Интерлюдия 25 (Райли)

8 июля 2011.

«…предельно ясно. Событие, которое произошло сегодня, изменит отношения между героями, злодеями и гражданами. И теперь от их решений будет зависеть, приведут ли эти изменения к лучшему или к худшему…»

— Много о себе думает, не так ли? — спросил Джек. Он был обнажён и, лёжа на сидении из полированной нержавеющей стали, прикрывал себя обеими руками. Из-за наклона, под которым располагалось устройство, он смотрел в потолок.

— Любит слушать собственный голос, — согласилась Ампутация. — А ты как думаешь, что будет? Всё изменится к лучшему или к худшему?

Джек только улыбнулся, в уголках его глаз появились морщинки. Он старел. Это и обнадёживало, и пугало одновременно. «В этой группе он папаша, а я ребёнок, и когда он стареет, то становится ещё больше похож на папашу».

Но это означало, что он двигается медленнее и устаёт быстрее. Только вопрос времени, когда он допустит ошибку, проиграет в схватке.

— Это предопределено? — спросила она и нажала на кнопку, огоньки снова замерцали.

— Думаю, да, — заметил Джек. — Но почти надеюсь, что всё обернётся хорошо.

Мерцание плавно нарастало. Процесс не должен был быть слишком резким, иначе он мог вызвать каскадный цикл и перегрузить энергетическую ячейку, которую они позаимствовали в Ящике Игрушек. Если бы это случилось, то оболочка, удерживающая эту реальность, разрушилась бы, опорная решётка нижнего слоя карманного измерения стала бы текучей и просочилась бы в другие проявленные реальности. Их же наверняка раздавило бы давлением, размозжило микровихрями и точками сверхконцентрации гравитационных полей.

Что на самом деле было бы забавно. Беспощадная, жестокая, непредсказуемая гибель стала бы по-настоящему злой иронией, прекрасной в своей бессмысленности. Было бы неплохо, будь у этого зритель, существуй хоть кто-нибудь, кто мог бы узнать и рассказать другим. Но искусство без зрителя — не искусство.

— Больнее падать? — спросила она.

— Именно, — ответил Джек и, повысив голос, чтобы быть услышанным за воем генератора, добавил: — Думаю, скоро узнаем!

Она засмеялась в ответ, захваченная возможностями, мыслями и идеями.

Потом она потянула рычаг. В один миг Джек застыл, будучи замороженным в стазисе.

Она подошла к компьютеру. По экрану скакали цветочки, радуги и серо-зелёные рожицы с мёртвыми зачёркнутыми глазами. Она пошевелила мышкой, чтобы заставка исчезла, продолжая время от времени хихикать.

Установила таймер, сигнал к окончанию стазиса.

Смех затих.

Тишина.

Огоньки постепенно перестали мерцать и Ампутация осознала, что всё ещё стоит перед клавиатурой. Улыбка сошла с её лица.

Джек полагал, что она заморозит сама себя. Эту мысль подкрепляла пустая капсула.

Вот только… она убеждала себя, что ей необходимо остаться, чтобы всех разбудить, но это была только часть правды. Это было бы разумно, но дело было не в этом. Она была не из тех, кто боится, но она ощущала дрожь при мысли, что ей нужно будет войти в стазис без кого-нибудь, кто подстраховал бы её выход, без уверенности, что она вообще проснётся. А ведь были ещё проблемы с энергетической ячейкой, вопросы устойчивости карманного измерения.

Нет, это тоже была не вся правда. Вероятность составляла один процент. Пять процентов, если считать, что она не вполне верно понимала оборудование других технарей. Но она к нему не прикасалась, даже для того, чтобы переместить в другое место. Всё должно было быть безопасно.

Она провела взглядом по стройным рядам инкубационных камер. Это тоже была не её область. Отдельный ряд для каждого члена Бойни номер Девять, как для бывших, так и для текущих.

Король.

Крик.

Предвестник.

Выводок.

Алый.

Серый мальчик.

Нюкта.

Психосомат.

По десять экземпляров каждого в различных стеклянных контейнерах. Изначальный состав.

И ещё многие, многие другие позади них. Она оглядела помещение. Большинство членов Девятки не протягивали больше недель и месяцев. Тех, кто продержался дольше, она могла пересчитать на пальцах одной руки. Жаль, что у неё не было образцов всех предыдущих членов, но зато у неё было большинство из тех, кто был хорош.

Она сама, Джек, Манекен, Сибирь, Птица-Хрусталь.

Краулер тоже неплохо справлялся.

Хотя в итоге он и оказался болваном.

Она улыбнулась. Это и в самом деле будет воссоединение семьи. Но ей предстояла работа.

Они будут пустыми. Так не пойдёт. У неё были на руках некоторые штуки из Ящика Игрушек. Ей придётся самой слепить память для членов новой Бойни. Мозги. Воспоминания, или что-то их напоминающее. У неё были заметки и записи, и все те истории, которые на протяжении последних лет Джек рассказывал ей на ночь перед сном. Ещё была информация, сохранённая на компьютере. Она сможет всё это смешать.

Это будет настоящим искусством. Насколько ей удастся их воспроизвести?

Черепушка торговала на чёрном рынке воспоминаниями, продавала навыки. Кроме того, она собирала плохие воспоминания, забирала их у людей, а иногда даже внедряла их другим. Глупо, в самом деле. Многие из них надеялись получить триггер, вот только триггеры так не работали.

Этот компьютер служил лишь терминалом. Другие компьютеры, которые занимали значительно большее пространство, были скрыты от глаз и о них можно было не думать. Конечно, если что-то сломается, ей придётся идти это чинить, но большую часть времени она будет проводить здесь, со своей семьёй, в том числе и с теми, кого никогда раньше не встречала.

Манекен потерял своих жену и детей при атаке Симург. Как к этому подступиться? Вот файл, в котором женщина потеряла своего супруга и детей при столкновении машины, которую она вела. Достаточно близко. Даже если Ампутация оставит пробелы, они заполнятся сами по себе. Построить это всё на основе академического прошлого доктора, переполненного уверенностью, очень на него похожего архитектора, знаменитого певца, ищущего вдохновения… запустить процессы параллельно, на мыслях последних двоих и на опыте первого…

Но этого недостаточно. Манекена что-то гнало, преследовало. Как сложить всё вместе? Может сделать это навязчивой идеей, чтобы каждый раз, как он просыпался, перед его глазами проносились мгновения этих событий? Чтобы единственное, что он мог сделать, это подавлять их тихой холодной яростью? Или это было что-то, что он решил оставить позади?

Зима торговала оружием и была безжалостной холодной садисткой. Особенно холодной.

Ампутация хихикнула одной лишь ей понятной шутке. Звук раздался эхом в полной тишине. Было достаточно тихо, чтобы она могла слышать собственный пульс, ток крови в ушах и даже то, как смещаются мускулы. Она вовсе не улучшала свой слух — просто люди никогда не испытывают настоящей тишины. Те, кто слишком близко приближался к этому уровню, как правило, сходили с ума.

Ещё смешок, уже тише. В этом отношении ей можно было не беспокоиться.

Как смоделировать Зиму? На самом деле она не создавала холод и не управляла им. Её сила заключалась в другом. Она гасила движение, заставляла вещи и людей терять инерцию. При воздействии на предметы, она изменяла законы физики, а при воздействии на людей — отнимала у них волю. Женщина получила власть, деньги и не только, но обнаружила, что больше всего ей нравится пытать людей. Она переключилась на торговлю людьми и в итоге её путь пересёкся с Девяткой.

