Жалкие гроши способны сломить дух настоящего героя*1. Часть первая.

*1 В современном языке пословица также имеет значение «очень способный человек оказался бессилен перед небольшой трудностью». Происхождение пословицы: Однажды будущий первый император династии Сун, Чжао Куанъинь, в жаркий день проходил мимо арбузной грядки, принадлежавшей одному старику. Тот сказал, что за каждый арбуз берёт самую мелкую монету, а если арбуз не сладкий, то и денег не нужно. Однако у Чжао Куанъиня при себе не было денег совсем, при этом его мучила жажда. Он выдумал такой способ: съел один арбуз, но сказал, что тот был не сладким. Съел второй и снова сказал то же самое. Так и ел арбузы, пока не утолил жажду. Старик разгадал его замысел и сказал: «Судя по облику, ты человек благородный, как же тебе не совестно совершать столь бесчестный поступок? Нет денег – так бы и сказал, ни к чему было прибегать к обману». Тогда Чжао Куанъинь устыдился своего поступка и поклялся, что заплатит за арбузы. Став императором, он даровал старику многие му земли в качестве платы.

Покуда в городе не ужесточились дозоры, Се Лянь и остальные беглецы поспешили в дорогу. Проведя в пути всю ночь, они добрались до другого места.

Принц снова поселил отца и мать в уединённом домике на окраине, а сам отправился с Фэн Синем на заработки. Но только в предыдущем городе они не раздобыли ни копейки, а значит, нечего было и надеяться, что здесь на них внезапно свалится богатство.

На одного человека в их отряде уменьшилось, и двое оставшихся чувствовали себя ужасно непривычно. К примеру, раньше Му Цин отвечал за хранение денег и в любой момент мог сказать, сколько у них ещё в запасе. Теперь Му Цин ушёл, и Се Ляню пришлось оставить кошелёк у себя, ведь Фэн Синь, говоря откровенно, мог и потерять все их сбережения. Но каждый раз, пересчитывая те жалкие монетки, принц просто не мог поверить, что это их награда за ежедневный труд. Следует сказать, что когда-то Се Лянь даже попрошайкам подавал и того больше!

Без Му Цина также некому стало носить еду родителям Се Ляня, и тому приходилось каждый день лично наведываться к ним вместе с Фэн Синем. Вот только возможность часто видеться с сыном весьма радовала государыню, а когда она пребывала в хорошем настроении… то принималась готовить еду. Сегодня она вновь заставила Се Ляня и Фэн Синя пробовать суп, который сожгла. Усадив их за стол, женщина сказала:

— Вам нужно как следует набираться сил, оба ужасно похудели.

Фэн Синь облился холодным потом и сразу вскочил, не успев даже присесть. Он замахал руками и затараторил:

— Нет, нет, нет, Ваше Величество, Фэн Синь не осмелится, ни в коем случае!

Государыня с самым благожелательным видом произнесла:

— Ну что за дитя. Чего тут стесняться? Давай же, садись за стол.

Как Фэн Синь мог отказаться? Он и правда не осмеливался, однако всё же заставил себя сесть, и государыня вынесла им результат своих т��удов. Се Лянь тем временем сел на почётное место за столом. Фэн Синь сделал резкий вдох и рывком снял крышку с котла. Вид содержимого поверг в ужас обоих.

Се Лянь прошептал:

— Какая страшная… смерть постигла этого петуха.

— …

Фэн Синь, едва шевеля губами, сказал:

— Ваше Высочество, вам показалось, никакого петуха там нет.

— ???

Се Лянь:

— А что это плавает, похожее на дохлую птицу?

— Предположу, что это похлёбка… только консистенции немного своеобразной.

Они ещё долго гадали, но так и не смогли понять, что же это такое плавает в котле. Государыня наполнила чашку Се Ляня, Фэн Синь же положил блюдо себе сам, опередив её. Но когда женщина вышла, чтобы позвать мужа, они тут же выбросили содержимое своих чашек и сделали вид, будто опустошили их за раз, не в силах остановиться после одного глотка. Когда государыня вернулась, они с довольным видом вытирали рты и приговаривали:

— Сытно, очень сытно.

