Континент Варно. Огромная земля, на которой раскинулось множество стран. Её северную оконечность венчала Натра.

Королевство расположилось на стыке запада и востока и снискало славу страны переселенцев: никому не было дела до жалкого клочка пустошей, обдуваемого нещадными ветрами, отчего государство стало прибежищем для обездоленных со всех концов континента. Ныне же северные земли озаряло солнце счастья. Во многом стараниями наследного принца — Уэйна.

Тем не менее народов в Натре точно звёзд на небе, и самый яркий — фламийцы; их белые волосы и алые глаза никто не спутает.

Фламийцев веками подвергали гонениям на западе. Даже в Эсвальдской империи — стране, где гордились построенной меритократией, — к ним относились, как к проклятым созданиям.

В Натре обстоятельства сложились иначе. Сотни лет назад предводитель неприкаянных фламийцев, Рэлей, поклялся в верности кодбэлльскому королю в обмен на защиту своего народа. Монарх охотно пошёл на сделку, пусть и встретил ропот: воля государя не всегда отражает волю его подданных. Рэлей и король оставались непреклонны, и в конце концов их стойкость принесла плоды. Спустя время фламийцы и прочие народы стали едины. Это была победа, выкованная потом и кровью; величайший подвиг и плод усилий Рэлея и всех фламийцев.

Казалось, память о подобных свершениях навсегда остаётся в веках...

* * *

— Пришёл наш час!

Стояла ночь. На небе тускло мерцали звёзды, стылое дуновение предвещало скорую зиму. Ночные светила выхватывали из тени поместье, в чьих окнах ещё поблёскивал свет; и, в отличие от улицы, в одном из его залов воздух раскалился до предела. Виной тому — пылающие чувства людей, которые они не могли сдержать.

— В руках Его Высочества Натра достигла небывалых высот! — прозвенел юношеский голос из-за стола. — Страна растёт! Рук не хватает! Пора фламийцам поднять голову и заявить о себе!

Всякий замер бы от увиденного, ибо у всех глаза сияли алым, а волосы белели, словно снег. Ночь сгущалась, но собрание представителей фламийского народа Натры находилось в самом разгаре.

Парень продолжал:

— Сотни лет мы прятались в тени! Пришло время выйти на свет! Будем трудиться на благо королевства и вернём честь нашему роду!

Юношеский задор прибавлял жара его речам, да и прислушивались к нему не только ровесники.

— Если новые места займут фламийцы, с нами будут считаться, — прохрипел мужчина.

— Нам подобных видно издалека. Мы навлечём ненависть прочих народов, как только они раскусят наши намерения.

— Тогда накопим сил, дабы заставить их держать рты на замке. Чтоб мне провалиться, мы уже можем себе это позволить!

— Его Высочество ведёт Натру к процветанию, и жаждущих пойти на службу всё больше. Нельзя сидеть сложа руки, не то упустим шанс.

Многие сходились во мнении. Натра оседлала ветер перемен, и число искателей счастья в столь отдалённом уголке Варно изо дня в день росло. Единственное — почти все ненавидели фламийцев. Сейчас подобных переселенцев не так много, но что, если однажды они превзойдут в числе гонимый на всём континенте народ? Что, если займут руководящие посты? Не будут подпускать фламийцев к власти, увидят в них угрозу, погонят из обжитых мест.

Поэтому фламийцам должно укрепить позиции. Поэтому большинство соглашалось с громкими заявлениями.

Тем не менее нашлись и те, кто не разделял их рвения.

Один из собравшихся повернулся:

— Что скажете вы?

В стороне от пылких разговоров находились мужчина средних лет и девушка: Леван и Ниним. Фламийцы, как и остальные, и всё же люди на собрании относились к ним с особым почтением. И немудрено, Леван — их глава и доверенный слуга короля Оуэна, Ниним же — наследного принца Уэйна; однажды она займёт место Левана. Иначе говоря, оба — самые влиятельные представители своего народа в Натре.