Как создать клонов Зимы с учётом того, что у неё есть? Ребёнок, которая взяла в руки пистолет ещё до того, как научилась читать, та, что обнаружила в себе целеустремлённость, необходимую для того, чтобы превосходя все ожидания, подняться из грязи. Она сама научилась считать и вести дела, безжалостно подавляла конкуренцию, а когда добилась всего, о чём мечтала, закостенела, прогнила, как перезревший плод.

Поиск по ключевым словам в заметках Черепушки не дал ни одного из необходимых элементов.

— Эй, Бласто, дружок, — воскликнула она, и её голос показался неестественно жизнерадостным даже ей самой. Она посмотрела на своего слугу, который стоял у другого конца стола, устремив взгляд в пустоту. Всё его тело словно одеревенело, по щеке катилась слеза.

Возможно, придётся прижечь его слёзные каналы.

— Говори, — приказала она. Она нажала кнопку, открывая меню, и сняла блокировку в контроллере его лёгких и дыхания. — Попробуй сейчас.

— Гррых, — прохрипел он. — Ыгх.

Придётся упражнять его голосовые связки, иначе он потеряет способность говорить.

— Здесь слишком тихо. Посмотрим-ка… ты знаешь заглавную песню Букашек-Обнимашек?

— Гхы. Кхать. Кх…Блядь.

Испытывая раздражение, она ударила по кнопке, чтобы заблокировать его.

— Ругаться — это так грубо! Ладно. Положим, что не знаешь. Так-так. У меня в рюкзаке кое-что есть…

На сбор оборудования ушло только несколько мгновений. Её пауки работали на соединённых кусочках серого вещества — базовые побуждения, моторика и память, плюс несколько компьютерных чипов для реализации функций, с которыми было бы больше возни, чем они того стоили. Один из этих чипов отвечал за механические движения. Она достала из рюкзака под столом погибшего паука и подсоединила его к позвоночнику Бласто между лопаток.

Перехват моторики, воспроизведение заученных движений, подключение к лёгким и рту, языку, челюсти…

К тому моменту, как она закончила всё настраивать, её руки окрасились красным почти до локтей. Она оставила одного паука заканчивать швы и прижигать кровотечения. На скорую руку сойдёт.

Было бы лучше с настоящим глазом, но она выбрала камеру.

Она запустила видео. Мохнатые мультяшные насекомые с сердечками, символами пацифизма и другими значками на спинах начали танцевать с мультяшными детьми.

«Букашки-обнимашки! Раз-два-три-четыре-пять!

Вот они идут к тебе, чтоб тебя обнять!

Они уже здесь, кончай беспокоиться,

Обнимут тебя и сразу всё устроится!»

— Букашки-обнимашки! — напевала Ампутация, подтягивая стул. Чтобы не заляпать кнопки на клавиатуре она нажимала их карандашом. Мало что доставляло такое удовольствие, как дать крови высохнуть, и потом сдёрнуть её одним длинным застывшим лоскутом.

Позади неё Бласто смотрел видеозапись. Она поставила её на повтор, так что букашки начали петь заново. В этот раз к ним подключился пронзительный голос Бласто. Он был настолько скорбящим и жалким, что она громко рассмеялась.

Лучше пусть потренируется.

К концу четвёртого повтора у него уже начало получаться. Вместе с началом пятого он стал танцевать, повторяя движения за персонажами на экране. Каждый следующий повтор будет немножко точнее, поскольку камера учитывала необходимые изменения.

Вот так.

Хоть какое-то занятие на следующие полтора года.

* * *

28 сентября 2011

— Я захвачу мир!

— Прекрасно, — заметила Ампутация, изображая светский тон, — Ещё чаю?

— Чай! Да! Подчиняйся! Служи мне! Дай мне чаю!

Ампутация послушно налила в чашку целую мензурку кипятка и положила рядом с блюдцем ложечку.

— Без молока? Ты уверена?

— Молоко для слабаков и детей! Я пью чёрный, — заявила Дева.

— Но мы и есть дети, Дева.

Дева Беды, которой биологически было семь лет, зыркнула через стол на то, как Ампутация отхлебнула чай, и едва удержалась от того, чтобы не скорчить гримасу. У неё было измождённое лицо, но она выглядела так всегда. Глубоко посаженные серо-голубые глаза, спутанные между собой платиновые волосы, одновременно и густые и жидкие. Химический бульон, в котором росли клоны, не способствовал нормальному росту волос.

— За подобное оскорбление я могла бы тебя прикончить.

— Да, — ответила Ампутация. — Но кто тогда будет наливать тебе чай?

— Всё равно он слишком горячий.

— Впредь я постараюсь делать получше, — сказала Ампутация. — Хм, власть над миром? Наверное, это весьма обременительно.

— Это моё призвание.

— Возможно, — сказала Ампутация. — Но я тебе не завидую. И тебе придётся поспешить. Кажется, скоро конец света.

— Я буду править руинами.

— Понятно. Но так даже труднее, тебе не кажется? Если не будет средств коммуникаций, как ты собираешься с этим справляться? А ведь не останется ни телефонов, ни интернета.

Дева в беспокойстве сморщила лоб.

— Я поручу это другим.

— А ты сможешь им доверять?

— Нет. Я не доверяю никому.

— Ну, — протянула Ампутация и сделала глоток чаю, — Тогда это проблема.

— Да, — согласилась Дева. Она качнулась было на своём сиденье, но вовремя выправила своё положение, схватившись за стол длинными тридцатисантиметровыми когтистыми пальцами. Работа Ампутации, замена костных структур. Способ, чтобы направлять поток силы Девы и, если понадобится, ненадолго отключить её.

— Я добавила кое-чего тебе в чай, чтобы помочь заснуть, — заметила Ампутация, — лучше бы тебе отправляться в кроватку.

— Я не…

— Не хочешь спать? Да ты сейчас упадёшь лицом в чай.

Замешательство Девы мгновенно сменилось свирепым гневом.

— Ты меня отравила, ведьма!

— Ага. А я-то думала, что ты никому не доверяешь. Как жаль, что ты не смогла извлечь пользу из своего недоверия, — сказала Ампутация. Она встала, обошла вокруг стола, взяла маленькую девочку за руку и повела её обратно к инкубационной камере. Несмотря на поток ругательств, девочка подчинилась.

— Я сдеру мясо с твоих костей, безвозвратно уничтожу всё, что ты любишь, — произносила Дева всё более слабым голосом, — Твоя ярость будет взывать к небесам, пока пытка не поглотит твой разум целиком. Безумие станет твоим спасением.

К тому времени, как она закончила, слова почти превратились в шёпот.

— Конечно, дорогуша, — ответила Ампутация, бросив наигранность в голосе. Она нагнулась и поцеловала Деву в щёку. Та моргнула, как будто бы в замедленной съёмке, сначала ненадолго открыв глаза, затем закрыв их.

Нажатие кнопки и щелчок тумблера оживили стеклянную стенку, которая поднялась и окружила Деву до того, как та успела упасть. Сосуд быстро заполнялся богатой питательными веществами бульоноподобной жидкостью. К тому моменту, когда жидкость оторвала её от пола, оставив её забавно болтаться посреди ёмкости, Дева уже спала. Наряд для чаепития колыхался вокруг неё, и в таком тусклом освещении делал её похожей на медузу. Шляпа с искусственным цветочком на ленточке с широкими полями и низким верхом слетела с её головы и плавно опустилась на дно.

Она отправилась к другому клону, обнаружив его в дальнем конце лаборатории. Это был тощий мальчик с длинными светлыми волосами и очень обеспокоенным выражением лица. Вокруг него была выстроена сложная пирамида из лабораторных стаканов и мерных колб.

Он бормотал про себе под нос:

— Оградить их. Оградить себя. Оградить их. Оградить себя.

— Пойдём, Алан, — сказала Ампутация. Она потянулась через конструкцию и взяла его за руку, — Выходи через дверь.

