Маленькая безбилетница

В центре Назаленки располагался аэродром. Построен он был на большом участке земли и рассчитывался для приземления и взлёта дирижаблей длиной в сто метров. Столь огромное судно, как «Дифаердед», посетило город впервые.

По этому случаю сегодня отменили большинство запланированных рейсов, а весь аэродром прямо-таки кричал о важности грядущего события.

— Да, конечно♪! К нам заходит много пэльфийцев и все они отзываются о выпечке Мастера только самым лучшим образом… Да, да, именно так! Вся она приготовлена по традиционным вилтийским рецептам.

Множество разных палаток и стендов раскинулось по всему аэродрому, на некоторых из которых артисты развлекали толпу.

Вдобавок к жителям самой Назаленки, здесь собрались и жители окрестных городов: все они пришли взглянуть на «Дифаердед», самый большой дирижабль в мире.

— Изначально между Пэльфом и Вилтией были весьма близкие отношения. Настолько близкие, что кто-то даже говорит, что исторически и культурно мы одна страна. То же самое касается и кухни. Мастер считает, что раз мы все люди с общими корнями, то через еду рождается взаимопонимание, доказывающее что наши страны могут процветать вместе в рамках одного государства, — на одной из сцен среди множества киосков Свэн давала интервью вместо Люда.

После потока унылого разглагольствования мэра Назаленки, командира аэродрома, высших чиновников и генерал-губернатора Пэльфа, появление на сцене такой сногсшибательной красавицы (даже в новом образе), как Свэн, вдохновило журналистов: вокруг так и моргали вспышки камер.

— Я бы ни за что не выдержал, — пробормотал Люд, с восхищением глядя на девушку со стороны.

Когда в рядах спецназа Люд занимался шпионажем, он вполне мог говорить на уровне Свэн, но те времена давно прошли. Он был уверен, что останься в нём хоть капля прошлых умений, ему бы удалось нормально улыбаться гостям, а «Токерброт» процветал бы и без Свэн.

Тем не менее, он всё же считал, что с тех пор не изменился, а скорее вернулся к норме.

От природы он всегда был замкнутым плаксой, что молча терпел обиды и поддразнивания задир. Конечно, то было очень давно, ещё в те времена, когда его родители были живы, заботились о нём и...

«Может всему виной мои злодеяния?» — молча спрашивал он самого себя.

— А вот Свэн умная.

Её речь, ныне напоминавшая скорее одностороннее выступление, чем интервью, была не только красивой, но и проницательной.

Главной целью праздника была пропаганда, распространение как в стране, так и за её пределами идеи, что после аннексии Пэльф станет куда более радостным и приятным местом.

СМИ описывают праздник именно с такой точки зрения, и Свэн, зная об этом, специально делает много заявлений, что легко растащить на цитаты.

«Жители Пэльфа без ума от вилтийской выпечки», «Они счастливы благодаря поддержке Вилтии», «Главное желание Вилтии – чтобы пэльфцы были счастливы», — репортёры с удовольствием используют её слова.

Да, Люд считал Свэн «умной», только вот она подкидывала журналистам такой материал не по доброте душевной.

— А теперь, прошу вас ознакомиться с буклетами с подробностями о нашей пекарне, включая меню и цены. Мы готовы обсудить возможные заказы на поставку выпечки, так что не стесняйтесь узнавать у меня подробности♪! — идеально воспользовавшись моментом, Свэн прорекламировала «Токерброт».

— Очень умная… — Люд только и мог, что восхищаться.

— А теперь передаём слово мистеру Ольфену Боровичу! — на сцену поднялся приглашённый заведовать камбузом «Дифаердеда» мужчина, что был шефом во всемирно известном ресторане в Беруне. По крепкому сложению и цвету бороды в нём очевидно угадывался чистокровный вилтиец.

— Выпечка мистера Люда столь хороша, что я мог бы подавать её в своём ресторане. Думаю, это результат его желания построить мост между народами Вилтии и Пэльфа, — будто чтобы не дать Свэн затмить себя, Ольфен рассказывал репортёрам желаемое со сравнимым уровнем красноречия.

