С самого рождения Клэр Латрейя была тщеславной и упрямой. В детстве она никогда не признавала своих ошибок и извинялась лишь тогда, когда её заставляли это делать.

Её родная мать, Мереди Латрейя (прабабушка Рудеуса), всегда говорила: «Делай всё правильно».

Но этот совет оказался крайне ошибочным в её воспитании. Клэр, не желая и не умея видеть свои недостатки, верила, что у неё их просто нет. Она считала своё упрямство оправданным. Однако именно ошибки делают нас людьми.

Клэр же, следуя завету матери, выросла строгой и непреклонной. Не безгрешной, но строгой. Строгой как к себе, так и к другим. Со временем она поняла, что невозможно прожить жизнь, не совершая ошибок. И вместо того чтобы принять эту истину, она решила сурово дисциплинировать себя. Но эта суровость распространилась и на окружающих. Никто не мог соответствовать её высоким требованиям, и она заставляла страдать всех, кто не соответствовал её стандартам.

Пусть советы матери помогли ей добиться успехов, но тщеславие и упрямство остались её неотъемлемыми чертами. Встречаясь с трудностями, Клэр с упрямством преодолевала все преграды, стараясь скрыть свою боль. Она ожидала того же и от других, не терпя проявлений слабости.

Действительно неприятная особа.

В глазах окружающих она добивалась всего без особых усилий, но за этим успехом скрывалась жестокость по отношению к тем, кто с трудом справлялся с теми же задачами. Она никогда не извинялась и оставалась холодной, высокомерной и бессердечной.

Некоторые люди, конечно, видели настоящую Клэр насквозь. Они понимали, как усердно она трудится, когда за ней никто не наблюдает. Но поскольку она не могла быть уязвимой, признание — это всё, что они могли предложить.

«Клэр», — говорили эти сострадательные люди, — «я признаю все твои усилия, но остальные вряд ли поймут это, если ты и дальше будешь так настойчиво это скрывать». И всё же она отказывалась меняться. Она не видела ничего плохого ни в словах матери, ни в своей собственной философии. Всё это её устраивало. Зачем ещё ей меняться?

К тому времени, когда она достигла совершеннолетия, она уже всем надоела, и никто не хотел брать её в жены. Тема замужества поднималась неоднократно — в конце концов, она была старшей дочерью Дома Латрейя, — но когда заинтересованные дворяне встречались с ней и видели её твердость и упрямство воочию, они просто сбегали.

«Если я не смогу найти себе мужа, то просто стану монахиней», — заявила Клэр, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Для леди из Дома Латрейя стать монахиней куда предпочтительнее, чем позорить фамилию, оставшись старой девой. В те времена в Милисе это был обычный путь для молодых женщин.

Клэр Латрейя была сурова к себе и жестока ко всем окружающим. И это, в сущности, всё, что она из себя представляла.

***

Жил-был мальчик по имени Карлайл Гранц. Карлайл был новобранцем в рядах Рыцарей Храма и служил в роте меченосцев под непосредственным командованием Ралкана Латрейя, отца Клэр.

Однажды отец Клэр вернулся домой пьяным. Ралкан, человек суровый и строгий, был знаком своей семье только с этой стороны. Поэтому его появление в таком состоянии казалось нелепым и крайне нехарактерным. Не то чтобы это происходило редко, просто вид его был совершенно неуместным.

Мать Клэр, хорошо зная порядок действий в таких ситуациях, снимала с него доспехи, поила водой и укладывала в постель, чтобы слуги думали, что он просто устал. Она никогда не упрекала его за это, понимая, насколько напряжённой может быть работа Рыцаря Храма.

Однако однажды ему не повезло. Мать Клэр уехала к своим родителям и отсутствовала дома. Так Клэр впервые столкнулась с недостатками своего отца, не имея рядом матери, которая могла бы его защитить. Она горько упрекнула его:

— Не могу поверить, что ты так поступил. Разве ты не глава Дома Латрейя? Неужели всё, чему ты меня учил, для тебя лишь пустые слова?

Пьяный отец, впервые столкнувшийся с гневом дочери, не нашёл что ответить.

Вместо него заговорил молодой рыцарь, сопровождавший его до дома. Это был Карлайл.

— Я могу объяснить, почему капитан сегодня пил, — сказал он. — Один из наших рыцарей был убит при исполнении служебных обязанностей. Никто не виноват, но мы собрались, чтобы почтить память павшего. Капитан выпил слишком много только потому, что испытывал угрызения совести за смерть своего подчинённого. Я не собираюсь стоять и наблюдать, как его оскорбляют за это, даже если это его собственная дочь.