— Не дверь. Западня. Лучший способ оградиться от нападающих. Взял свои волосы, сплёл вместе концы, сделал ловушку. Наибольшее разрушение, если нарушат периметр.

— Ну тогда через окно. Я тебя огражу, обещаю.

Он кивнул. С излишней осторожностью он забрался на банки, которые неустойчиво стояли друг на друге, и выскользнул через другое отверстие, повыше первого. При приземлении он споткнулся.

— Вот сюда. Мы тебя оградим.

Он послушно следовал за ней.

— А где моя Катерина? Она моя…

— …Твоя мама, дурачок.

Когнитивный диссонанс будет сильным. Он может сорваться. Впрочем, в этом состоянии он не представлял опасности.

— Я собирался сказать «жена». И у меня двое детей. Семи и пяти лет. Но только я…

— Тебе самому семь. Ты говоришь о своих сёстрах.

— Я не понимаю, — захныкал он. — Это больно, о многих вещах больно даже думать. Я… я подвёл стольких людей. Я чувствую их разочарование как… как будто оно давит на меня со всех сторон. Я не могу от этого спрятаться, и не могу перестать об этом думать. Я…

— Тише, — сказала она, — всё станет лучше, когда ты себя оградишь, верно?

Он безмолвно кивнул.

— Вот и ограждение, — сказала она, водрузив его на стойку. По нажатию кнопки вокруг него поднялся стеклянный корпус. Она отметила, что он слегка расслабился.

«Небольшая проблемка», — размышляла Ампутация, пока контейнер заполнялся питательной жидкостью.

Сигналом, с помощью которого пассажиры могли попытаться установить контакт и переподключиться к носителю, служили различные элементы, уникальные для каждого индивида. ДНК, электромагнитные сигнатуры, которые она едва могла измерить своими инструментами — играло роль всё, но ничего из этого не было решающим. Как только соединение было установлено, силы становились доступны. Момент травмы заметно ускорял процесс. Её изначальное предположение заключалось в том, что для клонов было достаточно самого оживления.

Но клоны видели сны, и сны эти были основаны на сфабрикованных ею воспоминаниях. Это было любопытным экспериментом и настоящим искусством — выбрать правильные подходы, угадать с местом рождения и жительства, с культурой, обычаями, привычками и многими другими мелочами, которые должны были воспроизвести основные, поворотные точки их жизней.

Corona Pollentia развивалась вместе с взрослением оригиналов, используя информацию из ДНК, чтобы с самого начала стать органичной частью мозга. Сны провоцировали возникновение связей между ней и клоном. Соединения образовывались слишком легко и быстро.

Это мешало процессу клонирования, так как обычно тихое и незаметное влияние пассажиров на объект у них становилось довольно существенным. В том возрасте, когда он только созревал, мозг был слишком податлив, а пассажир слишком настойчив.

Придётся отправить всё коту под хвост. Стереть этих, вырастить новую партию клонов. Три недели работы насмарку.

Однако, она уже нащупала решение проблемы. Ей придётся замедлить процесс, вводить память поэтапно, начиная с самых ранних и постепенно добавляя поздние. Возможно, это будет проще, более систематично. Ей придётся рассмотреть каждого члена Девятки по очереди и решить, хорошо ли с ним обращались в детстве, было ли им спокойно в школе и дома… наверняка так и было в отношении кого-то вроде Манекена, но менее вероятно для Неда, для Краулера.

Минуту она печатала на компьютере. Специальные процедуры, чтобы избавиться от Краулера. Остальных можно просто сварить до смерти.

Она ждала, пока не начали подниматься пузырьки. Один или двое проснулись. Неважно.

Она вернулась в свою импровизированную спальню. У неё не было матраса, так что она сделала гамак.

Бласто лежал на полу. Голос был едва слышен. Он не мог подняться на ноги, и при попытках делать танцевальные движения, его руки скребли по полу.

— Букашки… обнимашки… три-четыре…

— Забыла выключить музыку, — произнесла она. Она отыскала телефон и выключила музыку. — У меня небольшое дельце. Поспи пока, подлатаю тебя, когда вернусь.

Она выкрасила волосы в чёрный цвет, и нанесла на лицо немного косметики. Одежда была изготовлена тем же способом, что и гамак — она создала существо, способное прясть и окрашивать ткань.

Немного неаккуратно, но пойдёт.

Она разыскала пульт и нажала кнопку. Раздался тихий шипящий звук, и она оказалась на другой стороне.

Снова на Земле Бет.

Сердце стучало. Если Джек об этом узнает, он придёт в ярость. Подобный риск, даже сама мысль о том, что кто-то мог отслеживать сигналы, исходящие из этого места, или ждать её появления с использованием сверхспособности…

Но, подумала она, ей всё равно нужно то, что нельзя изготовить самостоятельно. Ресурсы, информация, материалы.

Она вошла в небольшой продуктовый магазин.

— Доброе утро, — сказал человек за прилавком. Тридцать два или тридцать три года, судя по внешности. Волосы на затылке были чересчур длинные, а спереди уже начинали отступать. У него был уж слишком пристальный взгляд, но больше ничего в нём не отталкивало.

— Доброе утро, — жизнерадостно ответила она. «Не разговаривай со мной. Будет бардак, если придётся тебя убить».

Затем она поправила себя: «А убью я тебя только после того, как исправлю твою причёску».

— У нас тут не очень-то много новых людей. Ты, вроде, не из местных? — он улыбнулся.

— Мы тут проездом, — сказала она, — мама закупается чуть дальше по улице.

— Во «Всё за доллар» или в бутике?

— В бутике.

— Понимаю, почему ты не пошла, — сказал он. — Если понадобится что-то найти, дай знать.

Она прошла вдоль полок магазина. Лимонный сок, уксус, сахар, соль, пачка фруктовых зефирок, молоко, смесь для выпечки. Питательная бурда отлично выручала, когда ей приходилось работать, не отвлекаясь на готовку, но всё равно оставалась бурдой.

Взглянув вверх, она увидела, что человек за прилавком следил за ней через зеркало под потолком, установленное для наблюдения за проходом.

На секунду она задалась вопросом, не узнал ли он её. Нет, реакция была бы совсем другой.

Недоверие к чужакам? Нет, он, похоже, не слишком напрягался.

Значит, это что-то другое.

Осознав вероятную причину, она почувствовала облегчение.

Она выложила покупки на прилавок и расплатилась. Он сложил всё в пакет, и она улыбнулась и вышла, помахав рукой на прощанье.

Она собиралась заглянуть в библиотеку, нужно было кое-что разузнать. Во-первых, у неё было недостаточно информации по Предвестнику. Ещё одним неясным моментом было происхождение Короля. Этих людей Джек не очень-то часто упоминал, хотя и говорил о них с большой сердечностью.

Она представила, как ему будет приятно, если она сумеет найти нужные акценты и правильно воспроизведёт основные черты их личностей.

Ещё можно купить одежду и простыни. А если поблизости найдётся хороший хозяйственный магазин, то можно присмотреть кое-какие инструменты. Её скальпели начинали терять остроту.

В такой дыре, как этот городишко, движения почти не было. С тех пор, как она здесь появилась, проехала лишь одна машина, но всё равно, прежде чем перейти дорогу, она посмотрела по сторонам.

Из банка вышла бледная темноволосая женщина, одетая в чёрный деловой костюм.

Её поза, поведение, непринужденность — ничто даже в малейшей степени не намекало на агрессивность.

Но Ампутация всё равно ощутила укол тревоги. Время её появления, несоответствие одежды этому городу…

Лучше перестраховаться и ошибиться.

— Вы пришли со мной драться?

— Нет, — ответила женщина. — Нет, Ампутация.

Ах ты ж, жёваный-же крот… блин! Если Джек узнает, то таааак рассердится!

