Много лет назад Се Лянь сам повстречался с Божком-пустословом.

В тот день он только-только собственными силами достроил небольшую соломенную лачугу и как раз стоял перед новым жилищем, любуясь своей работой. Внезапно откуда-то из угла донёсся писклявый голос: «Твой дом рухнет спустя два месяца!»

Ши Цинсюань спросил:

— И что вы предприняли?

Се Лянь:

— Ничего. Я сказал: «Два месяца? Будет поистине удивительно, если он простоит хотя бы семь дней».

— …

Хуа Чэн улыбнулся, но эта улыбка тотчас же померкла.

Божок-пустослов скрывался в темноте, ожидая момента, чтобы пожрать страх, волнение и беспокойство принца. Однако лишь впустую вдыхал чистый воздух, за весь день ему ничего не досталось — Се Лянь умылся и лёг спать в своём новом доме.

И пускай принц не видел его истинной сущности, всё же мог почувствовать, что тот наверняка очень зол.

Не прошло и нескольких дней — ночью в дом ударила молния, и он сгорел.

Божок-пустослов ужасно обрадовался, должно быть, посчитал, что «сгорел» — это почти то же самое, что «рухнул», а значит, его проклятие сбылось, и Се Лянь на этот раз уж должен испугаться. Однако этого не произошло. Твари по-прежнему не досталось ничего, чем можно утолить голод. Разумеется, он не мог просто так отступиться и потому принялся следовать за Се Лянем, дожидаясь следующего радостного события в жизни принца.

Кто бы подумал, что ему придётся ждать больше полугода. Ведь за полгода с Се Лянем не произошло совсем ничего радостного!

Кто-то другой давно бы сдался, но у Божка-пустослова есть одна особенность: он обожает преследовать жертву до конца, и уж если за кем-то увяжется, то никак не отстаёт. Так что твари пришлось поголодать полгода. Но в конце концов шанс наконец представился.

Однажды Се Лянь насобирал огромную кучу рухляди, которая сулила ему небольшую, но всё же прибыль. Божок-пустослов возрадовался до колик, ему пришлось терпеть столь долго, что теперь он решил приложить все свои умения и, болтая без передыху, выдал длиннющую тираду проклятий, предсказав Се Ляню красочную жизнь в чревоугодии, пьянстве, разврате и азартных играх, в процессе которой тот заразится страшной болезнью, разорится и останется в долгах как в шелках. Се Лянь же подсчитывал будущую прибыль и с удовольствием его слушал. А дослушав, как обычно умылся и уснул. Божку-пустослову снова ничего не досталось.

Той же ночью куча мусора, которую насобирал Се Лянь, загорелась.

Потушив пожар, измазанный сажей Се Лянь сокрушённо обратился к Божку-пустослову:

— Какая жалость. Всё сгорело, ни на грош не осталось. Мне не удалось испытать ничего из того, что ты вчера наговорил. Жить как во хмелю и умереть как во сне1, среди житейских страстей и богатства… Мне показалось, ты очень интересно рассказывал. Может, повторишь ещё раз?

1Обр. в знач. — жить одним днём, влачить бесцельное существование.

Подобное случилось три-четыре раза, и в конце концов Се Лянь уже первым спрашивал у Божка-пустослова: не хочешь ли что-нибудь предречь? Может, скажешь пару слов? И тот в итоге не выдержал — сбежал.

Для Божка-пустослова Се Лянь, дух поветрия, приносящий несчастья, поистине оказался не лучшим выбором жертвы. Либо у него радостных событий не случалось вообще, и приходилось по нескольку лет проводить в пустом ожидании; либо он воспринимал все несчастья как должное и совершенно не испытывал ни страха, ни беспокойства; к тому же невезучесть принца выходила за рамки воображения Божка-пустослова, поэтому от его проклятий принцу было ни холодно, не жарко, они звучали даже пожеланиями счастья или несбыточными мечтами.