Клэр ничего не ответила. Она не знала, что сказать. Её гнев испарился. Она молча ухаживала за отцом, давая ему воду и позволяя опираться на своё плечо, когда он пытался извиниться перед ней. Однако она не могла справиться одна, поэтому Карлайл помог ей проводить отца в его комнату, снять с него доспехи и уложить в постель.

На протяжении всего этого процесса Клэр не проронила ни слова. Она знала, что была не права, но не могла заставить себя извиниться ни перед отцом, ни перед Карлайлом. Её упрямство не позволяло ей этого. Но Карлайл понимал. Он видел, что под её угрюмым выражением лица она осознаёт свою ошибку.

Уходя, он сказал:

— Ты добрее, чем тебе кажется.

В тот момент Клэр не понимала, что он имел в виду. Она знала только, что этот юноша, на год или два моложе её, вероятно, видел её насквозь. После этого Карлайл стал часто получать приглашения в Дом Латрейя, и вскоре они с Клэр поженились.

***

У Клэр и Карлайла было пятеро детей: один мальчик и четыре девочки. Клэр воспитывала девочек так же строго, как её собственная мать. Их старший сын вступил в ряды Рыцарей Храма, а старшая дочь вышла замуж за маркиза. Они стали идеальными джентльменом и леди, именно такими, какими желала Клэр. Она с гордостью могла бы представить их в любом уголке Милиса.

На вторую дочь, родившуюся чуть позже, Клэр возлагала самые большие надежды. Эта дочь оказалась значительно успешнее, чем её старшие брат и сестра. Все, кто встречал её, восхищались её красотой и честностью. Она была гордостью и радостью Клэр, её лучшим творением — Зенит Латрейя. Однако Зенит сбежала из дома, разрушив все надежды матери. Она выбрала путь искательницы приключений и больше не давала о себе знать.

Клэр была вне себя от ярости. Она проклинала Зенит перед другими детьми, называя её безрассудной, сделавшей самый глупый выбор, который только можно себе представить, и предупреждала, чтобы они ни в коем случае не следовали её примеру. Впервые в жизни она так открыто проявила свои чувства. Дочь, на которую она возлагала самые большие надежды, выбрала жалкий путь, который только можно себе представить.

Этот удар стал для Клэр самым сильным в её жизни.

Судьба их третьей дочери Саулы также сложилась неудачно. Саула вышла замуж за барона, но он оказался втянут в борьбу за власть, которую проиграл. В результате Саулу убили вместе с ним. Магия исцеления в Милисе была очень развита, поэтому такие смерти случались редко. Её смерть оказалась одной из тех редких трагедий.

Семья сделала всё возможное, чтобы убийца Саулы встретил заслуженное наказание, поставив на кон репутацию Дома Латрейя. Клэр оплакивала свою дочь, скорбя так, как скорбела бы любая мать.

В это время её четвёртая дочь, Тереза, выбрала путь, который Клэр не могла одобрить — она вступила в ряды Рыцарей Храма.

Клэр проклинала свою чётвертую дочь так же яростно, как и вторую:

— Ты, маленькая дурочка! Неужели ты думаешь, что у тебя есть всё, что нужно, чтобы стать рыцарем? Вспомни, чему я тебя учила. Ты должна вести себя как достойная леди, тогда я бы нашла тебе хорошего мужа, и вы были бы счастливы.

Тереза в ответ сказала: — Сделала ли смерть в борьбе за власть мою сестру счастливой?

И это переросло в ужасную ссору. В гневе, Клэр выгнала Терезу, крикнув: — И никогда больше не переступай порог этого дома!

Она ни на секунду не задумалась о том, что поступила неправильно. Зенит и Тереза ушли, но Клэр искренне верила, что однажды они приползут обратно, прося прощения.

Прошло десять лет. От Зенит не было никаких вестей, но Тереза хорошо зарекомендовала себя среди Рыцарях Храма, получив звание капитана личной гвардии Мико. Клэр считала, что рыцари отдали эту должность Терезе только потому, что Мико тоже девушка. Она не ошиблась. Пусть Тереза и обладала неплохими навыками и командирскими способностями, но как рыцарь она была лишь на среднем уровне. И всё же, посещая званые приёмы, на которых Клэр сопровождала мужа, она слышала, как люди говорили:

— Как и ожидалось от выходца из Дома Латрейя, она может добиться успеха везде, где пожелает!

