Вступление

Глядя на выложенную на белом столе стопку купюр, Мика невольно издала восторженный вздох.

— Тут пятьдесят миллионов. Наличкой, как ты того просила. Никто не отследит, — сказал я Мике, даже не посмотрев на нее.

Эта сумма — дополнение ко всем расходам во время беременности, в том числе роды и госпитализация.

— Ох уж эти политики — так свободно распоряжаться деньгами. Скажи, а подготовить целых пятьдесят миллионов легко было? — язвительно заметила Мика, одетая в непривычный ей костюм.

— Деньги ценны, но если найти им применение, то нужную сумму собрать можно. Так заведено в мире, где я живу.

На весьма практичный и равнодушный ответ Мика отреагировала прохладной усмешкой.

— Твой ребенок родился, а на тебя это, похоже, совсем никак не повлияло.

— Что, хочешь сказать, будто в тебе пробудилось материнство?

— Еще чего. Будь оно так, я бы не отдала ребенка. Для меня весь процесс, от зачатия до рождения, был прежде всего работой — ни больше, ни меньше.

Рад это услышать. По глазам Мики я также понял, что она не пыталась притворяться, и говорила искренне.

— Похоже, все-таки выбор в твою пользу оказался правильным решением.

— Другой вопрос, а стоило ли оно того? Я уже несколько раз успела пожалеть, когда участилась тошнота, а живот увеличился в размерах. Пришла вот с мыслью пожаловаться на пару вещей, но увидела эти деньги перед собой, и стало уже как-то безразлично.

Мика хоть и получала ежемесячно чуть больше миллиона, но, разумеется, это ни в какое сравнение не идет с единовременной выплатой пятидесяти миллионов. С другой стороны, мне тоже не хотелось бы выслушивать ее жалобы. Что касается суррогатного материнства, я заплатил ей как минимум в два раза больше примерной рыночной цены.

— Хотя, если следовать закону, нужно отдать почти половину в качестве налога.

— Похоже на то. Сколько там должно быть до уплаты? Сто миллионов? Отдать половину… С ума можно сойти.

Изумленная, Мика коснулась верха банкнот и усмехнулась.

— Ты вообще когда-нибудь платила налоги?

Говорят, многие в ее профессии этого не делают.

— Знаешь, что-то не припомню. Впрочем, на новой работе, может, начну исправно платить, так что ничего страшного. Как у тебя дела в последнее время, Ацуоми? Никаких изменений?

— Прости, но у меня много дел, поэтому не намерен тут засиживаться. Давай сразу к делу. — Я достал договор и положил его напротив Мики. — Подпиши, и они твои. Как только поставишь подпись, у тебя не будет никаких прав на ребенка.

— Переживаешь, да? Но все нормально, я родила исключительно ради денег. И сомнений у меня нет.

Мика с самого начала не собиралась отказываться от денег, и вновь изъявила желание получить их.

— Так или иначе, а до конца своей жизни тебе будет нельзя представляться его матерью.

Она может подумать, будто я слишком настойчив, но момент очень важный. Если Мика, хорошо знакомая с преступным миром, попытается вернуть ребенка через официальные способы, нельзя исключить, что существование Белой комнаты будет разоблачено.

— Знаю. И ему обо мне не говори.

— Не буду. Нет необходимости.

— Ладно, а скажи хотя бы, что с этим ребенком случится?

Я не рассказывал Мике о Белой комнате, поэтому ее беспокойство за его судьбу понять можно.

— Тебе нет смысла узнавать это. Как только подпишешь договор, ты к нему не будешь иметь никакого отношения.

— Да-да, — осознав, что допытываться бесполезно, Мика сразу поставила подпись. — Вот, пойдет?

Судя по нажиму ручки, она и сейчас не испытывала сомнений. Наверное, я уже столько раз обратил на этот момент внимание, что можно не переживать.

После я дал распоряжение отнести чемоданчик с деньгами в багажник машины Мики.

Перемещаться с такой суммой наличных рискованно, но мы с ней договорились не совершать банковские переводы.

