Как я уже упоминал, в нашей школе есть большой концертный зал, способный вместить больше тысячи человек за раз.

Размеры действительно впечатляющие. Любительские группы из нашего города даже арендуют его для выступлений. Этим фактом наша школа очень гордится.

Кагуразака-сэмпай, однако, усевшись на последнем ряду и скрестив на груди руки, глянула вниз на сцену и произнесла:

— Не пойдет. Это помещение нам не годится.

— Почему?

Вопрос я задал одновременно с другим парнем-первогодкой. Это он проводил нас сюда как представитель комитета по организации фестиваля.

— Потому что мы рок-группа! — внезапно вклинилась Чиаки, стоявшая напротив сэмпай. — Это вам не соревнование хоров. Там слушателям не нужно было стоять, чтобы как следует насладиться выступлением, не так ли?

Я повернул голову в сторону сцены и внимательно осмотрел кресла в форме чаши. Стоит людям поддаться ритму рока и начать трясти головами, одно неосторожное движение, и неуклюжий слушатель может выпасть из кресла и получить серьезную травму или вообще разбиться насмерть.

— Ну что ж, есть еще спортзал с шикарными прожекторами. Думаю, нам стоит выступить там.

Месяц подходил к концу, и фестиваль был не за горами.

Концертный зал еще никто не застолбил, в отличие от спортзала, поэтому не было нужды беспокоиться о месте проведения ни музыкальных, ни театральных представлений.

Ну, если только сэмпай и Чиаки согласятся умерить аппетиты.

— Эм-м… но спортзал ведь уже закреплен за драмкружком и классными выступлениями. Более того, вчера кружок каратэ тоже подал заявку с намерением провести некие показательные бои — в итоге график получился очень плотный. Почему вы не хотите просто выступить здесь? — очень вежливо поинтересовался представитель комитета, с робким видом изучая реакцию сэмпай.

Наверняка он взвалил на себя задачу за нами присматривать, пока все не закончится, так как знал, что кружок изучения народной музыки определенно доставит некоторые проблемы. «Прости», — мысленно извинился я перед ним, сложив вместе ладони.

— Давай объясню проще: сцена будет пылать огнем наших сердец, и с этим ничего не поделаешь. Зрители будут прыгать от восторга и могут запросто начать прорываться к сцене. У комитета возникнут неприятности, если кто-нибудь пострадает, не так ли?

Под натиском сэмпай пареньку оставалось только протянуть нечто вроде: «Да, ага…» По тому, как она это преподнесла, создавалось впечатление, что мы не заявку на помещение подаем, а вынуждаем бороться против неудержимого бедствия. Сэмпай - все та же проныра.

— Я-я обсужу это на общем собрании, — пообещал нам комитетчик, убегая от нас.

Глядя на его удаляющуюся спину, я пожелал, чтобы в следующий раз ему повезло больше.

— Да, точно. Я же собиралась наведаться в кабинет школьного совета, — заявила сэмпай со все еще скрещенными на груди руками.

— Зачем?

— Разумеется, чтобы посмотреть список подавших заявки на спортзал. Нужно глянуть, нельзя ли нам как-нибудь втиснуться в очередь.

Взмахнув волосами, словно кукушка хвостом, сэмпай двинулась прочь. Я вздохнул, проводив её взглядом. Может, она и создает впечатление безответственного человека, но стоит ей придумать хитрый план, как она становится весьма серьезной. Хотелось бы знать, какое место в обществе она займет в будущем.

— Скоро будет жарко!

Чиаки эта кутерьма по душе. У меня в эти дни после занятий не было времени даже на небольшую передышку. Хотя соревнование хоров было совсем недавно, на носу уже спортивные старты, а вместе с ними и школьный фестиваль. Дни повышенной активности будут тянуться до самого ноября.

Я и Чиаки направлялись в комнату репетиций в другом конце коридора. Там должна была быть Мафую, которая подбирала новый список песен для выступления на школьном фестивале. Причиной этому послужил категорический отказ сэмпай: «Я не собираюсь на одной сцене повторяться дважды. Раз у нас в группе собрались такие интересные личности, у меня возникло желание окунуться в мир классической музыки».

Но кое-кто, шедший нам на встречу, остановил нас, вытянув руки в стороны. Это была учительница в неприлично короткой юбке — Маки-сэнсэй.

— Вам лучше… не беспокоить её сейчас.

— Что случилось?

— М-м-м…

Маки-сэнсэй указала пальцем на дверь репетиционной. Похоже, дополнительных разъяснений не требуется.

Из комнаты доносилась непрерывная игра фортепиано.

Какое-то время мы втроём стояли посреди коридора и напрягали слух, ловя звуки, которым удавалось просочиться сквозь плотную дверь. Они складывались в легко кружащий пассаж, этакую порхающую поступь в шумной давке..

— Я уже слышала это прежде… — пробормотала Чиаки.

— Это «Лимож».

Двенадцатая часть из «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского. Это сборник различных фортепианных сюит, которые он написал, вдохновенный картинами покойного друга.

Римский-Корсаков дал мелодиям второе рождение, простимулировав воображение музыкантов со всего света, чем положил начало бесконечному ряду аранжировок и оркестровок. Мне не особо понравился этот цикл — уж больно сыроват был оригинал. Но я вмиг переменил свое мнение, как только вслушался в музыку по ту сторону двери.

Но Мафую прежде не записывала это произведение. Я незаметно подкрался к деревянной двери и прильнул к ней ухом, чтобы расслышать все более отчетливо. Скорость была несколько ниже, чем у других исполнителей. Грустная атмосфера подкреплялась непринужденной и мастерской работой пальцев.

Я как будто и правда шел сквозь рынок к нужной лавке.

Быстрые и легкие шаги прервал медленный и тяжелый аккорд. Я замер перед темным входом.

Это тринадцатая часть — «Катакомбы».

Сердцебиение и дыхание казались очень громкими в холодном воздухе.

Слабые звуки фортепиано принесли ощущение опустошенности.

Это было невероятно. Я не мог поверить, даже услышав все собственными ушами.

Мафую играла на фортепиано, и я не заметил ни одной ошибки.

Пальцы Мафую действительно…

Вскоре слабые лучи закатного солнца пробились сквозь спертый запах подземелий, костей, пыли и смерти. Это «Прогулка» — четырнадцатая часть…

Вдруг мелодия прервалась. Я оторопело отстранил голову от двери. После этого послышались быстро приближающиеся шаги. Затем дверь резко распахнулась.

Лицо Мафую тут же покраснело, стоило нашим глазам встретиться. После чего она завопила:

— А ну хватит там стоять и подслушивать!

— Э-э-э, извини… то есть нам можно войти и послушать?

— …Нет!

То есть нам нельзя ни войти, ни стоять снаружи? И что же нам, по-твоему, делать? Вернувшись внутрь, Мафую хлопнула дверью, а потом мы услышали щелчок замка. Э? Эй!

— Зачем ты заперлась в комнате? — тут же начал барабанить я. — Впусти нас! Мне нужно забрать оттуда партитуры!

— Нельзя!

Почему? Какой смысл злиться на то, что кто-то услышал твою игру на фортепиано? Едва я собрался опять забарабанить по двери, некто дернул меня сзади за воротник.

— Гха! — неосознанно издал я невнятный звук.

— Не вздумай мне тут шуметь. Просто оставь её в покое.

С этими словами Маки-сэнсэй направилась к лестнице, волоча меня за собой. Мои конечности начали невообразимо извиваться, так как я начал задыхаться. Чиаки раздосадовано посмотрела на дверь репетиционной, после чего побрела за нами.

— Вообще-то Мафую практикуется на фортепиано в этой комнате уже не первый день. Вот и сегодня. Словно её охватила одержимость, как она увидела ноты. Тогда я еще ничего об этом не знала, а когда случайно заглянула, она меня даже не заметила.

Маки-сэнсэй шепотом поведала нам об этом на углу возле лестницы. Мы с Чиаки переглянулись.

— Её пальцы… восстановились? Это правда? — спросила Чиаки.

— Вы уже слышали об этом?

Я слабо кивнул. Что за превосходное исполнение! Я уже смирился с тем, что никогда не услышу её живую игру. Я был удивлен, услышав новость от Жюльена, но потрясение было гораздо большим, когда я собственными ушами в этом убедился.

— Полагаю… причина была психологическая… Поэтому, мне кажется, еще слишком рано радоваться. В любом случае, похоже, девочка собирается вновь вернуться на путь пианистки. Однако маэстро Эбисава прыгал бы от радости, занимайся она дома, поэтому ей приходиться играть в школе.

Потому что между ней и Эбичири все еще остались трения. К тому же Мафую весьма своенравна.

Опять же, я не думал, что она захочет вернуться.

— Ей итак несладко, так что не беспокойте её.

— Когда Мафую возобновила репетиции на фортепиано?

— Хм-м… В прошлом месяце, кажется.

Значит, она и правда начала играть после воссоединения с Жюльеном, да? Всё говорит о том, что причина именно в этом.

Доктора сказали, что нам остается только ждать; и Жюльен — тот, кого мы ждали.

Прежде чем начать спускаться, Маки-сэнсэй строго-настрого запретила нам приближаться к репетиционной, пока оттуда будет доноситься музыка. Мы с Чиаки остались стоять. Я прислонился к перилам.

— Мафую… вот здорово, — пробормотала Чиаки, глянув вверх. Музыка до нас больше не доносилась. — Ты что, не рад, Нао? Мафую опять может играть на фортепиано, ты понимаешь?

— Разумеется, я рад. Но, даже если я рад…

— Договаривай, ну же!

Чиаки ухватила меня за воротник и встряхнула. Я честно признался:

— Ощущаю себя жалким. Будто я самый большой идиот на свете.

— О чем ты?

Сегодня день тряски моей головы… Когда Чиаки продолжила допрос с пристрастием, я рассказал все, что было у меня на сердце. О том, что Мафую переменилась после воссоединения с Жюльеном, а я за все это время не сделал ничего.

Выслушав сказанное, Чиаки отпустила меня и перевела взгляд в сторону окна.

— …Поэтому? — её слабый голос стелился у ног. — Так ты сожалеешь, что не смог помочь Мафую?

— М-м-м… ага.

Что с ней не так? Её спина казалась поникшей.

Как будто она заплачет, едва я возьму её за руку.

— Все верно — особенно больно, когда нужный человек прямо перед тобой.

Кажется, Чиаки это сама себе пробормотала. Я немного подумал над её словами, и когда собрался обратиться к её спине, она внезапно обернулась.

