Се Лянь спросил:

— Ну как?

С громким «Бум!» Мин И хлопнулся лицом на стол, и, кажется, потерял сознание.

А по щекам Ши Цинсюаня, который сделался безмолвным, потекли две дорожки слёз.

— …

Се Лянь с сомнением спросил:

— Ваши Превосходительства, так что же, вам понравилось? Не могли бы вы немного прийти в себя и дать свою оценку на словах?

Ши Цинсюань немного приободрился, стёр ручейки слёз, схватил принца за руки, сжав покрепче в своих ладонях, и заплетающимся языком произнёс:

— Ваше Высочество наследный принц…

Се Лянь сжал его ладони в ответ:

— Что?

Ши Цинсюань, не мог выговорить ни слова, как будто у него опух язык, а потом, роняя слёзы, принялся толкать Мин И в бок:

— Мин-сюн… Мин-сюн! Мин-сюн, что с тобой? Приди в себя, очнись!

Мин И неподвижно лежал лицом на столешнице. Ши Цинсюань, который, как всегда, не мог стерпеть, если кто-то не удостаивал его ответом, принялся толкать сильнее, а в конце концов и вовсе схватил того и стал трясти. Се Лянь, не в силах больше наблюдать за происходящим, не удержался от напоминания:

— Ваше Превосходительство Повелитель Ветров, может быть, положите метлу? Давайте успокоимся.

Ши Цинсюань, тряся метлу, оглянулся к нему и громко вопросил:

— Ааа? Ваше Высочество, что вы сказали? Я не слышу!

Се Лянь, не зная, как быть, закричал ему в ухо:

— Ваше Превосходительство! У вас в руках не Повелитель Земли, он вот здесь, здесь!

В тот момент Мин И резко сел прямо, на удивление собравшихся мгновенно приняв мужской облик. Его лицо сделалось бледным как смерть, и он без обиняков выпалил:

— Моё сердце охвачено демонами. Не затруднит ли вас помочь мне их вывести?

Се Ляня бросило в трепет — неужели от одной ложки его похлёбки можно стать одержимым внутренними демонами? Принц пошевелил губами:

— Да нет же…

Ши Цинсюань тем временем указал пальцем на Мин И и с выпученными глазами воскликнул:

— А ну стой, ты! Ты что ещё за нечистая сила, что смеет морочить голову мне, самому Повелителю Ветров? Где ты, Мин-сюн? Идём, я прикрою тебя, мы вместе его одолеем, — с такими словами он схватил метлу одной рукой, а другой пустил в ход Веер Повелителя Ветров. Но крыша монастыря точно не вынесет подобного и сразу же улетит, поэтому Се Лянь бросился к нему и обхватил за плечи:

— Не годится, так не годится. Ваши Превосходительства, придите уже в себя наконец!

— Ха-ха-ха-ха-хи-хи-хи-хи-хо-хо-хо-хо… — Ци Жун снаружи колотил по земле руками от смеха и бранился: — Поделом! Сучьи чиновники! Возноситесь скорее на Небеса! Избавьте себя от страданий! Утихомирьтесь!

Двоих небожителей в монастыре шатало из стороны в сторону, непрестанно раздавались их стоны. Хуа Чэн скрестил руки на груди и стоял, опираясь на стену. Се Лянь поглядел на него, затем на свернувшихся на полу калачиком и обнимающих себя за голову Повелителей Ветров и Земли, и тихонько спросил:

— Может, всё-таки воды было маловато… Почему же их реакция даже серьёзнее, чем у Ци Жуна?

Хуа Чэн приподнял бровь:

— Мне кажется, вышло прекрасно. Наверное, им не подошло по вкусу. Нередкий случай.

Се Лянь даже не подумал, чем обычно питался Ци Жун и что обычно вкушали небожители, а ведь при таком сравнении перепад и потрясение, что переживали небожители, становились совершенно понятными, как и более бурная реакция. Разумеется, принц также не подумал, не прибавилось ли чего-то в котле после того, как к нему приложил руку Хуа Чэн.

Испытывая угрызения совести, в расстроенных чувствах принц влил в глотки Ши Цинсюаня и Мин И по семь-восемь чашек чистой воды, и небожители наконец понемногу пришли в себя. И пусть их лица стали зеленоватыми, как у Ци Жуна, а взгляд устремлённым прямо перед собой, всё-таки сознание уже просветлело и дикция прояснилась. Единственной небольшой проблемой осталось то, что Ши Цинсюань пока не мог сдержать текущих из глаз слёз, да ещё во время разговора периодически прикусывал язык. Но в целом они оба были в порядке.

Спустя целых два часа суматохи они вчетвером наконец как полагается уселись за стол.

Мин И по-прежнему лёг лицом на столешницу и замер, будто притворяясь мёртвым. Се Лянь с серьёзным видом обратился к Повелителю Ветров:

— Ваше Превосходительство, вы упомянули, что вам требуется моя помощь в очень важном деле. Что же это за дело?