Хоть Клэр и очень упряма, к себе она была строже всего. Когда она понимала, что совершила ошибку, то никогда не извинялась, но пыталась изменить свой образ мыслей. Теперь, когда дочь, совершившая ужасную ошибку, стала объектом торжества, у неё не осталось выбора. Клэр простила и примирилась с Терезой.

Однако слова, с которыми она обратилась к дочери, были не извинениями, а надменным: «Я тебя прощаю».

Тереза, будучи Рыцарем Храма, привыкла ежедневно иметь дело с трудными людьми. Благодаря этой практике и благодаря старшему брату, который знал, какова их мать, и физически встал между ними, удалось избежать еще одной ссоры.

Однако даже этот опыт не заставил Клэр задуматься о прощении Зенит. Тем не менее, она подумала, что если Зенит когда-нибудь появится у ворот, она сможет поговорить с ней снова.

Прошло несколько лет, когда Пол прибыл в Дом Латрейя, чтобы попросить их о помощи. Королевство Асура пострадало от магического бедствия — Катастрофы Телепортации Фиттоа. Пол, капитан поисково-спасательной команды, разыскивающей пропавших без вести, пришёл просить помощи у Дома Латрейя.

Узнав, что среди пропавших числится Зенит, Клэр без колебаний согласилась помочь. Она убедила Карлайла выделить золото и людей, надеясь, что они быстро найдут Зенит. Она мечтала сказать дочери: «Теперь ты видишь? Ты видишь, что случилось, потому что ты не сделала, как я сказала?».

Но Зенит так и не нашли. Прошёл год, затем второй, а от неё по-прежнему не было никаких вестей. Муж Зенит, Пол, исхудал и не скрывал своего страдания. Каждый день он напивался до полусмерти на глазах у дочери.

Клэр решила, что прежде всего нужно позаботиться о Норн. Она решила забрать малолетнюю внучку у отца и взять её на воспитание, надеясь вырастить её как подобает юной леди. Это, по мнению Клэр, было самое важное. Однако Карлайл высказался против, и в итоге ей не удалось оторвать девочку от отца. Дни шли, а Клэр только и делала, что наблюдала за Норн и терзалась собственным разочарованием.

Однако вскоре Пол внезапно пришёл в себя. Тереза сообщила, что к нему явился старший сын, Рудеус, и избил его, благодаря чему тот, похоже, пришёл в чувство. Это пробудило в Клэр любопытство по поводу Рудеуса. Но оно быстро угасло: когда мальчик не представился Дому Латрейя, она решила, что он из того же теста, что и его отец, и с отвращением списала его со счетов.

Затем выяснилось, что у Пола две жены.

Его любовница Лилия и её дочь Айша приехали в Милис. Клэр, будучи последовательницей церкви Милиса, не могла мириться с таким извращением, как наличие двух жён. Но Пол не был приверженцем веры Милиса, и Клэр понимала, что глупо пытаться навязать другому свои религиозные убеждения. Она разрешила обеим девушкам приходить к ней несколько раз в месяц и обучала их семейным обычаям Латрейя: правильному этикету и правилам поведения. Клэр считала, что совершенно естественно обучать их правильному образу жизни.

Норн постоянно дулась, потому что не могла сравниться с Айшей. Клэр презирала такое поведение внучки. Норн всегда сдавалась и отказывалась пытаться сделать то, чего, несомненно, могла добиться, приложив достаточно усилий. Но, боясь стать второй после Айши, она перестала стараться вовсе. Клэр увидела, что происходит, и сказала Норн, что ей не нужно быть лучшей. Ей нужно лишь соответствовать репутации леди Дома Латрейя. Такова была мотивация от Клэр. Вот только с Норн это не работало. Клэр перепробовала все возможные способы мотивировать девочку, но ничего не помогало.

В то же время Клэр была в ярости, видя, как Айша, дочь любовницы, дразнит Норн. Из-за всего этого Клэр стала излишне эмоциональной и срывала злость на Айше и Лилии. В итоге и Айша, и Норн покинули её дом, разочаровавшись.

Ещё несколько лет пролетели без вестей о Зенит. У Клэр остались лишь воспоминания о том, как она проводила время с внучками. Дети её старшего сына и старшей дочери один за другим достигали совершеннолетия. Все они были прекрасно воспитаны, чтобы стать достойными дворянами Милиса, никогда не опорочившими честь семьи.

