал сюда. Ты уже довольно давно покинул их.

— Я… нет!

— Да. Но здесь, помогая нам, ты сможешь изменить мир к лучшему. Помочь спасти своих жену и детей. Когда ты умрёшь, мы тебя вскроем. А то, что узнаем, используем, чтобы найти более могущественные силы. Эти силы расширят наше влияние и помогут против настоящих опасностей.

— Опасностей? Для моей семьи?

— Для всех.

— Вы же их спасёте?

— Мы постараемся.

Три-ноль-один-шесть сгорбился:

— Я не могу вернуться в камеру.

— Если хочешь, я могу тебя убить.

— Если я умру, то умру сражаясь.

— Тогда смерть будет жестокой и болезненной. Долгой.

Он увидел, как выражение лица мужчины меняется, на нём начинает появляться осознание, что выхода нет.

— А… был ли у меня шанс победить?

— Да. Немного везения. Чуть больше изобретательности. И если бы ты был в чуть лучшей физической форме.

«Моя сила лучше работает на расстоянии. Ещё лучше, если я далеко, и атакую не напрямую, а более утончённо».

— Тогда я мог бы сбежать? Возможно, вернуться домой?

— Нет. Шанса сбежать никогда не было.

* * *

Открываясь, дверь скользнула в сторону. Он подошёл к стулу, держа под мышкой ноутбук.

Здесь была Доктор. Она выглядела усталой, но волосы были свёрнуты в безупречный пучок. Она смотрела в окно на ландшафт этого мира, столь непохожий на тот, которым наслаждался он.

— Две попытки побега за последние две недели. До этого за последние четыре года было три, лишь одна из них удалась.

— Мне это известно.

— Нам надо поменять подход.

Она развернулась:

— И как же?

— Здесь нужна Контесса.

— Она нужна для устранения последствий. Слишком многие кейпы после происшествия с Ехидной думают, что могут нас уничтожить, рассказывая всем о Котле.

— Возможно, на этом стоит остановиться. Пусть карты ложатся так, как лягут.

— Мы ещё сильнее начнём отставать от графика.

— Несомненно. Но при текущем раскладе, совсем скоро нас уничтожат изнутри. Наша работа слишком велика и сложна, чтобы управляться так, как сейчас.

Доктор нахмурилась:

— Значит, менее добровольные подопытные.

— Весьма вероятно.

Доктор поморщилась:

— И даже так мы отстаём от плана. Я надеялась воспользоваться Птицей-Хрусталь или Сибирью.

— Вряд ли что-то бы получилось.

— А если бы всё-таки получилось?

Счетоводу было нечего на это ответить. Он поставил ноутбук на стол и запустил его. Если бы кем-то из них удалось воспользоваться, чтобы победить Губителя, или выяснить, почему они оказались так сильны по сравнению с обычными паралюдьми…

— Похоже, мы только что потеряли Броктон-Бей.

Брови Счетовода поднялись, хотя выражение лица осталось спокойным, а взгляд не оторвался от экрана.

— Рой сдалась властям.

После этой фразы он всё-таки взглянул вверх и встретился с ней взглядом. Увидев в её словах правду, он прикрыл глаза, сожалея об ещё одной утраченной возможности.

Они потеряли Выверта, потеряли Героя, увидели исчезновение Триумвирата. Вот-вот они потеряют Протекторат. Всё, что они построили, со временем распадалось.

— Это окончательно? — спросил он.

— Нет, — ответила Доктор. — Но она сдалась, и, насколько мне известно, тут нет никакой хитрости.

— Тогда это не обязательно означает, что всё кончено.

— Мы не можем вмешиваться.

— Я знаю.

— Нам придётся больше рисковать, — сказала Доктор, — если мы хотим оправиться от всего случившегося.

— Рисковать в чём?

— Если мы хотим, наконец, расшифровать рецепт, приблизиться к получению наиболее сильных эффектов, нам придется перестать разбавлять составы компонентом «баланс».

— Будет больше случаев с отклонениями.

— Намного больше, — сказала Доктор. — Но самые сильные составы мы нашли до того, как начали разводить дозы примесями.

— Мы потеряем около двадцати трех процентов потенциальных клиентов.

