Хуа Чэн с Се Лянем на руках продвигался всё дальше в тёмноту каменных пещер.

Лишь серебристые призрачные бабочки, танцующие вокруг них, давали немного тусклого света. Се Лянь не видел выражения лица Хуа Чэна, но мог почувствовать, что его руки и всё тело будто бы превратились в камень.

Хуа Чэн и раньше носил его на руках, но, очевидно, теперь что-то изменилось — он даже не прикасался напрямую ни к шее, ни к рукам принца. Се Лянь не отрывал глаз от его лица, активно подмигивая, но Хуа Чэн, как назло, всё время избегал смотреть на принца, ни разу не встретившись с ним взглядом. Так они оказались в одном из гротов, где стояло каменное ложе, на которое Хуа Чэн немедленно опустил Се Ляня. И уже почти уложил, когда вдруг кое-что обнаружил. Осмотрев одежду на спине принца, Хуа Чэн произнёс:

— Они применили к тебе заклятие?

Се Лянь возрадовался: ну наконец-то он заметил!

Впрочем, как раз тот факт, что Хуа Чэн только сейчас обнаружил неладное, давал понять, насколько сильно всё случившееся выбило его из колеи. Се Лянь ждал, что Хуа Чэн поможет ему стереть талисман подчинения, но тот, уже протянув руку, внезапно замер. И в итоге всё же отвёл ладонь, оставив Се Ляня на каменном ложе.

Видимо, чтобы успокоить принца, Хуа Чэн убедительно произнёс:

— Не волнуйся, Ваше Высочество. Я пока не стану убивать этих никчёмышей. Несмотря на жгучее желание это сделать.

Каменное ложе устилал толстый слой мягкой свежей травы, и Се Лянь не испытывал ни капли неудобства, лёжа на нём, но при этом от волнения его внутренности едва ли не дымились. Он никак не мог понять, почему Хуа Чэн не освободит его от заклятия, и всеми силами пытался сопротивляться собственной неподвижности, когда прямо на его глазах Хуа Чэн прикоснулся к поясу на одежде принца и потянул за него.

К счастью или к сожалению, но именно в этот момент Се Лянь почувствовал, что действие талисмана подчинения начинает ослабевать, поэтому с силой дёрнул ногой и вскрикнул:

— А!

Это было похоже на то, как выброшенная на сушу рыба перед смертью бьёт хвостом, пытаясь воспротивиться, но никакой угрозы не несёт. Однако Хуа Чэн вмиг отдёрнул руку и замер, воскликнув:

— Я не стану!..

Возможно, собственный тон показался ему слишком резким, или он побоялся, что напугал принца, отчего тот и запротестовал — Хуа Чэн отшатнулся на несколько шагов и насилу успокоил дыхание. Выражение его лица то и дело менялось от опасений к попыткам сдержать эмоции.

— Ваше Высочество, я ничего не сделаю. Прошу… не бойся, — с нажимом проговорил Хуа Чэн.

Се Лянь понял: Хуа Чэн всё ещё не был уверен, какая реакция Се Ляня ждёт его после снятия заклятия, поэтому предпочёл просто не знать.

Казалось, всеми силами подавляя некий внутренний порыв, Хуа Чэн вновь заговорил, тоном, которым обычно люди дают клятвы, и очень тихо:

— Ваше Высочество, верь мне.

Эта фраза, «верь мне», в сравнении со всем, что он сказал ранее, звучала уже не столь убедительно. Се Лянь хотел бы ответить ему, но не мог, колеблясь и боясь, что Хуа Чэн не так его поймёт. Принцу только и оставалось, что лежать ровно и не шевелиться, спокойно дожидаясь, когда действие талисмана сойдёт на нет. Увидев, что принц больше не «противится», Хуа Чэн вновь подошёл, протянул руку и с шорохом развязал пояс на его одежде.

В мыслях Се Ляня пронеслось: «Сань Лан???»