— Ну ладно, что ты собираешься делать?

Обычный огонек решительности вновь зажегся в глазах Чиаки. После чего она с глухим стуком съездила своим стальным кулаком мне в туловище. Ай! Я отступил на пару шагов, схватившись за живот.

— …Вернусь домой и буду слушать «London Calling»* под одеялом.

— Придурок, ты себя-то слышал?

На этот раз она одарила меня подзатыльником. Тогда что ты хочешь, чтобы я делал?

— Я разве уже не говорила? Практиковаться.

Термин «ритм-секция» изначально возник в джазе и относился к фортепиано, бас-гитаре и барабанам. Этим инструментам нет нужды играть соло; напротив, им нужно четко выдерживать ритм. В нашей группе это относится ко мне и Чиаки.

Главной характеристикой определения качества группы является не харизматичность вокалиста и не виртуозность гитаристов, а слаженность работы ритм-секции. Самым ярким примером является группа «Green Day».

— …Так все же… почему я должен отжиматься?

— Потому что у тебя нет физической силы! Эй, не останавливайся!

Пока Чиаки давила педаль бас-барабана, с меня градом лил пот на пол комнаты кружка, в которой так некстати был отключен кондиционер. Я не то чтобы хвастаюсь, но при должных усилиях я могу отжаться десять раз.

— Слышь, а это не ты ли выдохся к концу нашего выступления? Мафую всегда рвется вперед, поэтому нам нельзя давать слабину!

— После твоих слов я и правда чувствую себя слабаком.

— Ты должен тренироваться до тех пор, пока не сможешь поднимать гитарные усилки одной рукой!

— Да как я его подниму?

— А я могу.

Ого! Она продемонстрировала мне это. Поставь на землю, это опасно!

— Не отлынивай. Твоя цель — тридцать отжиманий.

Чиаки вновь придавила меня к земле. Пожалуйста, избавь меня от этого.

— Кажется, тебе не хватает упорства. Поэтому я сейчас сяду на тебя сверху.

— Не вздумай, ты тяжелая! Меня раздавит! — начал возмущаться я, после того как Чиаки пристроилась на мне.

Приоткрывшаяся дверь обнажила щель, в которой появилась пара робких глаз цвета сапфира. Чиаки тут же вскочила, стоило ей их заметить.

— Мафую, что ты там делаешь?

— Ну…

Чиаки ухватила ее за руки и затянула в комнату. Я спасен. Я выпрямился и начал отряхивать колени.

— Простите… за недавнее…

— Не буду держать на тебя зла за твою честность. — Почему это у Чиаки такое самодовольное лицо? — Кое-кто так увлёкся фортепиано, что позабыл о важности группы. Единство группы было разрушено вмиг из-за Мафу-Мафу.

— Я не увлеклась им! — Мафую изо всех сил старалась соврать убедительно.

— Ну ладно. Я даю тебе ответственное задание, которое пойдет на благо группы.

— …Какое?

— Сядь на спину Нао.

— Зачем?

— Какого черта?

— Ну ты то можешь практиковаться, сидя на нем. У меня-то барабаны, понятно?

— Дело не в этом.

Сощурив глаза в узкие линии, Чиаки приставила к моему горлу барабанную палочку.

— Так, тебе ещё тридцать осталось, так что пошевеливайся. Делай отжимания под ритм моего барабана.

Вот ужас! Я принял упор лежа без секунды раздумий. Под давлением ауры этой спортсменки-маньячки, Мафую, согласно указаниям, споро села мне на спину.

— Мин-он! В бой! Мин-он! В бой!

Чиаки начала отбивать четвертые, охваченная странным задором. Что это? Она что, школьный задира? Плюс ко всему, Мафую надавила на меня своим весом.

Э? Не так тяжело, как я думал. Скорее даже непостижимо легко. Она что, такая худышка? Вспомнилось тут: разве я уже не тащил её на гору вместе с багажом? Отжимания ничто по сравнению с этим.

Барабанная дробь неожиданно стихла.

— Моему возмущению нет предела! Нао, почему ты делаешь отжимания с невозмутимым лицом?

Сама же велела!

— Когда я собиралась сесть, на твоем лице был неописуемый ужас. Вот чёрт, сколько ты весишь, Мафую?

— Эм-м…

Я не смог разобрать ее приглушённый ответ.

— Непростительно! Я тоже тогда сяду!

— Зачем?! Я так сдохну!

— Всё будет пучком, лежи смирно!

— М-м-мы падаем!

Я не мог вдохнуть под весом двух девчонок, и так получилось, что именно в этот момент открылась дверь. Глаза Кагуразаки-сэмпай широко распахнулись, стоило ей увидеть, в какой ловушке я оказался.

— Помоги…

В ответ на мою жалостливую реплику, на лице сэмпай появилась зловещая ухмылка.

— Куда же мне сесть? Может, на голову?

— Нет, постой, не делай этого!

Почему всё обернулось именно так?!

Я не обнаружил никаких следов присутствия Тэцуро, когда вернулся домой. Его ботинки в шкафчике для обуви, заглянув туда, я тоже не нашел. С большой долей вероятности это означало, что он ушёл выпить вместе со своими друзьями (на обычные прогулки Тэцуро одевает сандалии.) Слава богам, сегодня мне не придется готовить ужин. После своеобразных пыток у меня нет аппетита, не говоря уже о ноющей спине…

Я достал свой бас, когда поднялся к себе на второй этаж. Слова, сказанные Чиаки, все еще сидели у меня в голове.

«Так ты разочарован тем, что не смог помочь Мафую?»

Мафую, Кагуразака-сэмпай, Фурукава с того нашего выступления.

И в особенности Жюльен.

Познакомившись с этими выдающимися музыкантами и воочию узрев их талант, я ощутил внутри себя сложное чувство. Я осознал, какой я все-таки незрелый и беспомощный.

Если всё и дальше пойдет так, я стану тем, кто оказался в группе по случайности. Даже буду им обузой, тянущей вниз. Фурукава прямо заявил, что мне не место в группе. Я же ответил ему какую-то чепуху.

Что мне делать? Что предпринять? Я понятия не имел.

До той самой встречи с Жюльеном.

Тогда я осознал вопрос, на который мне нужно найти ответ.

Могу ли я стать надежной опорой для Мафую?

Не только для Мафую-гитаристки, но и для Мафую-пианистки — имею ли я право быть рядом с ней, быть для нее сердцем, дающим кровь и жизнь?

Тембр фортепиано Мафую чистый и светлый, а темп живой и сильный. Один из дирижеров, с которым она давала концерт, сравнил ее манеру играть с бушующей рекой, истирающей камни в песок. Причиной такого неоднозначного описания является то, что не каждый оркестр может аккомпанировать столь мощному исполнению. А из-за внезапной парализации пальцев она не смогла найти свое настоящее место.

Я полагал, что она никогда не вернется к фортепиано. Но вышло иначе. Возможно, Мафую просто ищет то место.

Кто-то, кто будет рядом и подхватит её игру, в месте, что существует вечно.

Есть ли… у меня право быть там?

Возможно, сейчас лишь только Юри сможет достичь его.

И какой путь предстоит пройти мне, прежде чем я достигну этого места?

Я включил стереосистему и вставил диск. Пальцы начали подбирать несложный мотив баса, который ложился поверх партии фортепиано Мафую в «Рапсодии на тему Паганини» Рахманинова. Мафую вела за собой оркестр, постоянно меняя темп исполнения.

Со временем я перестал попадать в ноты. Я совсем не мог удерживать её темп.

В моей голове стоял образ Мафую, сидевшей на сцене перед роялем, как на концерте Feketerigó. Прежде чем блестящие черные крылья расправились, я успел заметить мягкий отблеск барабанной установки, а также каштановые волосы Чиаки. Чуть в стороне виднелась спина Кагуразаки-сэмпай, которая, прижавшись к микрофону на подставке, стояла перед взбудораженной толпой.

Первой прорезала тишину фортепианная гармония, сопровождаемая мягкими ударами барабанов. Сверху легли чистые аккорды гитары, и, наконец, живой вокал начал проникать в самые потаенные уголки тела.

Но где же стою я?

Как мне доносить свой ритм до сцены?

Без понятия. Это место слишком далеко, слишком высоко, просто недостижимо.

Произведение Рахманинова подошло к концу, и магнитофон возле изголовья моей кровати отключился. Я вернулся к реальности, обратно в свою комнату. Я понял, что очень глубоко погрузился в раздумья, пока сидел с гитарой в руках.

Что же мне делать?

В моей голове всплыл ответ Чиаки: «Разве я уже не говорила? Практиковаться!» Она права.

Мне всерьёз захотелось воткнуть свой бас в усилитель и выкрутить громкость на полную! В школе я могу практиковаться ограниченное время, к тому же риффы сэмпай и Мафую тоже будут мешать. Тэцуро сейчас дома нет, но не думаю, что воспользоваться колонками в гостиной хорошая идея — так я потревожу соседей.

Остается…

Я посмотрел на стрелки часов. Ещё нет восьми, а значит, я успеваю. Запихнув гитару в чехол, я запрыгнул на байк и стартанул, оставляя дом позади.

Южный вход ближайшей крупной станции в двадцати минутах езды. Здание, где находится магазин музыкальных инструментов Нагасимы, расположено в паре шагов от навесного моста, промеж торговой улицы и спального квартала.

Здесь работает Кагуразака-сэмпай, и я пару раз сюда обращался. На третьем этаже есть тройка звукозаписывающих студий, хотя они маленькие и тесные. С тех пор, как сэмпай обнаружила слабость хозяина заведения (сама она зовет это «привилегиями работника»), членам Feketerigó разрешили пользоваться ими бесплатно, если они не заняты.

Мне было жаль владельца, но будучи небогатым школьником, я был рад такой привилегии.

— Э? Нао?

Когда я зашел внутрь магазина, где даже проходы были завалены гитарами, со стороны прилавка из-за музыкального журнала выглянула физиономия владельца. Похоже, сегодня он сам на смене. С волосами, неаккуратно убранными в «конский хвост», он был похож на хиппи. Однако от этого создавалось впечатление, что магазин на грани разорения. Покупателей сегодня опять не было.

— Вы что, сегодня договорились здесь встретиться? Она уже пришла, — указал он на потолок.

— Э?.. Вы имеете в виду сэмпай?..

— Неа, Чи-чан.

Открыв тяжеленную звуконепроницаемую дверь в коридоре, я был встречен интенсивной барабанной дробью. Однако игра стихла практически сразу.

— Нао?..

