Неожиданно из глубины каменных тоннелей позади послышался взрыв, где-то далеко во тьме сверкнула белая вспышка, сопровождаемая писком серебристых бабочек.

Двое одновременно вскинули голову, переменившись в лице. Се Лянь отпустил рукав Хуа Чэна, в который вцепился ранее, и воскликнул:

— Поговорим позднее!

Они снова помчались вперёд, но только… теперь крепко держа друг друга за руку.

Лицо Се Ляня до сих пор горело огнём. Изо всех сил пытаясь придать голосу спокойный тон, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего, принц спросил:

— Сань Лан, как ты понял, что те Фэн Синь и Му Цин — фальшивки? И что сейчас с настоящими?

Хуа Чэн, пребывая практически в том же состоянии, что и принц, ответил:

— За теми никчёмышами я оставил следить призрачных бабочек, так откуда взяться ещё двоим? Не волнуйся, Ваше Высочество, с ними всё замечательно, не умрут!

— Нам нужно вернуться за ними и выпустить из плена, иначе, если он их найдёт, а Фэн Синь и Му Цин не смогут ничего предпринять, быть беде!

— Сюда, за мной!

Не зря Хуа Чэн назвал эти пещеры своими владениями. Даже если дорога разделялась на шесть тоннелей, он мог сразу безошибочно выбрать, по какому следует идти. И вскоре они вернулись в грот, из которого ранее ушли — уже издалека послышались голоса небожителей, осыпающих друг друга взаимными обвинениями:

— Зачем ты велел Его Высочеству бежать?! Видишь теперь, что случилось? Он просто его забрал!

— А что я должен был делать? Позволить ему стоять на месте и ждать, пока он попадёт в лапы злодея?!

— Чего? Да ты же просто хотел, чтобы он отвлёк внимание Хуа Чэна, вот и всё!

Се Лянь почувствовал себя ужасно неловко, слушая их. Оказавшись в гроте, принц увидел две огромные куколки, висящие на стене, которые успевали переругиваться и при этом разрывать белые путы зубами. Заметив принца, Фэн Синь и Му Цин от потрясения даже позабыли выплюнуть шёлковые нити изо рта, прошамкав:

— Как тебе удалось спастись?

Шляпа Се Ляня всё ещё валялась там, где он её обронил. Принц поскорее поднял доули и нацепил на спину. Белые нити отпустили пленников, спрятавшись в темноту, и оба небожителя кулем свалились на землю, и без того изрядно потрёпанные. А стоило им увидеть, как за спиной Се Ляня из тени показался Хуа Чэн, их лица аж скривились — видимо, оба решили, что сейчас вновь начнётся бой и им опять достанется.

Фэн Синь только собирался схватить Се Ляня и завести себе за спину, когда принц на их глазах взял Хуа Чэна за руку.

Фэн Синь:

— Ваше Высочество???

Хуа Чэн уже направился дальше.

— Гэгэ, сюда.

Но разве те двое решились бы пойти следом?

— Ваше Высочество, почему ты теперь с ним? — спросил Фэн Синь.

Му Цин же буркнул:

— Я же говорил, его одурачили до полной потери разума!

Но Се Лянь не стал с ними спорить, только мягко, но уверенно сжал ладонь Хуа Чэна и сказал:

— Некогда объяснять. Нужно уходить отсюда. За нами гонится враг!

Когда принц сжал его руку, взгляд Хуа Чэна блеснул, он с улыбкой произнёс:

— Советую вам поменьше тратить время на болтовню. Следуйте за нами, и всё. Я в добром расположении духа и пока не стану с вами препираться.

От такого на лицах обоих небожителей отразилось явственное нежелание верить своим ушам, их чувства в тот миг поистине трудно было описать одним словом. Фэн Синь и Му Цин, со своей стороны, никак не могли понять — почему Се Лянь, словно ничего страшного не случилось, вдруг опять пошёл за этим проклятым жутким демоном, который преследовал его восемьсот лет? При этом целыми днями думая о вещах, о которых даже рассказывать никому нельзя! Это ведь самая настоящая игра с огнём, когда и самому сгореть недолго.

Му Цин, всё ещё обуреваемый сомнениями, в итоге приметил другую важную деталь:

— Ты упомянул врага? Но эта пещера Десяти тысяч божеств — владения Хуа Чэна, откуда здесь взяться врагам? Это «враг» порезал Хуа Чэну лицо? Боюсь, тех, кто способен ранить Собирателя цветов под кровавым дождём, под этим небом не так уж много найдётся.

Се Лянь ответил:

— Это Безликий Бай.

Едва услышав имя, Фэн Синь и Му Цин переменились в лице. Затем, не проронив больше ни слова, направились за Се Лянем.