— Согласен, перед нами открываются новые двери, — с мрачным спокойствием начал Леван, собирая на себе взгляды. — В то же время не стоит забывать, сколько опустевших мест мы заняли после мятежа и какое недовольство этим вызвали. Нужно сохранять бдительность, дабы идти дальше.

Обычно одно слово мужчины охлаждало пыл его собратьев, но не в этот раз.

— А не чрезмерно ли вы опасливы для человека столь высокого положения? — возразил один.

— К тому же многие из должностей после чистки мы получили временно, — добавил второй. — В любой миг под любым предлогом нас могут их лишить.

— На самом деле мы бы хотели просить вас донести этот вопрос до Его Величества и Его Высочества, чтобы сменить временный статус на постоянный.

Столь поразительное единство смутило даже Левана, и тогда вперёд выступила Ниним:

— По-видимому, возникло недопонимание. — Пусть девушка и юна, её голос сквозил тем же холодом, что и у Левана. — Мы занимаем высокое положение, поскольку служим королевскому дому Арбалестов, и наш долг — поддерживать их в правлении всей страной, а не благоволить одному народу.

На лице Левана промелькнула тень беспокойства, а зал же взорвался от возмущения:

— Что?! Вы, верно, шутите!

— Судьбы фламийцев в ваших руках!

— Какой вы подадите пример нашему народу, как самый близкий к Его Высочеству человек?!

Ниним отвечала ледяным безразличием. Только Леван видел, как она крепко стиснула кулаки под столом.

— И ведь столько было сказано... — донёсся сиплый голос, когда разгорячённое собрание поутихло.

Собравшиеся обернулись к старушке, которая прежде не обронила ни слова. Возраст уже давно заставил женщину отойти от дел, и тем не менее никто не смел ей перечить.

— Назовите мне тех, кому достанет умения нести бремя государевой службы, — сверкнула она взглядом. От яркого, не под стать старости, блеска в её глазах весь зал сразу съёжился. — Полагаю, вам доподлинно известно, что лучшие из нас уже занимают те или иные должности. Бездари и невежды окажут нам медвежью услугу — этим воспользуются враги.

— Д-да, старейшина, вы правы, но...

— Если поищем внимательнее, то обязательно найдём достойных людей. В конце концов можно отыскать подающих надежды среди молодых и обучить.

— У вас уже есть кто-то на примете?

Зал погрузился в неловкую тишину, чем и воспользовался Леван:

— Без колоды в карты не сыграешь: предлагаю перед следующей встречей поискать кандидатов. Закончим на сегодня.

Собрание завершилось.

* * *

— Что ж... — вздохнул Леван, когда прочие представители вышли из зала. — Ничего другого я и не ожидал, но мы по-прежнему в тупике...

Он задумчиво скрестил руки на груди, как вдруг его мысли прервал резкий грохот. Леван обернулся и обнаружил Ниним, которая пинком опрокинула стул. От её следующего удара тот вовсе разлетелся.

— Держи себя в руках, — упрекнул мужчина.

Ниним пропустила его слова мимо ушей и всё стояла молча с белым от злости лицом. Леван снова вздохнул. Положение и впрямь не из лёгких.

— Тебе настолько ненавистны их взгляды? — поинтересовался он.

— Да, — точно выплюнула девушка.

— Мы обрели мир здесь, в Натре, но никогда не избавимся от ощущения угрозы, которое терзает нас всякий раз, как слышим о гонениях фламийцев за пределами королевства, — рассудил Леван. — Никто не призывает браться за мечи. Всё, как и всегда: добиваемся расположения влиятельных людей, берем на себя важные роли в экономике и политике — обретаем силу, чтобы защитить собратьев и...

— Построить собственное фламийское государство, лишь выпадет шанс? — спросила Ниним. Её слова разили подобно стрелам. — Глупая затея от начала и до самого конца. Мы потеряли и бога, и страну. Так ничему и не научились.

— Ниним.