В общем, с тех самых пор Се Лянь навсегда избавился от Божка-пустослова. Он даже подозревал, что наткнувшийся на него Божок прибежал туда, где обитали его сородичи, и во всеуслышание ославил принца гадким злодеем.

Дослушав до конца, Ши Цинсюань не выдержал и прыснул со смеху. Хуа Чэн бесстрастно произнёс:

— Что смешного?

Ши Цинсюаню своё поведение тоже показалось неподобающим, и он тут же принял серьёзный вид:

— Простите, Ваше Высочество.

Се Лянь с улыбкой ответил:

— Ничего. Всё равно мне и самому тот случай кажется весьма занимательным.

Принц подытожил:

— Божок-пустослов получает магическую силу из людского страха, а затем при помощи этой силы заставляет свои предсказания воплотиться в жизнь, после чего воспроизводит новые. Таким образом, круговорот повторяется, пока его жертва окончательно не окажется в совершенном упадке и потеряет всякую надежду. Поэтому, чем слабее ваша уверенность, тем тяжелее вам с ним придётся; чем большим вы владеете, тем больше, боюсь, придётся потерять.

Помолчав, он спросил:

— Ваше Превосходительство, кто-то из ваших последователей помолился о помощи в подобном деле? Вы ведь Повелитель Ветров, и эти твари вовсе не в вашей компетенции. Если вам пришла такая молитва, можете перенаправить её Богам Войны.

Ши Цинсюань же ответил:

— Это не кто-то из моих последователей. А я сам повстречался с ним.

На этот раз Се Лянь поразился ещё сильнее:

— Вы сами? Но Божок-пустослов обычно не слишком осмеливается докучать небожителям. А если такое всё же случается, с высоты своего величия небесным чиновникам не стоит его бояться.

Ши Цинсюань вздохнул:

— Если бы я встретил его после вознесения, разумеется, случай не стоил бы беспокойства, но… это долгая история.

Рассказывают, что несколько сотен лет назад Повелители Ветров и Вод, как простые смертные, родились в семье знатного и богатого купца.

Ши Цинсюань был вторым сыном, и его рождение принесло в дом всеобщую радость. Ребёнка нарекли молочным именем «Сюань», в честь его появления устроили щедрую раздачу бесплатной каши голодающим и другие благотворительные мероприятия. Тогда к дому пришёл гадатель, выпил каши, посмотрел на младенца в пелёнках, спросил гороскоп его рождения и изрёк такие слова:

— Раз уж я отведал вашей каши, то скажу вот что. Судьба вашего сына пусть и благоприятна, но всё же не так проста. Если хотите уберечь его от беды, нужно действовать как можно скромнее, чтобы не воспитывать в нём с детства стремление показать себя. Не дозволяйте ему гоняться за славой и накажите молчать о богатстве. Так он сможет прожить свою жизнь в мире. И ни в коем случае не устраивайте праздников в его честь, не то навлечёте дурное.

Слова прозвучали поистине неприятно, прямо-таки схоже с проклятием Божка-пустослова. А в семье купца Ши и подавно все запрещённые гадателем вещи представляли исключительную важность. Гадателя сразу без церемоний прогнали, а его слова, разумеется, никто не воспринял всерьёз. Спустя несколько дней в честь Ши Цинсюаня устроили торжество с фонарями и флагами, гонгами и барабанами.

Однако в разгар праздника, когда все пили вино и веселились, наперебой выкрикивая поздравительные речи второму молодому господину дома Ши, завёрнутому в пелёнки, внезапно из-под земли раздался голос, который воскликнул:

— Не видать ему хорошего начала, не видать хорошего конца!

Этот голос, прозвучавший откуда-то из-под ног, перекрыл все остальные голоса присутствующих на торжестве и до ужаса всех перепугал.