Поскольку им как никому другому было известно: Се Лянь мог выбрать любой повод для шутки, любой предлог для обмана, но только не в случае с этим существом. И обознаться принц также не мог, только не он.

Совсем недавно между небожителями и Хуа Чэном произошла стычка, а теперь они снова неслись в едином порыве по тоннелям пещеры Десяти тысяч божеств.

— Объясни наконец, что произошло! — воскликнул набегу Му Цин.

Се Лянь рассказал им, как юноша в белых одеждах обернулся ими двумя, и это известие потрясло обоих до глубины души.

— Он принял наш облик?! Но это невозможно!

Се Лянь ответил:

— И всё же это чистая правда! В суматохе я не успел рассмотреть как следует, но с первого взгляда от вас было не отличить!

Фэн Синь изумлённо спросил:

— Но как вышло, что Безликий Бай до сих пор жив? Ведь он был убит самим Владыкой!

Му Цин вмешался:

— Легко догадаться, что подобную тварь не так-то просто умертвить. Возможно, тогда он действительно сгинул, но каким-то образом нашёл способ возродиться!

Се Лянь, вспомнив кое о чём, обратился к Хуа Чэну:

— Сань Лан! Когда мы только попали на гору Тунлу, ты пробудился из состояния сбережения сил, а потом поторопил нас в путь, чтобы не сталкиваться с неким демоном. Это его присутствие ты ощутил тогда?

Хуа Чэн ответил с лёгким кивком:

— Да.

Се Лянь пробормотал:

— Так я и думал! Потом мы выбрали западную тропу, и получается, несколько тысяч демонов на восточной были убиты им. Он возродился, но всё ещё не в полной мере, поэтому стал убивать проникшую на гору Тунлу нечисть, чтобы те стали ему подспорьем в накоплении магических сил… Теперь он восстановился и, боюсь, обрёл еще б́ольшую силу, чем раньше.

Всё же это был первый непревзойдённый Князь Демонов в мире!

Покуда принц рассуждал, Му Цин, однако, заметил кое-какую странность:

— Ваше Высочество, тебе известно, куда он нас ведёт? Кажется, мы направляемся вовсе не на поверхность.

Хуа Чэн ответил:

— Разумеется, это путь не на поверхность. Поскольку сейчас нам и не выбраться отсюда.

Фэн Синь встревожено спросил:

— Что? Это ведь твои владения! Ты же не мог здесь заблудиться?

— Ну конечно, не мог… — сказал Се Лянь.

А Хуа Чэн ответил:

— Безликий Бай занял тоннель, который ведёт к выходу. Мимо него не пройти. Если считаете, что в вашем теперешнем состоянии способны одолеть его, — я вас не держу, можете идти, куда захотите. Пожалуйста.

Фэн Синь и Му Цин всё-таки, как и Се Лянь, были уроженцами государства Сяньлэ, и в их сердцах также осталась неизгладимая мрачная тень, связанная с Безликим Баем. Они бы ни за что на свете не захотели столкнуться с ним, если существовал иной путь. Фэн Синь, посмотрев наверх, спросил:

— Мы можем пробиться прямо сквозь потолок?

Хуа Чэн насмешливо ответил:

— Над нами снежная вершина. Хочешь опять попасть под лавину?

Жаль, что лопата Повелителя Земли осталась у Инь Юя на случай крайней необходимости, да и никто из них не умел ею пользоваться. Иначе они могли бы бесшумно прокопать ход и выбраться через него.

Фэн Синь возмутился:

— Тогда какого чёрта мы сейчас куда-то бесцельно бредём?

Се Лянь ответил на это:

— Пока мы бесцельно бредём, он будет гнаться за нами. А значит, рано или поздно освободит тот путь, который ведёт наружу. И тогда кто-то сможет воспользоваться шансом и сбежать.

Му Цин, расслышав в его словах подоплёку, переспросил:

— Постой, «кто-то»? Ты хочешь сказать, мы разделимся? Одни будут отвлекать его, как приманка, а другие просто сбегут?

— Именно так! Необходимо оповестить Владыку о возрождении Безликого Бая. Когда выберетесь, найдите способ передать весть Верхним Небесам…

Му Цин перебил:

— Постой ещё раз! Значит, ты уже решил, кто станет приманкой, а кто сбежит?

Се Лянь покачал головой со словами:

— Не я. Безликий Бай решил.

Му Цин всё понял и замолчал. И ведь правда: за кем будет погоня, решать не им. А если среди четверых и выбирать того, к кому Безликий Бай питает наибольший интерес, то это наверняка окажется Се Лянь!

Фэн Синь без раздумий выпалил:

— Я останусь с тобой, сразимся с ним.

