Этот день был похож как на последнюю битву между летом и осенью. Солнце было высоко над горизонтом, и температура воздуха прогрелась свыше 30 градусов жары, что только усложнило мой путь до подготовительной школы. Я моментально вошёл в здание, чтобы спастись от палящего солнца. Автоматическая дверь, которая открывалась сама по датчику движения, благополучно закрылась за мной, и я, наконец, мог спокойно вздохнуть свежим и прохладным воздухом.

Я дошёл до кабинета для самоподготовки, как было написано на табличке. Когда я вошёл в кабинет, заметил, что народу здесь находилось гораздо больше, чем вчера. Осмотревшись, я заметил Фудзинами, которая сидела на той же последней парте. К счастью, рядом с ней была свободная парта. Воспользовавшись таким шансом, я сел рядом с ней.

Если судить по сосредоточенному виду, с которым она сидела за учебниками и что-то записывала в тетрадь, сидит она здесь довольно долго. Само собой, я не стал с ней здороваться, чтобы не даром отвлечь её, а просто достал свою тетрадь и учебники по физике, по которой я получил 70 баллов в конце семестра на экзамене. Я не думаю, что дело вовсе не в том, что я чего-то не понимаю в физике, а, скорее всего, задания, которые были на бланке, не было совсем уж честными. По крайней мере, набрать 70 баллов — вполне себе достижение, потому что у меня никогда не получалось составлять и решать уравнения. По большей части многие физические явления мы проходили ещё в средней школе, и даже сейчас я мог вспомнить, что тогда говорил нам учитель. Я старательно пытался запомнить все формулы, прежде чем мне пришлось бы приступить к решению задач с их применением.

Ну что же… «Укажите величину ускорения, действующего на объект, расположенный на гладком склоне?» Для решения экзаменационных заданий, не только касающиеся физики, прежде всего лежит на внимательном прочтении вопроса задания. Например, как этот вопрос, в котором чётко выделяется фраза «гладкий склон», или, говоря более понятно, мне не стоит задумываться о силе трения. К слову, в учебниках по физике, преподаваемых в школах, довольно мало реалистичных задач, поскольку, например, картонная коробка не так сильно скатывается вниз, если поставить её на настоящий склон.

А какой был бы вопрос в задании, если бы я учился в университете? Этот вопрос появился из-за вчерашнего разговора с Аясэ. «Наверное, это больше место для размышлений, и заключается оно в том, что нужно самому выразить свои мысли словами, а не надеяться, что кто-то будет говорить за тебя». Другими словами, обучаясь в университете, нужно самому решить проблему, нежели надеется на чью-либо помощь. Или что бы случилось, если бы здесь нужно было указать силу трения? Или же склона как такого просто не существовало на земле? Звучит довольно забавно… Точно. Нечто подобное я видел в научно-фантастическом романе, который когда-то прочитал — в нём говорилось, что на луне гравитация была слабее, чем на земле, и капли воды, естественно, стекали гораздо медленнее. Если бы приходилось создавать сцену с приёмом душа на луне, то сделать это было бы довольно трудно. Ускорение… Ускорение… Я вернулся к заданию.

Я услышал звук карандаша, оставлявший после себя следы на тетради, и после звуки листов, которых переворачивают на другую сторону. Будто какая-то борьба, когда я заканчивал решать задания, переворачивая лист на другую сторону, мой сосед повторял за мной. Я улыбнулся, осознав странное чувство единства. Я продолжал молча решать задания из учебника, сидя рядом с Фудзинами.

Спустя недолгое время я услышал скрипящий звук чего-то металлического о пол, и, когда поднял голову, увидел, что Фудзинами смотрела на меня. Взяв свою сумку с крючка парты, она пальцем указала мне на дверь кабинета. «Что?.. Ты уже?» — подумал я про себя и запаниковал. В спешке я достал из кармана свой смартфон и увидел, что время уже было около двенадцати часов дня. Я настолько был сосредоточен на физике, что совершенно не заметил, как быстро пролетело время.

Выйдя в коридор, первой заговорила Фудзинами.

— Давай сегодня пообедаем в семейном ресторане?

— Там?

— Я знаю одно недорогое место. Ты не против?

— Ясно.

Иногда было приятно себя побаловать.

— Ну, тогда я не против.

Когда мы вышли из здания подготовительной школы, жара на улице, словно кипятком, ошпарила нас.

— Жарковато.

— Ну, осень наступит уже скоро, а там вместе с ней уйдёт и жара.

За разговором о погоде мы наконец добрались до семейного ресторана. Как и сказала Фудзинами, это заведение оказалось сетью итальянских ресторанов, и среди старшеклассников оно было на слуху ввиду своей дешевизны. Немного пройдясь вдоль столиков по прохладному залу, мы сели на свободный у окна друг напротив друга. Так как у нас было мало времени на перерыв, мы оба быстро сделали себе заказ. Я выбрал себе карбонару, а Фудзинами — пеперончино.

— Мне нравится острые блюда с оливковым маслом.

— Я тоже люблю поострее… Но сейчас я бы слона съел.

— Ты так и не заметил.

— Чего не заметил?

