Шэнь Цинцю в испуге вскинулся.

Труп, вашу ж, вашу ж, вашу ж мать!

«Стоило мне подумать: «какая чистая вода», и вот тебе болтающийся в ней мертвяк! Зачем же так зверствовать?»

Лю Цингэ как ни в чём не бывало подтянул труп шестом и перевернул его. Оказалось, что это был скелет, с головы до ног завёрнутый в чёрную ткань.

— Шиди Му, — обратился к лекарю Шэнь Цинцю, — известны ли вам такие разновидности чумы, которые способны обратить тело человека в скелет?

Му Цинфан медленно покачал головой:

— Никогда не слышал ни о чём подобном.

Поскольку они следовали против течения, стоило прекратить толкать лодку, как их отнесло назад. Подняв шест, Лю Цингэ сказал спутникам:

— Там впереди их ещё больше.

И точно — вскоре мимо проплыло ещё пять-шесть трупов. Как и первый, все они были облачены в чёрное.

Уйдя в размышления, Шэнь Цинцю вернулся к реальности, лишь когда Лю Цингэ внезапно упёрся шестом в каменную стену. Тонкий бамбуковый шест вошёл в щель в гладком камне, моментально остановив лодку.

Заметив, что в атмосфере и впрямь что-то переменилось, Шэнь Цинцю поднялся на ноги.

— Что там такое?

Из темноты пещеры перед ними доносился звук тяжёлого дыхания. Фонарь на носу лодки смутно обрисовал очертания человеческой фигуры, затем раздался звонкий голос юноши, едва вышедшего из детского возраста:

— Кто вы такие? Почему пытаетесь проникнуть в город через секретный проход?

— Это нам следует задавать тебе подобные вопросы, — парировал Шэнь Цинцю.

Даже стоя на корме утлой неустойчивой лодчонки, он производил впечатление величия и утончённости. Его длинные зелёные одеяния, струящиеся чёрные волосы и висящий на поясе меч дополняли совершенный образ бессмертного заклинателя. Кроме того, Шэнь Цинцю уже поднаторел в том, чтобы производить на людей впечатление, в совершенстве отработав собственный метод пускания пыли в глаза. Как и предполагалось, юноша оторопел, сражённый наповал, так что не сразу собрался с мыслями, чтобы крикнуть:

— Уходите! Город закрыт!

— И кто нас остановит — ты? — фыркнул Лю Цингэ.

— В городе чума, — заявил юноша. — Если не хотите умереть, уносите ноги!

Му Цинфан приветливо заговорил с ним:

— Братец, мы приехали сюда именно по этому поводу…

Видя, что они не собираются отступать, юноша сердито бросил:

— Вы что, человеческого языка не понимаете? Живо убирайтесь! Прочь, прочь, прочь! А если не прислушаетесь, не вините меня потом в неучтивом обращении! — Едва отзвучали его слова, как из темноты показался наконечник копья [1], свидетельствуя о серьёзности его намерений. Лю Цингэ лишь холодно рассмеялся, выдёргивая шест из стены. Один взмах — и его противник полетел в воду вверх тормашками. При виде того, как он барахтается в реке, изрыгая проклятия, Шэнь Цинцю бросил:

— Как думаете, нам стоит его выловить?

— Похоже, он полон сил и энергии, — отозвался Лю Цингэ. — Так что сам выберется, а нам пора в город. — Взявшись за шест, он возобновил движение.

Лодчонка контрабандистов летела по тёмной глади реки в непроглядную тьму пещеры, пока наконец не вынырнула на свет в самой пустынной части города. Вокруг не было ни души. Едва трое заклинателей двинулись к центру города, позади послышался чей-то топот.

Вымокший с ног до головы, будто ощипанный для супа цыплёнок, давешний юноша из пещеры мчался за ними во весь опор, на бегу восклицая:

— Зачем вы сюда притащились? В этом нет никого смысла! Сюда уже заявлялись многие из вас, уверяя, что совладают с чумой — буддисты, бычьи носы [2], заклинатели из дворца Хуа — и где они теперь? Вам что, жизнь не мила?

Видя, что этот юноша и впрямь не щадит себя, чтобы их предупредить, Шэнь Цинцю одарил его благосклонной улыбкой.

— Но ведь мы уже вошли в город, не так ли — так что нам теперь терять?

— Как это что? — заявил юноша. — Ступайте за мной, вместо того, чтобы слоняться тут без толку! Я отведу вас к старшему монаху [3].