Девушка покачала головой:

— Я не столь наивна: едва ли прочие желают нам только добра. Многие хотят изгнать фламийцев, и мы постоянно отстаиваем место под солнцем. Вот только вы всё видели: пройдохи из собрания спят и видят, как создать новую страну на руинах Натры.

Мужчина угрюмо закрыл глаза. Он не отрицал: сам прекрасно знал таких.

— Это лишь несбыточная мечта, которой грезит сущая горсть. Большинство не верят в страну фламийцев, хотя были бы рады в ней жить.

— Мы добивались мира сотни лет, а теперь откажемся от него в обмен на призрачную надежду обрести свой дом? — с желчью выплеснула Ниним. — Да, независимость звучит пленительно сладко, но что дальше? Объявим о себе на весь свет? Станем купаться во вновь обретённой славе, потворствуя жалкому тщеславию? Бросьте. У народа нет ни армии, ни ресурсов — откуда взять силы бороться против всего Варно и не развалиться на части тотчас же? Мы вольны мечтать сколь угодно, но другие страны в мгновение ока нас растопчут. К тому времени в Натре фламийцев будут встречать не тёплыми словами, но палками и камнями. Люди проклянут альбиносов, погонят обратно в «нашу» страну. Шутка ли — мы превратимся в презренных уже здесь. — Девушка бросила взгляд на Левана и добавила: — Мы отличаемся. Мир считает нас неправильными. Дабы сердца людей нас приняли, фламийцам должно быть хорошими соседями... Не этому ли вы меня учили, господин Леван?

— И правда, — досадливо ответил он.

Ниним права. Во всём. Леван понимал как это, так и то, почему она на взводе, когда обычно просто отмахивается от подобных речей.

— Но, пожалуй, лучше тебе не выказывать недовольства, пусть и для вида. Слышала ведь, что они сказали? Ты наше будущее. Поэтому...

— Я не служу ни народу, ни его грёзам. — Глаза Ниним метали искры. — У меня лишь один сюзерен — Его Высочество наследный принц Уэйн Салема Арбалест. И больше никто.

Девушка рывком развернулась и пошла прочь.

— Ниним, — позвал Леван.

Но та скрылась за дверью.

— И что же мне делать? — выпустил мужчина в потолок и погрузился в кресло, оставшись наедине с собой.

И всё-таки его одиночество быстро нарушили. Леван обернулся: в дверях стояла сгорбленная человеческая фигурка — та самая старушка, которой пришлось поучать зарвавшихся на собрании.

— Ещё не вернулись домой, старейшина? — полюбопытствовал Леван.

— Решила немного отдохнуть. Старость не радость, знаете ли... Впрочем, вы утомились куда больше моего.

Мужчина пожал плечами:

— Хотел бы я поменяться местами.

— Что вы, лучшего главы и желать нельзя. Я никогда и не надеялась занять ваше место.

— Почему вы здесь на самом деле?

— Посмотреть, как заносчивая соплячка становится нашим лидером и получает от этого сполна. Удовольствие непередаваемое. Рано мне ещё помирать — всё только начинается.

— Чёртова карга.

— Какое сквернословие, — хихикнула старушка, пересекла зал и, подойдя к окну, спросила: — Так как дела, Леван? Управимся ли?

— Будет тяжко. Что ни говори, а больше людей у нас не осталось. Уж больно быстро Натра растёт.

— Мечты о независимости останутся мечтами?

— Если не придумаем, откуда брать деньги и ресурсы, однажды проснёмся с мыслью: это было лишь наивное желание, — сказал Леван прямо.

— Ох, как же надеюсь, что так оно и произойдёт, — пролепетала старушка, из окна наблюдая, как Ниним покидает поместье. — Вы ещё не рассказывали подрастающему поколению об этом?

— Держу в тайне. Раньше я надеялся поделиться ближе ко дню, когда сниму с себя полномочия, но уже передумал. Сейчас оно разожжёт пламя розни.