— Ну что же, я тогда пойду.

Это последний раз, когда я говорю с Микой. Последняя наша встреча.

Я молча провожал ее взглядом: она сделала несколько шагов, но потом остановилась.

— Даже не спросишь?.. О том, что я буду делать дальше?

По выражению ее лица трудно было что-то понять. Зато в голосе прозвучал крохотный намек на едва заметные эмоции.

— Мне это неинтересно. Делай что хочешь — хоть улетай за границу с деньгами, хоть иди к этому хосту из клуба.

Мика немного удивилась, хотя понимающе хмыкнула.

— Так ты о нем знал?

— Поверь, мне даже не пришлось следить. Окружающие сами все проверили.

— И с каких пор ты знаешь?

— Еще до того, как предложил брак и родить мне ребенка.

— И даже на секунду не засомневался, что ребенок может быть не от тебя? — Мика игриво сощурилась.

— До сомнений не дошло. Ты должна была предположить, что после родов я проведу ряд тестов. Если выяснится, что ребенок не мой, то вознаграждения ты не получишь. Этот вариант в принципе отпадает.

— Фу-фу, это точно.

— Но ты неплохо держала себя в руках. И это действительно достойно похвалы: ты проявляла осторожность и, как могла, пыталась сделать так, чтобы он остался незамеченным; еще свела к минимуму встречи с ним во время нашей жизни в браке.

Впрочем, я понятия не имею, намерен ли тот хост сделать Мику счастливой. По примерной оценке, ее состояние должно оцениваться в двести миллионов, включая только что полученные пятьдесят. Пока есть деньги, счастливые дни ей с хостом гарантированы. Сколько это продлится? Пять лет?.. Или всего год?

— Ацуоми… ты хоть раз задумывался, что я могу тебе нравиться?

— Ты делаешь все ради денег и себя самой. Вот это я ценю в тебе больше всего.

— Это немного не то, о чем я спрашивала… Хотя нет, такой ответ все поясняет.

У меня ни разу не возникало особых чувств к Мике. Точно также она не испытывала ко мне никакой привязанности.

Любые слова, хоть каплю демонстрирующие утешение, будут лишь попыткой выставить себя в другом, хорошем, свете.

Она предпочитает молодых, красноречивых мужчин, но больше всего ценит именно себя и деньги. Такая она, эта Мика.

— Прощай, Ацуоми.

— Постой. Вот подарочные деньги.

Я добавил три миллиона — поздравительные и так называемая компенсация за расставание — к изначально подготовленной сумме и вручил Мике.

— Не стоит заходить так далеко, я не собираюсь идти пиариться в каком-нибудь еженедельном журнальчике. Я ведь также, как и ты, Ацуоми, совершила много зла.

Ведь у Мики тоже полно скелетов в шкафу.

— Знаю. Поэтому у этих денег нет скрытого смысла — это мой искренний подарок. Если тебе не нужны, брать не заставляю.

Когда я хотел было протянуть к ним руку, Мика, улыбаясь, остановила меня.

— Совсем неплохо обзавестись деньгами для строительства дома. И еще в последнее время, кажется, земля дорожает, да?

— А почему она дорожает, знаешь главную причину?

— Нет. Да и мне неинтересно. Наличие денег, вот что главное.

— Ты как всегда. Уверен, ты и так это понимаешь, но официальная помолвка с другим возможна только через какое-то время.

— То есть по возвращению в свои родные места я и там должна играть роль твоей жены?

Брак должен сохранять официальный статус еще какое-то время после того, как ребенка поместят в Белую комнату.

— Недолго. Где-то два года, потом делай что хочешь.

Документы на развод уже были полностью заполнены, осталось проставить только наши даты.

— И последнее. Если придумала имя, скажи — я впишу его.

С рождения прошло одиннадцать дней, для крайнего срока остается три дня, если только не будут проведены дополнительные процедуры.

— У меня нет прав на ребенка, но все равно позволишь мне выбрать имя?

— Имя — лишь условное обозначение. От того, кто его дает, человеческая суть не изменится.