Разумеется, принц был абсолютно уверен, что Хуа Чэн не воспользуется его беспомощным положением. И всё же события развивались совершенно вне рамок его ожиданий, и Се Лянь чуть округлил глаза. Впрочем, несмотря на то, что Хуа Чэн действительно раздевал Се Ляня, он старательно избегал прикосновений к телу принца, поэтому процесс шёл крайне медленно — лишь спустя долгое время он стянул верхнее одеяние, затем и нижнюю рубаху. Лишь когда призрачная бабочка присела на плечо Се Ляня и, мягко щекоча, проползла по коже, принц скользнул глазами в сторону и наконец увидел, что его плечо слегка побагровело и опухло, кое-где даже потрескалась кожа. Лишь там, где сидела бабочка, виднелись явные улучшения.

Оказывается, после барахтанья в снежном потоке во время схода лавины принц получил обморожение.

Сам Се Лянь вообще ничего не заметил, поскольку почти растерял чувствительность к боли. Ну обмёрз и обмёрз, а даже если заметил бы, наверное, не стал бы ничего предпринимать, просто дождался бы, пока заживёт. Но Хуа Чэн знал лучше принца, где тот поранился. И до сих пор держал в памяти, что эти раны необходимо залечить.

Будто пребывая в душевном оцепенении, Хуа Чэн приподнял с каменного ложа руку Се Ляня. Именно руки и ноги принца пострадали сильнее всего, а после яростного бега и перетягивания из стороны в сторону кое-где даже пошла кровь. Се Лянь, впрочем, не боялся боли, но зато… боялся щекотки. К тому же, в его памяти по-прежнему неподконтрольно всплывали обрывки прошлого. Тёмная пещера, дрожащие и обжигающие руки молодого парня, беспорядочные прикосновения в полном смятении, сбивающееся дыхание и стук сердца…

Воспоминания эти размылись до такой степени, что бледнее уже некуда, принц давным-давно их запечатал и забросил в дальний угол памяти. Теперь же, вспоминая об этом, Се Лянь ощущал совершенно иные эмоции, от которых хотелось схватиться за голову и пронзительно закричать. В особенности и от того, что сейчас Хуа Чэн находился прямо перед ним и занимался почти тем же самым. Лицо и голова Се Ляня едва не воспламенялись, он по-настоящему испугался, что Хуа Чэн это заметит. Однако тот на принца не смотрел и стойко держал обещание не переступать черту — чуть отвернувшись, старался не касаться взглядом полуобнажённого бледного плеча.

Неожиданно прямо в этот момент за спиной Хуа Чэна раздался крик:

— Хуа Чэн! Что ты собрался сотворить с Его Высочеством, ты, безумец! Какая мерзость!

Хуа Чэн рывком обернулся, Се Лянь тоже смог перевести взгляд к выходу из пещеры. Голос принадлежал Му Цину!

И Фэн Синь стоял рядом. Только что Хуа Чэн завернул их в коконы, но они каким-то образом выбрались и нашли это место. Увидев картину происходящего, оба прямо-таки побелели. И Се Лянь побелел вслед за ними.

Хуже и не выдумать!

Фэн Синь указал пальцем на Хуа Чэна, затем на полуголого Се Ляня и лишь спустя какое-то время смог выдавить из себя:

— А ну… а ну… немедленно отпусти его!

Хуа Чэн, быстро запахнув одежду на Се Ляне, угрожающе произнёс:

— Вы, двое никчёмных созданий, снова посмели явиться? Никак, собственная жизнь слишком длинной показалась?

Му Цин съязвил:

— Убери от него свои грязные лапы. Жаба решила мясом лебедя полакомиться, держи карман шире! Потрать хоть восемьсот, хоть тысячу, хоть десять тысяч лет на свои несбыточные, безумные фантазии, ты и пальцем к Его Высочеству не притронешься, даже не мечтай!

При этих словах в душе Се Ляня словно гонг прозвучал, так забилось сердце. Но вместе с лёгким приступом гнева он также смутно ощутил недоумение.

Что это с ними двумя? Пускай Хуа Чэн поколотил их как следует, всё же настолько злые речи казались излишними. Особенно странно было слышать такое от Му Цина, он словно старался всячески вывести Хуа Чэна из себя. Но ведь в таком случае их ничего хорошего не ждёт. Одолеть Князя Демонов этим двоим явно не под силу, в чём же их истинная цель? К тому же, в их словах акцент незаметно перемещался к Се Ляню, будто они вовсе не стремились к благополучному исходу событий, а даже наоборот — надеялись, что Хуа Чэн в приступе гнева что-то сделает с принцем.