Чиаки сидела за барабанной установкой, и у неё на лбу блестели бисеринки пота. Она с открытым ртом уставилась на меня. Хотя это и ко мне относилось. Что здесь делает Чиаки? Ей не хватило предыдущей репетиции?

— Эй? Что ты здесь делаешь?

Чиаки направилась в мою сторону. Её лицо просто сияло. Она была одета только в футболку и короткие шорты, хотя на дворе уже октябрь. Очень похоже на то, что она носила на летних сборах. С другой стороны, в студии жарко и душно.

— Э? Ты пришел репетировать? — спросила она, увидев мой кейс.

— Ага… я собирался поиграть со включенным усилителем.

— Вам придется освободить помещение, если вдруг кто придет.

С этими словами владелец впихнул меня внутрь и захлопнул дверь. Запах табака от прокуренных стен смешался с приторным запахом пота. Почему-то счастливая, Чиаки начала настраивать за меня басовый усилок.

— Вот так совпадение. Я очень удивлена. Мне было не по себе без сегодняшней практики. Ты тоже подумал, что не хватает отжиманий?

— Нет уж, этого мне хватает. Кстати, я тебе не помешал?

— Вовсе нет. Мы же ритм-секция — нам лучше репетировать вместе.

По возможности я бы предпочёл позаниматься в одиночестве…

— Ну что ж, приступим! Просто думай, что я метроном, и играй себе!

Когда мы начали репетицию, я в полной мере осознал сказанное Чиаки — барабаны и бас не враги. Словно сердцебиение и шаги, они уживаются вместе и заставляют друг друга двигаться вперёд. Четвертые, восьмые, триоли* Чиаки поддерживали жесткие колебания моих струн своим стройным шагом.

Что за неописуемое чувство. Если подумать, мы впервые играем вдвоем. Обычно либо гитара сэмпай (прорезая воздух солнечными лучами), либо гитара Мафую (снежинками купаясь в лунном свете ночи) примешиваются к нам.

Невероятно. По сравнению с тем, когда она барабанила одна, звуки стали ярче, я четко различал каждый удар. Каждой пульсации, которую я посылал пальцами в гитару, отвечал комфортный звук педали. Казалось, что можно поймать руками отблеск тарелок хай-хэта.

— Погоди, Чиаки, давай передохнем.

Мы репетировали бог знает сколько. Ноющие пальцы уже меня не слушались, поэтому я попросил у Чиаки передышку. Пот ручьём тек с моей головы.

— А Мафую смогла бы поиграть ещё, — провокационно заявила Чиаки, с довольным видом поиграв плечами и коленями.

— К сожалению, я не могу.

Я сделал глоток из бутылки. Я наконец начал немного понимать, почему Мафую безостановочно играет вместе с Чиаки, будто её покусал тарантул.

Потому что «ноги» сами бегут. Невозможно остановиться.

С улыбкой на лице Чиаки встала со своего места, чтобы выхватить у меня бутыль и осушить за раз. Вода просочилась у неё из уголков рта и потекла через шею, скрываясь за воротником.

— Хья-я-я!

Выдохнув, она сняла зажим для волос и встряхнула головой. Несколько волосинок прилипло к её влажным губам. Я быстро отвел взгляд, сам не знаю почему.

— Давно уже я не получала такого удовольствия от игры.

— Хочешь сказать, тебе не нравится барабанить на совместных репетициях?

— Хм-м?

Чиаки одарила меня недоуменным взглядом, пока разминала кисти с зажатыми в них палочками.

— Не всегда. Вообще-то я сильно нервничаю, когда рядом сэмпай или Мафую.

Я ошарашенно посмотрел на Чиаки.

— Эти двое… нехорошо так отзываться о людях, но они практически монстры. Мне не по себе, когда мы практикуемся с ними. Порой я задаюсь вопросом: а есть ли у меня право сидеть здесь?

Я медленно сел на круглую табуретку с кривыми ножками и уставился Чиаки в лицо. Казалось, её взгляд блуждал где-то далеко отсюда.

Значит, её… тоже посещают подобные мысли, да?

— Знаю, сэмпай пригласила меня в группу, не ожидая увидеть во мне супер барабанщика, но тут уж ничего не поделаешь. Мне просто остается надеяться услышать от неё: «Мы не можем без тебя».

Мне нечего было ответить. Чиаки гораздо дольше знакома с сэмпай, по сравнению со мной, и она сильнее поглощена её звучанием. Однако она также знает, что у неё нет способностей, чтобы ответить в тон её гитаре. Она следует за сэмпай именно потому, что знает об этом.

…Прямо как я. Однако она не прячет глаза и не убегает. Она не собирается останавливаться из-за чувства беспомощности. Она не поддалась ему.

Этим Чиаки впечатляюща.

— Чиаки, ты уже стала нашим незаменимым барабанщиком, — как можно искренней сказал я.

Слабый отблеск тоски промелькнул у неё в глазах. После чего Чиаки смущенно улыбнулась и сказала:

— Спасибо. Надеюсь, наступит тот день, когда я услышу такие же слова от сэмпай.

— Сэмпай, должно быть, считала так с самого начала, верно? Ты уже очень невероятна, Чиаки. Подумать только, ты смогла выдержать все лишь из-за любви к сэмпай…

Чиаки резко вытянула руку и прижала кончик палочки к моей шее.

— Ч-что?

— Нао, ты сейчас сказал что-то очень грубое.

— Э, разве?

— Я не только сэмпай люблю. Я не такая наивная, чтобы связывать себя с группой лишь по одной этой причине.

— Эм-м… прости.

Да… её отношения с Мафую тоже улучшились. Она всегда была верна хард-року, поэтому она никогда не отступает, когда мы спорим по поводу аранжировки песен.

— …Но моя самая большая неудача заключается в том, что человек, который мне нравится, с самого начала со мной в группе, — пробормотала Чиаки, прислонившись к стене. — Мне очень нравится текущее положение дел. Хотя в наших отношениях нет подвижек… но разве это не здорово, что мы можем быть рядом? И я не знаю, что делать дальше. К тому же, наши отношения могут совсем разрушиться, если я форсирую события. В этом случае, я предпочту оставить все как есть…

Не знаю почему, но я мог более-менее понять её мысли. Если мы говорим о сэмпай, то тут без вариантов будет плохой исход — они же обе девушки. Нет, сэмпай подумает, что все разрешится само собой или как-то так. Не могу сказать, серьезно ли она. Но, по крайней мере, сейчас они могут быть вместе.

Но долго так продолжаться не может. Ничего хорошего не получится, если она будет довольствоваться текущим положением вещей. Наступит день, когда сэмпай наконец бросит её, и Чиаки никогда не сможет вновь её догнать.

То же самое справедливо для меня.

Я близок с Мафую, гораздо ближе, чем Жюльен.

Но это получилось совершенно случайно.

Ни с того ни с сего Чиаки начала барабанить по моим плечам, голове и груди своими палочками. Ей-ей-ей! Я поднял руки в попытке защитить себя, но все закончилось тем, что она безжалостно забарабанила по ним тоже.

— Погоди, Чиаки, это правда больно! Зачем ты меня бьешь? Что не так?

— Ничего! Эй, перекур закончен, давай продолжим! Мы их в жизни не догоним, если будем отдыхать, — внезапно прикрикнула на меня Чиаки.

После этого она бросила мне бутылку с водой и вернулась к барабанной установке. Что за хрень с ней?

— Разве сэмпай не говорила уже? Мы будем исполнять множество композиций во время школьного фестиваля! У нас обоих не будет времени передохнуть, поэтому мы должны еще поработать над вариациями, которыми сможем заполнить промежутки.

— М-м-м.

Вернувшись из комнаты школьного совета, сэмпай сказала нам, что получила разрешение на использование спортзала. Однако это значит, что им придется заново пересмотреть расписание, поэтому, сколько времени нам выделят, неизвестно. Из-за чего сэмпай предположила, что для наиболее полного использования времени нам следует отработать те части, которые занимают продолжительное время. Пока вокал и лид-гитара будут работать попеременно, ритм-секция будет работать без остановок и передышек. Есть высокая вероятность того, что успех будет зависеть от поддержания зажигательной атмосферы выступления.

— Твой бас, Нао, напрочь лишен притягательности!

— М-м-м…

Я и сам это прекрасно знаю. Однако это один из самых правдивых и жестоких упреков, что я получал. Ясно, нету притягательности, значит…

— Знаешь, ты чрезмерно подстраиваешься под меня. Может, играть в тени барабанов и проще, но тогда тебе не стать звездой сцены. Попробуй вставлять фразы, когда я буду останавливаться. Понял?

— Понял.

— С самого начала!

Прокрутившись один оборот в ладони, барабанная палочка приземлилась на напольный том-том. Я втиснулся серией низких звуков, которые словно закапывались под землю. Тесную сцену вновь охватил ритм страстного сердцебиения.

Так вот что люди имеют в виду, когда говорят «забыл о времени».

В общем, мы играли без остановки, хотя насквозь промокли от пота. Не было времени даже отдышаться. Когда мои чувства ко мне вернулись, я понял, что кто-то поет. Я задумался, где же мог слышать этот голос, а потом понял, что это мой собственный. Бас и барабаны - это «скелет» группы, который можно расширить всеми мыслимыми нотами. Я не мог заставить себя перестать петь. Мы даже не заметили, как зажглась красная лампочка, уведомляющая об истечении выделенного нам времени. И лишь когда управляющий робко вошел и остановил нас, отключив электропитание, мы поняли, насколько устали, и без сил рухнули на пол.

Я все еще ощущал слабую вибрацию от струн на своих пальцах. Это просто восхитительное чувство.

Со следующего дня мы с Чиаки решили посещать магазин музыкальных инструментов Нагасимы каждый день после занятий. Так как сэмпай ездит на велосипеде, а Мафую живет в другой стороне, только мы двое возвращаемся домой на электричке.

— Давай репетировать втайне, а потом удивим их! — возбужденно предложила Чиаки.

Но…

— Ты и молодой человек в последнее время часто посещаете студию.

— Э? О-о чем ты?

Чиаки состроила невинные глазки, когда сэмпай задала ей вопрос. Бесполезно, сэмпай там работает, ничего удивительного, что она знает.

— К тому же вы двое скрыли этот факт от товарища Эбисавы и меня. Это очень невежливо с вашей стороны.

— Мы хотели чертовски удивить вас на предстоящем выступлении после серии интенсивных секретных тренировок!

— В любом случае я буду использовать это время, чтобы укрепить отношения между мной и товарищем Эбисавой.