В ответ на его слова Люд склонил голову в замешательстве. Конечно, он был благодарен за хвалебные слова, но его интересовало, когда именно Ольфен попробовал его выпечку? Возможно какой-нибудь чиновник по делам с общественностью посетил «Токерброт» и взял что-то с собой для мистера Ольфена, но Люд находил такой расклад странным.

— Мастер, идите сюда! Репортёры хотят сфотографировать нас! — Свэн прервала поток его мыслей и позвала на сцену.

— Э-э?!

Поднявшись на сцену, Люд представился шефу как «представитель «Токерброта»».

— Мистер Лангарт, с нетерпением жду возможности поработать вместе с вами. Уверен, вместе мы сделаем сегодняшний праздник великолепным, — ответил ему Ольфен с широкой улыбкой.

— С-спасибо… Я тоже жду-недождусь шанса поработать с вами… — неловко присоединился к нему на сцене Люд, вернув рукопожатие.

Само-собой, вокруг интенсивно моргали вспышки фотокамер, и Люд никак не мог успокоиться. Одна его часть волновалась из-за всей суматохи вокруг, в то время как вторую тревожило плохое предчувствие: он не забыл о странном условии Софии, «чуйка» предупреждала его о чём-то.

«Возможно что-то должно произойти?», — думал он, глядя на огромный, готовый ко взлёту «Дифаердед». Но величественное судно, что не смотря на расстояние даже не помещалось в поле зрения Люда, никак не рассеивало его тревоги и молча ждало отправления.

Когда на борт взошли все снедаемые предвкушением гости, «Дифаердед» взлетел.

Стоило судну подняться в воздух, как специально подготовленная на земле группа заиграла музыку для наблюдающей за взлётом публики.

В противовес шумихе снизу, на «Дифаердеде» было удивительно спокойно.

— А судно весьма тихое, не находишь? — спросил Люд у Свэн, глядя через окно на удаляющуюся землю.

— Говорят, что дирижабли – это самая тихая техника в мире. Резаниумовые корабли вроде «Дифаердеда» тоже входят в их число, — ответила девушка, будто рассказывая прописные истины.

В приготовленной для них комнате они вдвоём пережидали взлёт.

Обычно пассажиров просят пристегнуться, но гостям «Дифаердеда» даже не порекомендовали присесть, не говоря уже о ремнях безопасности. Наоборот, вечеринка уже шла во всю, активно звучали тосты и поднимались бокалы.

В отличие от аэропланов, дирижабли поднимались в воздух за счёт газа в оболочке. Конечно, маневровые двигатели не совсем бесшумны, но вот само судно было невозмутимым: по поверхности напитков в бокалах даже не шла рябь.

— Хотя как можно понять по классификации, это именно корабль, что плавает в небе.

Мореходство, конечно, отличалось от воздухоплавания, но как и сказала Свэн, «Дифаердед» действительно скорее напоминал корабль, чем дирижабль.

Вместе с персоналом на борту было около тысячи человек. Роскошь пассажирских кают здесь сопоставима с номерами первоклассных отелей, по всему судну раскиданы большие банкетные залы, бары, казино и даже большая общественная баня. Припасов на борту хватит на всех: с ними можно устроить тысячекилометровое путешествие, не приземляясь для пополнения. Для гостей здесь есть всё. Даже среди самых роскошных круизных кораблей едва ли несколько сможет посоперничать с «Дифаердедом» во всём.

— Удивительный корабль, не правда ли?

— Да, высший класс.

— Тогда… что это такое?! — с кислой физиономией спросила Свэн, когда взлёт наконец завершился.

— Наша комната… Вроде бы… — ответил Люд, не в силах скрыть собственное замешательство.

— Да это же кладовка!

На голых стенах висели пустые деревянные полки, пол был покрыт слоем пыли, вокруг валялись обрывки верёвок и ржавые гвозди, будто бы их больше некуда было деть: комната явно не подходила для приглашённых на праздник гостей.

— Может для нас не нашлось подходящей каюты...