На мгновение задумавшись, Мика произнесла:

— Ну, тогда… Киётака. Пусть будет Киётака.

— Предложение как раз в твоем стиле, да.

Я даже слегка удивился, получилось и правда довольно неожиданно.

— Подумалось, нужно дать такое имя, которое останется в твоей памяти.

— Ладно. Впишу его.

— Все-таки насколько же ты невозмутимый и холодный человек. А ведь от таких поступков обычно сердятся. Принять от меня имя хоста, который мне нравится… Это за гранью здравого смысла.

Мика пошла. И в этот раз не останавливалась.

— Прощай, Ацуоми. Время, проведенное с тобой, было ценным опытом. Не хорошим, но и не плохим.

Как только Мика ушла, я записал «Киётака» в регистрационный лист.

Она приняла деньги, а жаловаться ей должно быть не на что.

Будучи представителем руководства Белой комнаты, я вложу в проект собственного ребенка. Если это даст реальные результаты, то можно сказать, что сделка вышла очень даже выгодной.

Окажись Киётака полезным в использовании минимум пять лет, и никаких проблем не возникнет, даже если он сломается после. Ведь мой ребенок не обязан быть превосходным.

— Вы выбрали восхитительную женщину, Аянокоджи-сан.

Ко мне вышел Цукиширо, ожидающий в соседнем помещении. На его лице была неизменная улыбка.

— Ты тоже хорошо постарался. В роли детектива.

— Я же мастер на все руки. Но вы правда хотите довериться ей? Мне кажется, что лучше подумать, как от нее избавиться, если такая нужда появится. При деньгах она может держать рот на замке, но пройдет несколько лет, они закончатся, и тогда молчанию может прийти конец. Или, возможно, она пустится в бегство с огромной суммой вместе с тем мужчиной.

Так и есть, люди непостижимы.

Возможно, когда у Мики кончатся деньги, она вновь предстанет передо мной.

Но я очень надеюсь, что ты мудрее и не станешь так поступать. Какой бы грязной и ничтожной ни была душа, а в таком бессмысленном исчезновении нет никакой радости.

— Сделать ход первым — устоявшаяся тактика, но в правильном месте и времени. Из-за пропавшей без вести Мики родятся другие риски. Сейчас мне нужно, чтобы она была матерью.

Как к этому все пришло — одно дело, но у меня нет никакой привязанности к ребенку. Когда об этом узнают от нее, моей жены согласно посемейной записи, в мире бизнеса я разом лишусь репутации.

— Разумеется. Я полностью согласен с вами.

— Я получу своего ребенка на руки через несколько дней, когда все обследования будут завершены. Затем начнется проверка его на практике в качестве ученика четвертого поколения.

— Ваш сын в этом плане схож с вами, его, похоже, тоже ждет жестокая жизнь.

Прозвучало сочувственно, хотя Цукиширо вовсе не обладает такими эмоциями.

Часть 1

В день, когда мне отдали Киётаку, я собрал исследователей.

— Аянокоджи-сенсей, вот учебная программа на этот год для учеников четвертого поколения.

Табучи сидел за компьютером с кругами под глазами.

Я внимательно слушал объяснения и читал материал, проецируемый на большой экран.

После того как Сузукаке выбрали руководителем для учащихся второго поколения, он составил учебный план, включающий десять уровней.

Четвертое поколение должно будет пройти через четвертый уровень сложности.

— Показатель отсева учащихся первого поколения в пять лет составляет четырнадцать процентов; учащихся второго поколения в два года — шесть процентов, и на данный момент шесть процентов у годовалых учеников третьего поколения. Далее, согласно приблизительной оценке, для второго поколения в возрасте пяти лет этот показатель составит не менее двадцати процентов, и как минимум двадцать пять для третьего поколения. До сих пор сложность повышалась постепенно, у четвертого поколения она станет намного выше.

С повышением предъявляемых детям требований, естественно, растет также порог прохождения. Согласно учебной программе Сузукаке, с шести лет, когда прочно закрепляются основы, сложность резко возрастает.