— Потому что если вы меня убьёте, то это ничего не изменит.

— Ты встроила в транспортирующее устройство биологический ключ. Оно сработает, только если ты держишь его в руках и при этом спокойна и здорова. Оно перемещает исключительно тебя. Мы не можем воспользоваться им, чтобы проникнуть внутрь, и твоя смерть не отменит окончание стазиса.

— Ага. Именно поэтому.

— Понимаю. Но я здесь не для того, чтобы убить тебя. Мы могли бы. Теперь, когда мы знаем, где находится вход, мы, думаю, могли бы добраться даже до Джека. Тем не менее, это опасная перспектива — могущественным паралюдям входить в одно помещение с человеком, о котором было сделано предсказание, что он должен положить конец этому миру.

— Меня так просто не взять, знаете ли, — заявила Ампутация, наставив на женщину палец.

Так легко было бы выстрелить отравленной иголкой ей в горло.

— Я хочу просто поговорить. Попрошу об одолжении и оставлю тебя в покое, — ответила женщина.

— Вы, кажется, понятия не имеете, как действует Бойня номер Девять. Мы не занимаемся одолжениями.

— Конкретно это ты сделаешь. В ту Бойню номер Девять, которую ты сейчас массово выращиваешь, ты встроишь контрольный переключатель. Этот переключатель ты отдашь мне. Не скоро, потом. Позже, чем ты думаешь.

Ампутация резко и пронзительно засмеялась. Затем посмеялась ещё немного.

Женщина терпеливо ждала.

— Глупость! Вы не могли ошибиться сильнее, — произнесла Ампутация. — Предать Джека? Предать остальных?

— Ты это сделаешь.

Ампутация засмеялась опять, но уже не так долго.

— Если вы попробуете на мне контроль сознания, — выдавила она сквозь смех, — то могу сразу предупредить — вам следует ожидать кое-чего ещё. У меня есть предохранители. Вы просто активируете мой режим берсерка.

— Никакого контроля сознания. Здесь много что переплетено и это наилучший способ со всем разобраться, даже несмотря на загораживающее слепое пятно.

— И это ваш лучший довод?

— Нет. Я скажу тебе две вещи.

— Две вещи? — улыбаясь, приподняла бровь Ампутация.

— Ширина и Глубина.

— Не понимаю. Это и есть две вещи?

— Нет. Вот другая. Каждая из этих вещей — это мысль, идея. Второе предложение простое: «Скажи прощай».

Ампутация словно ощетинилась. Механические ловушки, стреляющие иглы и системы прокачки яда по всему её телу пришли в полную готовность. Она уронила сумки на землю.

Но женщина не стала нападать. Вместо этого она повернулась уходить.

Пустая угроза?

Она не могла решить, стоит ли стрелять иглами в спину женщины. Если она промахнётся, то лишится большей части своего арсенала. Чтобы использовать распылитель яда, отравленный плевок или спрятанные под ногтями телескопические полые кости с капсулами, заполненными разъедающей плоть кислотой, ей придётся с ней сблизится.

Женщина вошла в банк, и Ампутация поспешно пересекла улицу.

Однако её цель исчезла.

* * *

20 января 2005.

Райли тяжело дышала. Тело её больше не слушалось.

Она добралась до маминой спальни и рухнула на пол, лицом к ножке кровати.

Ковёр был пропитан кровью. На нём, совсем рядом с кроватью, лицом вниз лежала её мать, повернув голову набок, совсем как и Райли. Она была покрыта швами. Не было такого места, куда Райли могла бы положить ладошку и не задеть какой-нибудь из них.

Один из швов, протянувшийся от виска вдоль боковой стороны шеи и далее по всему телу к бедру, был целиком вскрыт, из него торчали нити.

Слишком большая потеря крови. Её разум бросился решать проблему, используя знания, которых ещё в начале ночи у неё не было — знания о том, как чинить людей. Она оценила ситуацию, воспринимая всё — от количества крови, которое оставалось у мамы, до количества выдыхаемого воздуха и ударов сердца. Всё это она узнала лишь по косвенным признакам: по величине струйки крови, по бледности её кожи. Она знала и то, в каком порядке следует её чинить. Мысли вспыхивали в мозгу, подсказывая о том, как закрыть раны, как собрать кровь с ковра и как её очистить, или даже как из воды, кое-какого барахла с кухни и дозированного воздействия электричества создать вещество, которое могло бы заменить кровь. Оно заполнило бы её вены и переносило по телу некоторое количество кислорода, чтобы мозг продержался чуть дольше, чтобы у Райли появилась достаточно времени, чтобы придумать что-то ещё.

Но она слишком устала.

— Поспеши, — голос мистера Джека был почти вежлив, — время ещё есть. Ты же можешь её починить, разве нет?

Она могла. Возможно, она даже могла найти на это силы — сбежать вниз на кухню, забраться на стол, достать из шкафчиков всё, что ей было нужно, вернуться сюда. Она могла срезать шнур от лампы и при помощи оголённого конца и… и большого количества соли, получить нужное напряжение.

Но она так устала. В тот самый момент, когда она заканчивала спасать мамочку, ей приходилось бежать в ванную и спасать папу. Потом нужно было бежать вниз и спасать Дрю. После этого она спасала Маффлза и возвращалась к мамочке. В каждой комнате её ожидали один или двое страшных людей. Они ждали, смотрели, как она работает, а потом обращали её результаты вспять или придумывали, как сделать всё ещё хуже.

Она знала это, потому что занималась этим уже долгие часы.

— Ну же, — прошептал мистер Джек. — Ты же можешь. Ты что, не любишь свою мамочку?

Она посмотрела на неё через комнату. Их тела были повёрнуты в разные стороны, поэтому лицо мамочки казалось перевёрнутым, швов было больше, чем целой кожи.

Она знала, что плохо старалась. В школе она не могла сделать ножницами даже один ровный разрез, чего же можно было ожидать от неё тут?

Мамочка шевельнула губами, пытаясь что-то сказать, но швы растягивали губы под странными углами.

Ей показалось, что она знает, что говорит мамочка.

— Нет, — сказала она мистеру Джеку.

— Нет?

— Я её не люблю, — ответила она, и моргнула как можно медленнее, чтобы не пришлось смотреть мамочке в глаза. На щеке появилась слеза

— Ну ладненько, — сказал мистер Джек. — Раз так, скажи прощай.

Скажи прощай.

— Прощай, мамочка, — послушно сказала Райли.

Мамочка беззвучно шевельнула губами.

На это ушло много времени.

Очень, очень долго она смотрела, как снижается объём циркулирующей крови, как изменяется частота дыхания, как замедляется пульс. Она знала, как это влияет на мозг, что происходит с органами, и в каком порядке они отключаются.

В какой-то момент тело перестало быть мамочкой и стало чем-то другим. Мамочка превратилась в просто умирающую вещь, механизм из плоти и крови, работа которого замирала.

Стало легче.

Теперь в груди болело не так сильно.

Губы, зашитые неумелыми швами, произнесли последнюю фразу.

— Вот и всё, — прошептал мистер Джек. — Вот… вот оно.

Ещё некоторое время все трое отдыхали на полу комнаты. Мистер Джек, Райли и её мамочка.

В дверях появились остальные, заполняя комнату тенями.

— Готова?

— Она готова, — сказал Мистер Джек, поднялся и потянулся. — Что же до того, что мы с ней сделаем, мы…

Его перебил смех клоуна из прихожей — жуткий, необычный звук, в котором отсутствовало что-то, что должно быть в смехе. Кажется, Джек не сразу понял, что вызвало смех клоуна.

Когда он посмотрел вниз, то увидел, что Райли смотрела на него и улыбалась. Это была улыбка через силу.