— Э-э?

Мафую, тихо бренчавшая в уголке комнаты и тайком бросавшая на нас взгляды, вдруг вздрогнула. Её волосы на миг всколыхнулись.

— Вы, ребята, наверно не в курсе, но товарищ Эбисава недавно пришла ко мне вся в слезах. Прижавшись, она поведала, что молодой человек в последнее время был к ней равнодушен. Мне ничего не оставалось, кроме как утешить её.

Э? Я?

— Глупая Кёко! Я не делала этого!

Мафую вскочила, залившись краской. Перестань смотреть на меня! Не волнуйся, я не верю ни одному слову Кёко.

Сэмпай прекратила все, фривольно обняв Мафую и мягко похлопав по спине. После чего повернулась ко мне и произнесла:

— Я рада наблюдать пылающий в вас огонь.

Но случившееся после подействовало, словно ушат холодной воды.

Это произошло после учебы, в пятницу. Из-за приближающегося спортивного дня Чиаки и Мафую были вынуждены помогать классу, поэтому приходили на репетицию с запозданием. У меня не было никаких неотложных дел, поэтому я решил прогуляться в препараторскую, чтобы поискать какие-нибудь ноты, которые можно будет применить для выступления.

Все уже собрались в комнате практики, когда я вернулся туда с внушительной стопкой нотных листов. Похоже, Чиаки и Мафую прибежали сюда сразу после репетиции с классом — они были одеты в сине-зелено-желтую униформу группы поддержки. Однако атмосфера в комнате была невероятно тяжелой. Даже цвета их костюмов как будто потускнели. Что же такого случилось?

— Похоже, что мы располагаем лишь двадцатью минутами… — угрюмо протянула Чиаки.

— Что?

— Я говорю о количестве времени, в течение которого мы можем использовать спортзал. Они сказали, что весь график занят выступлениями театрального кружка и клубом каратэ, поэтому они могут выделить максимум двадцать минут.

— Два…

Я даже дар речи потерял. В лучшем случае мы сможем сыграть четыре-пять песен. Однако во время летнего концерта пятьдесят минут пролетели вмиг.

Нет никакой возможности показать результаты нашей с Чиаки специальной тренировки за такое короткое время. Никто не стал даже настраивать инструменты – плохие вести привели нас в уныние.

— Не так уж много мы можем сделать в эти двадцать минут. Все кончится, когда мы только разогреем толпу.

— Кёко, и здесь ничего нельзя сделать?

Мафую посмотрела на Кагуразаку-сэмпай, сидевшую на длинном столе, обхватив одно колено.

Ответа от сэмпай, однако, не последовало. Ни слова не проронив, она просто оперлась лбом на колено.

— Кёко?

— М-м-м? А, да. Прошу прощения, я просто… задумалась кое о чём.

Сэмпай, должно быть, получила серьезный удар от решения, что вынесли члены совета. Однако, зная её, можно предположить, что она продумывает способ выйти из тупика…

— Мои глаза поглощены созерцанием их униформ чирлидерш. Что скажешь, молодой человек? Наденем их для выхода на сцену?

— Пожалуйста, будь серьезней!

Я неосознанно ударил кулаком по стене. Сэмпай протянула безрадостным голосом:

— Я итак серьезна. Думаю, скоро они прибудут.

— Кто эти «они»?

— Наши враги.

Когда школьный звонок означил пять (обычное время окончания занятий), в дверь нашей репетиционной внезапно постучали. Мы практиковались полным составом, поэтому комната была переполнена тяжелым звучанием. Мы бы не заметили, что кто-то стучит, если бы я не прислонился к двери.

Поэтому я поднял руку, чтобы остановить репетицию. Это моя привилегия как представителя ритм-секции. Музыка стихнет очень быстро, стоит басу или барабанам исчезнуть.

— Кто-то пришел? — спросила сэмпай, утерев пот.

Я кивнул и отпер дверь.

— Здравствуйте, простите что прерываем…

Первым, кто вошел в комнату и поприветствовал нас по-дурацки звучащим голосом, был высокий ученик-второклашка со смешливым лицом. Я видел его несколько раз в отделении школьного совета, и он определенно из их числа. Следом вошли ещё две пары учащихся, и комната стала очень тесной.

— Ну вот, Кагуразака. Как и договаривались, я их привел. Можешь обсудить, что хотела.

С этими словами член школьного совета беспардонно махнул рукой. Страху ситуации добавляло то, что двое из вошедших были коренастыми парнями-каратистами в кимоно. Оставшиеся двое, облаченные в кинагаши*, хоть и оказались ученицами, носили на поясах дайсё*. Понятия не имею, к чему это все. Мафую в ужасе спряталась за спиной Чиаки.

— Чего? Почему это мы должны вести обсуждения в таком месте? — несчастно спросила одна из девиц в одежде ронина.

— Разве я уже не объяснил? — раздражающе спокойно поинтересовался комитетчик. — Потому что график выступлений не уточнен! Сначала конкурс костюмов, потом есть два часа, которые нужно распределить между секцией каратэ и кружками театрального и музыкального направлений. Мы решили, что общие переговоры позволят уладить все проблемы с графиком.

О, так эти два самурая из театрального, поэтому и пришли в костюмах. Поначалу меня сбила с толку их внешность…

— Бывай, Кагуразака.

Комитетчик мягко помахал на прощание и вышел из репетиционной, распихав по сторонам пары самураев и каратистов. Можно сказать, школьный совет скинул проблему графика со своих плеч. Что за безответственность?

— Кружок изучения народной музыки должен выступать в концертном зале! — раздраженно сказал один из громил с черным поясом, усевшись на бас-комбик. — Это решит все проблемы. Все запуталось, потому что вы, ребята, возникли непонятно откуда.

— Клуб каратэ первым влез в уже установленный график… — пискнула девушка из театрального, остановленная свирепым взглядом парня с оранжевым поясом.

Кажется, он и в мою сторону пару раз зыркнул. Страх начал охватывать мое сердце.

Однако Кагуразака-сэмпай отстранила меня и предстала перед черно-поясным.

— Возьмет ли клуб каратэ ответственность за любые травмы, которые могут произойти во время нашего выступления?

— Причем тут мы? Мы уже решили, что покажем более сотни приемов с последующими комментариями мастера. Если ваш кружок хочет выступить, вы должны уложиться в десять минут.

— Погодите, не решайте за других. Мы тоже уже утвердили сценарий! — возмутилась девушка-самурай.

— Кружок народной музыки и театралы должны уложиться в сорок минут! Мы итак урезали наше время на подготовку!

— Что? Да вы шутите?!

— Раньше нужно было говорить, что вам нужен спортзал! Мы готовились к этому с прошлого года!

— Почему бы вам не выступить в концертном зале? Он более вместительный.

— Та сцена не подходит для постановок! Лучше молчи, если не разбираешься в этом! К тому же, почему бы вам тогда не выступить в вашем зале для единоборств?

— А куда, черт возьми, мы денем зрителей?!

— Можно подумать, это кому-то интересно.

— Что ты сказала? На драку нарываешься?

Какого черта вы устроили грызню в нашей репетиционной?! Я не видел ни малейшей возможности их прервать, поэтому я заозирался по сторонам в поисках того, кто мог бы нас спасти. В тот же миг я заметил рядом с собой Кагуразаку-сэмпай, которая круговым движением языка облизала губы. О боги, она на всем серьезе наслаждается ситуацией.

Едва сэмпай решила ринуться в битву, тарелка позади нас издала резкий звук.

Я среагировал на секунду медленней каратиста и самурая, которые были готовы вцепиться друг в друга. Мы удивлённо повернули головы.

— Хватит попусту сотрясать воздух в нашей комнате! Сейчас не время для разборок. Сперва нужно узнать, сколько времени нужно каждому кружку!

Взъерошенная Чиаки возвышалась над барабанами.

Представители театрального наконец нашли место, где присесть, после того, как Чиаки указала на них своей палочкой.

— Нам нужно ровно восемьдесят минут. Однако это только на спектакль. Еще десять для установки декораций.

Чиаки перевела взгляд на черно-поясного.

— Нам нужно сорок минут на выступление.

Времени не хватает, даже если исключить кружок изучения народной музыки. И мы даже не учитывали время, необходимое на подготовку и уборку.

— Сколько нужно кружку изучения народной музыки? — раздраженно поинтересовалась девушка из театрального, скрестив на груди руки.

— Даже если вечность помножить на саму себя, этого все равно не хватит. Но по самым скромным подсчетам, нам нужен, по крайней мере, час.

Кагуразака-сэмпай сделала ещё одно провокационное заявление. Оба каратиста нахмурились и принялись ворчать.

— Это неприемлемо. Черт, кто-то из вас должен отступить.

— Это спортзал, поэтому творческим кружкам вроде ваших не стоит впутываться!

— Чего? Я не поняла ни слова из того, что ты сказал!

Очередной раунд бессмысленной склоки. Я еще раз украдкой кинул взгляд на профиль сэмпай. Её лицо переполняла энергия. Интуиция подсказывала мне, что уже почти пробил час, когда она вмешается.

— А что, если…

Хотя это был не крик, её голос прозвучал очень резко. Все спорщики прекратили грызню и молча уставились на неё. Затем она продолжила:

— Давайте устроим испытание.

Кружки можно поделить на два основных вида: физического развития и творческого. Отклоняясь от темы, скажу, что есть личности, которые вообще всех людей делят на эти два вида.

Однако наибольшие споры возникают, когда нужно определить принадлежность музыкальных и театральных кружков. Разумеется, и тот, и другой больше относятся к творческим коллективам, нежели к спортивным. С другой стороны, из-за специфики их деятельности, участникам приходиться подвергать себя физическим упражнениям, сопоставимыми с теми, что бывают в спортивных секциях. Это нельзя не принять во внимание.

В том, что каратисты согласятся, сомнений не было, однако драмкружок мог не принять предложение сэмпай. Такой возможности стоило ожидать.

— Давайте решим все в день спорта. Так совпало, что есть очень подходящее для этого состязание, известное как межклубный забег-эстафета. Чем выше будет занятое место, тем большее время достанется кружку для выступления. Все ясно?

Эй, погоди-ка…

— Вы же, ребята, из творческих клубов, верно? Забег для спортивных и творческих клубов будет проводиться отдельно, не так ли? — вопросительно пожал плечами один из каратистов.

— Не волнуйтесь. Товарищ Аихара — член спортивного комитета. — Сэмпай похлопала рядом стоящую Чиаки. — Мы можем проявить в этом деле гибкость. Другие кружки могут пожаловаться, что клуб каратэ соревнуется с творческими. Но никто слова не скажет, если драмкружок и мы примем участие в забеге со спорткружками.