— Я смотрела на тебя и ждала, пока ты не заметишь меня.

Так вот к чему был тот звук? Я подумал, что меня вернул к реальности этот скрипящий звук, но виной был, наверное, взгляд Фудзинами.

— Ты бы могла просто окликнуть меня.

— Мне не хотелось мешать остальным ребятам.

— Кстати, почему ты предложила пойти в семейный ресторан?

— Когда я посмотрела на тебя, у меня появилось желание поговорить с тобой. Просто, если бы мы пошли в холл, то они могли бы нас услышать. Ой, я пойду принесу себе попить. Здесь клиенты сами себя обслуживают.

— Тогда я с тобой.

— Нет, можешь просто посидеть.

— Хотя бы дай мне понести свой напиток.

В итоге, после небольшого спора между собой, мы решили пойти вместе. Спустя какое-то время, когда мы вернулись к столику с влажными полотенцами и с напитками в руках, принесли наш заказ. Фудзинами, взяв бутылку оливкового масла, которая в данном ресторане находился прямо на столике как обычная солонка с перцем или солью, и сдобрила пеперончино обильным количеством масла. Затем она взяла солонку с перцем и тоже обильно ей приправила своё блюдо. Навернув небольшое количество макарон на вилку, она начала есть. Я подумал, что она уже давно ест подобные острые блюда. Может, она часто сюда заходит? И всё же одно не давало мне покоя — почему она уставилась на меня тогда? Может, я сделал что-то странное? Ой, точно… мне же надо проработать над «новым знакомством».

— Фудзинами, ты любишь читать?

— Читать? Ну, не могу сказать, что не ненавижу книги.

Какой странный ответ.

— Значит… тебе не очень нравится читать?

— Нет-нет, я не это имела в виду. Конечно, мне нравится читать, потому что это самый дешёвый способ скоротать время. Наверное, я уже говорила тебе об этом, но у меня не так много денег, поэтому дорогие развлечения для меня недоступны.

— Понятно…

— Как и гольф. В будний вечер можно было вдоволь поиграть за цену двух книг в мягком переплёте, и я решила, что это отличное предложение.

Если она научиться играть в гольф, то это только осчастливит её родителей.

— Асамура, а какие книги ты читаешь?

— Эм… Ну, всё, что меня заинтересует: от популярного романа до зарубежной, даже научную фантастику и всякие лёгкие романы.

— Лёгкие романы? Это же ведь не совсем жанр, верно?

Я улыбнулся. Не может быть, чтобы она о них не слышала.

— Ты права. Среди них есть научная фантастика, мистика, повседневность, экшены и даже спортивные… Ну, простыми словами, это не совсем жанр литературы, я думаю. Просто до нашего рождения такую литературу называли подростковой.

— Вот, значит, как?

— «Подростковая литература» означает ту литературу, которая предназначена для несовершеннолетних детей.

Простыми словами, всё, что рассчитано на аудиторию нашего возраста, считается подростковым. Лёгкие романы — это те романы, которые легко читаются и предназначены для более молодой аудитории… Из-за того, что существует множество мнений на этот счёт, я наслышан больше всего об этом.

— Ты хорошо разбираешься в физике, потому что тебе нравится читать научную фантастику?

— Я бы так не сказал. Если говорить на чистоту, то у меня проблемы с физикой.

— Правда? Но ты же над ней так усердно работал, разве нет? Я подумала, что ты в ней очень хорош, потому что решал задачи с такой скоростью.

Я удивился, когда услышал это. Она что, так пристально наблюдала за мной?

— Ну, по крайней мере, мне нравится научная фантастика.

— Читал ли ты в последнее время какие-нибудь книжки, которые тебе понравились?

Немного поискав в своих воспоминаниях, я рассказал ей об одном интересном зарубежном произведении, действия в котором происходят в далёком будущем, когда космические путешествия стали привычным делом, как выход на улицу. К слову, его даже прочитал бывший президент Америки, однако такой факт ничуть не усилил мой интерес к этому произведению — мне просто стало интересно описание далёкой инопланетной цивилизации, которое было потрясающим и захватывающий… в том числе и странным.

— Я увидела её в книжном. Она продавалась в твёрдом переплёте, поэтому мне был он не по карману…

— Так оно и есть.

По правде говоря, именно Ёмиури посоветовала мне прочитать это произведение; если бы не её совет, я бы не стал раскошеливаться на покупку этой книги.

— А есть что-нибудь подешевле?

— Может, то произведение, по которому недавно сняли фильм? Она продаётся в мягком переплёте, и рассказывает о коте, который ищет лето.

— Ах, я как раз её читаю. Эта книга в оригинале была классикой зарубежной научной фантастики*, так ведь? Я видел трейлер к фильму в интернете. Кот там был очень милым. Такой миленький котик.

И при всё при этом она назвала его «милым» дважды. Наверное, ей очень нравятся коты.

— Говоря о них, есть так же история о исчезнувшей кошке*.

— Вот как…

С этого момента темой нашего общения были коты. К слову, я помню, как Ёмиури нравились всякие мистические истории, связанными с ними, и она когда-то рассказала мне о рассказе коте-детективе. Я также рассказал об этом и Фудзинами. Она спросила меня, была ли эта история интересной, и я ответил, что мне понравилось. Оно и не было мудрено, ведь в нём рассказывалось о коте, который помогал людям раскрывать преступления благодаря своему интеллекту.