Ши Цинсюань с измождённым лицом бросил в сторону двери заклинание, заглушающее звуки, чтобы убедиться, что никто снаружи их не услышит, и хрипло заговорил:

— Дело вот в чём… Кхм-кхм, кхм-кхм. Ваше Высочество, вы давно обрели покой среди мирской суеты1, занимаетесь самосовершенствованием в мире людей вот уже восемь сотен лет. Вы много где бывали и много что видели, должно быть, вам встречалось немало разнообразной нечисти, верно?

1Фраза восходит к концепции даосской философии о том, что лишь слабый духом находит покой в уединении и тиши, тогда как истинномудрый способен обрести покой среди мирской суеты.

Се Лянь, сложив руки на груди, ответил:

— Кое-какую нечисть приходилось встречать.

Ши Цинсюань продолжил:

— В таком случае, хочу спросить, не приходилось ли вам… встречать «Божка-пустослова»?

Се Лянь удивился:

— Омрачающего праздники слезами, «Божка-пустослова»?

Ши Цинсюань понизил голос:

— Именно!

Се Лянь внезапно ощутил, как по телу пробежали мурашки, а вдоль по позвоночнику пробежал холодок.

В тот же миг как будто чей-то шёпот раздался у принца под ухом, затем кто-то холодно усмехнулся и захмыкал под нос несравнимо странную мелодию.

В какой-то момент в тёплом и светлом монастыре Водных каштанов, куда через окна и дыры в стенах проникали солнечные лучи, вдруг потемнело, здание накрыло огромной тенью. Конечности Се Ляня всё сильнее охватывало холодом, ледяным будто железо.

— …

— …

— …

Се Лянь, не сдержавшись, поплотнее закутался в одеяние и подумал, что всё-таки должен спросить прямо:

— Я бы хотел узнать… кто только что смеялся? И кто напевал песенку? И кто подул мне на спину холодом? Кто погрузил комнату во мрак?

Ши Цинсюань, вытирая слёзы, ответил:

— О, это всё я. Применил небольшую магию, только лишь чтобы нагнать немного атмосферы, не обращайте внимания.

Остальные трое за столом просто не нашлись, что на это сказать. Спустя какое-то время Се Лянь, приложив руку ко лбу, беспомощно произнёс:

— Ваше Превосходительство… может, всё-таки обойдёмся без холодного ветра? В такую погоду мы все одеты довольно легко. Кроме того, на самом деле атмосфера уже и без того неплохая, а ваш холодный ветер и музыкальное сопровождение… напротив, её только нарушили.

Ши Цинсюань спросил:

— А? Правда? — Затем махнул рукой, отзывая поддувающий каждому из них в спину свежий холодный ветерок. — Но комнату оставим тёмной, я зажгу свечу. Так будет более реалистично.

Он действительно поставил на стол свечу и зажёг её. Тусклое пламя озарило два бледных и два бледно-зеленоватых лица, и картина в самом деле стала весьма атмосферной и подходящей. Вот только Ци Жун за пределами монастыря перепугался так, что завыл и запричитал «Что за чертовщина?»

Остальная троица ничего против не возымела, Хуа Чэн откинулся назад, Мин И продолжал притворяться трупом. Се Лянь же потёр точку между бровей и произнёс:

— Продолжим… на чём мы остановились? Божок-пустослов. Сказали бы сразу — Гнилоротый чудик. А то я ведь не сразу понял, о ком речь, когда вы назвали его Божком-пустословом.

Ши Цинсюань поразился:

— Ваше Высочество, вы поистине не робко��о десятка, разве можно так его называть?

Божка-пустослова, хоть и называли «божком», но это наименование существовало лишь на словах, в качестве жеста задабривания, поскольку люди боялись, что если назвать его обидным словом, он может узнать об этом и явиться чинить неприятности. На самом деле всем до зубовного скрежета хотелось ругать его «Гнилоротым божком», «Гнилоротым чудиком», и чем обиднее, тем лучше. Поскольку он представлял собой крайне гнусную тварь.

Верно, любая нечисть в своём роде являлась как минимум пугающей. Но именно этот — «гнусным». Поскольку он обожал внезапно появиться в момент, когда человек испытывал радость, и окатить его тазом ледяной воды. Вообразите, пара молодожёнов гуляет на свадьбе, и в самый разгар торжества появляется он, выпивает свадебного вина, а потом вдруг заявляет: «Совсем скоро вы разлучитесь!» Или же другой пример: в чьём-нибудь доме глава семьи получил повышение по службе, и тут выскакивает он и посреди всеобщих поздравлений восклицает: «Не пройдёт и пары лет, как тебя закуют в цепи и бросят в тюрьму!»

Если уж он к кому-то привяжется, то будет следовать неотступной тенью, и стоит только в жизни жертвы произойти радостному событию, постоянно высказывать совершенно противоположные предсказания. Ясно без слов, насколько это гнусная тварь. В особенности тяжело приходится тем, кто очень страшится недобрых знамений, от встречи с Божком-пустословом их охватывает смертельное беспокойство. Никому не хочется, чтобы подобное существо пристало к нему. Но уж если такое случилось, остаётся лишь признать собственное невезение, поскольку пока ещё ни одному человеку не удалось понять, как именно он выбирает себе жертву.