— С вами, музыкантишки, все ясно, но не решайте за театралов.

— Нас это тоже устраивает, — хладнокровно заявила бродячий самурай. Черный пояс, оранжевый пояс и я вместе подивились этой невозмутимости.

— Вы, парни, недооцениваете физподготовку драмкружка! Матч по каратэ длится всего лишь минуты три или около того, верно? Каждое наше выступление — это битва длиною в час.

Прозвучав веско, это заявление поставило жирную точку в наших дебатах.

После того как наши гости ушли, Мафую, прятавшаяся за спиной Чиаки все это время, потянула рукав сэмпай:

— Сколько людей нужно для эстафеты?

— Ровно четыре. Это забег на 1600 метров!

— …Я тоже участвую?

Мафую на занятиях физкультуры всегда была лишь наблюдателем. Очевидно, что для неё это сюрприз.

— Товарищ Эбисава стала причиной тому, что они приняли мое предложение так быстро.

Сэмпай с любовью погладила её по голове.

— Но я… все испорчу.

Вообще-то, из меня бегун тоже никакой…

— Разве я не говорила? Исход битвы решается еще до её начала. — Сэмпай обхватила за плечи Чиаки и Мафую и посмотрела на меня, слабо усмехнувшись. — Они уже проиграли в тот момент, когда согласились на состязание.

Попрощавшись с сэмпай, мы втроем направились к станции. Я спросил у Чиаки:

— Ты бегаешь по утрам, верно?

— Э? Ага, примерно шесть километров. Но раньше пробегала по двенадцать.

«Ну ты монстр», — подумал я и продолжил:

— Во сколько ты начинаешь?

— Полседьмого… постой, что, ты тоже хочешь присоединиться? Серьезно?

— Угу. На весь маршрут меня может не хватить, но встать пораньше я постараюсь.

— Ха! Если завтра пойдет снег, я знаю, в чем причина!

Заткнись. Думай что хочешь.

В этот момент Мафую потянула меня за рукав с другой стороны.

— Это из-за эстафеты?

— Это одна из причин.

Более важно то, что будет неловко, если я и Мафую начнем тяжело дышать посередине выступления. Но вслух говорить это я постеснялся. Мафую посмотрела на кейс бас-гитары у меня на спине и едва слышно пробормотала:

— Вместе… с Чиаки…

На этом день и закончился. Следующим утром я был удивлен, что смог с легкостью проснуться так рано в понедельник.

Полседьмого утра. Я пошел в школу вместе с Чиаки, чтобы вместе пробежаться. Перед забегом мы решили оставить инструменты в комнате практики. Но, заглянув в учительскую за ключом, его там не обнаружили. Чего?

Мы с Чиаки стали свидетелями чего-то невероятного в комнате практики.

— Доброе…

Мафую застенчиво потянулась, сидя за барабанной установкой. Я впервые видел её в спортивной форме. Может быть странно, что я говорю это сейчас (я ведь уже видел её в купальнике), но её ноги настолько худые, что волей-неволей начинаешь беспокоиться.

— Что это у нас тут?

— Я присоединяюсь к забегу.

Э-э-э?

— Я не могу проиграть! — вскочила Мафую с покрасневшим лицом и посмотрела на Чиаки.

Верно, эту битву мы проиграть не можем. Время нашего выступления превратится в ноль, если мы дадим слабину. Хотя очень неожиданно, что Мафую настолько прониклась.

— Интересно, угонишься ли ты за нами? — насмешливо спросила Чиаки, приблизив к ней свое лицо.

— Я постараюсь...

Едва мы начали забег, Чиаки вновь включила свой «режим адского наставника» — возможно, взыграла её горячая кровь спортсменки. Её глаза выглядели действительно устрашающе, когда она громоподобным голосом подбадривала пыхтящую Мафую. К тому же выкрики вроде «Мин-он! В бой!!» очень смущают, нельзя ли потише? Хотя сейчас раннее утро, но мы на пришкольной территории, и рядом ходят люди!

Некоторое время спустя Мафую достигла предела своей усталости. Она отстала настолько сильно, что потеряла из виду спину Чиаки. Если вам интересно, откуда я это знаю, то потому, что я отстал вместе с ней. Стыдно, ага.

— Ты… можешь… бежать вперед… я… буду… сразу …как передохну… — отрывками произнесла Мафую, присев возле обочины. Её спина тяжело поднималась и опускалась после каждого глубокого вдоха. Я забеспокоился, заметив это.

— Ты в порядке?

— Да… нормально.

Эта девочка была слабой и хрупкой даже до инцидента с пальцами. Я вспомнил тот случай, когда они сбежала из дома.

— Что, если я понесу тебя на спине?

— Придурок, тогда пробежка потеряет весь смысл, не так ли?

— Не совсем так. Я имею в виду, ты ведь очень легкая, поэтому, я подумал, что моя тренировка будет эффективней, если я возьму тебя в нагрузку.

Однако я тут же отбросил эту идею, представив, как это будет выглядеть. Слишком уж смущающе. Мафую наконец нашла в себе силы и крепко схватилась за мою руку.

— Ты серьезно? Почему ты хочешь так сделать? Потому что увидел, как усердно работает Чиаки?

— Не только.

Я дал Мафую устроиться у меня на спине и возобновил бег. Она настолько легкая, что это вызывает беспокойство.

— Чиаки сказала, что ей достаточно того, что она может быть в одной группе с человеком, который ей нравится. Но это не дело.

Может, оставить все как есть и проще.

Однако я хочу превратить комнату в наполненное страстью и ритмом место — в такое место, которое сможет поддержать музыку в исполнении Мафую. Но я постеснялся озвучить свои мысли, поэтому и продолжал молча тащить Мафую на спине.

— Чиаки правда сказала это тебе? — раздался голос Мафую над моим ухом.

— Угу. Наверное она это про сэмпай.

— Придурок.

Тяжесть Мафую испарилась с моей спины вмиг. Она отстранилась.

— Эй, давай беги! Чиаки убежит на другой конец света, если ты будешь мешкать.

С этими словами она рванула вперед. Её спина и светло-русые волосы покачивались на ветру, удаляясь все дальше и дальше. Что это было? Что на неё нашло? Я припустил следом за ней.

Ожидаемо, Мафую выбилась из сил весьма скоро, и я смог её догнать. В этот раз она упала на корточки и пропыхтела:

— Не беспокойся за меня, беги! Ты не должен упустить Чиаки!

В итоге Мафую получила нагоняй от Чиаки, обогнавшей нас на круг. Мало того, она заставила её бежать, хотя у той уже ноги подкашивались. Полагаю, никто не догадается, из какого мы кружка из-за устроенного переполоха.

После учебы Кагуразака прекратила все попытки группы репетировать и радостно объявила начало обсуждения плана сражения.

— Я уже определилась с очередностью. Первой будет товарищ Аихара — на этом этапе шанс контакта с другими бегунами наиболее высок. Драмкружок не опасен, а вот каратисты могут нам кое-что показать. Было бы здорово, если бы мы могли заставить их упасть, не прикасаясь к ним, каким-нибудь «Призрачным броском»*.

— Сэмпай, дзюдо это не магия, таких приемов не существует.

— Следующей будет товарищ Эбисава. Постарайся вызвать у них чувство умиления, чтобы они и не думали пихаться. Это позволит нам удержать лидерство. Следующий молодой человек… М-м-м, все, что тебе нужно — это просто бежать. Последней буду я. К этому моменту мы, наверное, упустим лидерство, но раз мне не придется беспокоиться за свою спину, будет легче нагнать впереди бегущих.

Эй, это же напрочь безбашенный план! Как можно быть таким оптимистом? Словно она совсем не принимает в расчет возможность проиграть. Я как обычно не нашелся с ответом.

— А еще, мы уже обговорили все детали состязания.

Сэмпай сунула нам ксерокопию с невероятным содержимым: «Театральный кружок, именуемый в дальнейшем «Сторона А», Клуб каратэ, именуемый в дальнейшем «Сторона Б», и кружок изучения народной музыки, именуемый в дальнейшем «Сторона В», заключили следующее соглашение…» — ну и так далее. Оно было перегружено юридическими терминами, а в самом конце стояла печать школьного совета и фестивального комитета.

— Почему так формально…

— Нельзя к таким вещам относиться легкомысленно. Будут проблемы, если мы начнем спорить об условиях. Оригинал я оставила в школьном совете. Как сказано в соглашении, победитель может забрать десять минут выступления на каждую единицу разницы занятого места. К примеру, если мы придем четвертыми, драмкружок шестыми, наше время увеличится на 20 минут, а их — на то же время уменьшится. Мы также условились, что разница будет высчитываться исходя из изначально отведенного, и условия изменить нельзя.

— По-погоди. «Исходя из изначально отведенного?» Сколько у нас отведенного?

— Хм-м? Вот здесь же ясно написано, верно? Согласно таблице, утвержденной комитетом по школьному фестивалю, театральный кружок начинает спектакль с 15:00 и выступает в течение часа. Следующими идем мы: с 16:00 до 16:20. Наконец, каратисты занимают время с 16:20 до 17:00.

— Мы пролетим, если окажемся в списке ниже тех двух…

— Не забивайте голову мыслями, что случится, если мы проиграем. У нас с самого начала ничего не было.

С этими словами сэмпай сильно хлопнула меня по спине.

— Если честно, сейчас у нас самая невыгодная позиция. Драмкружок начинает первым, поэтому они могут завершить приготовления во время конкурса костюмов. Так как спектакль нельзя прервать посередине, они просто обязаны урвать наше время. Каратисты последние — они тоже не будут жаловаться к прибавке времени. Однако, раз мы музыкальная группа, им легче было бы договориться о продолжительности нашего выступления. Они наверняка попросят нас уложиться в строго отведенные рамки.

— Вот скупердяи. — Чиаки треснула по тарелке.

— Вот видите? Мы не можем проиграть. Можем лишь выиграть. Не так ли?

Но больше она ничего не стала объяснять. Начиная со следующего дня, она стала опаздывать на наши собрания. Часто её можно было увидеть возле учителей и ответственных за проведение фестиваля, в учительской, в комнате школьного совета и аудиовизуальной комнате. Возможно, она вынашивает какие-то тайные планы.

Мы решили не обращать на это внимания. Чиаки, Мафую и я собирались в нашей комнате каждый день в полседьмого, после чего делали пробежку, а затем устраивали репетицию.