Шэнь Цинцю глянул на спутников, но те, похоже, не возражали — в конце концов, никто из них прежде не бывал в Цзиньлане [4], так что и впрямь будет лучше, если кто-нибудь из местных покажет им дорогу. Отвесив лёгкий кивок, Шэнь Цинцю поинтересовался:

— Как тебя зовут, братец?

— Я — Ян Исюань [5], сын владельца лавки оружия для высоких господ, —напыщенно произнёс молодой человек.

Выходит, он был сыном того самого оружейника, что пожертвовал жизнью ради того, чтобы сообщить о беде в храм Чжаохуа.

Глядя на то, как Шэнь Цинцю меряет юношу задумчивым взглядом, Лю Цингэ не выдержал:

— В чём дело?

— Этот парень выстоял даже после твоей атаки, и сердце у него золотое, — шепнул Шэнь Цинцю. — И то, и другое не так уж часто встретишь — похоже, у него прирождённый талант.

Однако Лю Цингэ лишь хмыкнул:

— Что мне до его талантов? Мне не нужны новые адепты — от них одно беспокойство.

По мере того, как они приближались к центру города, количество встреченных ими прохожих постепенно увеличивалось, однако в сравнении с обычным оживлённым городом улицы были почитай что пустынны. Закутанные в чёрное люди торопливо пробегали мимо, словно птицы, вспугнутые звоном тетивы, или рыбы, едва избежавшие сети. Ян Исюань привёл их к своему дому — большой лавке оружия, расположенной на самой широкой улице и занимающей целых четыре помещения — воистину роскошь для обычной семьи. Тут были внутренние дворы, обширные залы и подземное хранилище ценного оружия.

Там и обнаружился великий мастер Учэнь [6], лежащий в кровати под одеялом, закрывающим нижнюю часть тела. При виде заклинателей с Цанцюн он поприветствовал их: «А-ми-то-фо [7]!»

— Великий мастер, — начал Шэнь Цинцю, — ситуация столь безотлагательна, что надеюсь, вы простите нас, если мы не станем тратить время на формальности. Что за чума тут свирепствует? Почему великий мастер не только не вернулся, но и не отправил своим даже весточки? И почему тут все как один кутаются в чёрное?

Великий мастер Учэнь выдавил горькую улыбку:

— На все вопросы бессмертного Шэня существует один-единственный ответ.

С этими словами он откинул одеяло, и Шэнь Цинцю замер от ужаса. Его глазам открылись лишь бёдра монаха — ниже колен ничего не было.

— Кто сотворил такое? — холодно бросил Лю Цингэ.

— Никто, — покачал головой Учэнь.

— Раз так, — озадаченно переспросил Шэнь Цинцю, — то что же, выходит, ваши ноги испарились сами по себе?

К его пущему изумлению, Учэнь кивнул:

— Так и есть. Сами по себе.

Откинув полы халата, он явил их взору всё ту же чёрную ткань. Протянув руку, Учэнь попробовал её сорвать — Му Цинфан поспешил прийти ему на помощь.

— Вам может открыться слегка неприглядное зрелище, — предупредил их Учэнь.

Размотав ткань слой за слоем, они обнажили то, что осталось от ног мастера. При виде этого у Шэнь Цинцю перехватило дыхание.

И это вы именуете «слегка неприятным», великий мастер?

Его бёдра были сплошь покрыты гниющими язвами, которые поднимались от культей. Едва был снят последний слой ткани, как по воздуху разошлись миазмы нестерпимого зловония.

— Это и есть чума Цзиньланя? — выдавил Шэнь Цинцю.

— Верно, — подтвердил Учэнь. — На начальной стадии болезни появляется красная сыпь. Она длится от нескольких дней до полумесяца. После этого, распространившись по телу, сыпь обращается в язвочки. Спустя месяц они доходят до кости. Ещё месяц — и плоть сгнивает окончательно. Замедлить этот процесс можно, лишь плотно оборачивая тело чёрной тканью, не пропускающей воздух и солнечный свет.

Неудивительно, что жители этого города напоминали флэшмоб мумий на Хэллоуин.

— Раз процесс развивается с такой скоростью, — заметил Шэнь Цинцю, — то как вышло, что плоть господина Яна, который принёс известие о чуме в храм Чжаохуа, испарилась буквально за мгновение?

Лицо Учэня исказилось.