— Нет, нет, нет, даже не пытайтесь искать объяснение! Да даже кубрики экипажа лучше! — возразила девушка на попытку Люда оправдать организаторов.

— Должно быть что-то перепуталось. Разберёмся позже, а сейчас лучше двинем работать.

Люд и Свэн прибыли на «Дифаердед» не отдыхать, а для того чтобы скрасить досуг других гостей. Переодевшись в рабочую одежду, вдвоём они быстро дошли до камбуза.

Разнообразие оборудования внутри ничуть не уступало роскоши корабля: здесь был и ледогенератор, и измельчитель льда, а в огромной духовке можно было запечь большую птицу или целого поросёнка. Конечно же, здесь нашлась и печь для выпечки хлеба.

Учитывая, что она одна на несколько сотен гостей, размером она превосходит печи даже в первоклассных ресторанах.

Не успели Люд и Свэн войти на камбуз, как их остановили.

— Зона закрыта для всех, кроме персонала, — объявил им стоявший на входе подтянутый повар, одарив холодным, недружелюбным взглядом.

— Э? Эм, я… Я из «Токерброта», так что… — Люд робко попытался развеять недопонимание и объяснить, кто он такой, но лицо повара не изменилось.

— А, так ты тот пекарь из захолустья? И что? — спросил он, явно зная о Люде.

— Что всё это значит?! Чтобы вы знали, нас пригласили сюда! — злобно возразила Свэн, но будто бы в издёвку, повар смачно зевнул, даже не пытаясь слушать её.

— Эм… Не могли бы вы позвать мистера Ольфена? Похоже произошла какая-то ошибка. Вы меня слушаете? — просьбу Люда мужчина так же благополучно проигнорировал.

— Да сколько вы будете держать нас за идиотов?! — щёки Свэн начали дрожать от гнева.

Если так и продолжится, она пробьётся внутрь, даже если для этого придётся «пододвинуть» повара на входе.

— П-прошу! Пустите нас, пока до вас не добралась опасность!

— Вы что, угрожаете мне?!

— Я не угрожаю, опасность уже стоит прямо перед вами! — предупредил повара Люд, искренне беспокоясь о его безопасности.

Свэн была даже страшнее Софии. Люд и не знал, смог бы он остановить её, разозлись она по-настоящему.

— Что там за шум?! — вышел к двери шеф Ольфен.

— Мистер Ольфен… Ну наконец-то!

Люд думал, что недопонимание разрешится, но своими словами шеф тут же разрушил его надежду: — А, это вы двое. Что вы тут делаете?

Сейчас он совершенно не походил на дружелюбно улыбавшегося себя на сцене и смотрел на гостей как на дворняг.

— В смысле, «что мы тут делаем»? Нас пригласили печь хлеб, потому мы и пришли.

— Стоп, стоп, не так быстро… Что за чушь ты несешь? Ты что, ничего не понял? — Ольфен и повар, с ухмылками стоявшие у дверей наподобие привратников, засмеялись.

— Что?

— Тц! — в ответ на вопрос Люда шеф цокнул языком, окатив пекаря злобным, характерным для торговцев взглядом. Всем своим высокомерным поведением он предлагал «гостям» прекратить задавать вопросы и найти ответы самим.

— Слушай сюда. На этом празднике полным-полно дворян, миллионеров и высших государственных деятелей. Для подготовки к такому событию мне не нужна помощь двух деревенщин! — грубо объявил Ольфен, — Грёбаные идиоты из канцелярии генерал-губернатора внезапно навязали нам вас. Неужели они не знают, как много у нас работы?! Как бы там ни было, на этом камбузе главный я, и вам тут не место.

По мнению Люда, Ольфен даже не подозревал, что совершает самую страшную ошибку из всех, на которые способен человек.

Сам же шеф считал, что такому важному человеку, как он, немыслимо пустить на свою территорию Люда Лангарта – парня из ниоткуда, звать которого никак. Так же Ольфен думал, что может говорить ему что угодно, раз уж он не понимает очевидных вещей.