В жизни Клэр больше не осталось детей, и она перестала часто видеться с внуками. Ей было интересно, как поживают Айша и Норн, ведь эти двое скоро должны были достичь совершеннолетия. Когда она задумалась об этом, она поняла, что они были единственными внуками, которые не оправдали её надежд. Возможно, это было предсказуемо для детей Зенит. Клэр задавалась вопросом, как Зенит их воспитывала… и тут её осенило. Она сама не воспитывала свою дочь. Инцидент Телепортации произошёл практически сразу после рождения девочек. Норн было один, может быть, два годика. Зенит лишили возможности воспитать свою дочь. Норн воспитывал отец-одиночка. Инцидент Телепортации мог объяснить, почему Айша так и не научилась уважать законную дочь своего отца.

Зенит была своенравной, но умной. Когда-то люди называли её образцом юной леди Милиса. Искательница приключений или нет, всё могло бы быть иначе, если бы Зенит оставалась рядом и учила их.

Клэр так сильно скучала по Зенит, что иногда ей становилось тоскливо. Она хотела увидеть свою дочь. Она сама понимала, что когда эта встреча произойдёт, из её уст прозвучат лишь слова упрёка, и Зенит, несомненно, отреагирует на это с неприязнью, но всё равно жаждала этой встречи.

Именно тогда это и произошло. Именно тогда пришло письмо от Рудеуса. Зенит нашли. Она утратила все воспоминания и фактически стала калекой, но всё же была жива.

Письмо от Рудеуса было кратким и излагало факты о том, где Зенит нашли и в каком она состоянии. Оно было настолько кратким, что упоминание о смерти Пола занимало одну строчку. Рудеус писал, что планирует лечить Зенит, но не упоминал о том, чтобы вернуть её домой.

Клэр немедленно написала ответ. Больше всего на свете она хотела увидеть Зенит.

***

Прошло ещё несколько лет, в течение которых Клэр неустанно искала способ вылечить Зенит. Она обошла всех врачей и магов-целителей Милиса, неоднократно посещала в библиотеку церкви. В своих исследованиях она даже опустилась до изучения текстов, написанных демонами. Обычно такое посчитали бы неприемлемым, но Клэр верила, что в истории должны быть и другие случаи, подобные случаю Зенит.

И вот, наконец она нашла один. Клэр понятия не имела, можно ли доверять тому, что она прочитала. Описанный случай был подозрительным, невероятным и совершенно тошнотворным. Но метод существовал. В далёком прошлом для лечения подобного состояния применяли определённый способ.

Лекарство, которое она нашла, не имело отношения к демонам. В одном из источников упоминалась эльфийка, страдавшая от состояния, схожего с Зенит. Эта эльфийка потеряла память, но всё-таки смогла начать жить полноценной жизнью... после того как совокупилась с десятками мужчин.

Клэр с трудом могла в это поверить. Это не может быть правдой. И уж точно она никогда не сможет проверить эту теорию. И всё же она стала искать доказательства достоверности описанного и нашла их. Эта эльфийка, похоже, действительно существовала. И более того, она по-прежнему продолжала жить, спя с полчищами мужчин.

Клэр не знала, что делать. Могла ли она в самом деле попробовать такое лечение? Разве Зенит не возненавидит её за это? И всё же, и всё же... Возможно, это её единственный шанс на выздоровление дочери.

Клэр ещё не успела убедить саму себя в правильности подобного лечения, как прибыл Рудеус в компании с Зенит.

Помимо неё и её сына Рудеуса, с ними прибыла и дочь любовницы, Айша. Прошло всего три года после отправки письма. Клэр не была особо знакома с работой почты, и поэтому она полагала, что Рудеус приехал так быстро, как только мог.

Прежде всего, подумала она, нужно поблагодарить его за приезд и представить его остальным. Затем она поинтересуется состоянием Зенит и узнает, как он собирается продолжать лечение. Если останется время, она спросит о Норн и Айше.

Но стоило ей увидеть Зенит, как все планы полетели кувырком. Когда Клэр вошла в комнату и увидела лицо дочери, она сразу же подошла к ней, близко, но не слишком близко. Она увидела расфокусированные глаза Зенит, и, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, нетерпеливо вздохнула и позвала семейного врача, Андера. Андер присматривал за Клэр, чьё здоровье в последнее время пошатнулось, и консультировал её по поводу лечения Зенит.

Клэр, впервые за столько лет увидев дочь, поняла, что игнорировать Рудеуса невежливо, и повернулась, чтобы уделить ему внимание. И тут она увидела, кто сидит на углу дивана. Девушка в наряде горничной, с тёмно-каштановыми волосами и лицом, которое Клэр никогда не забудет. Однако сейчас её внимание больше привлек наряд.

Наряд горничной?

— Айша, как приятно видеть тебя вновь. С какой целью… ты здесь?