Конечно, такое лёгкое описание понравилось Фудзинами. У нас двоих был одинаковый вкус к литературе, и наши взгляды на некоторые вещи тоже до ужаса были похожи. Я почувствовал тепло внутри меня, будто я разговариваю с Аясэ. Наверное, новые знакомства не были таким уж плохим решением,

Повернувшись к окну, на улице я увидел Аясэ, которая стояла перед магазином, спрятавшись в тени от палящего солнца, и весело болтала с парнем. Почему она здесь? И что это за парень рядом с ней? Я тут же отвёл взгляд от окна. Лицо того парня, хоть и с такого большого расстояния, всё же показалось мне знакомым. Кажется, вчера Аясэ говорила мне, что сегодня она планировала позаниматься с одноклассниками. Интересно, что они вдвоём делают? Почему они остались вдвоём? Где все остальные?

— Ха-а-а… — я протяжно выдохнул и поднял голову, — ой, прости, о чём мы говорили?

— Разве мы о чём-то говорили?

Ух, какая стыдоба. Я ведь не могу признаться ей, что меня отвлекла Аясэ.

— Понятно. Ну, эм-м…

— Не напрягайся по поводу темы. Ну, в конце концов, мне было интересно. Я говорю про тот момент в гольф-центре, где рассказала тебе про кабинет про самоподготовки. Когда ты вчера пришёл туда, то выглядел как… — на мгновение она замешкалась, словно не была уверена, — словно ты бежишь от чего-то.

…Бегу? Когда она произнесла это, моё сердце будто взяли в тиски.

— Вот как я выгляжу со стороны?

— Да, — сказала она мне, и мне казалось, что сейчас она смотрит на меня по-другому.

Её тёмно-карие глаза словно испытывали мою душу. Такое ощущение, что она меня читает как открытую книгу.

— Мне показалось знакомым твоё выражения лица, и меня это заинтересовало. Я поняла это, когда смотрела на тебя, как ты усердно писал в своей тетради. Очевидно, что у тебя в мыслях нет меня запикапить. Сейчас же мне просто кажется, что ты пытаешься скрыться.

— Понятно…

По правде говоря, я не предполагал, что это будет выглядеть как побег, но и вместе с этим понимал, что у меня не получится отрицать это, если мне на это будут указывать. Я сделал шаг вперёд, чтобы обзавестись новыми знакомствами и отношениями… но для неё это было похоже, словно я бежал назад. Если то, что она говорит, правда, то я, скорее всего, был слишком груб по отношению к Фудзинами, поскольку расценивал её как место, где мог бы скрыться.

— Прости.

— Не стоит. Ты не сделал ничего плохого. Просто я понимаю тебя.

Она понимает меня?

— Я так же искала новых знакомств, пытаясь убежать от реальности… Ах, прости, можно я ещё закажу пудинг? Он здесь очень вкусный, — сказав, она взяла в руки планшет и сделала ещё один заказ. — Это единственное, что мне здесь очень нравится. Придётся теперь питаться готовой едой из магазина, ведь такая роскошь стоит не малых денег. Ещё нужно как следует хорошо выспаться перед работой. Лучше будет, если я буду есть не дома, чтобы не обременять их.

Не обременять их?.. Я собирался спросить, про кого говорит Фудзинами, но вспомнил наш вчерашний разговор, в котором она говорила, что хочет поиграть с «этими людьми» в гольф, будто «они» ей были совсем не родными. Я запомнил это, потому что мне показалась это странным. Такое обращение к ним прозвучало довольно колко, что, скорее всего, указывает на большую дистанцию в отношениях между ними. Однако, как я смог убедиться, она не испытывает к ним отвращения. Наверное… она относится к ним довольно сдержанно? Подумав над этим, я осознал, что это может быть похоже на мои отношения со своей мачехой, Акико-сан. Наверное, «они» вынуждены готовить ей еду, точно также как Акико-сан была вынуждена присутствовать на обоих родительских собраниях. Другими словами, у её родителей просто нет возможности готовить ей обеды, и по этой причине она говорит им, что будет обедать не дома. Это объясняло причину, по которой она пригласила меня в этот ресторан.

Отломив кусочек пудинга чайной ложкой и поднеся его ко рту, глаза Фудзинами сузились, словно у довольного котёнка.

— Вкус счастья. И всего за половину монеты в 500 йен.

Зная, насколько она зациклена на ценах, ничего другого я не ожидал услышать от неё. Как только она доела пудинг, она резко выпрямилась.

— Итак, вернёмся к теме… То, от чего ты убегаешь, может быть связано с любовью? — спросила она меня, смотря прямо мне в глаза. Я не мог больше ходить вокруг да около.

— Почему…

— Почему я так думаю? Просто догадалась, что причина может заключаться в девушке. Такое встречается довольно часто, не находишь? Ты убегал от любви, которая причиняла тебе боль, и сейчас ты пытаешься найти новый объект любви… Как-то так я это вижу.