Прежде, если случалось что-то серьёзное, Се Лянь отправлял Му Цина с известием, тогда как Фэн Синь оставался рядом в качестве поддержки. Теперь, похоже, обстоятельства вновь развивались в таком ключе, однако Се Лянь, посмотрев на Хуа Чэна, возразил:

— Благодарю! Но… в этом нет нужды. Со мной останется Сань Лан.

У Фэн Синя вырвалось:

— Как ты можешь оставить его? Он же…

Брови Хуа Чэна чуть дрогнули, нахмурившись, но Се Лянь поспешил ответить:

— Могу. Я ему верю.

Он говорил мягко, но при этом настолько убеждённо в своём решении, что Фэн Синь невольно застыл.

— Ваше Высочество.

Се Лянь хлопнул его по плечу.

— Уходите вместе. Гора Тунлу уже запечаталась, и мы даже не знаем, получится ли у вас покинуть её территории. К тому же, вам ведь нужно было отыскать… Лань Чан и её сына?

От напоминания лицо Фэн Синя сделалось пепельно-серым.

С узора на одном из наручей Хуа Чэна слетела призрачная бабочка.

— Следуйте за ней, — велел он.

Двое небожителей посмотрели на Хуа Чэна, потом на Се Ляня, и в конце концов Му Цин бросил лишь:

— Будьте осторожны, — затем сразу развернулся и направился за серебристой бабочкой, исчезнув в другом тоннеле. Спустя мгновение Фэн Синь последовал за ним.

Они разделились на этой развилке. Только Се Лянь успел посмотреть им вслед, как издали вновь донёсся грохот взрыва. Принц и Хуа Чэн переглянулись.

— Он идёт, — мрачно произнёс Хуа Чэн.

— Веди меня, — отозвался Се Лянь.

Существо в белых одеждах действительно нацелилось на Се Ляня. Хуа Чэн на всём пути их бегства выставлял заслоны из призрачных бабочек, чтобы между ними и преследователем всегда оставалось какое-то расстояние. В то же время малютки помогали наблюдать за происходящим в разных частях лабиринта. Каждый раз взрывы и писк призрачных бабочек заставляли Хуа Чэна помрачнеть. У Се Ляня тоже при этих звуках сердце обливалось кровью. Они то и дело сворачивали, петляя по тоннелям, и когда вновь оказались в каменном гроте, принц не удержался от замечания:

— Как же это… мы потеряли так много серебристых малюток.

О бабочках Хуа Чэна в мире ходила недобрая молва, но для Се Ляня они были всего лишь милыми и послушными маленькими духами. И сейчас, когда бабочки то и дело, рой за роем, жертвовали собой, только чтобы задержать врага хоть на мгновение, принц не мог не печалиться по ним. Но Хуа Чэн лишь холодно усмехнулся, взгляд его сделался будто способным пронзить каменную скалу, а голос — уверенным и сильным.

— Не волнуйся. Он убьёт одну, я создам ещё десяток. Как бы стремительно он ни наступал, я вовек не остановлюсь. Посмотрим, кто первый не вынесет битвы.

Его слова необъяснимо тронули сердце Се Ляня, и он про себя пробормотал: «…Плохи мои дела, совсем плохи».

Хуа Чэн вовсе не специально показал столь серьёзный настрой, это получилось само по себе, но принц почувствовал, что просто не может устоять перед его столь яростной и мятежной уверенностью.

Спустя ещё несколько мгновений Хуа Чэн замедлился, будто получил какое-то известие, и сказал Се Ляню:

— Мы его отвлекли. Те двое скоро смогут выбраться.

— Отлично! Теперь мы можем, не торопясь, придумать способ, как ему противостоять.

— Да. Срочность отпала. Мы оторвались от него на приличное расстояние, спрячемся здесь и как следует обдумаем ответные действия.

Но в тот же миг между ними вдруг воцарилась неловкая тишина.

Эта неловкость вовсе не походила на ту, которая возникает, если кто-то опозорился. Её скорее можно назвать лёгким смущением.

До этого момента им приходилось бежать от жуткой твари, да и присутствие Фэн Синя и Му Цина несколько сглаживало ощущение неловкости. Ранее принц произнёс «поговорим позднее», но теперь, когда они оба смогли остановиться и передохнуть, настало это «позднее», и ни один не знал, о чём сейчас «поговорить».

Се Лянь тихо кашлянул и потёр пальцем щёку, однако сейчас любое действие казалось ему неподходящим. Он хотел было заговорить, но беспокоился, что скажет нечто неподобающее и его слова прозвучат глупо или же наигранно. Оставалось надеяться, что Хуа Чэн заговорит первым. Однако тот стоял с совершенно непроницаемым лицом, словно старательно обдумывал план противостояния врагу. Впрочем, трудно сказать, действительно ли его занимали именно эти мысли, поскольку заведённые за спину руки Хуа Чэна, казалось, слегка подрагивали.