Вполне нормально, если показатель отсева у учеников первого поколения также внезапно станет выше.

— Что дает на практике повышение уровня сложности?

— Мы имеем лишь три массива данных, но уже по ним можно сделать выводы: способности у худших учеников третьего поколения улучшились на одиннадцать процентов по сравнению с учениками первого. В случае преуспевающих улучшение составило тридцать семь процентов. Я считаю, результаты, вероятно, показывают наличие тесной связи между предложенными Сузукаке-саном методами обучения и улучшением человеческих способностей.

Судя по всему, прогресс в исследованиях есть.

Если будем продолжать давать надлежащее образование, в конечном счете сможем получить детей, которые ни в какое сравнение не идут с учениками первого поколения.

Однако… на это уйдет уйма времени.

— Есть и другие значительные изменения. Так, например, наблюдение за выбывшими выявило у них ряд проблем. Одна из них — чрезмерно низкая социальная адаптивность. Причина очевидна, девяносто девять процентов времени они проводили в Белой комнате. В частности, ученики первого поколения познают внешний мир фрагментарно через фотографии, учебные материалы и так далее. Я думаю, если дать им задачу представить и нарисовать городской пейзаж, они не справятся. Им даже сложно осознать, что такое Япония или заграница. У учеников второго и третьего поколений в этом плане заметны улучшения, связанные с тем, что были добавлены видеоматериалы, но им явно недостает обыденных знаний, присущих среднестатистическому ребенку Японии. При упоминании городских торговых автоматов, улиц, торговых кварталов, супермаркетов или комбини прослеживается чувство сильного дискомфорта, поскольку у них нет реального с ними взаимодействия. Они могут запомнить словосочетания и их написание, но без опыта не могут проявить на них естественную реакцию.

— И? Какое решение этой проблемы?

— Самое простое: вывести детей из Белой комнаты, или, в двух словах, провести внеклассные занятия, будь это возможным. Хотя, само собой, этому не бывать. Чем больше людей перемещается вне комплекса, тем выше риск, что об учреждении станет известно, к тому же какое влияние это окажет на совсем юных детей — оценить нельзя.

Дальше, достав большую пару очков, к объяснениям приступил Ишида:

— Вот здесь на помощь придет устройство виртуальной реальности. Использование VR может на ранних этапах привить детям детальную картину внешнего мира. Технология позволит им запоминать, изучать и отправляться в любые места как внутри нашей страны, так и за границей.

Соя выразил согласие с предложением:

— Идея Ишиды-сана неплоха. Было бы отлично привить минимум общепринятых знаний через виртуальную реальность. Пространство, может, и нереально, зато можно получить опыт с помощью передвижения по идеально воссозданному миру. Мне кажется, адаптивность улучшится по сравнению с нынешними результатами, поскольку ученик выйдет во внешний мир с похожей структурой.

Если из-за этого отпадет необходимость выводить детей из Белой комнаты, то установка подобного оборудования стоит того.

Я охотно дал согласие и утвердил дополнительные расходы.

— Как вижу, проблем с самой учебной программой нет.

Табучи удовлетворенно кивнул, Ишида и Соя встали со своих мест.

— Я совсем не против использования устройства виртуальной реальности. И я совсем не против, если вы попробуете внедрить что-нибудь еще. Но для учеников четвертого поколения я бы хотел другую учебную программу.

— Другую? Какие изменения вы бы хотели внести?

Я повернулся к сидящему Сузукаке, который до сих пор молчал.

— Использовать Бета-курс.

После этих слов исследователи напряглись.

— А?.. Что вы… сказали?

Из них сильнее всего удивился, наверное, Сузукаке.

— Я сказал, что хочу использовать Бета-курс. Не вынуждай повторяться.

Программа Сузукаке предполагала разделение сложности на десять уровней. Из них самый высокий был назван Бета-курсом, потому что кардинально отличался от остальных. Обучение детей в возрасте до одного года, естественно, будет проводиться намного строже и основательнее по сравнению с третьим поколением, а после шести лет, когда основы заложены, сложность подскочит еще выше. Даже я, кто мало смыслил в обучении, счел Бета-курс невозможным, когда увидел предел, которого достигли ученики первого поколения.