Лицо старушки смягчилось:

— Да, им ещё рано. Им ещё нельзя знать, что Рэлей желал не только процветания для фламийцев. И он, и его сподвижники рисковали жизнями, дабы защитить это. Ещё рано.

Она провожала девушку, которая годилась ей во внучки; взглядом одновременно нежным и полным уважения.

* * *

Клавдий, учитель Флании, вошёл в библиотеку и обнаружил неожиданного гостя.

— Ваше Высочество? — удивился он. — Что привело вас сюда?

— Гм? А, Клавдий, — повернулся «гость».

Тусклые лучи солнца, что едва лились из окна, скользнули по лицу стоявшего возле полок юноши.

— Разве могут быть иные причины, по которым люди сюда заходят? — слегка улыбнулся Уэйн Салема Арбалест с книгой в руках.

Очевидно, он пришёл почитать. В то же время для человека его положения подобное всё-таки необычно.

— Любой служащий доставит книгу в кабинет, лишь Ваше Высочество попросит, — объяснился Клавдий.

— Чепуха. В походе в библиотеку есть своя особенная прелесть.

— Что же, в этом я понимаю Ваше Высочество.

В молодые годы сердце Клавдия всегда пускалось в пляс, когда он шёл в хранилище знаний.

— Так ты тоже за книгой? — поинтересовался Уэйн.

— Искал учебник для уроков с Её Высочеством Фланией.

— В последнее время она из них носа не показывает. И что же вы сейчас проходите?

— Историю Запада, — ответил Клавдий. Только учитель ответил, как сразу же понял, что лучшего момента обсудить этот вопрос ему не представится, и добавил: — А также скоро мы коснёмся фламийского народа.

— О, уже... — натужно промямлил юноша.

Некогда на западе существовало гордое королевство фламийцев. Очень немногие знают о его расцвете и падении: почти все записи остались в монарших библиотеках леветианских государств либо у самих фламийцев. Самыми богатыми сведениями обладала правящая семья Натры, которой гонимый народ и доверил своё сокровище.

— Не поделитесь советом? — продолжил Клавдий. — Традиция обязывает, чтобы об этом рассказал член династии той же крови.

Уэйн на какое-то время задумался и наконец решил:

— Наш отец должен был, но так и быть — я расскажу вместо него.

— В таком случае я сообщу Вашему Высочеству, когда придёт время, — почтительно поклонился старец.

За непринуждённой беседой с принцем учитель собрал необходимое для занятий с Фланией. Большинство чиновников не осмелились бы и словом обмолвиться с регентом: они видели в нём самого настоящего властителя Натры. Вот только Клавдий знал, что Уэйну нравится общаться с подданными. Впрочем, это касалось всей правящей фамилии.

Без единства крохотной Натре не выжить. Стоит стране треснуть перед лицом опасности, и соседи тотчас же сметут её. Оттого каждое поколение из династии Арбалестов стремилось к подданным: только прямой диалог и взаимопонимание обеспечат королевству единство.

В разговоре они изучали человека, очаровывали харизмой. Едва ли это можно назвать мошенничеством, хотя Уэйн расхохотался бы и сказал, что так оно и есть. За рядом исключений он с улыбкой прощал практически всё. Подобное великодушие шло на руку всем: регент постоянно заботился о том, чтобы завоевать сердца людей как справедливый правитель. Даже в королевской семье.

Клавдий учил Уэйна, когда тот был ещё ребёнком, и уже тогда юноша поразил наставника своим гением, ходом мысли и ценностными ориентирами.

Изумил Клавдия и случай с Сэргисом. Ему остаётся лишь догадываться, о чём думал Уэйн, принимая подданного Флании. Сэргис некогда служил канцлером при дворе короля Делунио. Интриги натрийского принца лишили мужчину власти, его изгнали с собственной родины.

И вот несколько дней назад Сэргис прибывает в Кодбэлл и клянётся в верности принцессе Флании.