— Разве это не то же самое, что и пикап?

— Если ты делаешь это осознано, то да, однако не так много людей понимают, что убегают от реальности. Они просто понимают, что убегают от чего-то болезненного, которое не приносит им ничего хорошего. Ну, я уверена, что рано или поздно ты сам это поймёшь, если ты будешь следовать этой идеи, — с улыбкой сказала Фудзинами. Это укололо меня куда сильнее, чем если бы она просто обвинила меня.

— Я… Не такой уж и добрый человек.

Аясэ всегда казалась мне довольно чёрствой и сухой в общении, однако Фудзинами превосходила её в этом плане. Я чувствовал это на себе, когда Аясэ была со мной максимально безразлична. И всему виной было то, что она не испытывала никаких чувств к противоположному полу… Или, если быть точным, она не хотела никакой романтики. Аясэ не любила навязывать свои взгляды другим людям и даже не пыталась найти с ними общий язык. Тогда, во время нашей первой встречи, Аясэ пыталась прощупать мою настоящую личность за тем вопросом, а я, в свою очередь, полностью поддался моменту. Увидев на её лице улыбку, которая никак не говорила, что ей было противно, я понял, что она точно такая же, как и я. Однако я не могу сказать, что такая же улыбка была сейчас и на лице Фудзинами. Она, что было вполне очевидным для меня, осуждала меня.

— …Знаешь, я влюбился в человека, в которого совершенно не стоит влюбляться.

— Как примитивно.

— Бьёшь по больному.

— По лицу выглядело так, будто хотел услышать это.

Я подсознательно потрогал свои щеки… Серьёзно? Да, похоже, Фудзинами не врёт. Она правда обвиняет меня. Её выражение лица было похоже на лицо хирурга, который держит в руках скальпель и хочет удалить у пациента плохую часть… Что-то в этом роде. Я смотрел сериалы про врачей, где у хирургов во время операций были очень уверенные лица, словно они никогда не допускают ошибок. Если бы я был таким же хирургом, я бы, скорее всего, выглядел именно так.

— Если бы моими эмоциями руководил эгоизм, то я бы, скорее всего, опечалил бы семью. Мне правда нужно забыть о них, но, похоже, это невозможно.

— Серьёзная болезнь.

Я не смог удержать улыбку на лице. Скорее всего, я и правда был серьёзно болен.

Фудзинами, скрестив руки у подбородка и внимательно смотря на меня, сказала:

— Ладно. У тебя будет время после подготовительной школы?

— У меня сегодня смена.

— Тогда давай встретимся вечером?

— Я не против, но… могу я спросить, зачем?

— Просто прогуляемся. Мне бы хотелось, чтобы ты согласился.

Честно говоря, недавно я гулял до позднего вечера вместе с Ёмиури… и мне было трудно представить, что такая вечерняя жизнь может вновь повториться. Я колебался с ответом и подумывал отказаться, но в этот момент в голове появился образ Аясэ, которую я видел совсем недавно рядом с другим парнем. Мрачные и смутные чувства, словно комом, поднялись к моему горлу, не давая мне ничего сказать.

— Если ты не можешь найти оправдания… то в качестве извинений я хочу услышать твоё согласие. Так пойдёт?

— …Теперь у меня нет смысла отказываться.

— Отлично. Договорились.

Мы обменялись своими контактами в LINE и вернулись в подготовительную школу.

На часах было 9 часов вечера, и моя смена уже закончилась. Даже в такое позднее время улицы Сибуи были полны народу. Тени, которые оставляли под собой люди от уличных фонарей, забавно танцевали. С Фудзинами я договорился встретиться не возле статуи Хатико, а около выхода из здания, прямо напротив диагонального пешеходного перехода.

— Прости, что заставил ждать.

Так как изначально мы уже договорились о времени и месте встречи, не думаю, что она ждала меня очень долго.

— Я сама только что пришла, — ответила Фудзинами.

— Так куда мы идём?

— Не беспокойся. Ночь будет длинной.

— Мне бы не хотелось растягивать эту встречу, ладно? — ответил я с волнением.

Фудзинами похихикала, и я понял, что она просто решила поиграть на моих чувствах.

— Асамура, ты работаешь неполную рабочую смену в книжном, да?

— Да, конечно. Ты часто заходишь к нам?

— Ага. Только вот почему ты мне ничего не говорил?

Мы не были настолько близки, чтобы я мог сказать ей об этом, да и скрывать от неё я вовсе не собирался.

— Я часто захожу в книжный перед работой — сразу же, как только он открывается.

— Ага, теперь ясно, почему я тебя никогда там не видел. Ты же ведь ещё наш постоянный клиент.

Всему виной было время, потому что в это время нахожусь в школе, и по этой причине мы друг с другом не встречались.

— Всё же почему бы нам не прогуляться? Ну, я не собираюсь тебя заводить в злачные места, так что можешь не опасаться.

— Не знаю, буду ли я тебе за это благодарен; просто я не уверен, нужно ли мне это.

— Мне нравится твоя искренняя доброта, — ответила мне Фудзинами и повела меня за собой.