Женщина, поглядев на них, преисполнилась радости:

— Вкусно?

Се Лянь совершенно неискренне заверил:

— Вкусно, вкусно!

Государыня радостно произнесла:

— А раз вкусно, то съешьте добавки!

Се Лянь чуть не выплюнул изо рта суп, которого там даже не было, схватил платок и принялся делать вид, что вытирает уголки губ. Похоже, в тот момент государыня о чём-то вспомнила, спросив его:

— Сын мой, позволь задать тебе вопрос, только не вини матушку в излишнем любопытстве.

Сердце Се Ляня чуть сжалось, он положил платок.

— О чём? Прошу, задавайте.

Государыня села рядом и спросила:

— А где тот юноша, Му Цин? Почему он перестал приходить?

Чего и следовало ожидать.

Се Лянь напрягся ещё сильнее, когда матушка упомянула Му Цина, но ответил так:

— Ах, я поручил ему кое-какие дела, он отправился в другое место.

Тогда государыня, будто бы вздохнув с облегчением, кивнула и сразу же поинтересовалась:

— А когда он вернётся?

— Возможно… ему придётся пробыть там довольно долго… и вернуться он пока не сможет.

Кажется, его слова расстроили государыню. Се Лянь почувствовал это и спросил:

— А что такое?

Матушка тут же ответила:

— Ничего.

Зато Фэн Синь оказался острым на глаз — он вдруг поинтересовался:

— Ваше Величество, что с вашими руками?

С её руками?

Се Лянь опустил взгляд и в тот же миг застыл, потрясённый.

Руки его матери, всегда ухоженные и изящные, сейчас выглядели ужасно. На суставах лопнула кожа, кое-где виднелась кровь. Се Лянь сразу вскочил и схватил ладони матушки.

— Что случилось?

Женщина торопливо ответила:

— Ничего. Просто я постирала кое-какую одежду и одеяла. Но я ведь толком не умею стирать…

У Се Ляня вырвалось:

— Но почему вы решили сами взяться за стирку? Вы ведь могли…

Принц осёкся, не договорив. Могли что? Велеть дворцовым служанкам помочь со стиркой? Попросить о помощи Му Цина? Это было невозможно.

Во время их скитаний Му Цин, как личный слуга, взял на себя различные обязанности, связанные непосредственно с ежедневным бытом Се Ляня, государя и государыни. А когда Му Цин ушёл, все эти мелкие дела стало некому выполнять.

Некому готовить, некому стирать, некому складывать одеяла. Та жизнь, свободная от мелких хлопот, которую они вели благодаря Му Цину, внезапно перестала быть такой уж простой. Се Лянь ещё мог как-то перетерпеть, ведь у него и без того хватало забот. Но разве его матушка, привыкшая к безмятежной жизни во дворце, могла управиться с таким тяжёлым трудом? Но если не браться за дело самой, кого она теперь могла попросить о помощи?

Се Лянь надолго замолчал, затем произнёс:

— Оставьте эту затею. Я сам всё постираю.

Государыня с улыбкой сказала:

— Не нужно. Лучше занимайся тем, чем должен. Я никогда не стирала и не готовила, мне всё равно больше нечем заниматься целыми днями, самой потрудиться тоже оказалось довольно занимательно. Особенно мне отрадно видеть, с каким аппетитом вы едите мою стряпню.

И такими руками его матушка приготовила целый котёл супа. Но они не сделали и глотка, незаметно выбросив варево. Се Лянь и Фэн Синь, переглянувшись, почувствовали себя преотвратно. А государыня вдруг сказала:

— Верно. Ещё кое-что. Ты… не мог бы завтра принести какое-нибудь снадобье?

Се Лянь чуть округлил глаза.

— Снадобье? Какое?