— Ох! Я здесь ради матушки Зенит, вернее, помогаю присматривать за ней.

[П.П.: Прошу заметить, что этого диалога не было в 20-ым томе — 8 главы, что странно. В оригинале написано то же самое.]

Клэр не смогла сдержать резких слов, вырвавшихся у неё при ответе Айши. Присматривать за Зенит? Другими словами, Айша здесь в качестве служанки. А если это так, то нет никакого оправдания сидеть, пока её господин и госпожа стоят. Клэр сделала ей замечание, чтобы напомнить о приличиях. Однако Рудеус вмешался, как и полагается мужчине. Клэр осознала, что сама вела себя неприлично.

И вот, впервые взглянув на Рудеуса, она отметила его сильное сходство с Полом. Она не могла не увидеть лицо Пола в его чертах. Это лицо неизбежно пробуждало у неё неприятные воспоминания о Поле — том самом пьянице, у которого не было и капли характера. Если бы не он, Зенит не оказалась бы в таком состоянии. Вся её обида на Пола вернулась. Возможно, именно поэтому в последующем разговоре проявились менее достойные качества Клэр. Её тщеславие и упрямство взяли верх. Она отмахнулась от смутного осознания собственных недостатков и принялась за дело.

Рудеус, напротив, оказался откровенным молодым человеком. На её злобные замечания он отвечал хорошо обоснованными и прямыми аргументами. Его откровенность заставила Клэр пересмотреть своё мнение о нём. После этого их разговор пошёл в соответствии с её ожиданиями. Сначала они обсудили ход лечения Зенит, затем о ситуации с Норн. Она не стала спрашивать об Айше, всё ещё смущаясь своей прежней вспышки. Рудеус немного не знал обычаев Милиса, но, похоже, осознавал свою ответственность как главы семьи и серьёзно относился к воспитанию Норн. Клэр начала видеть его в другом свете. Пусть он и молод, но серьёзно относился к своей роли. Он оказался достойным молодым человеком, по крайней мере, в её глазах. Она и понятия не имела, насколько важна роль «Подчинённого Бога Драконов». Она не слишком разбиралась во всех этих военных вопросах, но тесные связи с монархом Асуры должны подразумевать определённый статус, даже если новый монарх только недавно взошёл на трон. С более высоким статусом приходила и большая ответственность, и большие достижения. Клэр поняла, что Рудеус — фигура куда более важная, чем она думала раньше.

Всё-таки этот молодой мужчина сын Зенит. Эта мысль вызвала у неё сложную смесь раздражения и гордости. К сожалению, с ним будут проблемы. Тот метод лечения Зенит, который она хотела попробовать, наверняка вызовет множество грязных слухов. Отдать женщину на растерзание целой процессии мужчин — непростительный грех.

Клэр пыталась задавать наводящие вопросы, чтобы выяснить, насколько Рудеус согласен с её планом, но в итоге лишь заставила его взорваться от ярости. Она видела, что его любовь к Зенит, даже в её нынешнем состоянии, не ослабевает. Конечно, так и должно быть. Ничто другое не могло заставить его отважиться на многолетнее путешествие, чтобы привезти Зенит в Милис. Клэр также выяснила, что он не пробовал подобное лечение и не знал о его существовании.

Клэр задумалась, стоит ли рассказывать ему об этом. Объяснить, что, хоть этот метод и сомнителен, но это может вернуть память Зенит. Возможно, если она всё объяснит, он даст своё согласие.

Но что-то заставило её задуматься. Этого юношу несомненно ждёт блестящее будущее. Ходили слухи, что он близкий друг священника из фракции Папы. Она также слышала, что внук Папы недавно сам вернулся в Милисион. Учитывая длительность путешествия, она не удивилась бы, если бы они с Рудеусом проделали его вместе. Сама Клэр не интересовалась борьбой за власть в церкви, но что, если Рудеус вступит в ряды фракции Папы? Что, если он прославился в Милисионе не как Латрейя, а как Грейрат и последователь Орстеда — член фракции Папы? Лечение, которое планировала Клэр, могло разрушить его перспективы. Если бы стало известно, что он так поступил с собственной матерью, то поднялся бы скандал. Все жители Милиса стали бы сплетничать за его спиной. Он просто не сможет жить в этой стране.

«Правильно ли будет рассказать ему? Правильно ли обременять его этим?» — размышлял Клэр.

Нет. Он не должен ничего знать. Лучше пусть он останется в неведении о том, что его мать заставляли спать со множеством мужчин. Лучше бы он вообще не имел к этому никакого отношения.