Как раз в этот момент они проходили мимо одной из божественных статуй. Большая часть изваяний в пещере Десяти тысяч божеств в точности повторяла облик принца, но эта оказалась погрубее и размером меньше вполовину. Се Лянь походя стянул покров с головы статуи, его глаза тут же сверкнули.

— Сань Лан, это тоже создал ты? — спросил принц.

Хуа Чэн, поглядев на статую, промолчал. Лишь спустя некоторое время дал ответ:

— Работа из ранних, когда я ещё не набил руку. Не смотри, гэгэ.

И он наверняка не лгал. Поскольку эта статуя вышла поистине уродливой! По ней было видно, что резчик прилагал все усилия, чтобы воссоздать идеальный образ, существующий в воображении, но ему явно не хватало мастерства, поэтому результат оставлял желать лучшего. Конечно, статую нельзя было назвать полным провалом, черты лица вышли довольно ровными, однако пропорции головы не соответствовали телу, и улыбка смахивала на признак слабоумия.

Но даже несмотря на это, Хуа Чэн со всей тщательностью воссоздал все детали. Поэтому Се Лянь и смог увидеть в изваянии образ Воина, радующего богов. Даже его коралловая серёжка виднелась на положенном месте.

Се Лянь молча зажал себе рот и отвернулся. Чтобы сохранить как можно более естественное выражение, он с силой потёр лицо. Хуа Чэн, не находя других слов, повторил:

— Ваше Высочество, не смотри, — и вознамерился вновь скрыть облик статуи.

Се Лянь тут же воскликнул:

— Не пойми превратно! Я правда думаю, что она очень милая!

Но, если поразмыслить, Хуа Чэн ведь изобразил принца, а значит, называя статую милой, Се Лянь невольно назвал милым самого себя! Подумав, что болтать подобное с серьёзным видом — настоящее бесстыдство, принц не удержался от смешка. Глядя на него, Хуа Чэн склонил голову, опустил веки и тоже посмеялся.

Смех заметно разбавил тревожную атмосферу неловкости, только что окружавшую их.

Они направились дальше и снова прошли мимо статуи, на этот раз лежащей на каменном ложе и с ног до головы закрытой белым покрывалом, напоминающим лёгкую дымку. Се Ляню стало жутко любопытно, что же там за образ, и он уже собирался стянуть со статуи покров, когда Хуа Чэн резко схватил его запястье и воскликнул:

— Ваше Высочество!

С тех пор как они попали в эти пещеры, Хуа Чэн чаще стал обращаться к принцу «Ваше Высочество». Се Лянь поглядел на него, и Хуа Чэн снова выпустил его руку, которую только что схватил, при этом движения его сделались слегка напряжёнными.

— Я ведь уже знаю, что это моя статуя. Всё ещё нельзя взглянуть? — спросил Се Лянь.

Хуа Чэн ответил:

— Гэгэ, если хочешь посмотреть на статуи, позднее я покажу тебе лучшие свои творения, каких ты ещё не видел. А те, что находятся здесь… забудь о них.

Се Лянь с непониманием поинтересовался:

— Почему же? Я считаю, что все статуи в этих пещерах вышли просто отличными! Правда, они очень хороши. Если я не увижу их, то буду искренне сожалеть. Кстати говоря, та фреска…

К удивлению принца, Хуа Чэн тут же перебил:

— Я её уничтожу.

Видя, что он сделал шаг, будто и впрямь решил претворить замысел в дело, Се Лянь поспешно его удержал.

— Нет, нет, нет! Зачем же её уничтожать? Потому что я увидел, что на ней? Ладно, ладно… я признаюсь. Если честно, я рассмотрел лишь самую малость, только шествие на Празднике фонарей да несколько отрывков времён войны… Я ещё очень многое не увидел, Фэн Синь и Му Цин не позволили. Так что я не имею понятия, что ты на ней изобразил. Не нужно её уничтожать!

— …

Хуа Чэн лишь после этих слов развернулся к нему.

— Правда?

Се Лянь, держа его за руку, со всей искренностью заверил:

— Правда. Если не хочешь, я не стану смотреть, вот и всё.

Кажется, Хуа Чэн едва заметно выдохнул с облегчением. Затем с улыбкой произнёс:

— Да и нет там ничего интересного. Если пожелаешь взглянуть на какие угодно картины, просто скажи, и я нарисую их для тебя.

После такого ответа Се Ляню стало ещё любопытнее. И всё же он не хотел, чтобы Хуа Чэн сам уничтожил ту драгоценную фреску, поэтому пришлось сдержать любопытство.

Пройдя ещё несколько шагов, принц вдруг нахмурился:

— Что-то тут не так...