Пирующие в панике разбежались, а той же ночью младенец Ши Цинсюань подхватил жар, который никак не удавалось сбить, и постоянно плакал, да ещё отхаркивал желчь. Все домашние ��т страха были сами не свои, и тут вспомнили того гадателя со странным предсказанием, которого они совсем недавно прогнали взашей. Второпях отправившись на поиски, они отыскали его и пригласили в дом. Гадатель сказал им следующее:

— Я ведь предупреждал, оставьте стремление к славе, а вы не послушали. В этот раз ребёнок столкнулся с истинным божеством, и в жизни его ждут нескончаемые беды. Жар — это ещё цветочки, вскоре отступит. Это пока лишь Его приветствие вам!

Разумеется, столкнулись они именно с Божком-пустословом. Вот только не простым, которого можно было легко прогнать, а самой старой и самой сильной тварью. До какой степени сильной? Он мог омрачить жизнь своей жертвы, не дожидаясь радостного события. Поэтому его называли «истинный Божок-пустослов».

И этот самый «истинный божок» мог, что называется, три года не работать, а как заработать, кормиться три года. Каждый из тех, на кого он положил свой злой глаз, являлся великой личностью, пережившей высокий взлёт и жестокое падение, оставившей после себя множество легенд. Кому-то удавалось его одолеть, но приходилось бороться всю жизнь, давая при этом ему немало пищи; кто-то проигрывал эту битву и становился лишь очередным источником его магических сил. За многие годы тварь накопила таких немало. Теперь же он, передохнув более сотни лет, по собственным подсчётам решил, что настало время выбраться на охоту и на этот раз непременно отхватить кусок побольше. Весьма кстати по вкусу Божку-пустослову и подвернулась судьба новорождённого Ши Цинсюаня, поэтому он и избрал того своей жертвой. И хотя пока что младенец, даже услышав его предсказание, ничего не понял, всё же когда-нибудь мальчик вырастет и поймёт, и однажды его охватит страх. Кроме того, страх, который поселится в сердце ещё в младенчестве, пустит там глубокие корни и уже никогда не рассеется.

К счастью, у подобных тварей в голове всего одна извилина, и образ мышления довольно странный, не как у обычных людей. Поэтому гадатель придумал такую уловку, чтобы обмануть Божка-пустослова: сначала отослать Ши Цинсюаня из дома Ши, притворившись, что отдали другим людям на воспитание, а затем изменить его облик, переодеть в девочку и вернуть обратно, сказав всем, что это воспитанница, которую взяли из другой семьи. Затем наказать всем домашним, чтобы к молодому господину обращались «молодая госпожа», и с младых ногтей наряжать и воспитывать его как девочку. И если Божок-пустослов не найдёт того мальчика, которого когда-то приметил, пройдёт время, и возможно, он и вовсе не вспомнит, кого же именно избрал тогда своей жертвой.

Таким образом, Ши Цинсюань и в самом деле мирно и без происшествий дожил до десятилетнего возраста.

За десять лет их когда-то знатный и богатый дом постепенно пришёл в упадок. Родителей не стало, остальные родственники принялись строить козни друг против друга, борясь за оставшееся имущество. Ши Уду опротивели семейные дрязги, и он, в возрасте шестнадцати лет, покинул дом, взяв с собой Ши Цинсюаня, на несколько лет младше его самого.

Братьям теперь пришлось полагаться лишь друг на друга, и первым шагом Ши Уду стало посещение горной обители мастера самосовершенствования, к которому он попросился в ученики. Младшего брата он поселил в посёлке под горой. Каждый день Ши Уду занимался тренировками и медитациями до позднего вечера, спускаясь с гор с наступлением ночи. На горе негде раздобыть съестного, и потому он принимал пищу, только добравшись до дома. Однажды Ши Уду так увлёкся перенятием знания от Мастера, что позабыл о времени. Ши Цинсюань долго ждал возвращения брата, но, так и не дождавшись, запереживал, что тот останется голодным, поэтому решил сам подняться на гору и принести ему еды.