Королевский двор в замешательстве. Флания упорно училась, чтобы стать верным подспорьем для брата, и прежде ей служили лишь фрейлины да фламиец Нанаки. Теперь же у неё внезапно объявился советник по политическим вопросам. И не абы кто — бывший канцлер чужого государства.

Клавдий рассказал Флании, как найти Сэргиса, но и представить не мог, что она убедит иностранного сановника служить под её началом. В жилах девушки определённо текла та же кровь, что и у Уэйна: принцесса ещё не достигла его высот и всё равно шаг за шагом сама неуклонно взбиралась на вершину. Даже выбрала в слуги того, кто имел счёты с её братом.

Многие вельможи забеспокоились: если Флания расширит круг сторонников, то однажды это приведёт к внутренней борьбе. Чем скорее Уэйн подвергнет опале Сэргиса, тем лучше — так они думали. Люди знали, сколь близки брат и сестра, и свято верили: принцесса безропотно подчинится.

Однако Уэйн не остановил Фланию. Некоторые сочли, что брат души на чаял в сестре и не мог так просто её осадить. Разве принц был столь мягок? Не он ли скрывал жгучий лёд за ширмой тёплого нрава? Уэйн управится с ростом фракции Флании и кознями Сэргиса — в этом Клавдий не сомневался.

Как и в том, что помыслы принца обывателю познать не дано.

Вдруг облако скрыло и без того мерклый свет в окне. Черты лица Уэйна погрузились в тень — казалось, при взгляде на принца смотришь в самую бездну.

— Клавдий? Что с тобой? — гулко раздался голос.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, ничего страшного, — покачал головой учитель. — Видимо, устал.

В мгновение ока лицо Уэйна вновь просветлело.

— Мы с Фланией вскоре отправляемся с иностранным вояжем. Уж постарайся не заставлять её тревожиться за тебя.

— Всенепременно... Цель визита Ваших Высочеств — Консисторий?

— Я приму участие в совете иерархов, Флания же тем временем встретится с рядом видных персон.

В Консистории участвовали влиятельнейшие люди леветианства — господствующей религии на Западе. Иерархи входили в круг первосвященников — Святейший синод — и раз в год собирались на Консисторий обсудить дела Церкви. Как правило, совет проходил весной, но в этом году из-за ряда трудностей его перенесли на осень.

— В прошлый раз мне не представился случай поговорить с каждым из иерархов — пора хватать быка за рога, — продолжил Уэйн. — Я обсудил вопрос с подданными. Должен признать, развивать отношения с Западом звучит весьма заманчиво.

Клавдий согласно кивнул. Последние несколько лет Натра бурно росла. Королевство зажато леветианскими государствами с одной стороны и Эсвальдской империей — с другой, и не могло рвать ни с кем. По крайне мере, пока что.

— Однако заклинаю Ваше Высочество на сей раз не попадать в неприятности, — предостерёг старец.

Уэйн пристыженно отвёл взгляд — в кои-то веки обнажил свой совсем ещё юный возраст.

В прошлом году король соседнего Каварина пригласил Уэйна на Консисторий. После ряда событий и внезапных стечений обстоятельств всё закончилось тем, что принц бежал, а затем пошёл на них войной. У парня были на то свои причины, и всё же его действия образцовыми уж никак не назвать.

— В-всё будет в лучшем виде, — натянуто улыбнулся Уэйн.

— Хотел бы я верить. Правда в том, что с первых дней регентства Вашего Высочества покой нам был заказан.

Юношу и впрямь всюду преследовал злой рок. После недолгого молчания Уэйн решительно заявил:

— Как только дело вновь примет крутой оборот — запрусь в церкви.

— И это будет правильно.

Третья весна миновала с тех пор, как принц Уэйн возложил на себя бремя регентства над королевством Натра. И вот он во второй раз, уже с принцессой Фланией, отправлялся на Консисторий. В ряде летописей есть свидетельства, будто на обратном пути Уэйн ворвался в церковь и облил себя святой водой. Истину историкам ещё предстоит установить.