Хуа Чэн и впрямь разъярился, на бледном лице мелькнула мрачная тень. Затем он тихо произнёс:

— Раз вы так настойчиво ищете смерти…

Се Лянь, разглядев в его глазах нескрываемую жажду убийства, хотел закричать, но получилось только мысленно: «Нет!!!»

Слишком поздно. Изогнутая сабля покинула ножны, мгновение — Эмин ледяным блеском прорезал воздух!

Фэн Синь и Му Цин застыли как вкопанные и невольно опустили взгляд. Повезло, их нисколько не за��ело.

Но ни один из них не успел ни выдохнуть, ни ответить на атаку. В следующее мгновение верхние половины их тел отделились от нижних и повалились на пол.

Кровь хлестанула фонтаном, стремительно заливая всё вокруг.

Се Лянь ни при каких обстоятельствах не мог ожидать, что случится нечто подобное. Обмякший на каменном ложе, он просто оцепенел.

Хуа Чэн… разрубил Фэн Синя и Му Цина пополам!

Но они всё ещё были живы и катались по земле, один — сжав зубы, другой — с гневным рёвом. Зрелище потрясало жестокостью. Хуа Чэн с невозмутимым лицом убрал саблю. Немного крови брызнуло ему на скулу, и теперь тёмно-красная полоса оттеняла демоническое выражение, отчего оно становилось более явным, сильнее притягивало взгляд.

Он ещё мгновение стоял среди растекшейся крови, затем повернулся и вновь подошёл к Се Ляню. Увидев, как мрачное лицо Хуа Чэна приблизилось, Се Лянь наконец пришёл немного в себя. А Хуа Чэн тем временем склонился, взял по-прежнему беспомощного принца за руку, приподнял и притянул к своей груди, прошептав:

— Разве могу я отпустить…

Се Лянь, которого он крепко прижал к себе, не мог произнести ни слова. Хуа Чэн же прошептал ему на ухо ещё одну фразу. Сердце в груди Се Ляня забилось как бешеное, будто вот-вот выпрыгнет наружу, и вдруг его тело расслабилось.

Талисман подчинения, который на его спине отпечатал Му Цин, наконец был стёрт.

Даже сказав, что не отпустит, Хуа Чэн, который как раз и стёр талисман, чуть ослабил объятия и всё же отпустил Се Ляня. Принц сделал глубокий вдох, мгновенно вскочил и бросился к раненым, лежащим в луже крови:

— Фэн Синь? Му Цин? Как вы?!

Рана Му Цина была более серьёзной, у него из уголка рта сочилась кровь, взгляд сделался затуманенным. Фэн Синь всё ещё держался, он ухватил принца за руку и прохрипел:

— Ваше… Высочество…

Се Лянь сжал его руку в ответ.

— Что? Что ты хочешь сказать?

Фэн Синь, сглотнув кровь, сквозь зубы прошептал:

— Берегись… Хуа Чэна… Не приближайся к нему… Он… он монстр!

Казалось, что он тратит последние силы, только чтобы перед смертью предупредить Се Ляня об опасности. Но выражение лица принца неожиданно сделалось равнодушным.

— Монстр?

Он отпустил руку Фэн Синя и поднялся.

— Очень любопытно узнать, кто из вас больше «монстр».

Фэн Синь застыл от его слов. Се Лянь же, едва замолчав, молниеносно выхватил меч и пронзил грудь Фэн Синя, пригвоздив того к полу!

Фэн Синь, не веря в случившееся, воскликнул:

— Ваше Высочество! Ты… — не успев договорить, он испустил дух.

Се Лянь же выдернул Фансинь из его сердца, отряхнул клинок от крови и отступил, оказавшись возле Хуа Чэна. Направив остриё меча на два трупа на полу, принц произнёс:

— Кровь уж пролилась, так может, нет необходимости продолжать скрываться под этими двумя личинами?

— Ха-ха-ха… — неожиданно раздался зловещий смех. Мёртвое тело разрубленного пополам Му Цина повернуло голову. Это оно смеялось.

Поваленное навзничь, оно могло повернуть голову, лишь прижавшись щекой к земле, но… у него немыслимым образом получилось развернуть шею так, что теперь голова смотрела в потолок и смеялась, смеялась над Се Лянем!