Вся ответственность ляжет только на Клэр. Рудеус не является членом Дома Латрейя, а значит, не имеет к этому никакого отношения.

«Так будет лучше», — подумала она.

Она и не думала отказываться от лечения. Она ждала этого двадцать лет — возможности снова увидеть Зенит, поговорить с ней.

И Клэр начала действовать в соответствии с этим планом. Она должна сама вынести весь этот позор. Она намеренно разозлила Рудеуса, чтобы он порвал все связи с Домом Латрейя. Затем, она попросила слугу похитить Зенит.

Однако на этом этапе она и остановилась. Зенит вернули в поместье. Она уже взрослая женщина и даже начала стареть, но всё ещё оставалась красивой. Она по-прежнему оставалась желанной леди. А главное, она была дочерью Клэр.

Клэр не могла заставить себя подложить Зенит под несметное количество мужчин. Это неправильно. Так не должно быть. Но в то же время неправильно ожидать, что сын Зенит будет продолжать заботиться о матери в её нынешнем состоянии. Клэр даже пыталась оправдаться перед самой собой: если бы Зенит могла говорить, она, несомненно, попросила бы её вылечить.

Но эти оправдания лишь усиливали её отвращение к самой себе..

Она хотела, чтобы кто-нибудь остановил её. Намереваясь совершить нечто ужасное, она не могла остановиться. Она колебалась, мучилась и боролась с собой. Каждый день проводила в комнате Зенит, уткнувшись лицом в руки.

Зенит сидела там, ничего не делая. Время от времени она проявляла человеческую реакцию, и это вновь и вновь усиливало муки Клэр.

В конце концов именно Карлайл положил конец её страданиям. Выслушав краткое изложение событий от Терезы и узнав детали от семейного врача Андера, он понял, что его жена задумала непростительный поступок. Карлайл мягко обратился к своей запутавшейся супруге:

— Прежде чем ты решишься на это, — сказал он, — сначала позволь Мико-сама проверить её. Если она заглянет в воспоминания Зенит, возможно, сможет увидеть что-то полезное. Может, это укрепит нашу решимость или, наоборот, позволит отказаться от этого сомнительного метода.

Карлайл подал прошение, чтобы Мико прочитала воспоминания Зенит. Используя всё своё влияние как старший капитан Рыцарей Храма, он добился аудиенции, не упоминая имени Зенит в заявке. Он также позаботился о том, чтобы Рудеус не узнал об этом.

Мико, которая официально не заглядывает в воспоминания людей по личным мотивам, согласилась сделать это для них. Когда Карлайл и Клэр тихо сопровождали Зенит в штаб-квартиру церкви для встречи с Мико, Рудеус похитил её.

[От лица Рудеуса]

— И вот мы здесь, — закончил Карлайл. Глаза Клэр покраснели, а на лице Карлайла отразилась глубокая печаль.

Сидевшие за столом отреагировали по-разному. Некоторые откровенно морщились, выражая неприязнь, кто-то задумчиво скрестил руки с трудным для понимания выражением на лице. Тереза в шоке прикрыла рот руками. Мико улыбнулась, словно знала все подробности с самого начала. Лицо Клиффа оставалось непроницаемым, что заставило меня задуматься, не слышал ли он эту историю раньше.

Теперь, когда я услышал её, всё стало на свои места. Клэр пыталась совершить нечто непростительное. Хотя она не довела дело до конца, уже сам факт того, что она подумала о том, чтобы поступить так с собственной дочерью, был более чем достаточен. Я не собираюсь прощать её за это. Это не культурное различие и неприемлемо даже по доктрине церкви Милиса. Я не знаю, считается ли это преступлением по законам Милиса, но, судя по реакции окружающих, это безусловно порочило имя Дома Латрейя.

Если бы я помог ей, мне вряд ли стоило бы надеяться на возможность вести дела в этом городе. Именно поэтому она отреклась от меня и пыталась сделать всё самостоятельно. Она терзалась тревогами и сомнениями в одиночку, планируя, что наказание постигнет только её.

Но Клэр неверно излагала факты.

— Это... э... лечение... случайно не использовали двести лет назад? — спросил я.

Клэр удивлённо подняла глаза.

— В-всё верно! — сказала она. — Там говорилось, что около двухсот лет назад нашли женщину в таком же состоянии...

— И эту женщину изгнали из деревни за то, что она сделала?

— Вы знаете эту историю… Значит ли это, что вы пробовали?