— Что такое? — спросил Джек и улыбнулся в ответ. — Что-то смешное?

— Нет. Я просто… Я хотела улыбнуться.

— Ну, — произнёс он. — Я тоже хочу. Давай улыбаться вместе.

На мгновение она потеряла уверенность, но удержала напряжённую улыбку на лице.

— Да. Пойдём с нами. Мы присмотрим за тобой.

Она не хотела. Меньше всего на свете ей хотелось этого.

Но больше ей некуда было пойти.

— Да, пожалуйста, — сказала она. — Это… звучит неплохо.

Последние слова матери звенели в голове Райли, последние слова произнесённые перед тем, как она стала механизмом, который перестал работать.

«Будь хорошей девочкой».

Она будет хорошей. Она будет вежливой и радостной, и будет выполнять все обязанности, и будет следить за манерами, и будет доедать ужин, и будет держать волосы в порядке, и не будет ругаться, и…

* * *

15 ноября 2011.

Она пробудилась от кошмара, который становился слишком хорошо знаком. Обычно это были лишь разрозненные фрагменты пару раз в неделю. Сейчас же он был отчётлив, связен.

Ей это не нравилось.

По привычке она потянулась через кровать и прижалась к своему компаньону.

Не достаточно. Не достаточно тепла, отзывчивости, заботы.

Он не был её семьёй.

Она раздражённо сбросила с себя одеяло.

Бласто лежал неподвижно.

— Встать, — приказала она.

Устройства, установленные по всему его телу, привели его в движение.

Она уставилась на него, и её заполнили непривычные противоречивые чувства. Сон всё ещё был свеж в её памяти, и она не могла его прогнать, так же как и вчера, и позавчера, и позапозавчера.

С каждым днём это становилось чуточку сложнее.

Она почувствовала вспышку гнева, но заставила себя улыбнуться. Мысли позитивно.

«Будь хорошей», — подумала она, но эта мысль оказалась слишком близка к тому, что происходило во сне. Она возымела противоположный эффект, и её решимость развеялась, словно дым.

Остались только смешанные чувства беспокойства и разочарования

Никакого контроля сознания? Ха-ха три раза! Эта нехорошая женщина в костюме заразила её разум!

Это её расстроило, что было ужасным началом дня. Чаще всего она могла обнять того, с кем спала, кто бы это ни был. Бласто был в этом не очень хорош.

К тому же, Бласто умер ещё неделю назад, а это нисколько не помогало. Его хватил удар прямо посреди куплета заставки Букашек-Обнимашек, видимо, от пережитого стресса. Единственное, что теперь приводило его в движение — это встроенные механизмы управления.

Совсем не годится для объятий.

Обычно, когда объятия не срабатывали, Джек занимал её работой, давал ей разные задания, развлекал. Его голос всегда был рядом, всегда вёл вперёд, хвалил за то, что она была хорошей девочкой, за её искусство, за её талант. Остальные тоже проявляли интерес. Её семья.

Теперь она была одна.

Она вышла из чулана, который служил ей спальней, оставив Бласто стоять возле матраса из плоти, и подошла к капсулам.

Третья серия была ещё в эмбриональной стадии, каждого было по девять. На их счёт у неё было хорошее предчувствие. Предстояло состряпать ещё несколько мозгов, по поводу отдельных личностей нужно было провести дополнительные исследования и пробы, но уже сейчас она чувствовала уверенность в своей способности сделать всё правильно.

Единственной загвоздкой были Ампутации. Целый ряд контейнеров стоял пустым.

Долгого созревания им не требовалось, но ей только ещё предстояло выяснить, как подобраться к их созданию.

Она могла бы просканировать собственный мозг и скопировать результаты, но с подготовкой возникнут сложности, поскольку процесс нужно запускать на спящем субъекте. Она могла бы заставить заниматься этим Бласто, но и тут были свои проблемы.

Она не привыкла испытывать недостаток уверенности. Вот что хорошо было в искусстве — можно создавать всё что угодно, и ошибки лишь станут цельной частью творения. Но искусству требовался зритель, а его у неё не было.

Первоначально она поставила перед собой задачу закончить всё к пробуждению Джека и остальных, но сейчас чувствовала, что в тишине и одиночестве расклеивается, распадается на части.

Она смотрела не начавшие рост зачатки Ампутаций и задавалась вопросом, смогла бы она смотреть достаточно долго, чтобы увидеть настоящую себя, чтобы получить что-то, её напоминающее. Все тестовые прогоны по остальным сработали. Они были достаточно хороши, чтобы вызывать чувство знакомости, пусть даже отдельные черты немного и отличались. Их личности, их манеры поведения — всё было достаточно близко. Тут и там она что-то чуть поправляла, убирала наиболее пагубные личные особенности, которые когда-то были использованы против оригиналов, дав возможность убить или пленить их.

Вздохнув, она отвернулась. Некоторое время ушло, чтобы одеться в купленные вещи, затем она воспользовалась пультом и переместилась на Землю Бет.

— А вот и наш постоянный клиент! — сказал мужчина за стойкой. — А ты довольно-таки часто выходишь на улицу, с учётом твоего домашнего обучения.

— Ага, — сказала она, сложила руки на краю стойки и положила на них подбородок, — Хорошая стрижка, Илай.

— Спасибо, — сказал он. Похоже, он был искренне смущён. Она слегка этому улыбнулась.

— Никаких хороших фильмов не смотрел? — спросила она.

— Тебе же ужастики нравятся, да?

— Ага.

— «Тьма». Он тебе понравится, у него хороший состав. Там про такую мафию…

В магазин вошла женщина и Илай вздрогнул, как будто его застали за чем-то неприличным.

— Можно… можно мне повесить на дверь листовку? — спросила она.

— Сначала мне нужно на неё посмотреть, — отозвался Илай. — Возможно, придётся спросить папу. Магазином владеет он, хоть я им и управляю. Когда возникают какие-то вопросы, решение принимает он. Он вернётся в понедельник.

Женщина с печальным лицом протянула ему бумагу.

Илай прочёл её.

— Я думаю, в нашем городе об этом и так все знают, миссис Хемстон.

— Могу я всё равно её повесить? Если кто-нибудь будет проезжать мимо и увидит…

Илай беспокойно переступил с ноги на ногу.

— Не вижу ни одной причины, почему нет. Отец бы не отказал.

Без единого слова миссис Хемстон достала скотч и принялась приклеивать листовку на уровне глаз на внутреннюю сторону стеклянной двери.

Она взглянула на Ампутацию:

— Тебе не следует быть на улице без сопровождающих. Иди домой.

— Да, мэм, — с улыбкой ответила Ампутация.

Женщина ушла.

Ампутация открыла дверь и придержала её открытой, чтобы увидеть листовку. Надпись «Пропала без вести» и фото девочки. Она отпустила дверь, и та захлопнулась.

— Райли, я тут думал, — замялся Илай, — если ты хотела зайти посмотреть то кино…

— Нет.

— Нет? Почему?

— Ты сам знаешь, — ответила она и направилась к полкам, где нагребла разных вкусностей. Конфеты-тянучки, фруктовые зефирки, плюс немного молока.

— Я бы не стал, ты знаешь, я…

— Ты был бы джентльменом, я уверена, — сказала она. Забавно, но она и вправду была уверена. Она знала своих монстров.

Он попытался восстановить позиции:

— Ты говорила про домашнее обучение. Строгие родители?

Это было неправдоподобно. Она это знала.

— Именно, — ответила она, выкладывая покупки на прилавок. — Извини.

— Восемь девяносто пять, — вот и всё, что он сказал.

Он был уязвлён. Но он оправится. Она собрала вещи, махнула ему рукой и вышла. На улице она взглянула на женщину, которая заходила в следующий магазин.