— Мне горько это признавать, но болезнь длится месяцами, лишь если заразившиеся не покидают границ города, но, как только они выходят за его пределы, как она стремительно ускоряется. Когда двое моих братьев попытались вернуться в монастырь, они погибли, едва выйдя за стены.

Так вот почему ни один из заклинателей не вернулся!

— Откуда взялась эта болезнь? — вмешался Лю Цингэ. — И как она передаётся?

Учэнь вздохнул:

— Этот старый монах вынужден к своему стыду признать, что, проведя в этом городе много дней, он так не сумел ничего по существу разузнать об этой болезни. Мы не ведаем, ни где зародилась эта чума, ни каким образом она распространяется. Мы даже не знаем, заразна ли она!

— Что вы имеете в виду? — удивлённо воззрился на него Му Цинфан.

У Шэнь Цинцю зародилось одно подозрение, которое он не преминул высказать:

— Нас привёл сюда сын оружейника. Несмотря на то, что он ухаживает за мастером Учэнем, ни одна из частей его тела не обёрнута в чёрную ткань, и на коже нет следов сыпи. Если это действительно чума, то разве не странно, что он не заразился?

— Вот именно, — согласился Учэнь. — Этот старый монах желает принести искренние извинения, что доставил всем столько беспокойства.

— Не говорите так, — прервал его Шэнь Цинцю. — Ведь вы искренне пытались спасти людей. — Он обратил внимание на то, что Му Цинфан пристально осматривает ногу Учэня, словно вовсе не замечая исходящего от неё зловония. — Шиди Му удалось что-нибудь выяснить? — наконец спросил он. — Вы сможете подобрать лечение?

Однако лекарь лишь покачал головой:

— По правде, это вовсе не похоже на чуму, скорее, на… — он растерянно оглянулся на спутников. — Я должен обследовать ещё нескольких больных, прежде чем решусь вынести суждение.

Выйдя из комнаты, Шэнь Цинцю наткнулся на сына торговца оружием — тот мерил шагами внутренний двор, судорожно сжимая рукоять длинного ножа. Заклинатель с улыбкой спросил:

— Молодой господин, что-то случилось?

— Ещё один привёл своих в город, — рассерженно отозвался тот. — Эти адепты чего-то там Хуа самые бесполезные из всех — они просто ломятся навстречу смерти, будто бараны на убой!

По всей видимости, дворец Хуаньхуа посчитал нужным прислать в Цзиньлань новую партию пушечного мясца. Видя, что юноша раскраснелся от злости, словно вот-вот взорвется, Шэнь Цинцю всё же не устоял перед искушением лишний раз его поддеть:

— Как я посмотрю, боевые навыки молодого господина поистине выдающиеся. У кого вы изволили обучаться?

Ян Исюань проигнорировал его, и Шэнь Цинцю рискнул обратиться к нему вновь:

— Ступай к большому братцу, который сегодня отправил тебя побултыхаться — он невероятно силён, так что пара поединков с ним дадут тебе больше, чем годы обучения у иного наставника.

Едва заслышав эти слова, Ян Исюань сорвался с места, Шэнь Цинцю же мысленно поздравил себя с тем, что только что наградил Лю Цингэ прилипалой под стать своему. Злорадно хихикая про себя, он завернул за угол — и застыл, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.

Из-за нависшей над городом атмосферы беды все двери и ставни были крепко заперты — лишь несколько бездомных, так и не отыскав себе пристанища, собрались на углу улицы. В прошлом, когда улица кишела людьми и проезжающими повозками, они не осмеливались поднять головы, но теперь, заполучив всю улицу в своё распоряжение, как ни в чём не бывало развели костерок под котлом с парой краденых кур. Бродяги кутались в такое количество слоёв чёрной ткани, что оставалось диву даваться, как они вообще дышат. Пристальный взгляд Шэнь Цинцю нимало их не смутил — напротив, они воззрились на него в ответ, словно на живого мертвеца. И их можно было понять — разве за последние дни им не довелось повидать множество заклинателей, которые уверяли, будто спасут город, и много ли толку от них было? Отдали концы ещё быстрее, чем местные жители!

Повар постучал по котелку:

— Эй, вы, суп готов! Подносите плошки!

Лежащие поодаль бродяги, лениво искавшие вшей, нехотя поднялись на ноги и поплелись к нему с мисками в руках.

Чума словно бы прервала течение жизни целого города, и такая спонтанно организованная кухня и впрямь могла спасти немало жизней.