В те годы Ши Цинсюань был всего лишь ребёнком и не умел ходить по горам, к тому же ночью повсюду стояла кромешная тьма, и ему пришлось идти с коробочкой для еды очень долго, поэтому по дороге он захотел сходить по большой нужде. Для этого Ши Цинсюань остановился на горной тропе и задрал юбку. Внезапно впереди издалека показалась тёмная фигура, которая спросила:

— А не Сюань-эр ли это?

Мальчик услышал, как незнакомец назвал его молочное имя, и решил, что это брат послал за ним кого-то с горы. Он тут же опустил юбку и ответил:

— Это я!

Незнакомый голос задал ещё вопрос:

— Гороскоп твоего рождения — такой-то год, такой-то месяц, такой-то день и такой-то час?

Ши Цинсюань удивился ещё больше. Во-первых, потому что незнакомец вдруг спросил его о гороскопе, а во-вторых, потому что сам назвал ��го без единой ошибки. Ребёнок ответил:

— Верно! Откуда вы знаете? Кто вы? Вы знакомы с моим братом?

Голос не ответил, только в конце концов подозвал его:

— Подойди ко мне, дай мне разглядеть твоё лицо.

Это прозвучало приказом. На сей раз Ши Цинсюань наконец почувствовал неладное.

Подхватив коробку с едой, он пустился бежать. Но как ни бежал, всё равно услышал за спиной порывы сильного ветра и безумный хохот — тварь неотступно следовала по пятам и вдруг выкрикнула:

— Ты вот-вот споткнёшься и упадёшь!

У Ши Цинсюаня душа ушла в пятки, но едва услышав «упадёшь», он и впрямь покатился кубарем и разбил коробку с ужином, размазав рис по земле. И когда тварь почти настигла ребёнка, подоспел Ши Уду.

Увидев, что кто-то приближается, Божок-пустослов исчез без следа. Ши Уду поднял с земли младшего брата, который разбил до крови и измазал рисом лицо. Оба испытали крайний испуг.

Тварь всё-таки обнаружила жертву!

От него прятались так много лет, и когда истинный Божок-пустослов отведал первый лакомый кусочек, то начал навещать мальчика с завидным постоянством, каждый раз появляясь всё внезапнее. Уровень его магических сил оказался слишком высок — семейное дело дома Ши пошло прахом, и ни один из заклинателей, которых мог нанять Ши Уду, не справлялся со своей задачей. Также старший брат не был способен выбросить на ветер миллион добродетелей, чтобы его голос донёсся прямиком до Верхних Небес. И хотя тварь ни разу не покусилась на жизнь Ши Цинсюаня, братья понимали — он всего лишь хочет откормить жертву, как поросёнка, чтобы затем убить. А пока что ограничивался лёгкими оплеухами, чтобы не забывал его бояться, но когда-нибудь наступит день для серьёзного удара. Он поступал будто охотник, который не желал убивать добычу сразу одной стрелой, прервав её мучения, а намеренно пускал несколько стрел вскользь, чтобы страх жертвы достиг предела. Именно этого он и добивался, чтобы насытиться.

Словно бы медленная казнь — линчи.

К счастью, наконец наступил шанс изменить ситуацию к лучшему. После нескольких лет тяжких тренировок и резких скачков в самосовершенствовании… Ши Уду вознёсся на Небеса.

Едва это произошло, он сразу же подтянул Ши Цинсюаня до чиновника Средних Небес и помогал брату всевозможными ресурсами. И вот, не прошло и нескольких лет, как Ши Цинсюань также успешно достиг вознесения. С тех самых пор о Божке-пустослове не было ни слуху ни духу.

Ши Цинсюань посчитал как само собой разумеющееся, что тот наконец отступился, встретившись с непосильной задачей. Однако, возможно, он лишь слишком многого хотел.

