Ши Цинсюань абсолютно серьёзно произнёс:

— Я хочу попробовать, смогу ли справиться с тварью сам. Ну и, что ни говори, а вы, Ваше Высочество, уже имеете некоторый опыт в подобных делах. Не найдётся ли у вас свободное время? Если нет, то не стоит в ущерб себе его освобождать.

Ранее Ши Цинсюань уже помогал Се Ляню, и не раз. А теперь ему самому понадобилась помощь, и когда Повелитель Ветров просил о ней принца, Се Лянь просто не мог отказать, сославшись на занятость или недостаток возможностей даже при наличии желания. Но ведь у принца гостил Хуа Чэн, который не успел прожить в монастыре и пары дней. И если Се Лянь покинет монастырь, то кто же останется привечать Хуа Чэна? Впрочем, у самого принца это и так-то не очень получалось.

Пока принц пребывал в раздумьях, Хуа Чэн, подперев рукой подбородок, вдруг улыбнулся:

— Гэгэ, хочешь отправиться поглядеть на этого Божка-пустослова? Если не гнушаешься моим присутствием, не изволишь ли прихватить меня с собой? Всё-таки столь редкую тварь мне и самому не доводилось видеть своими глазами.

Се Лянь подумал: «Какая удача, что Сань Лан меня понимает». Принц был ужасно тронут таким участием и благодарно закивал. Ши Цинсюаню же нечего было сказать — он прекрасно осознавал, что Хуа Чэн предложил свою компанию вовсе не ради помощи ему, но, по крайней мере, вреда от него не будет, и потому совершенно не важно, отправится он с ними или нет.

Се Лянь произнёс:

— Но ведь Божок-пустослов всегда возникает неожиданно, и неизвестно, где и когда он появится в следующий раз.

Ши Цинсюань ответил:

— Мне это тоже неизвестно. Но если ничего другого не остаётся, я думаю, отличное решение — снять лучшее питейное заведение в столице и гулять дни напролёт, каждый день взрывая петарды и слушая громкие песнопения актёров оперы. Рано или поздно он появится.

Се Лянь заметил:

— Это действительно выход. Но даже если он покажется, сможем ли мы изловить его — вот вопрос. Познай себя, познай противника — и в ста сражениях будешь непобедим. Ваше Превосходительство, не узнавали ли вы, что за люди становились его жертвами в прошлом? Как они вершили дела и каков был их характер? Нет ли здесь некоей закономерности?

Ши Цинсюань ответил:

— Это мой брат, разумеется, давным-давно разузнал, — с такими словами он выудил из рукава свиток, который развернул и показал принцу.

Се Лянь, пробежав по свитку глазами, не удержался от возгласа:

— Весьма, весьма.

Ну даёт! Истинный Божок-пустослов в самом деле ловил только крупную рыбу, а на что помельче ленился и удочку закидывать. Почти все имена в свитке оказались прославленными видными личностями, и к тому же ни один не избежал страшной кончины. Каждый погиб, покончив с собой, не вынеся страданий.

Разбитый в пух и прах воин избрал смерть, приставив к горлу клинок; когда-то владевший несметными богатствами, разорившись до копейки, прощался с жизнью, повесившись на широкой шёлковой ленте; искавший славы, да недоискавшийся, опускал руки и отдавал свою жизнь на волю судьбы, вечно падая в пучину безысходности. Все эти люди потерпели поражение не от Божка-пустослова. А от собственного страха «всё потерять».

Впрочем, в списке не значилось правителей государств. Ведь настоящего правителя защищает аура Сына Неба, и любой нечисти непросто к нему подступиться. На самом деле, тех, кто от рождения способен вознестись, как правило, тоже защищает ореол духовной силы, отталкивающий подобных тварей. Поэтому Се Лянь смутно заподозрил, что тварь прицепилась к Ши Цинсюаню не просто так, а, возможно, кто-то намеренно натравил её. Если это и впрямь так, противник наверняка очень непрост. Но ведь Ши Цинсюань стал мишенью Божка-пустослова ещё в младенчестве, каким же образом он мог перейти дорогу подобной могущественной личности?