Лицо государыни сделалось встревоженным, она ответила:

— Ох, я и сама не знаю… Лучше тебе спросить в лавке лекаря, что обычно принимают при кровохаркании.

— При кровохаркании?! — Се Ляня не на шутку испугали её слова. — Кто харкает кровью? Вы? Мой отец? Поче��у вы раньше не сказали?

Он сказал это слишком громко, и государыня всполошилась:

— Потише!

Но было слишком поздно. Из дальней комнаты раздался разгневанный голос:

— Я же просил не болтать лишнего!

Голос принадлежал государю. Поняв, что тот всё услышал, государыня решила не скрываться больше и крикнула в ответ:

— Но… оставаться в таком состоянии — это ведь тоже не выход!

Се Лянь уже сам направился в комнату, где нашёл государя в кровати, накрытого дырявым одеялом. В последнее время он не присматривался к отцу, но сейчас заметил, что тот выглядит явно нездоровым, щёки совсем впали, а в мрачной комнатушке цвет лица государя и вовсе казался ужасно болезненным. Это ли образ величественного правителя государства? Перед принцем предстал измученный больной старик.

Се Ляню даже не требовалось прощупывать его пульс, чтобы понять — наверняка болезнь давняя, к тому же очень тяжёлая. Даже воздух в комнате пропитался болезненностью, словно туманной дымкой, от которой становилось тяжко дышать. Вспомнив, что государыня упомянула «кровохарканье», Се Лянь разволновался так, что невольно повысил голос:

— Что всё это значит?!

Государь с мрачным как туча лицом прикрикнул:

— Ты как со мной разговариваешь?

Государыня и Фэн Синь вошли следом за принцем.

Се Лянь же ответил:

— Сейчас не время заботиться о том, как я с тобой разговариваю. Почему ты сразу не рассказал мне о болезни?

В голосе государя послышался гнев:

— Будешь поучать меня, самого государя? Я никогда не нуждался и не буду нуждаться в твоих наставлениях, что должен или не должен говорить!

Видя, что отец даже сейчас упрямится, Се Лянь, не веря своим ушам, воскликнул:

— Ты просто невозможен! Даже в подобном состоянии выпячиваешь свой статус и авторитет?

Государь, охваченный гневом, заорал:

— Пошёл прочь! Сейчас же!

Матушка вместе с Фэн Синем вывели Се Ляня из комнаты.

— Сын мой! — сказала женщина. — Не нужно так с ним. Он твой отец, к тому же болен. Уступи ему.

Спасаться бегством, будучи больным, — всё равно что посыпать снег инеем*2.

*2 Обр. в знач. — к одной беде добавилась другая.

Се Лянь, зарывшись лицом в ладони, произнёс:

— Матушка! Что же вы не сказали раньше? Может быть, тогда не дошло бы до кровохаркания! Известно ли вам, как трудно излечить подобную болезнь?

Следовало бы сказать, что в нынешних условиях её и вовсе невозможно вылечить!

Государыню охватило некоторое смятение, но в то же время и печаль.

— Мы ведь… мы и сами не знали, что это может быть так серьёзно!

Фэн Синь поддержал:

— Да! К тому же, мы должны спасаться от погони. Как ты прикажешь остановиться?

Се Лянь поднял голову и сказал:

— Я прямо сейчас отведу его к лекарю.

Но государь из комнаты крикнул:

— Нет нужды!

Се Лянь обернулся на крик, собираясь возразить, что сейчас последнее слово за ним, а не за отцом, но Фэн Синь удержал его:

— Ваше Высочество, если мы поведём Его Величество в лавку лекаря, наверняка привлечём к себе внимание.

Се Лянь словно одеревенел. Государыня добавила:

— Этого-то мы и опасались, поэтому никак не могли тебе рассказать. Сын мой, лучше всё-таки… придумать, где раздобыть снадобье.

Из комнаты послышался сильнейший кашель, и государыня ушла позаботиться о муже. Се Лянь долго сидел, не шевелясь, затем вскочил на ноги.

Фэн Синь окликнул его:

— Ваше Высочество! Что ты собираешься делать?