Прямо с центральной улицы мы направились в сторону железнодорожного вокзала Сибуя. Начиная с этого момента, теперь это можно было назвать вечерней экскурсией по городу, гидом которой для меня была Кахо Фудзинами.

— Для такого добропорядочного старшеклассника, как ты, караоке, должно быть, это в порядке вещей.

Она хотела сказать, что караоке — полезное времяпрепровождение? Тогда, в таком случае, куда обычно ходят всё хулиганьё?

— Ну-у-у… Я не могу сказать, что часто хожу в караоке.

Самое частое моё посещение в караоке — это один раз за три месяца, и только благодаря Мару. Вся причина заключается в том, что он хочет спеть всю музыку из аниме, которое он просмотрел за этот кур*. Мару просит меня пойти вместе с ним, чтобы проверить, хорошо ли у него получилось спеть или нет. По правде говоря, у него очень хорошо получалось и, более того, у него был очень хороший вокал, и в этом не было ничего удивительного, поскольку кэтчерам бейсбольного клуба довольно часто приходится кричать.

— Какой ты прилежный старшеклассник. Тогда что ты скажешь про это место? Бывал ли ты там когда-нибудь?

Я посмотрел на здание, располагающиеся по другую сторону от железной дороги, на которое указывала пальцем Фудзинами. Это было тёмное здание с яркими вывесками.

— Боулинг?

— Не совсем. Это развлекательный центр, в котором помимо боулинга есть бильярд, караоке, вплоть до настольного тенниса и игровых автоматов.

Мы перешли на ту сторону. Как оказалось, мимо этого здания я проходил несколько раз, даже не представляя, что в нём находится.

— Какое оно высокое, — сказал я, поднимая голову наверх.

— И полезное для здоровья. Кстати, когда-то давно боулинг и бильярд считались взрослыми развлечениями. Боулинг стал популярным в 70х годах, а бильярд — в 80х.

— Подожди. О чём ты? — мне нужно было в этом разобраться. — Почти полвека назад. Получается, что в то время в него играл мой дедушка.

— Наверное. Для нас, кто родился в 21 веке, те года были юностью наших бабушек и дедушек. Впрочем, само здание совсем не постарело. Так как он находится рядом со станцией, оно сразу же приходит на ум. В нём можно подождать первый утренний поезд, если ты опоздал на последний.

Получается, ей часто приходилось здесь задерживаться?

— Вот, что это за здание.

— Буду иметь это в виду.

Для меня последний поезд никогда не стоил внимания, поскольку я спокойно мог добраться до дома от Сибуи на велосипеде или на своих двоих.

Мы двигались всё дальше от станции, пока наконец не дошли до высокого здания Сибуя Хикариэ. Время на часах было 9 часов и 27 минут вечера. Суши рестораны и те рестораны, в котором подавали блюда вместе с карри, работали до сих пор, если судить по неуменьшающимся очередям к этим заведениям. Когда-то давно я бывал там — до того момента, когда мой старик не сообщил мне, что женился на Акико-сан. Помимо этих ресторанов, Фудзинами останавливалась на каждом заведении и рассказывала мне даже о таких, в которых я никогда не бывал.

— Тебе нельзя заходить в эти бары или клубы, потому что ты всё ещё старшеклассник, однако никто не будет против, если тебе их показать.

— Разве мы с тобой не одногодки, Фудзинами?

— То, что мы ровесники, Асамура, вовсе не означает, что мы одинаковые.

Я никогда не думал, что услышу такую фразу в реальной жизни, словно я главный герой истории, который пропускает всё веселье этой жизни.

— Что-то типа того.

Обойдя вокзал Сибуя со стороны (словно мы вошли с восточной стороны вокзала и вышли на южной), Фудзинами, вместо того чтобы идти вдоль улицы Тамагава, свернула в небольшой переулок.

— Находясь в Сибуе, порой забываешь, каким тихим бывает вечер. Даже в больших городах, как и в деревнях, становится темно после семи вечера.

— Ты когда-нибудь бывала в деревне?

— Иногда хочется быть в том месте, где тебя никто не узнает.

Я не совсем понимаю ход её мыслей.

Если говорить обо мне, когда делать поздним вечером было особо нечего, то я бы пинал в парке пустые жестяные банки. Более того, я из того малого количества людей, которые бросают их в мусорники рядом с автоматом.

— Ты не сделал ничего плохого. Я просто думаю, что тебе следует быть уверенным в себе.

— Может, мне просто не хватает смелости?

— Даже если бы тебе её хватало, сомневаюсь, что ты бы пошёл на отчаянный шаг. Ой, смотри. Если ты так любишь книги, тебе стоит запомнить это место, — сказала мне Фудзинами, остановившись перед обычным трёхэтажным зданием.

— Что это?

— Библиотека.

— А?

— Так называют это место завсегдатае. Там можно помимо прочтения книг взять себе выпить, чтобы книга казалась ещё интересней. Как только ты повзрослеешь, можешь заглядывать сюда.

— …Мне бы не хотелось повторяться, но, Фудзинами, ты же несовершеннолетняя?

— Да. Но даже так я знаю о разных местах вроде этой библиотеки.