Внезапно Хуа Чэн попросил:

— Гэгэ, могу я взглянуть?

Се Лянь протянул свиток Хуа Чэну:

— Прошу.

Хуа Чэн бросил на записи поверхностный взгляд и спросил:

— Кто это написал?

Ши Цинсюань ответил:

— Мой брат. А в чём дело?

Хуа Чэн отшвырнул свиток на стол.

— Да ни в чём. Здесь ошибка на ошибке. Советую твоему братцу всё переделать.

Ши Цинсюань, услышав, хлопнул ладонью по столу:

— Собиратель цветов под кровавым дождём!

Се Лянь потянул его за одежду и извиняющимся тоном произнёс:

— Ваше Превосходительство, прошу, сядьте. Не берите в голову, для Сань Лана это привычная манера вести разговор, он вовсе не специально.

Ши Цинсюань сел, но сам себе с сомнением пробормотал:

— «Обычная манера»?

Се Лянь же повернулся к Хуа Чэну и спросил:

— Сань Лан, те ошибки, о которых ты говоришь, в чём именно они заключаются?

Хуа Чэн тоже подвинулся к нему, так что они теперь сидели намного ближе друг к другу. Он указал на несколько имён:

— Вот тут — ошибки.

Се Лянь вгляделся в строки и прочёл, что все те люди были деспотичными князьями, чья тирания достигла своих пределов.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что их убил я.

— …

Се Лянь поразился:

— Но разве не все в списке покончили с собой?

Хуа Чэн объяснил:

— Перед тем как браться за дело лично, я послал гонцов, чтобы передали от меня привет, вот они и убились сами. Не знаю, можно ли записать их убийство на мой счёт?

Не ясно, считать ли Хуа Чэна причастным к убийствам, но, наверное, он был честен в своих словах. Ши Цинсюань нервно кашлянул и тихонько пробормотал:

— Давайте, пожалуйста, демоны не будут при небожителях чистосердечно описывать, как они кого-то убили. И ещё, пожалуйста, давайте демоны не будут открыто обсуждать подобные вопросы с небожителями в присутствии других небожителей.

Хуа Чэн тем временем указал ещё на несколько имён:

— И вот здесь — тоже ошибки.

Се Лянь спросил:

— А их кто убил?

Хуа Чэн ответил:

— Черновод.

Се Лянь удивлённо замер:

— Чёрный демон в чёрных водах? Он разве не отличается тихим скромным нравом?

— Это не означает, что он не способен никого убить, — ответил Хуа Чэн, а после обратился к Ши Цинсюаню:

— Ваш многоуважаемый брат дал вам свиток, полный ошибок. Он вовсе не занимался поисками жертв со всей внимательностью. Даже возникают подозрения, что он намеренно спутал факты. Так что этот свиток — просто бесполезная ветошь. Поэтому я предложил разорвать его и сделать список заново.

Ши Цинсюань отобрал у него свиток и воскликнул:

— Мой брат так бы не поступил! — и хотя слова эти казались блёклыми и не имели силы, тон Повелителя Ветров полнился уверенностью. Ши Уду, должно быть, не стал бы проявлять небрежность в том, что касалось родного брата. В таком случае, существовало ещё одно объяснение. Се Лянь спросил:

— В каждом деле есть свои умельцы. Должно быть, Его Превосходительство Повелитель Вод в процессе поисков также обращался к кому-то за помощью. Позвольте спросить, кто помогал ему составить свиток?

Поколебавшись мгновение, Ши Цинсюань ответил:

— Линвэнь.

Се Лянь замолчал и потёр точку между бровей. Дворец Линвэнь, пускай и обвинялся чиновниками других дворцов в низкой эффективности, всё же они не могли сработать настолько плохо, чтобы допустить так много ошибок, ведь свиток походил на простой черновик для отписки! К тому же, отношения между Опухолями прекрасные. По крайней мере, с виду — прекрасные. Но какая же на самом деле случилась путаница, посторонним, как видно, разобраться не представлялось возможным.