Не ответив, принц начал переворачивать все сундуки и ящики в комнате.

— Что ты ищешь? — спросил Фэн Синь.

Всё так же не удостаивая его ответом, Се Лянь спустя мгновение выудил что-то со дна одного из сундуков.

В его руках оказался проникнутый духом древности драгоценный меч.

Фэн Синь поинтересовался:

— Зачем ты достал Хунцзин?

Помолчав, Се Лянь ответил наконец:

— Я его заложу.

Фэн Синь, потрясённый его словами, тут же возразил:

— Так никуда не годится!

Но Се Лянь с силой захлопнул сундук.

— Мы заложили уже столько мечей, что и этот вполне сойдёт.

Чтобы оплатить аренду повозок при переездах и взятки на некоторых опасных для них заставах, Се Лянь уже заложил большую часть своих любимых мечей. К тому же, поскольку они не могли отправиться в крупные ломбарды, куда приходило множество посетителей, иногда нечестные торговцы, обнаружив их жилище, начинали шантажировать беглецов выдачей властям, и принцу приходилось, скрепя сердце, отдавать драгоценные клинки за небольшую цену.

— Это совсем другое! — воскликнул Фэн Синь. — Ведь ты так любишь этот меч! Иначе ��е стал бы прятать на самое дно сундука. И потом, его тебе вручил сам Владыка. А вдруг кто-то узнает, что мы его заложили? Так некрасиво получится!

Се Лянь утомлённо произнёс:

— Как бы меч мне ни нравился, не может он быть дороже жизни. Идём, идём.

Они взяли меч и добрались до города. Лица обоих всю дорогу были мрачными. Перед самым ломбардом Се Лянь остановился и взглянул на Хунцзин в своих руках.

Фэн Синь, посмотрев на принца, предложил:

— Может быть, не стоит его закладывать? Попробуем… придумать что-то другое?

Се Лянь покачал головой.

— Не успеть. Кроме того, я не знаю, как мы ещё сможем гарантированно раздобыть денег.

Реши они отправиться воровать, грабить, обманывать… ни один смертный не смог бы им помешать, и деньги появились бы не в пример быстрее. Но всё же, как назло, они были обязаны уважать правила мира смертных и нормы морали, искать способы честного заработка, только так можно выбраться из затруднительного положения. Приняв окончательное решение, Се Лянь сказал:

— Заложить придётся всё равно. А на вырученные деньги купим снадобье.

Но всё же ноги его не сдвинулись с места.

Фэн Синь знал, что принц не хочет отдавать Хунцзин, ведь это его последний меч, и произнёс:

— Что ж, тогда давай ещё что-нибудь придумаем.

Внезапно с другой стороны улицы послышался шум и встревоженные крики толпы, кто-то заголосил: «Кто тут драку устроил?!», «Совсем осмелел!», «Хватайте его, хватайте!»

Двое вздрогнули от неожиданности, Се Лянь настороженно метнулся в сторону, с его губ сорвалось:

— Кого хватайте?!

Фэн Синь тоже насторожился, но сходил проверить, вернулся и спокойно поведал принцу:

— Ничего страшного! Не волнуйся! Нас это не касается. Это не за нами, да и не солдаты Юнань вовсе.

Сжавшееся было сердце Се Ляня немного расслабилось, он спросил:

— И что там происходит?

— Я не очень понял. Кажется, драка среди слуг. Пойдём взглянуть?

— Пойдём, главное, чтобы не какие-то злодеи избивали честных людей.

Они вместе протиснулись через толпу, увидев, как в середине круга два человека устроили потасовку, а зрители подбадривают их одобрительными возгласами. Фэн Синь похлопал по плечу одного из зевак, который смотрел на действо с особым восторгом, и спросил:

— Дружище, что тут такое творится?

Тот осклабился в ухмылке:

— А вы не знаете? То ещё представление! Слуга избивает хозяина!

Вот оно как! Се Лянь даже потерял дар речи на некоторое время, потом спросил:

— Но за что? И почему все так одобрительно кричат?