Зачем Мафую присоединилась к нашим тренировкам? Возможно, она хочет сравняться с кем-то определенным?

Что до меня, мой ответ предельно ясен. Я хочу сравняться с Мафую.

Потому, что хочу стоять на сцене, не завися от времени, и позволить Мафую слушать мою музыку. Я хочу, чтобы она знала — надежная ритм-секция, достойная её доверия, всегда будет рядом, пульсируя непрерывно.

Это моя причина для бега.

Когда я столкнулся с прохладным осенним бризом, подувшим мне в лицо во время пробежки, одна мелодия всплыла в моей голове.

Трасса помнит героев павших угаснувшие мечты,

И подвиг тот странный, венец их лихой езды.

Сегодня ночью из гонки страшной, где спрятаться места нет,

Выбудет каждый герой отважный. Мы будем о них скорбеть…

Многочисленные выстрелы прогремели над школьным стадионом, купавшимся в слепящих лучах.

Солнце было еще высоко и лишь начинало спуск к западному горизонту. Под светилом пять членов комитета обновляли белые линии беговых дорожек. Я прямо чувствовал запах их пота, что, падая, впитывался в грунт.

Тринадцатое октября, день спорта.

Полдень ознаменовал конец бурного соревнования болельщиков. Следующим идет война на изматывание. Вы не ослышались. Война на изматывание.

— Есть, кто может подменить нескольких на четырехсотметровый забег? Четверо получили травмы во время кавалерийского боя*.

— Нам еще длинную дистанцию бежать, так что мы — нет!

— Хватит придумывать отмазки! Вы будете бегать, пока вас ноги держат!

Терада, староста третьего класса первого года, жестко осадила возмутившихся. Больше возражать никто не посмел.

— Босс, нам не хватает народу для защиты столба*!

— Дуй в медпункт и тащи обратно тех, кто получил лишь легкие травмы!

Одно и то же каждый раз и каждый год. Кавалерийский бой и ботаёси проводятся дважды: с утра и после обеда (мужские и женские команды) — настоящий марш смерти, и мы все в конечном итоге станем калеками. О чем, черт возьми, вообще думает спорткомитет?

Похрипывающий динамик сделал объявление, пригласив собраться участников межклубной эстафеты. Я осторожно выскользнул с территории, оккупированной классом 1–3.

Кагуразака-сэмпай, Чиаки и Мафую уже ждали меня возле южного угла беговой площадки. Чиаки и Мафую к этому моменту успели сменить свои чирлидерские наряды. Они не стали надевать спортивную униформу, но были в футболках с эмблемой «Feketerigó», что ранее разрисовала Чиаки.

Верно. Сэмпай уже воплотила свои тайные планы, все как обычно.

Затем раздался треск из громкоговорителя:

— Говорит Иноэ из кружка радиовещания…

— …И Оота из сборной по легкой атлетике. Мы ваши сегодняшние комментаторы, которые будут отслеживать текущие мероприятия.

Комментарии и анализ в реальном времени в старшей школе во время спортивного дня? Кто же целевая аудитория? Ко второй половине дня спортивный комитет уже слишком увлекся комментариями.

— Оота, далее по программе у нас межклубная эстафета. Первыми бегут спортивные кружки. Однако, судя по всему, пара участников не является спортивно-ориентированной.

— Все верно. Но, так как театральный кружок ставит пьесу с элементами фехтования, их можно рассматривать как родственный секции кэндо. Что до кружка изучения народной музыки, я не совсем уверен, но полагаю, музыканты иногда лупят друг друга своими инструментами, что в некотором роде можно приравнять к боевым искусствам.

Будьте любезны, не произносите вслух все, что приходит вам в голову, комментатор Оота.

— И новое правило будет введено, начиная с этого года: кружки должны бежать в полагающейся им атрибутике.

Вот и секретное оружие Кагуразаки-сэмпай. Я оглядел участников, большей частью собравшихся возле места проведения мероприятия. Особенно меня интересовали театралы и каратисты.

Разумеется, парни с секции каратэ были одеты в кимоно. И босиком.

Ещё хуже дела были у драмкружка. У них нет официальной униформы, поэтому, чтобы удовлетворить условия спортивного комитета, им пришлось надеть костюмы для выступления. Ожидаемо, на них красовались кинагаши с дайсё на поясах.

Если честно, прикид обоих групп не слишком подходил для бега. Ха, один из каратистов свирепо глянул в нашу сторону. Они, должно быть, вне себя. Стоя в одном ряду с нами, девушка-самурай из театрального стрельнула взглядом в Кагуразаку-сэмпай, отчетливо пробормотав: «Как это подло. Ты с самого начала знала, как вставить нам палки в колеса». Сэмпай излучала ауру невинности.

Это она подкинула идею членам спортивного комитета, в составе которого были и каратисты. Те были категорически против. Однако, так как в мероприятиях принимает участие разношерстная толпа и место в рейтинге особого значения не имеет, приоритет был отдан зрелищности. Стоит добавить, другие спортивные кружки, вроде футболистов, баскетболистов, легкоатлетов это нововведение не затронуло, поэтому они с готовностью поддержали идею.

Сэмпай это предвидела…

— Но участник под номером два из кружка изучения народной музыки — та самая девушка. Известно ли вам, что эта безобидная принцесса ни разу не присутствовала на занятиях физкультуры?..

Я был удивлен. Прозвище Мафую так широко известно? А ещё — хватит говорить пакости, которые могут ухудшить нам настрой ещё до начала забега!

С другой стороны, это правда, что Мафую является обузой, которая начисто нивелирует всё преимущество, которое силой добыла для нас сэмпай. Каратисты и театралы отправят своих лучших бегунов, а нас всего четверо.

Стоя спиной ко мне, Мафую собрала свои светлые волосы в конский хвост. Затем она повернула голову. Глаза цвета морской волны горели твердой решимостью.

— Я передам тебе палочку, — заявила она глядя на меня. — Я абсолютно точно передам её.

Я сглотнул и кивнул в ответ. Меня несколько сбила с толку её решимость.

Всё верно. Не время раскисать. Сейчас остается только бежать.

Иноэ закричала, комментируя происходящее:

— И-и-и. Во-от. На-аши. У-УЧА-А-А-СТНИКИ!

Почему-то отсутствовало музыкальное сопровождение, но мы выбежали на трек, выстроившись в восемь линий по четыре человека в каждой. Мои ноздри обжег запах пыли и извести. Плакаты болельщиков мелькали у нас перед глазами, а ветер доносил восторженные крики.

Эстафета на 1,6 километра состояла из четырех кругов, каждый из которых приходился на невероятно огромный четырехсотметровый стадион. Эта нелегкая гонка продлится около пяти минут. Все бегуны собрались напротив вип-мест.

Когда первые участники приняли стойку и судья поднял пистолет на изготовку, я повернулся и спросил у сэмпай:

— Почему ты раньше не сказала нам о своей задумке?

«Участники должны носить соответствующую одежду» — заявление от спорткомитета, которое было передано лишь главам кружков, то есть сэмпай. Мы же ничего не знали до вчерашнего дня.

Слабо улыбнувшись, она ответила:

— Я наблюдала с крыши, как вы втроем бегаете и потеете каждое утро. Эта сцена была настолько блистательной, что я не смогла заставить себя поведать вам о своих маленьких трюках.

Значит, ты приходила сюда каждое утро? Тогда как насчет посещения занятий?

— Более того, нельзя сказать, что это прям уж такая большая хитрость. Когда грянет сигнальный выстрел, для достижения победы мы сможем полагаться лишь на свои сердца и ноги.

— Имеешь в виду, что кроме этого ничего нет? — спросил я вяло.

Ну, я волнуюсь. Я смог спиной почувствовать взгляд Мафую, проходящий над моими плечами.

— Ага, у нас нет больше никакой определенной стратегии. Осталось лишь подобная вещица.

С этими словами сэмпай украдкой показала зажатый в ладони предмет.

Это был минидиск с пометкой «Оффенбах, Рай и Ад»*. Это очень известный отрывок, хотя многие его знают лишь как мелодию рекламы плетеного хлеба Банмейдо. В любом случае, это известная оперетта включена в состав треков спортивного дня… Постойте, почему она здесь? Они разве не будут её использовать?

— Ага, в общем, я тайком подменила его на диск с рок-музыкой, которая нам по душе.

Едва я поднял голову, чтобы удивленно уставиться на сэмпай, прогремел выстрел, и раздалась барабанная дробь. Я оторопело завертел головой.

Все, что я увидел, это белую линию, раздираемую вихрями разных расцветок, — настолько быстро они бежали. Пока я пытался разглядеть спину Чиаки, пихающиеся бегуны достигли самого первого поворота.

То, что доносилось из динамиков, было чистым и безупречным перебором струн, что на раз может довести до слез, сопровождаемым отполированным звуком клавишных, начавших бой вместе с басящими барабанами, словно постепенно усиливающиеся подземные толчки. Микрофон уловил обрывки разговора между членами спорткомитета, сидящих на специально отведенных местах.

— Э?..

— Разве мы выбирали такую песню?

Следом добавился сильный вокал, словно призванный оборвать разговор. Это был Брюс Спрингстин.

«Рожден, чтобы бежать».

Мое тело непроизвольно дернулось. Как? Эту песню я проигрывал в своей голове каждое утро во время пробежки последние две недели.

— Это именно та песня. Я права? — пробормотала сэмпай сзади. Я повернулся на автомате и уставился на неё.

Она видит всех насквозь? Или, может, эта песня появляется в голове, когда мы хотим выразить наши чувства, пока бежим? Полагаю, второе ближе к истине.

Я посмотрел на безоблачное небо. Глубокая вера в силу рок-н-ролла взыграла во мне, заставляя кровь кипеть.

Оглядев поле в поисках Чиаки, я обнаружил её, когда лидер бегунов достиг первого поворота. Третья по счету, белый квадратик и розовая ленточка, вьющаяся по ветру. Мои кулаки несознательно сжались. Основная масса следовала сразу за ней, среди которых был бегун в кимоно.

Где же театралы? Их приметную атрибутику нигде не было видно. Как такое может быть? Куда же…

Первый и второй бегуны шли ноздря в ноздрю, и увиденное меня просто шокировало. Одной из них была девушка из драмкружка, говорившая с нами угрожающим тоном. Я не узнал её сразу, так как искал в числе отстающих.

Значит, это были не пустые разговоры, она и правда та еще штучка. Комментатор Иноэ восторженно скандировала: «Театральный кружок! Театральный кружок идет вторым и преследователи дышат в спину!»