Судя по всему, Ши Цинсюань как раз ужасно боялся этой твари, Се Лянь, однако, не придал этому значения:

— Конечно. Ничего страшного в этой твари нет.

Если сказать вернее, это самому Божку-пустослову следовало бы его бояться. Ши Цинсюань воодушевился:

— Вижу, Ваше Высочество, вам доводилось его встречать? Существует ли шанс окончательно уничтожить подобную тварь?

Поколебавшись мгновение, Се Лянь ответил:

— Очень много лет назад я действительно встречал парочку, но впоследствии они больше не появлялись. Не знаю, удалось ли мне окончательно от них избавиться, но по моему опыту противостоять им в самом деле не так уж трудно.

Ши Цинсюань обрадовался:

— Парочку? Вы справились сразу с двумя?! В таком случае, я и впрямь обратился по адресу! Как же вам это удалось?

И Се Лянь поведал ему, как всё было. В первый раз случилось следующее: много лет назад принцу довелось проходить через небольшой посёлок, в котором богатый купец отправлял дочь на обучение в столицу. Считая дочь весьма способной, он устроил настоящее празднество с флагами и барабанами, вне себя он радости и волнения. Кто мог подумать, что излишняя радость породит печаль, и в разгар прощального торжества вдруг раздастся громкий голос:

— По дороге повозка твоей дочки перевернётся, и она разобьётся на смерть, упав в пропасть с обрыва!

Купец от злости вышел из себя, тут же принялся высматривать говорящего, но тот сразу юркнул под стол и исчез, будто в воздухе растворился.

Тут-то всех и охватил страх. Се Лянь в тот день как раз собирал рухлядь у их дома и попросил немного объедков со стола, а когда собрался уходить, подслушал о случившемся и сразу понял, какую тварь на себя навлекла семья купца. Принц сразу заверил мужчину, что переживать не стоит, наказал ему отрядить более двадцати телохранителей, включая себя, и вместе с ними доставил девушку в столицу в целости и сохранности, всю дорогу проявляя крайнюю осторожность. Затем принц некоторое время оставался подле молодой госпожи, а через месяц, когда она заняла первое место в состязании красавиц, представился шанс.

Тем вечером в честь девушки устроили пирушку в одном из столичных трактиров, и, как ожидалось, в толпе людей вновь послышалось:

— В будущем тебя…

Едва услышав его голос, Се Лянь тут же схватил прячущуюся в толпе тварь за горло, не давая тому высказать фразу до конца. Затем при помощи талисмана запечатал его тело и избил до беспамятства, а после попросил, чтобы ему выдали повозку, и пронёсся над обрывом, на повороте обрубив упряжку, чтобы тварь свалилась в пропасть вместе с повозкой, как предрекала другим в собственном проклятии.

Остальные трое спросили:

— И это всё?

Се Лянь ответил:

— Всё. Против Гнило… ну хорошо, Божка-пустослова. Против Божка-пустослова есть три приёма: первый — не дать ему произнести проклятие, заставить проглотить свои слова ещё до того, как они прозвучат. Это спасёт однажды, но не окончательно. Всё-таки впредь он может явиться снова. Второй приём: если он всё-таки высказался, нельзя позволить его жертве услышать проклятие. Кто угодно, услышав в момент радости проклятие в свою сторону, неизбежно ощутит страх, а эта тварь как раз питается страхом, для него нет большего наслаждения. Чем сильнее вы боитесь, тем сильнее он ликует. Ну а если ему удаётся запугать вас до такой степени, что вы от беспокойства портите все свои начинания, как он и предрекал, его магическая сила стремительно возрастает. Но если жертва не глухая, рано или поздно проклятие достигнет её ушей. Да и по правде говоря, даже глухому временами не удаётся избежать проклятия, поскольку некоторые протыкали себе барабанные перепонки, чтобы избежать встречи с тварью, но и это их не спасало. Если же, напротив, как бы он вас ни проклинал, как бы ни пытался испортить праздник, вы останетесь безразличны к его словам, он ничего не сможет с вами сделать. Поэтому самый действенный приём — это третий: как можно больше веселиться, не удостаивая его и толикой внимания, пусть говорит что хочет, сразу же выкидывайте это из головы. Становитесь сильнее сами, устраивайте себе совершенно не такое печальное будущее, которое он предсказал. Таким образом, в конце концов он не сможет получить от проклинания вас никакого удовольствия и, скорее всего, понуро поплетётся прочь. Разумеется, возможно, что он лишь на время затаится, ожидая следующего шанса воспользоваться вашей слабостью.

Хоть этот третий приём был самым действенным, в то же время — самым трудновыполнимым. Ведь кто в мире по-настоящему способен скрепить сердце настолько, что в нём не поднимется ни намёка на волну беспокойства? По мере рассказа принца брови Ши Цинсюаня сходились к переносице всё теснее. Он спросил:

— Ну а во второй раз? Во второй раз вы справились с ним таким же способом?

Се Лянь ответил:

— Во второй раз… возможно, этот способ окажется для других бесполезным. Всё же ситуация сложилась особая.

— И в чём же была её особенность?

Се Лянь ответил:

— Он избрал своей жертвой меня.