«Светлана» ехала по дороге, нарушая ночную тишину тихим гулом мотора.

С учетом того, что они ехали ночью, по неровной проселочной дороге с плохим обзором, да еще и с трудом сопротивлялись сну, опасность врезаться или перевернуться выходила нешуточной… но беглецам редко удается думать о своей безопасности.

А с возможностью встречи с отрядом Жилетта в Радемио сейчас на любую опасность приходилось закрывать глаза — оторваться нужно было любой ценой.

— Уф… — вздохнул сидевший на пассажирском сиденье Тору.

На обратном пути из «долины, из которой никто не возвращается» отряд Жилетта им не встретился. Возможно… их тоже поймали и надежно обездвижили иллюзии. В идеале они могли уже переубивать друг друга… но Тору не собирался поддаваться оптимизму и забывать об осторожности.

— Тору. Устал? — спросила, склонив голову, Чайка, сидевшая в кресле водителя.

— Ну, немного.

Несмотря на то, что устать должна была и Чайка, она вовсе не казалась вялой. Даже наоборот, «Светланой» она управляла очень бодро.

— А ты как?

— М-м, — Чайка немного подумала, после чего ответила, — Выносливость. Магическая энергия. Разные.

— Так вот оно что.

— М-м.

Чайке, как магу, виднее.

Поскольку машиной может управлять только маг, Тору не мог сказать ей, чтобы она передохнула. Он мог лишь помогать ей не уснуть бесконечными разговорами, продолжавшимися уже половину ночи.

— Кстати… — начал Тору, вспоминая огромное гундо из «долины». — Ты ведь говорила, что магия после запуска может действовать и без мага?

— М-м… подтверждаю. Но передвижение. Требует подстройки.

— А-а, понял. Там работало, потому что гундо не двигалось.

Местоположение влияло на магию.

Чтобы его учитывать, требовались знания и опыт мага. Магический механизм, приводивший в движение машину, не был исключением — если управляющий им маг не будет периодически подстраивать его, он быстро остановится.

В противовес этому механизм из «долины» стоял на месте и не двигался.

Благодаря этому заклинание не развеялось даже после смерти мага и продолжало работать.

— Что-то… тут не сходится, — проговорил Тору, потягиваясь в пассажирском кресле. — Он ведь заслужил звание героя. Ему должно было хватать денег на беспечную жизнь. К тому же, у него имелись «останки». Но он замкнулся в своем недоверии и в итоге сгнил на дне долины. Хоть я его лично и не знаю… но все-таки, что же у него за жизнь была такая?

— …

Чайка промолчала.

Симон Скания — один из тех людей, которые убили ее отца… но даже Чайка наверняка прониклась жалостью к тому, как он умер.

— И вот я подумал… — продолжил Тору, глядя в ночное небо. — Чайка, ты говорила, что Симон Скания разработал ту магию иллюзий, потому что это было его «хобби», так? Но действительно ли он… наслаждался этим?

— ?.. — Чайка вопросительно наклонила голову.

— Ну… я к тому, что вдруг на самом деле…

Тору взял в руку журнал, лежавший возле него.

Тот самый журнал, который они нашли рядом с трупом Симона Скании на дне долины.

— Он хотел, чтобы кто-то однажды разрушил созданные им иллюзии?..

— Хотел?..

— Как-то слишком сложно поверить в то, что потерявший веру человек… будет лишь высмеивать верящих людей, как глупцов.

Гнев и ненависть подобны пламени.

В какой-то момент пламя становится настолько сильным… что начинает поглощать все вокруг себя, чтобы продолжать гореть. Так может, Симон Скания пытался сделать что-то с этим вихрем, бушевавшим внутри него?

Он не мог верить.

Но хотел.

— Поэтому он, скорее…

Уж не ждал ли он… кого-нибудь, кто смог бы пробиться сквозь его убеждения?

Того, кого не сломило бы предательство близкого человека, кто смог бы вновь поверить и идти вперед?

Того, кто дал бы ему поверить в само понятие веры?

Но… чем дольше он искал, тем больше сцен предательства видел. Может, в конце концов, Симон Скания попросту отчаялся в людях?

Тогда получается, что этот маг отбросил свое звание, свою славу, свои деньги ради желания вновь обрести «веру»… но, в конце концов, умер, полностью в ней отчаявшись.

— Сейчас это уже неважно. Если бы мы… встретились с ним пораньше…

Они не знали, когда умер Симон Скания. Но если бы нашли его, пока он был жив… то, может, Тору и удалось бы вывести его из отчаяния.

— Тору… добрый, — сказала Чайка, мягко улыбнувшись.

— Хм? Ты так считаешь?

— М-м. Не похож. На диверсанта.

— …Мне Акари уже что-то в таком духе говорила.

На самом деле, Тору себя добрым не считал.

Просто он думал, что если бы оказался на месте Симона Скании, то не смог бы этого вынести. В какой-то степени он тоже знал, каково это — ощущать жажду мести и терять надежду. Поэтому он мог представить себе мучения Симона.

— Смерть в доверии или смерть в сомнениях… — прошептал Тору, глядя в ночное небо. — Смерти все равно не избежать, но я хочу умереть, гордясь тем, что поверил.

— …

— Ну да ладно.

Тору пожал плечами.

Что было, то было. Незачем оплакивать скорбь мертвеца.

— Тору.

— Да?

— …Иллюзии. Мы с Тору. Вдвоем... — Чайка вдруг склонила голову и покраснела.

— Э? А. А-а, — Тору почесал щеку и неловко улыбнулся. — Так ты это видела? Ох, прости, не бери в голову.

Она говорила об отношениях Тору и Чайки внутри иллюзии.

Подготавливая нужного спутника, которому Тору бы безоговорочно доверял, иллюзия остановила свой выбор на сценарии любви Чайки и Тору. Почему не на Фредерике — понятно, а Акари она, видимо, не выбрала потому, что предательство возлюбленной ощущается больнее, чем предательство сестры… или же дело просто в том, что и Симона Сканию предала супруга.

Но это была всего лишь иллюзия.

В реальности их с Чайкой ничего не связывает… наверное.

— Я. Ни за что. Не. Пре…

— Немыслимая же история, правда? — перебил Тору Чайку, не заметив ее шепота. — Чтобы мы вот так с тобой, да?

— М-м?

Фиолетовые глаза Чайки удивленно моргнули.

— Уж что-что, а это полный бред.

— …

— Ей бы, иллюзии, подобрать сценарий пореалистичнее.

— …

— Ну, может, Акари на ту роль не годилась. А Фредерика и вовсе первым делом заявила, что убьет меня. Вот ты по методу исключения и осталась.

С учетом того, что Тору полностью купился на эту «нереалистичную» иллюзию, слова его звучали как оправдание.

Но…

— Чайка?

— …

В какой-то момент она повернулась вперед и наморщила лоб.

Похоже, настроение у нее испортилось.

— Что такое?

— …

Чайка продолжала молчать и дуться.

— …Ничего не понимаю.

Нельзя понять другого человека. А уж мужчине женщину — тем более.

Но… верить — можно.

Не сбрасывая на человека всю ответственность, а отвечая самому.

Верить ради самого себя — это замечательно.

Поэтому…

— Односторонняя, значит…

Ну и пусть.

Наоборот, так в ней даже больше смысла.

«Наверняка слова Хасумин означали именно это».

Продолжая смотреть в ночное небо, Тору слегка улыбнулся.