Всё верно. Эти «двое» — вовсе не настоящие Фэн Синь и Му Цин, а неизвестно кем присланные сюда фальшивки.

Му Цин и Фэн Синь всё ещё оставались в плену белых нитей и пытались высвободиться любыми способами, однако не преуспевали в этом. Только что, когда Хуа Чэн приблизился и снял талисман подчинения с принца, он именно это прошептал ему на ухо.

И лица фальшивок были такими бледными вовсе не от удивления или испуга, а потому, что они вовсе не могли называться человеческими существами!

Се Лянь уже обнажил клинок, а «Фэн Синь» и «Му Цин», зловеще ухмыльнувшись, ответили хором, но одним и тем же голосом:

— Как тебе будет угодно.

После этого они разом обернулись подобием растёкшихся луж густой крови. Хуа Чэн закрыл Се Ляня собой, покуда эти лужи стеклись вместе и стали принимать форму человеческой фигуры, при этом отвратительно булькая и испуская клубы пара, словно вскипающая жижа. Принц смотрел, как безобразные комки постепенно обретают очертания и «растут» прямо на глазах, и холодок постепенно перебрался от его поясницы к середине спины.

Ещё мгновение, и «Фэн Синь» с «Му Цином» окончательно исчезли, вместо них показался высокий юноша в белых одеждах.

Судя по телосложению, ему было около семнадцати-восемнадцати лет, но лицо скрывалось под маской. Наполовину плачущей, наполовину смеющейся. Облика его они не видели, тол��ко из-под маски прозвучал чистый юный голос, который мягко прооизнёс:

— Здравствуй, Се Лянь.

Губы Се Ляня неподконтрольно шевельнулись, кровь в жилах застыла от ужаса. Хуа Чэн, закрывая принца собой, выхватил саблю и незамедлительно нанёс рубящий удар!

Юноша в белом не выказал ни капли страха, столкнувшись со зловещим клинком Эмина. Он увернулся, сделав малейшее движение в сторону, а в следующий миг молнией оказался за спиной демона и протянул руку к Се Ляню, будто желал коснуться его лица.

Сверкнула серебристая вспышка, Хуа Чэн вновь закрыл принца собой и леденящим душу тоном произнёс:

— Убери от него свои грязные лапы.

Что ж, фраза вернулась к отправителю в точности такой, как ранее была адресована Хуа Чэну. Юноше отсекло руку клинком Эмина, конечность упала на пол. Однако это не возымело никакого действия — он лишь тряхнул широким рукавом, закрывшим обрубок, ещё раз, и на месте среза выросла новая рука, пальцы которой, растопырившись, будто когти, метнулись к правому глазу Хуа Чэна!

Всё это заняло не более секунды. Хуа Чэн тоже оказался молниеносно быстр, он увернулся, но всё же на его щеке остались две кровавые отметины.

Дело невиданное, но Хуа Чэн всё же не мог превзойти противника в скорости. Его взгляд сделался суровым, тактика тут же переменилась. Он призвал бесчисленный рой бабочек, которые безумным вихрем налетели на врага и практически обернулись вокруг него сверкающим серебристым коконом в форме человеческой фигуры. Однако и они наверняка не смогут продержаться слишком долго. Хуа Чэн потянулся к Се Ляню, но спустя мгновение раздался пронзительный визг, который издали серебристые малютки, обернувшиеся мириадами искрящихся частичек!

Хуа Чэн чуть переменился в лице, что не укрылось от взгляда Се Ляня. Принц сразу понял, что их положение оставляет желать лучшего, если противнику удалось разом уничтожить такое количество призрачных бабочек. Юноша в белом, расправившись с очередным препятствием, внезапно протянул руку сквозь серебристые искры, которые накрыли его сплошной завесой, и вновь сделал выпад, будто бы пытаясь вырвать Хуа Чэну правый глаз!

Теперь настал черёд Се Ляня пустить в ход Фансинь — меч нанёс безжалостный удар! И на этот раз юноше в белом не просто отрубило руку, всё его тело почти рассекло пополам. Не теряя времени, Хуа Чэн бросил:

— Ваше Высочество, уходим!

Се Лянь тоже прекрасно понимал, что нельзя ввязываться в этот бой. Покуда есть возможность — надо отступать. И они вместе вылетели из грота в темноту запутанных тоннелей, не встречая на пути никаких препятствий.