Разрывающий землю рев вырвался из окружающих нас. Лидирующий в гонке член футбольной команды упал — кажется, он зацепился ногой о меч, свисавший с пояса театралки. Холод пробежал по моему позвоночнику, когда я смотрел на падение, поднявшее облако пыли. Была вероятность, что бегуны сзади могли не разобрать дороги в этом беспорядке.

Кто-то проскользнул через хаос толпы и продолжил свой путь вперед.

— Чиаки! — крикнула Мафую.

Это действительно была Чиаки, которая продолжала бежать по прямой, не обращая внимания на преследователей, наступающих на пятки. Словно голос Брюса Спрингстина дал ей толчок — я практически видел брызжущий с неё пот.

Голубая форма клуба легкой атлетики наконец пересеклась с маленьким силуэтом на третьем углу. Мафую замерла и повернулась ко мне со взглядом, в котором я прочитал, как тяжело давила на неё ситуация. Мы даже не ожидали, что Чиаки сможет прийти к финишу в ногу с фаворитами.

— Я буду ждать тебя! — крикнул я изо всех сил. — Не думай о тех, кто сзади! Не думай о тех, кто сбоку! Пусть даже тебя обгонят! Все, что тебе нужно, это бежать ко мне!

— Я-я поняла!

Покрасневшая Мафую тряхнула хвостиком и выбежала на трек.

Толпа взревела вновь. Я приподнялся на цыпочках, чтобы увидеть четвертый угол дорожки. Два лидера столкнулись друг с другом локтями. Более легкую Чиаки едва не вытеснили за пределы площадки. Легкоатлет тоже сильно покачнулся.

Чиаки восстановила равновесие первой. Однако сила легкоатлета тоже впечатляла, особенно когда дело дошло до рывка по прямой. Они получили преимущество в несколько метров, пока Чиаки передавала эстафету. Янтарный вихрь промелькнул у меня перед глазами — волосы Мафую словно висели в воздухе из-за её скорости.

— …Простите, что не первая.

Запыхавшаяся и вспотевшая Чиаки добрела к нам и рухнула на руки сэмпай.

— Нет, ты все сделала выше всяких похвал. Твои успехи оказались выше моих ожиданий.

Сэмпай крепко обняла Чиаки. Я хотел сказать что-нибудь в поддержку Чиаки, которая сейчас раздосадовано покусывала губы. Но не смог.

Я повернулся и увидел мягко развевающиеся по ветру и отражающие солнечные лучи волосы на краю дорожки. Я ударил кулаком по своим дрожащим коленям, когда увидел, как Мафую обогнал один, затем второй бегун. Сейчас не время переживать!

Кружок легкой атлетики завоевал значительное преимущество — почти полкруга. Плюс ко всему, белый квадратный силуэт кимоно приближался к Мафую. Я опешил — этот тип протянул руку к волосам Мафую.

Я рефлекторно вскочил. Черт бы его побрал, что он затеял?! Мафую перескочила на внешнюю линию, вследствие чего каратист упустил добычу.

Вся моя голова была забита мольбами. Пожалуйста, вернись к нам целой и невредимой, неважно, что случится при этом! Основная масса достигла третьего поворота, и Мафую обогнал третий человек.

— Где, ты думаешь, сейчас твое место, молодой человек? Иди уже на поле!

Я замер от резкого голоса сэмпай. Ох, да, что же это я? Моя очередь следующая.

— Ты парень, поэтому каратисты не будут с тобой церемониться. Будь осторожен. — Она огрела меня по спине. — Не забивай себе голову. Мы выиграем, когда ты передашь мне палочку.

С этими словами она выпихнула меня на дорожку. Множество разноцветных палочек пронеслись мимо меня, переходя из рук одного бегуна к другому. Баскетболисты, драмкружок, затем клуб кэндо. Следом были каратисты.

В тот же миг я заметил, как третий бегун из театрального обменялся взглядом с рядом стоящим конкурентом из секции каратэ. Потом оба кивнули.

Что же это? Они ведь должны быть непримиримейшими соперниками, разве нет?

Однако оба исчезли, стоило им получить эстафету.

Я поймал взглядом Мафую возле четвертого поворота. Её ленточка слетела, и волосы растрепались от порывов ветра. Но она все равно продолжала бежать ко мне.

Я отступил на пару шагов назад в зону передачи, чтобы подстроиться под ритм её шагов. Потом я начал ускоряться. Мафую была все ближе и ближе, и дистанция наконец сократилась до расстояния вытянутой руки. Я уже летел, когда почувствовал холодное прикосновение к руке и услышал саксофонное соло «Born to Run».

Белые линии у меня под ногами мелькали с невероятной частотой. Я достиг угла в одно мгновенье, и меня словно потянуло с трека центробежной силой. Встречный ветер влетел мне в нос и обжег самые дальние уголки сознания.

Я увидел спину в кимоно. Это был парень с оранжевым поясом. Расстояние между нами сократилось до длины руки. Он заметил меня, когда обернулся с целой гаммой чувств на лице. Должно быть, больно бежать босиком — его бег нельзя было назвать нормальным. Мне нужно хотя бы приблизиться к театралу и обогнать каратиста, прежде чем передать эстафету сэмпай.

Подбегая ко второму углу, я уже перестал слышать свои шаги. Лишь напряженная работа сердца, свистящий ветер и гитара Спрингстина проникали мне в уши. Спина гада-каратиста была все ближе и ближе. Его ход был неуверенным, верхнюю половину туловища водило из стороны в сторону. Я был уверен, что на повороте он сойдет с крайней линии. И поэтому до тех пор нужно сохранить силы…

Ветер принес маленький осколок камня в лицо. Перефокусировав внимание, я увидел, что появляется узкая щель у крайней полосы. Каратиста уводило к внешнему кольцу.

Лишь когда я начал проскальзывать сквозь неё, я понял, что это ловушка. К тому моменту предпринимать что-либо было поздно.

Оранжево-поясной ублюдок занес колено. Он выпрямил ногу и врезал мне по лодыжке. В глазах потемнело, и тело развернуло на пол-оборота.

Сердцебиение, ветер и гитара были поглощены скребущим звуком. Правая щека горела, отдавая болью и чем-то влажным. Рука сама по себе сжала эстафетную палочку, чтобы та не выскочила.

Оранжево-поясной и я сплелись и запутались, откатившись от трека к трибуне. Затем раздалось несколько криков.

Мое сознание медленно затуманивалось. Я сглотнул металлический привкус во рту. Когда я собрался поднять голову, то понял, что затылком упираюсь во что-то.

Оранжево-поясной ублюдок лежал на мне. Убирайся! Слезь с меня!

— Эй, ты в порядке? У тебя кровь!

— Врача!

Я слышал несколько голосов, но не обратил на них внимания. Не прикасайтесь ко мне, гонка еще продолжается. Однако оранжево-поясной прижал мое запястье, едва я собрался подняться.

— Ах ты!..

Ты правда так отчаянно хочешь меня остановить своими подлыми действиями? Ты тупой?! Все, что я мог, это смотреть на все удаляющуюся спину театрала. Но я не мог издать ни звука, пока кто-то сидел на мне, поэтому оставалось только ползти, таща его за собой. Я вернусь на трек, даже если могу перемещаться лишь по сантиметру за раз. Мои ноги теряли силы, и я не мог спихнуть вес со своей спины. Я не мог встать.

— Слезь! — гневно прокричал я своим неокрепшим голосом. — Все кончится тем, что мы оба проиграем, поэтому слезь с меня!

Оранжево-поясной ублюдок ответил тем, что усилил нажим на запястье. Вот урод…

— Нао, вставай.

Я услышал наполненный болью голос Чиаки. Мой разум очистился вмиг. Меня озарило.

Вот чего добиваются каратисты — совместной погибели вместе с кружком изучения народной музыки. Так как у нас лишь двадцать минут, мы потеряем время совсем, если проиграем, а драмкружок всяко займет позицию выше шестой. С таким перевесом они смогут выкинуть нас из спортзала. Останется лишь пересчитать время и отдать излишки каратистам. Таким образом, они сформировали секретный альянс и все спланировали. Проклятье, если подумать… получается, мы уже проиграли им.

Однако я не мог спихнуть оранжево-поясного ублюдка, который прилип к моей спине, словно зомби. Все, что я мог, это стиснуть зубы и скользить вперед словно улитка. Вдалеке актер с театрального передавал эстафету их последнему бегуну…

— Нао… — голос Чиаки проник глубоко в мое сознание. — Еще не поздно, вставай! Мин! Он! В бой! Мин! Он! В бой!!!

Я поднял тяжелую голову, чтобы принять голос, зацепивший меня и тронувший сердце.

Верно, я также несу Чиаки, Мафую и сэмпай на своих плечах. Я должен продолжить бег. Этот подлец - ничто по сравнению с грузом ответственности на мне…

— Мин! Он! В бой!!! — поддержка Чиаки, так получилось, наложилась на крик Спрингстина.

Я собрал все свои силы, чтобы приподнять плечи и заставил себя оторваться от земли. Порция боли и дуновение ветра в лицо. На короткий промежуток я почувствовал, как поющий голос проникает сквозь мои веки.

«Когда-нибудь, детка, не знаю когда,

Мы вернемся в то место, что желали всегда.

Но до тех пор, детка, не стоит мечтать,

Бродяги, как мы, — рождены, чтоб бежать».

Мы рождены, чтобы бежать.

Я ширкнул ногой по песку, перенес вес тела вперед и бешено сорвался с места. Все это время я не выпускал палочку из руки. Хотя я ощутил, что нечто упало с моей спины, я не придал этому значения. В конце поворота было несколько белых линий, тянущихся вдаль, и я видел силуэт с черными волосами, стоящий на пересечении этих линий. Кровь и пот заливали мне глаза, но я прилагал все усилия, чтобы держать их открытыми.

Я поднял палочку и вытянул руку, чтобы передать ей эстафету. Я почувствовал вибрацию, которая прошла через мою руку. В следующий миг сумасшедшая сила выдернула палочку из моего захвата. Мои колени подкосились, и я рухнул на землю в облаке пыли.

Я едва различил два хвоста, качнувшихся в воздухе, словно дикий зверь махнул крыльями и улетел прочь.

Меня послали в медпункт сразу после этого, поэтому я не знаю подробностей. Судя по комментариям и фото, весь этот инцидент наделал шуму.