— Конечно, нет, — сказал я. Другая женщина, которую «лечили» подобным методом, о которой читала Клэр, это точно Элинализ. И эту историю очень сильно приукрасили. Да, Элинализ находилась в том же состоянии, что и Зенит, но через несколько десятилетий ей стало лучше. А стала спящей со всеми подряд шлюхой она стала уже значительно позже.

Справедливости ради стоит отметить, что истории, передаваемые из уст в уста, со временем неизбежно искажаются и приукрашиваются. Вполне логично, что спустя века она оказалась сильно искажённой.

— Я не пробовал это «лечение», — продолжал я, — но я общался с этой женщиной и слышал её историю непосредственно от неё самой.

Наверное, я зря не написал об Элинализ в своём письме. Тогда я слишком многое держал в секрете.

— Вот… как, — сказала Клэр. Её плечи опустились, словно все силы покинули её. Однако в её лице я увидел что-то похожее на облегчение. — Значит, всё, что я делала, было бессмысленным…

— Да, — согласился я.

— …Ясно.

Если бы она рассказала мне обо всём в день нашей первой встречи, я бы так не разозлился.

«Постойте, бабушка, я знаю женщину, о которой вы говорите, и вы всё неправильно поняли. Как вы могли подумать, что это сработает?» — сказал бы я, посмеиваясь над ней. Наверное, так и было бы.

— Вы должны были сразу рассказать мне.

— Если бы ты не знал о неэффективности этого метода, ты бы отказался даже попробовать?

Я не ответил. Я не знаю, как ответить. Я не мог просто сказать «нет». Если бы Элинализ сказала мне: «Я вылечилась после оргии», я бы, возможно, так и поступил. Но не сразу. Сначала я попытался бы найти какой-нибудь другой способ. Но с момента знакомства с Элинализ прошло несколько лет. Если бы ничего не помогло, чтобы я чувствовал сейчас? Кто знает, к какому решению я мог бы прийти, размышляя об этом годами?

— Подумать только, вы знали, а я всё равно… Из всех глупостей… — Клэр снова начала плакать.

Узнав, что она напрасно пыталась подвергнуть свою дочь ужасным испытаниям, она, возможно, больше не хочет никогда показываться ей на глаза. В её душе наверняка остались крайне болезненные чувства. Уверен, сердце её сейчас просто разрывается от боли.

А вот я чувствовал себя прекрасно. Всё, что говорила и делала Клэр, наконец обрело смысл. Когда она сказала: «Ради моей дочери и семьи», Клэр говорила правду.

Сложившаяся ситуация. А вся эта грандиозная постановка произошла потому, что нашей ссору использовали, чтобы получить преимущество в борьбе за власть. Клэр, к её чести, сделала всё возможное, чтобы все остальные не знали о её плане (и, следовательно, не участвовали в нём). Наверное, она хотела защитить Дом Латрейя от позора — Терезу, моих дядю и тетю, с которыми я так и не познакомился. Но она всё делала неправильно. Она должна и сама понимать это. Уверен, был вариант и получше. Всегда есть как минимум несколько способов разрешить проблему. И всё же она сделала это ради Зенит. И ради меня.

«Ради моей дочери и семьи». Думаю, именно поэтому Зенит отвесила пощёчину мне и Карлайлу.

Я вздохнул и обернулся к Клиффу, который внезапно стал так яростно защищать Клэр.

— Итак, Клифф-семпай, когда ты узнал обо всём этом? — спросил я.

— Сегодня утром. Я столкнулся с ними троими, когда они пришли в церковь, — ответил он.

— …Почему ты не остановил их тогда? Ты ведь тоже знаешь историю Элинализ-сан, верно?

— Единственное, что они сказали мне об обращении, — это то, что ни один порядочный человек не стал бы с этим мириться.

Хм, понятно. Вполне логично. Клэр столько времени никому не раскрывала свой секрет и навряд ли стала бы его раскрывать Клиффу.

— Я собирался сегодня же обо всём рассказать тебе, но потом… — Он запнулся. — Прости.

Потом случилось вот это всё, и тебе не оставили даже шанса.

Всё-таки мы говорим о Клиффе. Готов поспорить, что он действительно привязался к Клэр и Карлайлу. Он, наверное, сказал: «То, что вы делаете, неправильно. Верните Зенит и извинитесь перед Рудеусом». И всё в таком духе. А потом Карлайл, испугавшись гнева Клиффа, признался. Клифф, вероятно, чувствовал себя неловко из-за того, что «ни один порядочный человек не одобрил бы это». Возможно, они заставили его поклясться в неразглашении.