Несколько дней назад Ши Цинсюань отправился выпить вина с друзьями и в самый разгар хмельного веселья вдруг услышал над ухом чей-то голос, полный злобы:

— Даже не мечтай ещё когда-нибудь увидеть своего брата!

Голос оказался до дрожи знакомым — начиная с десятилетнего возраста и до дня своего вознесения Ши Цинсюань слышал его почти каждый год по паре раз. Страх перед этой тварью давным-давно въелся в его кости, поэтому теперь голос прозвучал над ухом подобно взрыву грома. Ши Цинсюань мгновенно протрезвел и с перепугу ночью помчался во владения Пэй Мина, чтобы своими глазами убедиться, что Ши Уду как раз прекрасно проводит время в компании Линвэнь и Мингуана, лишь тогда его сердце перестало колотиться как бешеное.

После он начал подозревать, не мог ли тот голос ему померещиться. Всё-таки с самого детства эта тварь зародила в его душе мрачную тень, и раньше такое случалось уже не раз. Но, всесторонне обдумав случившееся, Ши Цинсюань всё-таки не смог окончательно успокоиться, поэтому прихватил с собой Мин И и под предлогом наведаться в гости к принцу решил заодно задать пару вопросов. Кто же мог подумать, что в монастыре Водных каштанов они натолкнутся на Хуа Чэна… Поистине для неприятелей всякая дорога узка.

Выслушав рассказ, Се Лянь произнёс:

— Ваше Превосходительство, получается, вы повстречали тварь совершенно иного уровня, нежели та, с которой столкнулся я. — Минуту поразмыслив, принц обратился к Хуа Чэну: — Сань Лан, доводилось ли тебе видеть истинного Божка-пустослова своими глазами?

Хуа Чэн игрался с палочкой в руках, когда принц задал ему вопрос. Он ответил:

— Хм? Своими глазами не доводилось. Но кое-кто из знакомых его видел.

Се Ляню стало крайне интересно, что это за «знакомые», но всё же принц не стал спрашивать лишнего, только задал два вопроса:

— И насколько же высок его уровень? Он на самом деле так силён?

Хуа Чэн бросил играться с палочкой для еды и не спеша произнёс:

— Очень высок.

После его ответа выражения лиц Ши Цинсюаня и Мин И сделались более серьёзными и сосредоточенными. Хуа Чэн добавил:

— Он не похож на обыкновенную мелочь, с ним действительно трудно совладать.

При фразе «трудно совладать» его лицо осталось прежним, будто бы он просто вёл вежливый разговор. Но всё же заполучить подобную оценку от Хуа Чэна крайне непросто. Се Лянь обратился к Повелителю Ветров:

— Ваше Превосходительство, как видно, проблема немаленькая! Почему же вы не расскажете о ней Повелителю Вод?

Ши Цинсюань замахал руками:

— Нет, нет. Вы же знаете, моему брату вскоре предстоит очередная Небесная кара, что если он в столь решающий момент отправится биться с истинным Божком-пустословом, и таким образом потеряет необходимую концентрацию? Я должен хранить это в секрете, чтобы никто больше не узнал. Я не рассказал ни одному небесному чиновнику, который состоит в дружеских отношениях с братом.

Каждый небожитель за всю жизнь мог далеко не единожды подвергнуться Небесной каре. И чем больше подобных испытаний он выдерживал, тем выше становился его уровень, тем стабильнее делалось его положение и тем мощнее оказывались его магические силы. Ши Уду уже являлся небесным чиновником, прошедшим через две Небесные кары, и Се Лянь как-то давно мельком услышал в сети духовного общения, что он как раз ожидает третьей. Если в тот момент он отвлечётся на что-то, это действительно может неблагоприятно повлиять на итог. Если встреча с Небесной карой закончится провалом, что ни говори, а уровень магических сил упадёт на порядок.