Тэрада, женский лидер третьего класса перевогодок, была человеком, лишенным всякого сострадания. Меня выдернули из кровати для участия в заключительном турнире ботаёси, состоявшемся во второй половине дня. Мало того, мне досталась самая сложная задача — поддерживать шест. Было чудом то, что я мог стоять на своих двоих на заключительной церемонии.

Школа объявила следующий день выходным, поэтому мы могли передохнуть. И поскольку мое тело болело всюду, я весь день провалялся в кровати.

Лишь ко вторнику я оправился настолько, что смог недолго поиграть на басу.

Когда я зашел в класс, сцена с побитыми парнями, покрытыми пластырями и обмотанными бинтами, сразу бросилась мне в глаза. Наверняка Тиран Тэрада выжала из них все.

Не знаю, стоило ли это подобных жертв, но я слышал, группа третьих классов (на спортивный день классы объединяют по второй цифре их номера, и получается восемь команд) заняла первое место. Вторыми была первая группа, куда относится Кагуразака-сэмпай. Верхушка нашего класса была очень довольна результатами, так как это можно было рассматривать как реванш после соревнования хоров. Что до меня, я провел остаток дня в обессиленном состоянии.

— …Интересно, какие в нашей школе правила смены класса…

Один из парней пробормотал это во время обеда, чем напомнил мне об ужасающей правде: на следующий год спортивный фестиваль может быть таким же сумасшедшим…

Что касается Мафую, она была очень обеспокоена царапиной на моей щеке.

— Тебе лучше? Чиаки сказала, что у тебя жар.

— А, ага. Ай! Больно. Не трогай мою рану.

Чиаки даже зашла вчера ко мне домой, чтобы проявить заботу. Но так называемая забота окончилась тем, что она сходила в супермаркет за ужином, чтобы накормить Тэцуро, безостановочно нывшего: «Я голоден, я голоден!» Благодаря этому я смог как следует выспаться.

— М-м-м, но Нао правда хорошо постарался!

Чиаки с довольным видом похлопала меня по плечу. Прекрати. Это правда больно.

— …Эм… я не совсем понял, какой результат соревнования, что случилось там на самом деле? На какое время выступления мы можем рассчитывать?

Несмотря на скорость сэмпай, нам так и не удалось сократить дистанцию до драмкружка, в результате те финишировали первыми. Однако Чиаки и Мафую продолжали молчать, обменявшись взглядами. Так что же случилось?

— Спроси у Кёко, — холодно ответила Мафую. — Полагаю, ей не терпится самой все объяснить.

— Ага. Сэмпай будет очень разочарована, если мы расскажем.

Мне оставалось только ждать конца занятий и гадать, что же там случилось.

Спортивный день миновал, и школа начала готовиться к предстоящему фестивалю. Повсюду, включая коридоры и двор, слышался стук забиваемых в доски гвоздей. Запах краски растекался в воздухе.

Мы втроем встретили Кагуразаку-сэмпай возле двери, когда шли к комнате практики. Прежде, чем я успел вставить хоть слово, сэмпай с повлажневшими глазами схватила меня за руку и мягко погладила рану на лице… Э? Эм… что тут происходит?

— Я все еще не могу забыть момент, когда ты передал мне эстафету. Какое потрясающее было ощущение. Ты выдержал так много травм ради меня.

— Нет, я делал это не только ради тебя… Ой, Мафую, больно! Хватит меня щипать! И ты тоже, Чиаки!

Мафую начала щипать меня за больную щеку, Чиаки присоединилась с тыканьем в то же место. Я защитил лицо, присев меж девочками и прикрыв лицо руками.

— Что вы делаете, девчонки? Пожалуйста, прекратите издеваться. Я травмирован, вы не видите?

Мафую нацепила недовольное выражение, а Чиаки высунула язык и подразнила. Что до сэмпай, она со смешком открыла дверь и втолкнула нас внутрь.

— Я уже говорила? Мы заняли шестое место на эстафете, — небрежно бросила сэмпай, доставая свой «Les Paul» из кейса.

Я так понимаю, каратисты пришли последними, но разве мы не должны быть седьмыми? Разве я кого-то обогнал? После того падения?

— Ну… а кто седьмой? Не может быть, что театральный кружок, да?

— Седьмые — секция кэндо. Стоит их похвалить за упорство. Драмкружок на пятом.

Ах, понятно. Благодаря уловке сэмпай, кэндо клуб вполне ожидаемо нам проиграл, так как они бегали в их защитных костюмах. Лишь позже я узнал, что их последний бегун случайно выронил палочку. Не могу их ни в чем винить, так как они вынуждены были надеть котэ*.

Получается, мы откусываем двадцать минут у каратистов, но отдаем десять театралам. В итоге дополнительное время составляет десять минут.

— Эта победа — результат работы каждого, а не только одной меня.

Кагуразака-сэмпай широко развела руки и притянула головы Мафую и Чиаки, поставив по поцелую у них на щеках. Лишь в такие моменты Мафую стает застенчивой девочкой, не давая никакого отпора. Нет, постойте секунду. Почему сэмпай так счастлива? Её улыбка сияла так, словно мы одержали огромную и всеобъемлющую победу.

— Ну… получается, мы можем выступать лишь в течение тридцати минут, нет?

— Нет-нет-нет.

Подцепив гитару к усилителю, сэмпай повернулась и показала мне знак «V».

— Два часа.

— …Что?

Что она сейчас сказала?

— Видишь ли, так как каратисты последние, их время уменьшается до нуля. Другими словами, их время делится между нами и драмкружком. Ах да, вам нужно еще раз взглянуть на соглашение. Вот.

Сэмпай показала нам ксерокопию документа и указала на один абзац.

«Мы согласны с тем, что другие условия останутся такими, как они были определены изначально, и их изменить нельзя».

— …И что этот абзац должен нам пояснить?

— Вы все еще не поняли? Другие условия не могут быть изменены. Другими словами, театральный кружок может использовать время каратистов лишь после завершения нашего выступления.

— А-а…

Моя челюсть отвисла от изумления. Из какой области софистики это? Драмкружок и правда согласился на это?

— Вот почему я составила официальное соглашение и получила освидетельствование школьного совета. Хотя драмкружок неслабо развонялся. Дополнительное время бесполезно, если они не могут использовать его непрерывно. И раз мы втиснулись меж них, для нас нет большой разницы, даже если мы выступим по первоначальному графику. Я не сделала им никаких уступок.

— Эм-м… и как это все получилось? Не может же быть такого, что драмкружок принял это как есть, верно?

— Исключено. Вообще-то я договорилась насчет аудиовизуальной комнаты в три часа для драмкружка. Немногие люди знают, что там имеется полный набор осветительного оборудования. Так-то я имела это место на примете, если мы провалимся, но не стала вам говорить, чтобы не гасить ваш запал. Хотя там не так просторно, как в спортзале.

Я припомнил, как часто видел сэмпай то там, то тут. Значит, она пеклась о таких вещах?

Нет, постойте…

— Но… ведь, их место выше, чем наше, нет? Что мешало им возразить чем-то вроде: «Почему бы кружку изучения народной музыки самим не выступить в аудиовизуальной комнате?»

Какое шаманство она применила, заставив согласиться на сделку?

— М-м-м… они так и сказали. Однако тут же умолкли, стоило упомянуть об их сговоре с каратистами о том, чтобы помешать твоему забегу. Оказавшись действеннее, чем моя софистика, этот случай помог нанести сокрушительный удар.

Так она знала все наперед?.. Довольно проницательно с её стороны.

— Поэтому твои раны — медаль за отвагу. Я очень этим горжусь.

С этими словами она мягко погладила рану еще раз, и это ощущение заставило меня содрогнуться.

Вот какой ужасающей личностью она была. Все окружающие работали ей во благо. Слава богам, что мы с ней на одной стороне.

Я наконец осознал весь план сэмпай. Нам нужно было победить лишь один из кружков и выпнуть его из спортзала. В случае, если время будет распределено исходя из разницы занятого места, есть большая вероятность для кружка, пришедшего последним, остаться ни с чем. Исходя из этого, сэмпай подготовила ловушку в соглашении при переговорах с другими участниками. Наверняка она запросила бы значительное время, чтобы согласиться на изменение графика нашего выступления. Хотя, она, возможно, не ожидала такого результата, несмотря на все заготовленные хитрости. Кружок изучения народной музыки одержал абсолютную победу, не понеся при этом потерь.

Должен сказать… Э? Громогласная победа? То есть наше время выступления составит…

— Получается, лишь только мы остались стоять на клочке выжженной земли. И это значит…

Сэмпай опять показала «V».

— У нас целых два часа.

— Два…

Переварил я сказанное далеко не сразу.

— Два часа? Без перерыва?

— Разумеется. Как мы изначально планировали. Ну, мы ведь еще молоды.

— Нет, нет, это невозможно. Мы ведь не из тех банд, что выступают под наркотой! Два часа?!

— Жду не дождусь!

— Может, сделаем аранжировку оперы?

— Ненавижу оперы. Уж лучше сюиту.

Вы трое, слушайте меня!

— Итак, чтобы быть в состоянии продержаться два часа без перерыва… Нао, поди сюда. Давай начнем с отжиманий…

— Верно. И на этот раз ты будешь тренироваться до тех пор, пока не сможешь поднимать всех троих на своей спине.

— Хватит надо мной прикалываться! К тому же вы всерьез собрались использовать все два часа отпущенного времени?

Затем раздалась серия скачущих звуков. Мафую водрузила стопку нот, что прижимала к груди, на бас-усилок между нами. Похоже, она притащила их из препараторской.

— Я хочу сыграть всю эту пачку. Двух часов не хватит.

Три девочки начали выбирать ноты, исходя из своих предпочтений. Какое-то время я мог лишь стоять как дурак и смотреть.

Я бросил взгляд на календарь на стене. Школьный фестиваль нагрянет через месяц.

1. ↑The Clash — London Calling
2. ↑триоли четвертых — т. е. 1/12
3. ↑«кинагаши» — мужское короткое открытое кимоно, напоминающее скорее длинную сорочку
4. ↑пара мечей — один короткий, один длинный
5. ↑отсылка к Street Fighter 2, где Глитч умеет выполнять такой прием
6. ↑Он же «кибасэн». Участники команд образуют пары, один из которых «всадник», другой «конь». Задача как правило сбить «всадника» соперника с «коня» или снять с головы «всадника» головной убор (ленту).
7. ↑Игра Ботаёси. Команды пытаются не дать уронить свой столб, попутно атакуя столб противника.
8. ↑Японское название весьма известного кан-кана из оперетты «Орфей в аду»
9. ↑защитные рукавицы