Вот почему, на глазах у всех, он спорил со мной, вместо того чтобы сказать всё это вслух. Он думал, что если сможет остановить меня, если сумеет заставить меня задуматься, что Клэр действительно действует в интересах Зенит, то появится шанс на примирение.

Не могу сказать, что это был хороший план… И всё же он был разработан из соображений заботы о Клэр и Карлайле. Вполне в духе Клиффа.

Главное, я наконец-то всё понял. Словно пелена спала с глаз.

Как раз в тот момент, когда я почувствовал облегчение, Клифф обвёл взглядом всю комнату и сказал:

— Хорошо, позвольте мне спросить ещё раз. Мы все слышали, что всё это произошло из-за того, что мать пыталась помочь своей дочери. Вы всё ещё хотите сказать, что арестовать эту женщину и использовать её в качестве козла отпущения в своих махинациях, действительно соответствует учению Милиса-сама?

Папа улыбнулся своей всегдашней дружелюбной улыбкой. Кардинал по-прежнему выглядел угрюмым. На лицах представителей Рыцарей Церкви и Рыцарей Храма виднелось облегчение, если не сказать больше. Все взгляды устремились на Клиффа.

— Всё произошедшее — всего лишь большое недоразумение, — продолжил он. — К счастью, ни один человек не погиб. Всему причина материнская любовь. Я признаю, что из-за возникшей неразберихи мы потеряли много времени и понесли небольшие убытки. Некоторые из вас испытали временный дискомфорт или получили травмы. Но так ли это важно? Разве мы не можем оставить прошлое в прошлом? Разве мы не можем простить эту женщину? Проявить милосердие? — Клифф взглянул на меня. — Рудеус, право решать за тобой. Ты пострадал здесь больше всех, и ты завоевал это право.

Я давно уже отпустил руку Мико. Но она по прежнему сидела рядом со мной и улыбалась так, словно услышанное её не удивило. Как будто она заранее знала, что именно так всё и произойдёт и видела всех насквозь.

— По-моему, это справедливо, — спокойно сказал я.

Между нами всё ещё оставались разногласия, но я найду время позже, чтобы поговорить с Клэр. Если она та, за кого я её принимаю, то мы сможем всё уладить, обсудив всё как следует. Возможно, в процессе она сделает что-нибудь, что будет меня раздражать, но это нормальная часть знакомства с людьми.

— Однако у меня есть три условия, — продолжил я и затем изложил свои требования: — Во-первых, я хочу, чтобы Мико-сама заглянула в воспоминания моей матери и посмотрела, сможет ли она её исцелить. — Я обратился с этим к Кардиналу, но ответила мне сама Мико.

— Конечно, я это сделаю. Ведь мы и так планировали сделать это, — сказала она, и в словах вновь прозвучала осведомлённость. Знала ли она заранее, что ей предстоит осмотреть Зенит? Возможно, она позволила похитить себя, потому что знала и манипулировала этой встречей? Звучит правдоподобно.

— Но, — добавила она, — я не обладаю способностью восстанавливать утраченные воспоминания. Сомневаюсь, что смогу её вылечить…

— И всё же я бы хотел, чтобы ты попробовала. У вас нет возражений, Ваше Преосвященство? — спросил я Кардинала.

Кардинал издал звук согласия. Кажется, его настроение поднялось. Вероятно, это потому, что он понял, что никто из Лома Латрейя, принадлежащего к его фракции, не пострадает.

— Во-вторых, в обмен на то, что я забуду случившееся, я ожидаю от вас полного и безоговорочного сотрудничества с Богом Драконов Орстедом.

— Да будет так, — сказал Папа.

Это была чистая формальность, но Кардинал тоже кивнул и пробормотал: — Хорошо.

Возможно, мне даже удастся потребовать разрешения на продажу фигурок Руиджерда.

Часть меня хотела попробовать, но я решил, что лучше закончить на позитивной ноте. Пока что всё в порядке. Если я стану жадничать, это аукнется мне позже.

— Итак, моё третье и последнее условие.

Я посмотрел на Клэр и Карлайла. Они стояли неподвижно, словно каменные, и смотрели на меня. — Прошу принять меня снова в Дом Латрейя.

Так завершился переполох в Святом Королевстве Милис. Первой отреагировала Тереза. Её рука прижалась к груди, и она облегчённо вздохнула. Карлайл поклонился, извиняясь за всё, а Клэр разрыдалась, икая и хлюпая носом. Она говорила что-то похожее на «спасибо» или «прости», но сквозь рыдания трудно было разобрать. Пока Клэр плакала, Зенит положила руку ей на голову.