Се Лянь набегу крикнул:

— Это он! Он… и правда не умер!

Хуа Чэн бежал чуть быстрее, выбирая дорогу, и явно сохранял спокойствие лучше, чем Се Лянь. Он тут же выставлял за ними боевые порядки призрачных бабочек и заслоны в виде плотных стен из белых нитей. И даже успевал отвечать принцу:

— Вовсе не обязательно, что это тот же самый.

Се Лянь резко остановился и дрожащими руками обхватил себя за голову.

— Нет… я почувствовал, это тот самый! Он не только не умер, но и стал сильнее, что-то возродило его к жизни… В противном случае, как он мог вот так сразу принять облик Фэн Синя и Му Цина? Надеть на себя личину вознесшегося небесного чиновника крайне трудно. Создать их фальшивые оболочки практически невозможно!

Услышав тревожные нотки в голосе принца, Хуа Чэн развернулся и взял его за руку, говоря:

— Ваше Высочество! Не бойся. Возможно, дело не в том, что он стал сильнее. Также существует и другой вариант — просто он слишком хорошо знает Фэн Синя и Му Цина! Поэтому у него и получилось создать их фальшивые личины. Вы все наверняка его…

Он так и не договорил, потому что взгляд Се Ляня опустился на ладонь, которой тот взял его за руку. Заметив это, Хуа Чэн запнулся, а его лицо будто окаменело. Он постарался скрыть эмоции, разжал руку и даже убрал за спину, после чего развернулся и вновь направился вперёд.

Вот только Се Лянь не последовал за ним.

— Сань Лан.

Хуа Чэн застыл на месте как вкопанный, не в силах сделать больше ни шага. И всё же не обернулся, лишь ответил:

— Ваше Высочество.

Его голос звучал довольно ровно. Се Лянь, стоя у него за спиной, произнёс:

— Только что… произошло очень многое, и всё как-то перемешалось в суматохе.

Хуа Чэн:

— Гм.

Се Лянь продолжал:

— И пусть суматоха до сих пор не улеглась, всё же… я хотел бы прямо сейчас задать тебе один вопрос. И прошу тебя ответить мне честно и совершенно искренне.

— …

Хуа Чэн:

— Хорошо.

Се Лянь совершенно серьёзно, почти торжественно спросил:

— Кто же та «благородная золотая ветвь с яшмовыми листьями»?

Палец Хуа Чэна, на котором была повязана красная нить, едва заметно дрогнул. Он долгое время молчал. Затем медленно произнёс:

— К чему вопросы, если ответ уже известен Вашему Высочеству?

Се Лянь кивнул и сказал:

— Вот оно что. Значит, это не напрасные наветы. И всё действительно так.

Хуа Чэн не проронил ни слова.

Помолчав, Се Лянь продолжил, при этом тон его звучал ровно и абсолютно невыразительно:

— Ты… не хотел бы узнать, каково моё отношение к этому?

— …

Хуа Чэн чуть повернул голову, словно хотел обернуться, и в то же время не осмеливался встречаться взглядом с принцем. Се Лянь увидел лишь две тонких царапины на его щеке. Хуа Чэн произнёс:

— Ваше Высочество, нельзя ли… не говорить мне этого? — его голос даже охрип немного.

Се Лянь ответил:

— Мои извинения. Но это то, что ни в коем случае нельзя оставить без объяснений.

Хуа Чэну не требовалось дышать, однако, услышав эту фразу, он всё же сделал глубокий вдох.

Его лицо стало невыносимо бледным, но, тем не менее, он улыбнулся. И с достоинством произнёс:

— Верно. Так будет лучше.

Словно смертник в ожидании приговора, он закрыл глаза. Но веки сомкнулись лишь на мгновение и резко распахнулись вновь.

Сзади его обхватила и крепко обняла пара рук.

Се Лянь, прижавшись лицом к спине Хуа Чэна, тоже ни слова не проронил. Но… пусть даже он ничего и не сказал, этого было достаточно.

Потом Се Лянь почувствовал, как тот, кого он обнимает, развернулся и, переняв инициативу, сам крепко обнял принца в ответ.

Сверху раздался запинающийся голос Хуа Чэна:

— …Ваше Высочество. Ведь ты же так в самом деле… погубишь меня.