— Снизим цены. На данном этапе это будет иметь мало значения. Изначально единственной причиной для установки цен был отсев тех, кто не был достаточно готов. Практически все остальные аспекты нашей деятельности обеспечены поддержкой сверхсил.

— Это возвращает нас к вопросу соблюдения наших интересов. Мы не можем позволить разгуливать подопытным с отклонениями, это навлечет на нас кучу проблем.

— Я думаю, тебе надо перейти к полевой работе, Счетовод.

Он откинулся в кресле.

— Мне?

— Ты справишься. В прошлом ты успешно действовал.

— Полагаю, да, — размышляя, он потер нуждавшийся в бритье подбородок. — Давным-давно.

— Я знаю, тебе хочется держаться от этого в стороне, но…

Он покачал головой.

— Нет. Это важнее, чем мои желания. Если уж я во всем этом участвую, то и руки смогу запачкать. Мы будем разыскивать Девятку, как я понимаю?

— Нет. Герои уже ищут их, не уверена, что мы можем здесь помочь. Есть другие важные задачи. Кроме того, если ты будешь работать в поле, мы потеряем много в плане скрытого контроля.

— Полагаю, это ещё одна часть риска, на который мы идем.

— Да. Повышаем неустойчивость рецептов, привлекаем тебя к оперативной работе, придерживаем Контессу на случай более серьезных происшествий и допускаем, чтобы общество больше узнало о роли Котла…

— Я надеюсь, этого будет не слишком много, — сказал он.

Доктор покачала головой:

— Не слишком. Когда ты будешь готов её сменить?

— Через день или два. Мне нужно подготовиться, — он встал. — Данные в ноутбуке. Финансирование, действия ключевых групп.

— Спасибо.

Он покинул комнату. Когда он вышел в коридор, сила предупредила его о присутствии Хранительницы. Совокупность бесчисленного количества мельчайших деталей.

Кроме того, сила сообщила ему о линии в коридоре, обозначающей границы почти невидимого портала Привратника. Он ступил из кабинета Доктора в коридор, ведущий к его кабинету.

Привратник сменил ландшафт за его окном. Это была Земля с чёрной магмой и сверкающими закатами в середине дня.

Он подошел к картине Дали, сдвинул её в сторону и зашёл в скрытую за ней дверь.

За исключением мелких инцидентов вроде сегодняшнего, он очень давно не задействовал свою силу всерьёз.

Когда он развернул костюм, аккуратно сложенный на полке в дальней части кладовки, тот показался таким маленьким.

Запах костюма пробудил воспоминания.

* * *

1987

Двое тяжело дышали.

Они переглянулись. Их лица были забрызганы кровью.

Джейкоб аккуратно обошёл растущую лужу крови. Он присел рядом с телом, на его лицо наползла ухмылка.

На другом лице не было и следа улыбки. Напротив, оно было мрачным, резко отличаясь, так же, как отличался и цвет их волос.

«Мы с ним отличаемся не только в цвете волос».

— Всё-таки он был смертен, — задумчиво сказал Джейкоб.

— Да.

— Это было не так уж и сложно, — голос Джейкоба звучал почти разочарованно.

— Наверное, нет.

— Ублюдок! — Джейкоб пнул лежащее тело. — Пиздюк!

«Я беспокоюсь, что Король внезапно встанет, даже несмотря на выпавшие кишки и кровь, разлитую по полу».

Джейкоб потянулся, свежая кровь стекала по его руке, когда он поднял её над головой. Он до сих пор держал орудие убийства. Вернее, одно из орудий убийства. Это была совместная работа.

— Этим всё не кончится. За нами придут.

— Мы можем соврать, — сказал Джейкоб. — Сказать, что он использовал контроль разума.

— Нам не поверят.

— Тогда будь что будет. После сегодняшнего, они задумаются, на что мы способны. Мы можем сделать себе имя.

— У нас уже есть имена.

— Я про репутацию! Есть что-то большее, не говори мне, что ты этого не чувствуешь. Ты ведь называешь себя Предвестником! Это имя того, кто смотрит в будущее.

— Не называю — это он меня так называл, — сказал Предвестник.

— Но сама идея… Что есть нечто большее, что-то в конце пути, — сказал Джейкоб.

— Не понимаю, какой в этом смысл.

— Но ты же чувствуешь это, да? Стремление?