Она отошла подальше от посторонних глаз и с помощью пульта вернулась в карманный мир.

Когда она ставила молоко в холодильник и выкладывала конфеты и зефирки на стойку, то почувствовала нарастающее беспокойство. Не беспокойство по поводу того, как вышло с Илаем. Это разрешится само собой. Когда она увидит его через два-три дня, будет неловко. Но когда она увидит его в следующий раз, всё снова будет хорошо.

Нет. Не это тяжким грузом сжимало её сердце.

Она подозвала Бласто и вошла в одну из каморок.

Мелани — так звали девчонку.

Ещё полторы недели назад она посчитала бы это разумным. Решение всех её проблем. Девчонка оказалась рядом, прямо под рукой. Выстрел в шею транквилизатором, с рассчитанной на ходу дозой, учитывающей её вес и состояние здоровья. Перекалибровка пульта телепорта посреди города с бессознательным телом на руках была чуть опаснее, но это был и вправду тихий городок.

У Ампутации оказалось так много дел, что она пока оставила её здесь, с капельницей в шее, с установленными катетером и калоприёмником. Теперь, когда появилось свободное время, она могла разобраться с проблемой Зимы.

Ей нужно было дитя войны. А это был способ создать такое дитя. Поместить в девочку воспоминания о войне из базы данных Черепушки, дать настояться и собрать урожай. Остальное можно будет подкрутить, перебалансировать, поправить.

Но вот опять это неприятное чувство.

Она не могла вспомнить лицо матери, только швы. Отца же она не могла вспомнить вообще. Его лицо было смутным образом, несколько отдельных ничем не связанных черт.

И всё же, когда она попыталась представить, как берётся за это дело, перед ней возникло лицо Илая. Разочарованное, озадаченное.

То есть теперь уже и Илая, и миссис Хемстон.

Эта девчонка была мясом. Инструментом, ресурсами, механизмом, который следовало разобрать и собрать заново. Чем угодно, но не человеком.

Но близкие люди этой девочки… о них забыть было труднее. Они были далеко, не прямо под рукой, они не могли превратиться в ресурс.

Эмоциональный фактор.

«Вот же блин», — подумала она. Она прекратила разговаривать сама с собой, потому что это вошло у неё в привычку и однажды сильно озадачило Илая.

Она решила заняться компьютером и пересекла комнату. Нужно отвлечься.

Вот только это не помогло. Она подумала о женщине в костюме и её фразе. Ширина и глубина.

Как это обычно и случалось, перед её мысленным взором возник ответ, связывающий всё воедино. Все проблемы, которые перед ней стояли, все вызовы, возня с клонами, попытки разобраться с программированием их мозгов.

Первый набор клонов оказался провалом, потому что они были слишком юны, а соединение с пассажиром стало слишком широким и поглотило большую часть их личностей, оставив слишком мало места для их развития как человеческих существ. Много чего не хватало, остальное было раздуто и гипертрофировано, поскольку так было нужно пассажиру.

У Джека было соединение другого типа, глубокое. Он находился в полном согласии с природой своего конкретного пассажира. Пассажиры обычно искали конфликта, и Джек удовлетворял эту потребность с самого раннего времени, и продолжал делать это в течение многих лет. Грань между ними двумя была так тонка, что её невозможно было провести, но личность Джека оставалась его собственной. Изменена, но не поглощена.

А что же сама Ампутация… ну, она была талантлива. Очевидно, что пассажир поставлял ей большое количество информации.

Но какого типа у неё соединение?

«Дурацкая мысленная зараза! Чёрт, блин, собака, ёптваюмать!»

Она посмотрела вниз на свои руки, растопыренные, лежащие по сторонам клавиатуры.

Какого типа у неё соединение?

Юный возраст? Да. Для остальных это означало ширину.

Тяга к конфликту? Да. Глубина, если только единственная точка на графике, которую представлял собой Джек, что-нибудь значила.

«В какой степени я — это я?»

Она уставилась на тыльные стороны своих рук.

Как проявилась бы разница? Это был не риторический вопрос. Разница существовала и играла значительную роль в общей картине. Она только не была уверена, в чём именно разница состояла и насколько была важна.

Раньше ей не приходилось принимать много решений самой. Точнее, ей не приходилось принимать те из них, которые что-то значили. Быть с Джеком означало безопасность, потому что это подразумевало, что ей не приходится самой сталкиваться с подобными вещами. Одно замечание, и вопрос был решён.

Она повернулась и посмотрела на Мелани. Они были одного возраста.

Странная мысль.

Девчонка видела её лицо. Она не могла доверять своей способности стирать воспоминания, требовалось предварительное испытание на подопытных, что представляло собой новый набор рисков, новую кучу проблем. Это только усложнило бы задачу, которую она пыталась решить.

Она не привыкла размышлять подобным образом — искать способы уменьшить хаос.

Она не могла быть уверена, что сможет стереть нужное воспоминание. Это было не её технарское оборудование.

Также она не могла быть уверена, что сможет перезаписать память. Безусловно, она могла записать воспоминание, но мозг — забавная штука. И, опять же, это было не её оборудование.

Продолжать согласно плану будет безопаснее всего.

Она подумала об Илае. Друг. Не семья вроде той, которой стала Девятка, но друг.

Она подумала об эффекте, который пассажир оказывал на её личность. Её искусство принадлежало ей, или это была часть пассажира? И опять же, кому принадлежало чувство семейного единения с остальной Девяткой?

Она укусила ноготь, и специальный режущий материал, которым были покрыты её резцы, впился глубоко в плоть. Затем она дёрнула и оторвала кончик ногтя одним резким движением. Пошла кровь.

Боль вернула ей ясность мышления.

Возможно, чувство семьи принадлежало пассажиру. Возможно, искусство тоже.

Но Илай? В этом не было совершенства. Это было не нормально. Но если бы пассажир никогда не входил с ней в контакт, и если бы она жила бы почти так, как живёт сейчас, она всё равно могла бы представить себе дружбу с Илаем.

Удерживая это в уме, она приняла решение.

* * *

12 ноября 2012.

Она переступила с ноги на ногу.

Много времени наедине с собой. Много времени, чтобы поразмыслить.

Каждое решение, принятое сейчас, станет поворотным. Действовала ли она как Райли или как Ампутация?

Это был… несложный выбор. В каком-то смысле ей казалось, что она уже его сделала. Но, как и всякое другое решение, оно должно было быть тщательно взвешено.

Первые месячные — пройдено.

С тем же успехом можно покончить и с этим. Она внесла записи в компьютер.

Аутогистерэктомия.

Аутомастэктомия.

Укорачивание конечностей.

Истончение костей.

Пластическая хирургия.

Ампутация могла бы одобрить. Возможно, обладать высоким ростом было бы лучше — влезло бы больше оборудования. Но в любом случае, можно будет вернуть всё обратно. Это будут не её органы, но это не такая уж проблема.

Однако для Райли это было жизненно необходимо. До пробуждения Джека оставалось всего несколько месяцев. Ей нужно успеть восстановиться. Клоны были в хорошем состоянии. Только инкубаторы с Ампутациями стояли пустыми. Во всех остальных находилось клоны в подростковом или почти взрослом возрасте. За месяц или два до пробуждения остальных от криосна, она начнёт оперировать: встраивать улучшения, комбинировать некоторых друг с другом.

Она разложила на столе перед собой всё необходимое. Скальпели, пакеты с кровью, капельницы, отвёртки, провода, степлер, прижигающий пистолет, молоток, скобы… всего понемногу.

Она подняла пилу для ампутации и немного нахмурилась. За последние месяцы слово «Ампутация» приняло для неё совершенно другое значение. Где-то по пути оно перестало быть её именем и стало именем её пассажира.