И всё же трудно не задаваться вопросом, что для несовершеннолетней она достаточно хорошо осведомлена о таких местах, не говоря о прогулке до поздней ночи. Тем не менее, Фудзинами даже и не попыталась зайти в такие заведения, о которых она мне рассказывала на протяжении всего пути. Для меня это, конечно же, было облегчением (в том числе все подобные заведения казались больно дорогими, и я не думал, что могу позволить себе зайти в них, учитывая мои скудную зарплату, которую я получаю в книжном магазине), однако я до сих пор не мог понять, куда же Фудзинами хочет меня отвести. Мне казалось, что мы просто бродим по неприметным улочкам центра города без цели и смысла. Сперва я думал, что Фудзинами собиралась отвести меня в какое-то конкретное место, поскольку она сказала, что сегодняшний вечер будет увлекательным, но вместо этого, ни разу не остановившись, мы просто проходили мимо каждого заведения. Я не могу сказать, что сама прогулка была довольно скучноватой, поскольку по пути нам встречались довольно много разных людей, мимо которых мы проходили. Смотря на них, я понял, что Сибуя может предложить мне куда больше, чем я даже мог себе предположить: весь этот поток людей, в том числе и я с Фудзинами, были рыбами, которые мигрируют в океан разноцветных огней.

Оживлённые торговые улицы — обычное явление в крупных городах, но безопасность в них стоит не на самом первом месте. Даже простая прогулка время от времени испытывала меня, смотря, что Фудзинами, как ни в чём не бывало, шла с невозмутимым лицом довольно уверенно. Каждый раз, когда мы сворачивали в очередной переулок, у меня останавливалось сердце, однако про неё я такое сказать не мог. В этих переулках происходило почти то же самое, что и на главной улице; в одном из таких я увидел старшеклассницу примерно моего возраста или даже моложе, которая висла на руке мужчины, годящегося в её отцы. У неё было раскрасневшееся от алкоголя лицо и осипший голос, которым она горестно умоляла о чём-то этого мужчину. Неподалеку лежал у обочины дороги зрелый мужчина в костюме с развязанным галстуком у шеи. Дальше я увидел пьяную женщину, которую рвало прямо на дороге.

— Не кажется ли тебе, что такая картина ужасна во многих смыслах? Днём они носят маски серьёзных людей, а сейчас… — прокомментировала Фудзинами.

— Ну, наверное. Даже мой старик иногда приходил пьяным домой.

Фудзинами напомнила мне, когда мой старик рассказал мне, что познакомился с Акико-сан, когда напился в заведении, куда притащил его начальник.

— Гуляя по таким злачным местам в Сибуе, — продолжила Фудзинами, — кажется, что мир полон людей, которые свернули не туда. Иногда я спрашиваю себя, что здесь правильно, а что — нет.

— Ну, я не знаю, здраво ли иметь «сладкого папочку».

Да и не уверен, что есть и «сладкая мамочка».

— Есть люди, которые не могут жить по-другому. Когда я была в средней школе… — прервавшись, Фудзинами повернулась к девушке, которая свернула в тёмный переулок, — я росла среди этих людей. Но сейчас я гораздо серьёзнее отношусь к своей жизни — утром работаю, а вечером иду в школу.

— …Ну, — я опустил голову, не зная, что сказать.

Получается, что она водила меня по переулками вовсе не за тем, чтобы просто показать мне разные достопримечательности, а показать мне людей, которые без какой-либо цели теряются, сами того желая, в огнях уличных фонарей.

— На самом деле, все они нормальные люди, но я давно осознала, что меня с ними ничего не связывает. И всё равно каждый человек, с какой стороны на него не посмотри, строит свою судьбу под влиянием окружения, в которое он попал. Здесь нет правильного и неправильного.

Теперь я начинаю понимать, что она хочет мне сказать. Однако одного я понять до сих пор не мог.

— Почему ты мне это говоришь?

— Когда я смотрела на тебя, я злилась, будто вижу саму себя из прошлого.

— Я — это ты из прошлого?

— Вот на таких людей, — и пальцем Фудзинами указала на кучку пьяных мужчин, которые боролись с гравитацией со свекольно-красными лицами.

К ним подошёл молодой человек, одетый в хаппи* цвета магазина, который он рекламировал, и за ним женщина с открытым декольте и большой грудью, раздававшая листовки.

— Ты рос без ожиданий… В смысле без каких-либо чувств к девушкам, я права?

Я сглотнул.

— Ты плоско судишь о вещах. Это твоя сильная сторона, что чудесно, но в то же время из-за такого воспитания это является и твоей слабостью.

— Слабостью…

— Я тебя ведь уже спрашивала о том, какой ты меня видишь, если услышишь, что я обычная старшеклассница, которая играет до поздней ночи на игровых автоматах?

— Да, я помню.

— Тогда ты принял все эти слова такими, какие они есть, что и является твоим непредвзятым взглядом на мир. Но мне хочется угадать причину, почему ты пришёл к такому выводу, — Фудзинами сделала глубокий вдох, чтобы подобрать правильные слова. Не сводя с меня взгляда, она продолжила. — Потому что ты вырос без каких-либо чувств к девушкам.