— Я же тогда прояснил этот момент. Учебная программа была поделена на десять сложностей, но что касается Беты — это иное недостижимое измерение. Я имею в виду, пятая или шестая сложность, фактически, уже предел человеческого развития.

— Мне кажется, он прав. Бета-курс даже нельзя сравнить с планом, по которому учатся ученики второго и третьего поколений. Сложность у третьего поколения уже довольно высока, а результаты, можно сказать, не то, чтобы впечатляющие. В таких условиях, если внедрить Бета-курс, то исходный материал сломается…

— Я прекрасно понимаю, что для исследования важно повышать сложность шаг за шагом. Но при таком темпе уйдет слишком много времени, чтобы взобраться по лестнице. А человеческий предел я хочу увидеть сейчас. Пусть хоть это приведет к выбыванию вообще всех.

— Но через это… будет проходить ваш сын, разве нет?

— Мой ребенок пройдет через самое строгое обучение. Идеальная возможность. Если хоть один человек станет успехом в Бета-курсе, это даст почву для дальнейших исследований.

— …При всем уважении, но вы задумывались о критике от поддерживающих нас?

— Я затем и сказал, что хочу для четвертого поколения, в которое попадет мой ребенок, использовать Бета-курс. Все ради исследований. Буду откровенным — мне все равно, даже если это погубит его.

Ишида, Соя и Сузукаке потеряли дар речи.

— Вы… серьезно?

Ишида как исследователь был тем еще чудаком, но он всегда сохранял свою человечность. Вот почему он пытался мне возразить, хотя, похоже, сам понимал, что решение уже принято.

— Да. Назначьте четвертый уровень сложности, который изначально должен был быть у четвертого поколения, ученикам пятого поколения. Исключение сделаем только для четвертого поколения. В конце концов нельзя без задней мысли полноценно вводить бесчеловечную учебную программу без перспектив.

Зато после получения всех результатов четвертого поколения — вполне.

— Чтобы закрыть вопрос, вот подготовленная выборка детей.

Я показал им скрываемый до сих пор список детей для четвертого поколения.

— Тут… перечислено семьдесят четыре? Это же более чем в два превышает количество учеников третьего поколения!

— Я набрал одних лишь обделенных, чтобы можно было ими воспользоваться и выбросить.

Пришлось немало отдать клану Оба и связанными с ними черным брокерам, но чем больше образцов, тем лучше. До тех типов должно было дойти, насколько я серьезен.

Хотя среди этих обделенных затесалось несколько детей от людей из финансовых кругов. Видимо, лелеют надежду на серьезное развитие чад в строгих условиях. Я взял их, но ясно обозначил, что никакой ответственности не несу. Тем не менее я не раскрыл исследователям, кто из детей принадлежит финансовому миру. Будут проблемы, если они излишне проявят к ним внимание.

Молча выслушав доводы, Сузукаке поднялся и подошел к Ишиде и Сое, которые не пылали энтузиазмом.

— Когда я взялся за исследования вместе с вами, Ишида-сан, Соя-сан, то много чего понял. Есть предел, выше которого человеку ни за что не прыгнуть. Я сожалею о создании Бета-курса. Результат мне видится катастрофическим, но раз Аянокоджи-сенсей говорит сделать так, значит, мы должны.

— Но!..

— Аянокоджи-сенсей уже сказал, что это исключительный случай и что ученики пятого поколения будут учиться как обычно. Еще я считаю, что подвернулась хорошая возможность поставить под сомнение разработанный мною же неблагоразумный курс. Ученики четвертого поколения будут лить слезы, но мне хотелось бы, чтобы вы согласились на это ради последующих исследований.

За прошедшие несколько лет Сузукаке как руководитель значительно вырос.

Они постоянно спорят об исследованиях, но Ишида с остальными согласно кивают, когда Сузукаке демонстрирует решимость и энтузиазм.