Хуа Чэн откинулся назад и продолжил:

— Расскажу вам ещё один признак, как отличить фальшивку от подлинника: истинный Божок-пустослов, стоит ему выбрать жертву, уничтожает растение с корнем — не только его цель погибает, полностью поверженная, но и его родственники и друзья — все попадают под удар. Поэтому, если те, кто значится в списке, умерли, а их родные и близкие живут-поживают припеваючи, следовательно, это тоже ошибочные записи.

Ши Цинсюань мгновенно побелел. Затем вновь встрепенулся и обратился к Мин И с деланной усмешкой:

— Но ведь получается, что и ты, Мин-сюн, тоже в опасности? Ты ведь мой лучший друг!

Мин И отсел от него подальше, притом на лице его так и читалось: «А можно я обойдусь без такого лучшего друга как ты?» Но тем самым Повелитель Земли оказался ближе к Се Ляню, за что тут же получил от Хуа Чэна взгляд, подобный удару ножа. Се Лянь заулыбался, видя, что Ши Цинсюань даже в подобной ситуации не забывает пошутить, но всё же и принц смутно разглядел его обеспокоенное состояние. Или лучше будет сказать, что именно беспокойство заставляло его пребывать в приподнятом настроении, как способ бороться с ним. Ши Цинсюань раскрыл свой веер и принялся обмахиваться им, быстрее обычного раз в пять. Его чёрные волосы растрепались от порывов ветра. Он произнёс:

— Что ж, давайте же выдвигаться прямо сейчас! Наведаемся на высокую террасу самого великолепного питейного заведения, где будем утопать в роскоши. Посмотрим, посмеет ли он высунуться, когда нас так много. Нас-то больше! Ха-ха-ха-ха-ха…

— …

Се Лянь ответил:

— Ваше Превосходительство, прошу вас, пока что успокойтесь. Подождите немного, я ещё должен устроить несколько дел в своём монастыре.

Неизвестно, надолго ли он собирался покинуть монастырь, а ведь здесь останутся два мальчика и ещё один демон, поселившийся в теле живого человека. Не мог же принц оставить их на произвол судьбы. Он хотел найти кого-то из местных, чтобы спокойно оставить заботу о мальчиках и Ци Жуне на него, но Хуа Чэн, как всегда, безошибочно угадывал все его намерения:

— Если гэгэ непременно хочет пойти, может отправляться, ни о чём не волнуясь. У меня есть помощники. Когда ты покинешь монастырь, они непременно явятся, чтобы за всем здесь проследить.

Се Лянь испустил вздох облегчения:

— Спасибо тебе, Сань Лан. Всё-таки присмотреть здесь за всем не помешает.

Хуа Чэн улыбнулся:

— Ага. Проследить не помешает.

Очевидно, что слова обоих «присмотреть» и «проследить» имели разный смысл. Однако никто не стал допытываться. Мин И отодвинул стол для подношений и приступил к рисованию на полу магического поля Сжатия тысячи ли. Ши Цинсюань обмахивался веером всё быстрее, так что сам веер превратился в размытую тень. Он обратился к принцу:

— Верно, Ваше Высочество, я забыл спросить, а кто это валяется у входа? И что я ему такого сделал, раз он осыпал меня нечеловеческой бранью, едва открыв рот?

Если бы Ци Жун услышал, что о нём всё-таки спросили в завершение разговора, и то как бы невзначай, его бы вновь задушила сердечная жаба. Се Лянь подумал, что тот в самом деле не умеет говорить по-человечески.

— Но ведь он уже представился, разве нет? — сказал принц, подбирая обмякшую в уголке Жое и Фансинь.

Ши Цинсюань опешил:

— Что? Это и правда Лазурный Демон? С такими вот выходками??? Поистине, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!