Они просто обязаны как можно скорее отыскать причину чумы — всё увиденное лишь укрепило решимость Шэнь Цинцю. Стоило ему повернуться, чтобы уйти, как кто-то направился прямиком к нему. Казалось, это была древняя старуха — её скрюченная фигура опиралась на клюку, а руки тряслись так, что того и гляди отвалятся.

Шэнь Цинцю хотел было уступить ей дорогу, но, видимо, она была столь истощена или дряхла, что врезалась прямиком в него.

Заклинатель подхватил её под руку, и старуха пробормотала:

— Простите… Простите… Видимо, мои старые глаза меня подвели… — пробубнив это, она поспешила прочь, явно беспокоясь, что на неё не хватит порции.

Шэнь Цинцю сделал пару шагов, затем вновь застыл.

Что-то здесь было явно не так.

Старушка казалась хрупкой, будто пламя свечи на ветру, словно каждый вздох мог стать для неё последним — почему же, когда она врезалась в Шэнь Цинцю, ему показалось, что веса в ней, как в здоровом мужике?

Он резко обернулся, но в толпе, сгрудившейся у котла, не нашёл и следа той «старушки». Слева располагались ворота цветочного квартала [8]. Устремившись туда, Шэнь Цинцю мельком заметил согбенную фигуру в самом конце улицы. Чёрт, эта карга ещё и носится, словно заправский спринтер! Вот тебе и бабуся! Должно быть, это его подвели глаза!

Шэнь Цинцю сорвался на бег, кляня себя за то, что не сразу почуял неладное — впрочем, стоило ли винить себя в недостатке бдительности в этом городе, полном с ног до головы закутанных в чёрное подозрительно ведущих себя людей?

На бегу он почувствовал лёгкий зуд на тыльной стороне запястья и поднял руку, чтобы посмотреть.

Эта рука воистину была отмечена печатью несчастья: та самая, в которой понаделал дырок молот старейшины Тяньчуя, а теперь на ней пышным цветом распустилась красная сыпь!

И, если подумать, этой самой презренной рукой он некогда открыл «Путь гордого бессмертного демона»! Воистину, стоило отрезать её уже тогда!

Отвлёкшись, он непроизвольно замедлил шаг, и тут его посетило безошибочное чувство летящего прямо в голову лезвия. Раскрыв веер, Шэнь Цинцю приготовился парировать удар, выкрикнув:

— Кто здесь?!

Нападающий медленно опустился на землю, спланировав с ближайшей кровли. Оказавшись с ним лицом к лицу, Шэнь Цинцю потрясённо выпалил:

— Гунъи Сяо?!

Тот тут же зачехлил меч, едва ли не в большем изумлении пробормотав:

— Старейшина Шэнь?

— Он самый, — процедил Шэнь Цинцю, постепенно приходя в себя. — А ты как здесь очутился? — Едва вымолвив это, он припомнил, что Ян Исюань упоминал про адептов дворца Хуаньхуа, которые прибыли в Цзиньлань по секретному ходу — видимо, в их числе был Гунъи Сяо. — Тебе предложили встать во главе разведывательной группы? — спросил он.

— Этот адепт и впрямь был направлен, чтобы расследовать происходящее в городе, но… отряд возглавляю не я, — смутился Гунъи Сяо.

Шэнь Цинцю удивился не на шутку, ведь Гунъи Сяо, будучи любимым учеником старого главы Дворца, был безоговорочным лидером для всех прочих адептов. В него даже была влюблена единственная дочь главы школы, так что, куда бы ни собирались адепты Хуаньхуа, вести их, безусловно, должен был он. Да и кто, кроме до времени отсутствующего Ло Бинхэ, способен ему в этом помешать?

Однако сейчас Шэнь Цинцю было не до этих соображений, так что он просто предложил:

— Вперёд, за ней! — махнув рукой в сторону быстро удаляющейся фигуры.

Гунъи Сяо с готовностью согласился, и оба устремились в указанном направлении.

Скрюченная фигура шмыгнула в пятиэтажное здание, даже просто стоя перед которым, невольно представляешь себе грациозно покачивающиеся на ветру «цветочки» [9] и словно воочию ощущаешь запах пудры. Видимо, в прошлом это и впрямь был дворец удовольствий, но нынче его не осеняли звуки игривого смеха — певчие пташки и танцующие ласточки [10] давно его оставили. Из пыльного зала сквозь приоткрытую дверь сочился затхлый воздух.