— Пройти через это — и моя обязанность. Я от и до буду наблюдать за обучением учеников четвертого поколения.

Будучи представителем Белой комнаты, я должен своими глазами увидеть результаты.

— …Я понимаю, о чем вы говорите. Разумеется, я продолжу выполнять все указания. Но вы позволите внести предложение касательно выбывших ранее?

— Зачем?

— Скажу прямо, выбывшие дети намного превосходят их среднестатистических одногодок с точки зрения способностей. Можно с уверенностью утверждать, что их успехи очень даже неплохие. Мне просто кажется, слишком расточительно просто избавляться…

— О каком успехе идет речь? Считаешь, что цель — победить в турнире, в котором участвует всякий сброд? Или, может, поступить в ведущий университет?

— Н-нет, я…

— Формально, может, так и есть. Но настоящая цель совсем иная. Защитить страну от влияния внешнего мира, сделать страну сильной, создать людей, способных двигать страну вперед.

Недостаточно получить просто преуспевающих учеников, чтобы затем вводить их в политические круги. Что нужно, так это способность подавлять других. Это люди со стальной волей, которых не сломишь и не превзойдешь. В нынешний коррумпированный политический мир может войти только тот, кого остальные будут звать монстром.

— Выбывшим детям из хорошо известных семей мы окажем внимательный уход и вернем родителям. Этих должны удовлетворить способности чуть выше заурядных.

— …А что насчет детей из безызвестных семей?

— Как и планировали — вышлем в подготовленное учреждение, и пусть делают, что хотят. Разумеется, с ними нужно поработать, чтобы не говорили про Белую комнату.

— Но… им же будет крайне трудно встать на ноги и влиться в общество…

— И что с того? Обучение мы провели. Да, они столкнутся с проблемами, зато смогут продемонстрировать некоторое превосходство над сверстниками, разве нет? Шансов выкарабкаться у них предостаточно. У тебя какие-то возражения или что?

Табучи как единственный исследователь, чей образ мыслей во многом перекликается с обычными людьми, оказывал сопротивление. А значит, необходимо забить этот гвоздь.

— Просто заткнись и выполняй указания. Если ослушаешься, я безжалостно избавлюсь даже от тебя. Ты понял?

— Д-да. Я прошу прощения.

На мой мобильник позвонили. Сакаянаги.

— Я отойду ненадолго. Вы пока обсудите все, в том числе детали по Бета-курсу.

Я вышел в коридор, закрыл дверь и только тогда ответил на звонок.

— Аянокоджи-сенсей…

— Что, Сакаянаги? По голосу у тебя мрачный настрой.

— Простите, что звоню по такому поводу, но… у вас родился сын, я так понимаю?

— Да. Виноват, не представилось возможности сообщить. Нужно было много что сделать.

— Уверены, что это нормально?.. Это же ваш долгожданный сын.

— Я решился на это еще когда занялся проработкой Белой комнаты. Сомневаюсь, что у человека, занимающегося образованием брошенных детей, будет здоровая семья или что-то в этом духе.

— Почему же? Мне кажется, вы немного усложняете. Детишки, кого по несчастью бросили, получат детство в учреждении. Им, можно сказать, повезло, потому что будут воспитываться в Белой комнате без лишений. Но у вашего сына другая ситуация. Он нуждается в материнской и отцовской любви.

— Этот вопрос уже решен.

Сакаянаги по другую сторону вздохнул.

— Понимаю, ты позвонил мне только по одному делу, но мне нужно заранее узнать у тебя кое-что.

— Заранее узнать?..

— Судя по всему, у тебя тоже намечается пополнение. Если надо, готов принять твоего ребенка.

— А… Во мне нет столько смелости как у вас, сенсей. Я намерен всю душу и любовь вложить в воспитание дитя вместе со своей женой.

— Ясно. Знал, что ты так скажешь.

Это ведь Сакаянаги. Он даст надлежащее образование и воспитает превосходного ребенка. С нетерпением буду ждать, что из этого получится.