— Да, — сказал Предвестник.

— Плевать на глупые имена и костюмы из лайкры. Скажи, разве твое сердце не бьется сильнее, разве когда-либо ты чувствовал себя более живым, чем сейчас?

Предвестник покачал головой.

— Мы можем так жить! Вместе. Каждое мгновение…

— Джейкоб.

— Джек, — сказал Джейкоб. Он ещё раз пнул тело Короля. — К чёрту. Это он всё время называл меня Джейкобом, чуть ли не мурлыкал. Я был его маленьким учеником-убийцей. Как будто я мог сравниться с его Серым Мальчиком. Я хочу быть чем-то большим. Выйти из его тени.

— Ладно… Джек.

— Если это фарс, шутка, то пусть так и будет. Мы возьмем простые имена, глупые имена, и мы заставим людей дрожать в страхе от одного их звука. Джек… Остряк.

— Я… нет. Не хочу.

Джек надвинулся на него, держа нож в руке.

— Хочешь подраться? — спросил Джек. Улыбка сползла с его лица.

В его глазах появился голодный блеск.

— Нет. Я же только что сказал. Я не хочу продолжать этим заниматься.

— Но ты ведь сам признал. Ты чувствуешь стремление, будто ты стоишь на пороге чего-то большего.

— Я правда это чувствую, но, думаю, смогу этого достигнуть другим путем, — сказал Предвестник.

Он увидел разочарование на лице Джека. Заметил, как побелели костяшки на кулаке, сжимающем нож. Его сила окутала мальчика, показывая возможные направления атаки. Слишком много. Предвестник не был уверен, что сможет выжить.

Возможно, ему придётся броситься на нож и убить друга до того, как тот нанесёт ему более серьезные раны.

Либо…

— Ладно, я в игре, — сказал он.

— В игре?

— Сделаю себе имя.

Джек улыбнулся.

* * *

Настоящее время

Счетовод положил костюм, взял в руки нож. Тот самый нож, которым он ударил в спину Короля, давая время Джеку вспороть тому живот.

Он не станет надевать костюм. Не будет совершать ничего особо яркого. Он даже оставит текущее имя, как дань уважения старому другу. Просто чтобы бросить вызов условностям.

Джек был его вторым номером, его противоположностью. Счетовод работал ради спасения жизней, убивал — из сострадания. Джек же считал убийство обыденным делом, и даже если он кого-то щадил, это делалось в угоду его извращенным интересам.

Счетовод всё равно считал этого человека другом, хотя всё что он знал говорило, что дружба — это ещё один эфемерный конструкт. Одно из заблуждений, в которое люди сами себя ввели, чтобы мир имел смысл.

Или, возможно, Джек был семьей. В конце концов, они вместе начинали свой путь по одной и той же дороге.

Знал ли Джек, что была и другая параллель? Что числа и исследования Котла иллюстрировали нечто совершенно иное?

Счетоводу были дарованы способности восприятия. Сила видеть основы мира. Окольным путём он использовал её для убийств и разрушения. Джек был одарен силой годной только для убийства, но у Счетовода были подозрения, что тут было нечто большее.

Исследования Котла распространялись и на Технарей. Было сделано много выводов о том, как те работали. Некоторые сильно углублялись в механические тонкости, полагаясь на них, чтобы заставить работать своё изделие. Другие имели удивительно мало представления о технических аспектах своих творений, они больше рассчитывали на инстинкт и творчество, доверяли своим агентам определять принцип работы создаваемого устройства. Вполне вероятно, что и другие кейпы могли делать то же самое.

Полагаясь только лишь на удачу и инстинкты, Джек никак не мог протянуть так долго. Ведь ему приходилось общаться с монстрами каждый день. Мысль появилась в качестве простого предположения, однако оказалась весьма убедительной: было ли возможно, что Джек опирался на помощь того же агента, который обеспечивал его силами? Сознательно или бессознательно?

Не было ли у него второй пары глаз, которая смотрела по сторонам? Обостряла его инстинкты? Давала ему способность чувствовать приближающуюся опасность или уязвимые точки жертв?

Ещё более важный вопрос: почему она это делала?

Возможно, Джек со своим агентом сходился в образе мыслей?

И если да, то что это говорило об их мотивах?