Отдышавшись, двое заклинателей настороженно переступили порог. Оглядев сваленные в кучу столы и стулья, Шэнь Цинцю бросил взгляд на Гунъи Сяо.

— Давай-ка разделимся и осмотримся. Ты проверь частные покои слева, а я примусь за те, что справа.

С этими словами он отодвинул ближайшую дверь сложенным веером. В сумраке он скорее угадал, чем различил очертания лежащего на кровати человека. Его сердце встрепенулось было, но тут же упало.

На ложе покоился скелет в одеждах из дорогих тканей с искусной вышивкой, сплошь увешанный украшениями из нефрита. Само положение тела говорило о мирной кончине — по-видимому, одна из здешних обитательниц, предчувствуя близость смерти, облачилась в свой лучший наряд, чтобы отойти в мир иной с достоинством. Даже в смерти она приняла самую изысканную позу — видимо, это одно из главных свойств женской натуры. Шэнь Цинцю со скорбным вздохом прикрыл дверь.

В следующих покоях он обнаружил ещё несколько богато разодетых скелетов — похоже, весь бордель вымер в одночасье. Шэнь Цинцю как раз собирался отворить дверь в шестую комнату, когда его слуха достигли какие-то звуки, доносившиеся со второго этажа.

Он тотчас устремился туда, по пятам за ним следовал Гунъи Сяо. Внезапно их слуха достигла фраза:

— Никаких проблем.

Эти два слова словно громом поразили Шэнь Цинцю: он узнал голос. Его рука до хруста сжала веер.

Тотчас наступила мёртвая тишина, не нарушаемая даже звуком дыхания.

Застыв недвижным изваянием на ступенях лестницы, Шэнь Цинцю мог видеть изящно убранную комнату в противоположном конце коридора, где адепты в одеяниях цветов дворца Хуаньхуа сгрудились вокруг высокой фигуры.

В центре комнаты стоял юноша в чёрном с непритязательным с виду длинным мечом за спиной. На словно вырезанном из нефрита прекрасном лице сверкали ясные, будто отражения звёзд в холодном бездонном озере, глаза.

Он сильно вырос, и его нрав явно переменился за это время, но… это лицо, которое с любого ракурса успешно украсило бы обложку любовного романа… Шэнь Цинцю, даже будучи забитым до полусмерти, не спутал бы ни с одним другим!

В тот же момент до боли знакомый механический голос разразился целой серией сообщений:

[Приветствуем вас! Система успешно активирована!]

[Пароль активации: Ло Бинхэ]

[Результаты тестирования: Источник энергии функционирует. Статус в норме.]

[Система вышла из спящего режима и функционирует в рабочем режиме.]

[Обновления загружены. Инсталляция завершена.]

«Да чтоб тебя, какие ещё обновления?!» — в панике возопил Шэнь Цинцю.

[Благодарим вас за использование Системы!]

«Уважаемая служба поддержки, а можно мне сдать этот софт и получить назад свои денежки?»

Примечания:

[1] Копье – иероглиф 枪 (qiāng) может означать как копьё, так и различные виды огнестрельного оружия, но в данном контексте речь, скорее, о копье.

[2] Бычий нос 牛鼻子 (niúbízi) — прозвище даосских монахов, поскольку их причёски — пучки волос — напоминали бычьи или воловьи носы.

[3] Старший монах 大和尚 (dà héshàng) — в букв. пер. с кит. «большой буддистский монах».

[4] Город Цзиньлань 金兰 (Jīnlán) — в пер. с кит. означает «Золотая орхидея».

[5] Ян Исюань 杨一玄 (Yáng Yīxuán) — в пер. с кит. его фамилия означает «тополь», в имени «И» означает «один, целый, вовлечённый всей душой», «Сюань» — «тайный, чёрный, глубокий».

[6] Учэнь 无尘 (Wúchén) — в пер. с кит. его монашеское имя означает «неподвластный мирскому праху (мирским делам)». Его титул — даши 大师 (dàshī) означает «великий мастер».

[7] А-ми-то-фо — Милостивый Будда, то же, что «Амитабха» у индийских буддистов.

[8] Цветочный квартал 花巷 (Huā xiàng) — в пер. с кит. «цветочная аллея» — квартал публичных домов.

[9] Покачивающиеся на ветру «цветочки» 花枝招展 (Huāzhīzhāozhǎn) — идиома, означающая роскошно одетых женщин.

[10] Певчие пташки и танцующие ласточки 莺歌燕舞 (Yīnggēyànwǔ) — идиома, означающая процветание.