Её слова воскресили в моей памяти старые воспоминания о том времени, когда я был маленьким ребёнком. В семейном альбоме, который я никогда больше не открывал, я не видел улыбающееся лицо родной матери. Фудзинами объяснила мне причину, по которой у меня образовался такой плоский характер по отношению к ним, и заключался он в том, что я рос в семье с плохой женщиной. Фудзинами добавила, что полностью меня понимает, поскольку ей пришлось пройти через то же самое.

— В моём случае речь идёт не об одном человеке, а обо всех людях, — Фудзинами начала свою историю прошлого без каких-либо колебаний.

Когда она поступила в среднюю школу, её родители ушли из жизни в результате несчастного случая. Вместо того чтобы с сочувствием отнестись к ней, родственники погибших одаривали её родителей, в том числе и её саму, только холодными взглядами и словами. Наверное, они не благословляли их брак. Даже на похоронах они вместо скорби или печали не стеснялись в словах, словно её родители заслужили такую смерть. Более того, тётя, которая взяла Фудзинами под свою опеку, не проявляла к ней ни малейшего признака любви и продолжала осуждать её родителей прямо при ней. Не напрямую, конечно же, а намёками.

— Ужас…

— Да. Если бы ты прошёл через это, смог бы ты продолжать оставаться на рельсах?

Я не знал, что мне ответить, поэтому просто молча кивнул.

— Всё же я была бунтаркой. Правда, тогда я чувствовала к тёте вовсе не злость, а, наверное, смирение.

Фудзинами сказала, что именно так она потеряла всякий интерес к другим людям в любых проявлениях, и с того момента она начала бунтарскую подростковую жизнь: многократно сбегала из дома и гуляла до поздней ночи, чтобы насолить своей тёте. Она часто прогуливала школу из-за своего физического состояния, которое, скорее всего, было связанно с психологическим. Я прекрасно понимал, через что пришлось пройти Фудзинами, и у меня не было такого же драматичного прошлого, какое было у неё, однако я мог с уверенностью сказать, что моя родная мама тоже была не лучше. Когда я шёл рядом с Фудзинами, я рассказал ей несколько историй из своей жизни. Конечно, они никак бы не помогли затмить её историю.

Не успели мы и понять, как сделали круг по Сибуе, вернувшись в Догендзаки. Время было уже ближе к полуночи. Фудзинами, засунув руки в карманы, посмотрела на ночное небо. Люди то и дело оборачивались и находили в такой высокой и стройной фигуре очень привлекательную девушку. Некоторые из них, когда замечали меня, бросали в мою сторону презрительные взгляды. Мне бы хотелось им сказать, что это не я таскаю её по улицам Сибуи в такое время, а меня…

— Эх, уже близко.

— Ты о чём?

— Урожайная луна уже близко.

Я поднял голову и увидел яркую луну, которая пряталась за тонкими облаками. Понятно — значит, сегодня будет урожайная луна. Я вспомнил, когда возвращался домой вместе с Аясэ, на небе была такая же луна.

— С этого момента луна будет подниматься всё выше и выше.

— Правда?

— Летом, когда солнце находится выше, луна находится ближе к горизонту, но зимой всё наоборот — луна находится выше солнца. Осенью она всё ещё находится ниже солнца, но постепенно она начнётся подниматься.

— Какое интересное замечание от того, кто любит физику.

— Это относят к астрономии, нежели к физике. Как-никак, физика мне нравится.

Фудзинами, которая продолжала смотреть на небо, наконец опустила голову и посмотрела на меня. Я всё ещё понятия не имел, почему она беспокоится обо мне.

— Ты говоришь, что у тебя нет никаких чувств к девушкам, но, скорее всего, ты просто врёшь.

— Это…

— Неправда? Я тоже раньше так думала, — прервав меня, Фудзинами продолжила. — Пока бабушка не указала мне на это, я бы никогда не поняла этого, что лгу сама себе. Я обманывала себя.

— Бабушка?..

— Другая женщина, не моя тётя… Она меня удочерила.

Когда Фудзинами в один из поздних вечеров прогуливалась по Сибуе, она встретилась со взрослой женщиной-менеджером одного незаконного борделя. Наверное, её были небезразличны такие девушки, как Фудзинами, которые выпадали из общества и вовлекались в неправомерные дела, а когда Фудзинами рассказала ей о своём прошлом, то она не смогла оставить её одну. Эта женщина удочерила её после всех обсуждений с родственниками Фудзинами, включая даже её прошлого опекуна. В первый же день переезда в новый дом она рассказала Фудзинами:

— «Тебе нужно понять, чего хочет твоё сердце», — передала Фудзинами её слова.

— Чего хочет сердце?

— Найти компромисс или адаптироваться. Проще говоря, перестать игнорировать свои чувства. У меня не было никаких надежд на свою тётю, не было гнева к ней, просто так сложились обстоятельства… «Но так ли это?» — спросила тогда она меня, когда я рассказала ей о своей тёте.

Фудзинами прислонилась спиной к уличному фонарю, словно ища опору; такая мысль пришла мне в голову.

— «Ты и правда надеялась на свою тётю, так ведь? Ты разочаровалась и всё равно не злишься на неё?» Мне было неприятно слушать её, потому что это была неправда.