Анестезия? Нет. Ей необходимо в наилучшей степени чувствовать своё тело. Всё, что будет приглушать её ощущения, испортит дело.

У неё была способность по своей воле отключать боль. Она не станет к ней прибегать.

Нет. Нельзя было сказать, что чувствовала вину за то, что совершила, но теперь она осознала, что была сломана. Осознала, что ей следовало испытывать вину.

Часть её желала погрузиться внутрь себя, найти то беззаботное будущее, ту невинность, которой она наслаждалась. Другая её часть была рада. Всё, что касалось её тела, было изменчиво, гибко, обратимо. Детали механизма. Но это? Она не была уверена, что могла по своей воле это изменить, или что она вообще хотела этого.

Это не будет покаяние. Покаяние предполагало раскаяние. Но это было настолько справедливо, насколько она вообще могла себе вообразить.

Она сделала первый надрез.

* * *

24 января 2013.

— Листовка пропала, — заметила она.

— Райли! — кажется Илай был ошарашен. Он оглянулся на своего отца, который выставлял на полки товар. — Тебя… довольно давно не было. Я уж беспокоился, что сказал что-то не то.

— Нет. Просто пожила немного у отца, — сказала она. Ложь получалась гладко, непринуждённо. Ей даже не стало стыдно.

— Ты вернулась?

— Заехала ненадолго, как в тот раз, когда мы встретились.

Он кивнул, всё ещё немного ошалело.

— Ээ… Девчонку нашли мёртвой в лесу. Какие-то собаки довольно жёстко её погрызли.

— Оу, — откликнулась она. Она практиковала выражение обеспокоенности перед зеркалом. Даже сейчас она не чувствовала настоящей вины, но сейчас было не так, как раньше, ничему нельзя было доверять. — Я остановилась, чтобы попрощаться, Илай.

— Попрощаться? — он был скорее удивлён, чем расстроен.

«Возможно, он уже со мной попрощался», — подумала она. Её это не задело. То, что она выросла среди Бойни номер Девять, сделало её чёрствой ко многим вещам. Это было разумно, и будет, по крайней мере, ещё некоторое время.

— Я хотела вручить тебе подарок, — сказала она. — Как благодарность за рекомендации фильмов и за наши разговоры. Ты помог мне, стал другом, когда я в этом нуждалась.

— Ты имеешь в виду, после развода твоих родителей, — нахмурился он.

— Да, — ещё одна лёгкая ложь.

— Понятно, — сказал он и посмотрел на конверт. — Можно открыть?

— Нет. На нём есть дата. Подожди, а когда наступит дата, прочти. Нарушишь это правило — и я буду просто в бешенстве, ясно?

— Я понял, — ответил он и посмотрел на конверт. — Мой день рожденья.

— Ага. И я не думаю, что ты понял, — сказала она. — Но ничего. Просто не нарушай правило и не теряй письмо.

— Ладно, — сказал он. — Эээ. Я бы тоже тебе что-нибудь дал, но… А!

Он покопался в сумке и протянул ей видеокассету.

— Я… взял её напрокат, но я заплачу залог. Один из моих любимых фильмов прошлого года.

Ужастик. Ребёнок-оборотень?

Ребёнок-монстр.

Она взглянула на него, но в его лице не было ничего такого. Она научилась исключительно хорошо читать выражения лиц и… нет. Он не имел ни малейшего понятия, насколько ироничен был его подарок.

— Спасибо, — сказала она, прижав к себе кассету. — Наверно, нормально будет, если мы попрощаемся, как обычно? Пойдёт?

— Ты выглядишь по-другому, — выпалил он невпопад.

Она надеялась, что зимняя одежда скроет все модификации, уменьшившие её биологический возраст.

— Выглядишь хорошо, — добавил он.

— Будь умницей, Илай, — откликнулась она, глядя на него. — Будь охуенно хорошим.

Прежде он мог бы возразить, изобразить замешательство. Но он изменился не меньше неё.

Сейчас он просто кивнул:

— Буду.

* * *

25 мая 2013.

Когда сработала сирена, она сидела, закинув ноги на стол, с тарелкой фруктовых зефирок на животе.

На мгновение её охватила печаль. Она дважды коснулась мизинцем большого пальца, и встроенные магниты уловили сигнал. Когда она занималась возможностью создания клонов Ампутации, то записывала собственные движения и мозговую активность. Теперь, используя эти данные, она манипулировала своим телом, примерно так же, как недавно она манипулировала Бласто.

Язык её тела не принадлежал ей самой. Улыбка, походка, жесты — всё это с высокой точностью эмулировало поведение прежней Ампутации.

Рост тоже изменился. Она до прежней длины подстригла волосы, обернула вспять развитие своего тела так, как будто последних полутора лет не бывало.

В каком-то смысле она сжигала мосты. В будущем её рост замедлится, что может вызвать подозрения.

Скорее всего, она не сможет поддерживать отношения с Девяткой. Против неё будет слишком много улик, а изменить себя тайком уже не получится.

Отдельные капсулы начали медленно, но неотвратимо открываться, являя членов текущей Девятки. Джек, Крюковолк, Живодёр и Ночная Ведьма вышли наружу.

Она могла заметить сознательные попытки Джека сохранить равновесие. Он едва стоял на ногах.

Его взгляд остановился на ней.

Каким-то образом он знал. Она знала, что он знает. Но это было неудивительно.

Именно это и было ей на самом деле нужно — обоснованные сомнения. Он затаит подозрения и что-нибудь провернёт. Но позже.

Тем временем она что-нибудь придумает.

— Ты не спишь, — заметил он.

— А ты обнажён, — откликнулась она, прикрывая глаза, — где твои манеры?

Словно ехать на велосипеде. Обратно к прежней себе. Играть роль.

— Я исправлю это через мгновение. Это что, сухой завтрак?

— Сама сделала. Целых три часа ушло, пока у меня наконец получилось. Нашла, чем себя занять.

— А молоко?

— Тоже сама, — отозвалась она и широко улыбнулась. Специальное устройство подхватило улыбку, дало ей ту ширину и простодушность, которой ей самой ни за что не удалось бы добиться.

— Даже не стану спрашивать. Моя одежда?

Она указала в направлении чулана, куда она сложила униформу и вещи, которые сняли Джек и остальные, прежде чем ступить в камеры криосна.

Он сделал шаг и покачнулся.

— Я… я не так хорошо держусь, как должен, — сказал он.

— Видимо, проблемы с фазой восстановления, — сказала Райли. — Через месяц-другой должно пройти.

— У нас расписание.

— Я знаю. Но я не могу это исправить. Не моя область.

Убрав с лица покрытые инеем волосы, он вперился в неё взглядом.

Однако она не лгала. Не было ничего такого, в чём можно было её уличить.

— Могла бы разбудить нас пораньше.

— Нет-нет-нет, — отозвалась она, — я бы загубила расписание!

Опять этот пронзительный взгляд. Это был решающий момент.

— Ну, — улыбнулся Джек, — это было неизбежно. Нам ведь нужно сделать нечто особенное.

— Трижды особенное, — откликнулась она. — Пока нас не было, произошло кое-что интересное.

— Интересное?

— Позже покажу.

— А клоны?

— Я ждала, пока вы проснётесь, чтобы всем вместе поприветствовать их.

— Хорошо, — сказал Джек, — отлично.

Пока он поворачивался и шёл к чулану, прикрывая рукой свой голый зад, она продолжала широко улыбаться, несмотря на то, что в её сердце был холод.

Крюковолк просто выпустил металлические лезвия по всей поверхности тела, образовав гигантскую колючую фигуру. Ей показалось, будто он погрузился в свои мысли, но затем и его голова оказалась скрыта под массой движущихся, рыскающих крючков и игл.