Се Лянь потёр точку между бровей и в двух словах объяснил ситуацию, настойчиво попросив Повелителя Ветров держать всё в секрете, в особенности от Лан Цяньцю. Пока они перекинулись парой фраз, Мин И уже закончил рисовать поле для Сжатия тысячи ли. В прошлый раз Нань Фэну понадобилось в разы больше времени, а рисунок получился грубым и небрежным. Здесь же всё совершенно иначе — Мин И управился быстро, но при этом не допустил ни единой помарки, каждый штрих был точно выверен, и от руки изображённый круг казался даже ровнее, чем если бы его рисовали при помощи измерительных приспособлений. Иероглифы также вышли безукоризненно ровными, будто оттиск гравировки. Се Лянь невольно поразился в душе.

Закончив рисовать, Мин И произнёс:

— Идём.

И Ши Цинсюань лёгким выдохом задул свечу.

Хуа Чэн шёл впереди, он первым и толкнул дверь, которая со скрипом открылась. Снаружи оказалось совершенно темно, будто бы они перенеслись в старое, много лет заброшенное помещение, где в воздухе стоял запах плесени и пыли.

Следом за Хуа Чэном шёл Се Лянь, который тихо поблагодарил Хуа Чэна за то, что тот вызвался идти впереди, затем — Ши Цинсюань, и замыкал процессию Мин И, который закрыл за ними дверь.

Именно в тот миг, когда дверь закрылась, в темноте внезапно послышалс�� голос, зловеще прошипевший из-за двери за их спинами:

— Место, куда ты собираешься пойти, станет кошмаром, который ты никогда не захочешь вспоминать!

При первых же звуках голоса Се Лянь развернулся и пинком вышиб дверь.

Дерево тут же проломилось от удара, но магическое поле уже потеряло свою силу, и за дверью уже не оказалось монастыря Водных каштанов, а только груда бесполезного ржавого барахла. Воинственный жест принца поднял в воздух клубы пыли, и Се Лянь закашлялся, возрадовавшись, что не испортил дверь, сработанную руками Хуа Чэна. Прикрывая лицо рукавом, он спросил:

— Это и был тот самый истинный Божок-пустослов?

Ши Цинсюань крепко сжал в руках свою метёлку и веер.

— Это его голос! Он что… всё это время находился рядом со мной?

Се Лянь, отмахиваясь от пыли, возразил:

— Невозможно. Только что в комнате находились три небожителя и один Князь Демонов. Если бы что-то увязалось за вами, неужели мы бы не заметили этого? Наверняка он возник только что.

Мин И также произнёс:

— Успокойся.

Ши Цинсюань ответил:

— Я спокоен. Я совершенно спокоен. Я уже давно спокоен!

Хуа Чэн впереди неторопливо произнёс:

— Спокойствие не помешает, но вот всё ли в порядке, ещё вопрос. Кто-нибудь знает, что это за место?

Се Лянь огляделся по сторонам и тоже спросил:

— Мы ведь собирались отправиться в лучшее питейное заведение столицы?

Как ни погляди, а заброшенная лачуга не походила на питейное заведение, о котором говорил Ши Цинсюань. Они прошлись по помещению и нашарили дверь, запертую на несколько больших замков. Се Лянь вновь вышиб дверь ногой, замки разбились, и дверь открылась. А после перед ними предстали никакие не горы мечей и море огня, не загадочные места обитания нечистой силы, а совершенно обыкновенный, ничем не примечательный маленький посёлок.

Хуа Чэн поднял бровь:

— Не думаю, что столица выглядит вот так.

Се Лянь полностью согласился с ним, облик и величие столицы ни в какое сравнение не шли с маленьким посёлком, подобным этому. Обернувшись, принц спросил:

— Ваше Превосходительство Повелитель Земли, может быть, вы ошиблись в начертании поля?

Мин И возразил:

— Не ошибся. Первоначально конечной точкой назначалось не это место.

Се Лянь сразу же всё понял. Это означало, что постаралась тёмная тварь. Это он прислал их сюда.