— И… что потом?

— Она сказала, как отрезав, что я веду себя как бунтарка. Тогда я не понимала, откуда у меня появились слёзы. Наверное, я проревела тогда всю ночь.

Уличные фонари над её головой в какой-то момент померкли. Наверное, она была неисправна, подумал я, но по какому-то стечению обстоятельств облака на небе будто растворились, а луна засияла ещё ярче.

— Неужели ты глушишь свои чувства, чтобы они вот так просто исчезли?

Я не мог ничего сказать, а просто смотрел на неё, как свет от витрин магазинов освещал её лицо и людей, которые проходили мимо. Мне казалось, что всему виной была всё та же яркая луна в небе, а никакие витрины.

— Потому что… я не могу их раскрыть… Вот почему.

— Было бы чудесно, если бы заглушённые чувства со временем исчезали. С момента гибели моих родителей… прошло пять лет. Тем вечером я поняла, что те чувства, которые я глушила, в конце концов стали ещё сильней.

— Пять лет…

— Чувства не исчезают. После той ночи я ушла от тёти и переехала к бабушке, которая стала моим приёмным родителем. Тогда я начала лучше себя чувствовать, словно я никогда и не болела. Я не могла простить своих родственников и тётю, но всё равно они мои близкие.

Луна снова скрылась за облаками, и только огни витрин магазин освещали лицо Фудзинами.

— Я продолжаю думать, что это твоя сильная сторона — непредвзято смотреть на людей, и это очень редко встречается у людей. Тем не менее, одно дело смотреть на людей так, как смотришь ты, а другое — не иметь к ним никаких чувств. В конце концов, все мы люди, и, чтобы мы не делали, у всех нас есть чувства.

Умолять можно сколько угодно раз, чтобы получить то, чего желает сердце, но по итогу мольбы оставляют на нём одни лишь шрамы.

В конце концов, все мы люди? Мне вспомнился наш короткий разговор с Аясэ во время нашей первой встречи. Она сказала мне: «Я ничего от тебя не жду, потому я хочу, чтобы и у тебя не было подобных идей». Я помню её испытывающий взгляд, смотревший на меня. На душе мне стало спокойно, когда Аясэ сказала это, потому что совсем скоро мы начнём жить вместе. Она сказала это мне по той причине, потому что подумала, что мы друг с другом очень похожи. Если посмотреть на это с объективной точки зрения, то она была довольно грубой, потому что никто бы другой не осмелился произнести эти слова на первой встрече, но вместо этого она нашла в себе смелости сказать это сразу… Наверное, тогда я просто не понял этого?

Неужели она тогда ничего не чувствовала ко мне? Этот же вопрос я могу задать самому себе. Я воспринимал нашу встречу за вторую женитьбу моего отца. Возможно, я и правда пытался воспринимать это именно так, но я правда ничего не чувствовал в тот момент?

— Послушай, Асамура, если бы ты и правда вёл себя безразлично, ты бы не повторял у себя в голове, что у тебя нет никаких чувств к девушкам. Если ты продолжаешь повторять это у себя в голове, это означает, что ты давно перестал быть к ним безразличен. Это говорит о том, что начал сомневаться в себе.

Я ничего не мог ответить, чтобы как-нибудь опровергнуть её слова.

— Прости за мою грубость. Я просто поняла это, когда посмотрела на тебя — ты отказался от своих чувств и поставил на их место чувства других людей, верно? Тобой движет здравый смысл и этика.

— Я не знаю, есть у людей вообще здравый смысл. Как человек.

— В этом и есть человеческий эгоизм. Ты и правда беспомощен, — посмеялась Фудзинами и вздохнула.

Она продолжила говорить, что она думает о моих чувствах. Каким бы естественным это не было, каким бы нормальным это не казалось, сколько бы раз я не говорил себе это, сколько бы я не обманывал себя, у меня определённо есть чувства к людям, и если мои желания не оправдываются, то я, вполне вероятно, буду злиться, и, прежде чем пойму это, будет слишком поздно.

— Другими словами: «Это всё твоя вина, что у меня завышенные ожидания».

— Это эгоистично надеяться на того, к кому ты испытываешь чувства.

— Люди всегда эгоистичны. Наверное, тебе стоит перестать лгать самому себе, ведь это не может продолжаться вечно, — сказала напоследок Фудзинами, помахав мне рукой на прощание. Скрываясь в темноте, я молча проводил её взглядом.

Я не знал, как мне нужно было ответить ей, и в итоге моё молчание послужило мне ответом на её слова.

Даже после полуночи Сибуя продолжала жить… А я продолжал стоять на месте, не в силах даже сделать шаг. Мне казалось, что даже луна в небе смеялась надо мной.

---

1. ↑ Оригиналом является н-ф роман «Дверь в лето» Роберта Хайнлайна.
2. ↑ Серия детский рассказов «Пять юных сыщиков и верный пёс» Энид Мэри Блайтон
3. ↑ Куром обычно называют показ одного сезона аниме за определённый сезон года.
4. ↑ Рубашка-униформа какого-либо магазина, которая служит рекламой.