Мужчина ответил:

— Ещё бы не одобрять! Таких подлецов, как его хозяин, ещё поискать! Тот парень с детства ему служил, верой и правдой, а что же он?! Только и знал, что ездить на его шее, денег почти не платил, да ещё заставлял трудиться без продыху. Вот слуга и не стерпел. Вот же, смотрите, смотрите! Драка в самом разгаре!

И правда — слуга, о котором тот говорил, избивал хозяина с криками: «Я слишком долго всё это терпел!», «Припомни-ка, ты чем-нибудь мне отплатил?!», «Сам обнищал так, что в доме есть нечего, а всё ездит на моём горбу и самодурствует!», «С этого дня я больше не буду твоим верным псом!» и так далее. Хозяин же, на которого сыпались тумаки, с криками и воплями прикрывал голову. Толпа хлопала в ладоши от восторга, а вот Се Лянь чувствовал, как сердце с каждой фразой сжимается сильнее, по неизвестной причине мурашки поползли по телу, и он невольно бросил косой взгляд на Фэн Синя.

Тот же нисколько не обратил внимания на странную реакцию принца, а выслушав, что люди говорят о злодеяниях избиваемого, просто сказал:

— Вот оно что. Значит, хозяин из него и впрямь никудышный, нельзя винить слугу в том, что тот взбунтовался.

Он никакого скрытого смысла в свои слова не вложил, но сердце Се Ляня тем не менее застучало громче, руки крепче сжались на ножнах Хунцзина.

После долгих проволочек они всё же заложили меч, получили деньги и немедля отправились в лавку лекаря, где купили несколько десятков разных целебных снадобий, с которыми возвратились к хижине.

Лекарства от кровохаркания стоили очень дорого, к тому же их требовалось большое количество — ведь лечение не ограничивалось одной-двумя чашками отвара и занимало больше, чем один-два дня. Поэтому следовало уже сейчас подумать, что они будут делать дальше. Вечером Фэн Синь вскрыл несколько свёртков с лекарственными ингредиентами и принялся готовить отвар перед домом, раздувая специальную печь старым веером из тростника. Се Лянь тем временем снова взялся обыскивать ящики. После долгих поисков он нако��ец достал со дна другого сундука сверкающий золотом мягкий пояс.

Когда-то Се Лянь владел множеством подобных поясов, но их постигла та же участь, что и его драгоценные мечи, — быть заложенными в ломбард. Остался последний, который принц хотел оставить как память. Но теперь решил, что найдёт поясу другое применение.

Как раз кстати Фэн Синь оторвал взгляд от печи и посмотрел на принца.

— Ваше Высочество, зачем ты вытащил этот пояс? Неужели и его тоже хочешь заложить?

Но Се Лянь подошёл и протянул золотой пояс Фэн Синю.

Тот округлил глаза, не понимая, что происходит.

— А мне ты его зачем даёшь??? Ваше Высочество, ты что, когда захлопнул крышку сундука, голову туда просунул???

— …

Се Лянь только сейчас вспомнил, что в чертогах Верхних Небес у золотого пояса существует ещё одно, особое, значение, и его лицо в тот же миг почернело.

— Ты не то подумал, — ответил принц, — я совсем не это имел в виду. Просто прими его, как обычное золото! — и нацепил сверкающий пояс на шею Фэн Синю.

Тот вытаращил глаза:

— Нет уж. Тебе всё же придётся объяснить мне, зачем тебе вдруг понадобилось совать мне золотые пояса?!

— Просто представь, что это твоё жалование, которое я задолжал тебе за всё время службы.

Фэн Синь в недоумении пробормотал:

— Да нет же. Что с тобой сегодня такое? В такие времена… о каком ещё жаловании ты мне говоришь? Чем отдавать пояс мне, лучшим решением было бы заложить его и купить для государя ещё снадобий. Или можешь не закладывать, а оставить себе. Такими вещами могут владеть лишь небесные чиновники.