Она жевала хлопья и продолжала смотреть фильм.

В итоге он ей понравился. Илай был прав.

Она улыбнулась, пряча чувство потери, пока удаляла его из системы и подчищала все улики.

Один за другим, размороженные члены Бойни одевались в свои костюмы и присоединялись к ней.

Джек взмахнул рукой и она нажала кнопку на клавиатуре. Свет.

Под каждой из стеклянных камер зажглись лампы.

Слив.

Жидкость хлынула наружу и скрылась в отверстиях в полу. Смутные фигуры стали различимы, теперь их заслоняли только потёки жидкости на внутренних сторонах стеклянных стенок.

— Своих ты не сделала, — заметил Джек.

— Не сработало.

— Ясно, — сказал он.

Каждая фраза их диалога звучала как очередной гвоздь в крышку гроба.

Но сегодня или даже завтра об этом не стоило беспокоиться.

Пока что она была нужна Джеку. Пока что у неё были варианты.

Она широко улыбнулась, с радостью, которой не чувствовала.

Это у женщины в костюме были варианты. Она придёт к Райли и потребует пульт.

Бесчисленные враги будут копить свои силы, готовые разобраться с ними.

Илай получил письмо. Он обнаружит внутри билет на самолёт вместе с убедительным требованием покинуть это место и не возвращаться. Чтобы донести до него всю серьёзность, она раскрыла своё имя.

И всё равно Райли испытывала определённые сомнения.

Некоторые поднимались с колен. Другие, после того, как жидкость покинула их капсулы, сумели сохранить вертикальное положение. По мере того, как они пробуждались, одна за другой проявлялись силы.

Возле Мантонов возникли Сибири. Шесть похожих на его дочь, трое напоминающих его самого, все чёрно-белые.

Хохотуны. Высокие и толстые. Их руки были изломаны — её собственное дополнение. Тридцать один локоть, когда они шли, руки тянулись за ними по полу. То один, то другой локоть судорожно сгибался. Их клоунский грим состоял из вытатуированных шрамов. Один из них на пробу активировал суперскорость и мгновенно пересёк помещение.

В каком-то смысле это вызывало чувство ностальгии. Хохотун уже состоял в группе, когда присоединилась она.

Крыса-Убийца. Не сшитая вместе с помощью швов, как оригинал. Ампутация уделила время тому, чтобы сделать всё как следует. Закончив со всеми обычными членами группы, она создала Крысу-Убийцу как довесок к Бойне номер Девять. Та прошла испытания, но из-за деградации умственных и физических способностей со временем была понижена в статусе.

Зима. Белые волосы, белые радужки с чёрным краешком, обнажена, рыскающий взгляд. Взгляд Мелани, подумала Райли. Конечно, клонам Зимы потребуется оружие.

Алый, недолго задержавшийся в живых возлюбленный Зимы. Райли не пожалела времени, чтобы запрограммировать в них чувства друг к другу. Алый был одним из первых членов группы, а Зима умерла одной из последних. Зиму сменил Топорылый — вот и он стоял невдалеке, точнее, девять из них. Его самого сменила Душечка.

Девять Душечек, сгрудились в кучку. Она забыла нанести им татуировки. Неважно. Судя по их виду, они обсуждали способы, какими могли привести в порядок волосы.

Улыбка на её собственном лице была так широка, что это доставляло боль, впрочем улыбалась она не сама.

Король, высокий блондин, нисколько не стесняющийся своей наготы. Все девять Королей были широки в плечах, все на полметра выше Джека.

Их взаимодействие, должно быть, будет интересно. Она задумывалась, не запрограммировать ли в них знание о том, что Короля убил Джек, но затем передумала.

А были ещё и другие. Некоторых было труднее узнать. Девять Аланов Граммов, которым недоставало их брони. Девять Недов, с узкими плечами и среднего роста. Когда остальные нанесут ему некоторый урон и дадут ему возможность регенерировать, тогда он станет больше напоминать себя прежнего. Он станет Краулером.

— А что последний? — указал Джек на оставшуюся камеру.

Она нажала на кнопку и на мгновение утратила контроль за выражением лица. Ей пришлось закрыть глаза, и эти несколько секунд, пока из камеры сливалась питательная жидкость, а затем опускалось стекло, показались ей невероятно долгими.

Но никто и не думал смотреть в этот момент на неё.

Без единого намёка на какие-либо затруднения, наружу шагнул мальчик. Он не шатался, как остальные, но сразу обрёл твёрдость походки. На первый взгляд, он оставался ещё подростком, старше десяти, но младше четырнадцати. Волосы были аккуратно разделены пробором и он был одет в школьную форму частного учебного заведения, включая и блестящие чёрные туфли. Одежда осталась сухой.

Даже несмотря на то, что за стеклом он был обнажён.

Впрочем, это была его фишка. По крайней мере, одна из них.

Зрительно, наиболее заметным качеством внешности мальчика был окружающий его эффект. Он был монохромным — только серый, белый и чёрный, вокруг него вспыхивали пятнышки света и тьмы. Время от времени он мерцал, его на мгновение перекрывало призрачное изображение его самого, смотрящего в другую сторону.

Даже по меркам парачеловеческих сил, его сила была настолько нечестной, насколько это вообще было возможно.

— Джек, — произнёс Серый Мальчик. Его голос был высоким и чистым, словно звон колокольчика.

— Николас.

Джек протянул руку и Николас пожал её.

Райли почувствовала, как сжалось сердце.

От Серого Мальчика спокойно можно было ожидать, что он возьмётся за кого-нибудь в комнате просто потому, что он мог. Джек хотел получить только одного и негласное понимание состояло в том, что он хотел одного, потому что только одного он и мог контролировать.

Если он не возьмётся за Джека, тогда… она была единственной в этой комнате кроме него, кто не был окружён клонами.

Он приблизился к ней с безмятежным выражением лица.

На краткое мгновение её охватил страх.

Возможно, спасло её только то, что страх был погребён под выражением лица, которое поместила на него система. Фальшивая улыбка расползалась по лицу и подтолкнула её, заставила вскочить с кресла и подойти ближе. Она нагнулась к нему положила руки на плечи и, приподняв одну ногу назад, как она видела в старых фильмах, поцеловала в щёчку.

— Братишка, — пробормотала она.

— Ампутация, — произнёс он имя, которое она в него не вкладывала. Он нашёл его и он его запомнил. Она почувствовала холодок. — Я думаю, мы будем неразлучны.

— Неразлучны, — отозвалась она, фальшиво улыбаясь.

Потихоньку подходили те, кто созревал в более дальних задних рядах. Она смотрела, как Джек оглядывает их всех. Всего двести семьдесят пять. Двести семьдесят обычных и пять специальных экземпляров: Снеговик, Баюшка, Смехорылый, Тиран и Изверг.

Придумывание имён никогда не было её сильной стороной.

«Я дала тебе всё, что тебе было нужно, — подумала она. — Теперь посмотрим, кто вырвется вперёд. Добейся успеха, и Ампутация будет впереди. Потерпи поражение, и победит Райли».

Она хотела, чтобы верх одержала Райли, но это было сложнее, чем просто принять решение. Ей придётся похоронить свою прошлую жизнь с Девяткой. Похоронить Джека, увидеть его поражение.

Серый Мальчик сжал её руку. Она бы вздрогнула, если бы язык её тела не находился под контролем системы. Она посмотрела на него, и он подмигнул.

Её лицо не дрогнуло, она не позволила себе выдать ни единой зацепки, но каким-то образом он попадал в ту же категорию, что и Джек.

Он знал.

Осматривая собравшуюся толпу, Джек, похоже, пришёл к какому-то заключению. Он взглянул на неё так же, как Серый Мальчик.

— Хорошо, — сказал он.