— Вы выполнили свою роль. Сходите, погуляйте где-нибудь. По складам, ну или по машинному отделению там, главное не подходите к гостевым зонам и банкетным залам. Не можем же мы пустить к гостям каких-то пэльфских оборванцев? — и, будто бы ему больше нечего было сказать, Ольфен махнул им рукой, будто отгоняя бродячих псов.

— Так вот… оно что… — пробормотал Люд, будто бы выдавливая из себя слова.

Наконец он понял смысл слов Софии: они со Свэн не более чем реклама. Вернее даже не реклама, а лишь дополнение к ней. Всё что нужно было генерал губернатору – это показать популярность вилтийской выпечки в Пэльфе. От них требовалось лишь помочь цели мероприятия и появиться перед журналистами.

«Как кто-то сможет назвать нашу выпечку вкусной, если мы даже подать её не можем? Чёрт, да нам даже не дают возможности готовить!» — Люд чувствовал себя униженным и оскорблённым, но ни Ольфен, ни генерал-губернатор по его мнению об этом не подумали. Наверняка они считали, что пекарь будет счастлив даже просто стать частью такого праздника.

— П-пожалуйста, одолжите мне печь! Даже если ненадолго, мне хватит времени! — но ни смотря ни на что Люд склонил голову и продолжал упорствовать. Конечно, он беспокоился насчёт вызова Софии, но куда большую боль ему приносил запрет печь.

— Пф, — вздохнул Ольфен, глядя на пекаря сверху-вниз, как на предельно жалкого человека, — Мы тут делом заняты, чтоб вы понимали… Проваливайте.

Просьба Люда ни капли не тронула его.

— Мастер, пойдём отсюда, — предложила Свэн. В её голосе не было ни боли, ни злости, она звучала столь естественно, что не походила на саму себя. Все признаки её пылающей ярости попросту исчезли.

— Э? Свэн? — невероятное спокойствие девушки смутило Люда.

— Стоя здесь мы ничего не добьёмся, да и этим джентельменам наше присутствие мешает. Нам лучше уйти.

Обычно Свэн превращалась в сущего демона и мстила любому (включая женщин и детей), кто посмел бы хоть как-то обидеть Люда. Сейчас же она выглядела неестественно сдержанной и хладнокровной.

— Пф-ф, хоть в ком-то из вас есть капля здравого смысла… — фыркнул Ольфен, как вдруг...

— Ой, взгляните, у вас нос в чём-то испачкался, — едва уловимым для глаз движением Свэн, подобно удару клинком, рассекла воздух рукой и щёлкнула Ольфена по кончику носа.

— Чё?! — глупо воскликнул именитый повар. Его глаза чуть не выкатились из орбит, а ноги подогнулись в коленях.

— Ш-шеф?! Что случилось, шеф?! — побледневший второй повар придерживал потерявшего сознание Ольфена.

На самом деле Свэн ударила не по носу, а по губному желобку: шок от удара мгновенно достиг продолговатого мозга, контролирующего нервную систему, мгновенно вызвав потерю сознания. Ольфен даже не успел почувствовать боль и, наравне со всеми вокруг, даже не понял, что произошло.

— Думаю, нам пора, — взяв Люда за руку, девушка неспешно пошла прочь от камбуза.

— Свэн… — пусть Люд увидел не всё, он был единственным, кто почувствовал что его работница что-то сделала.

— Мастер, пожалуйста простите меня! Я бы конечно хотела превратить этих свиней в фарш, но всё же сдержалась… — насупившись сказала Свэн.

— Ха-ха, это хорошо...

Вне зависимости от обстоятельств, Люд не любил прибегать к насилию, но взгляд через плечо на Ольфена, что с глупой физиономией лежал без сознания и пускал по щеке слюни пусть и немного, совсем капельку...

— Думаю… я чувствую некое… удовлетворение? — Люд не мог отрицать собственные ощущения, — Только вот что нам делать дальше?

Пусть небольшая месть Свэн и смогла немного поднять ему настроение, их положения она не меняла.

— Судя по всему, мы только и можем, что вернуться в ту кладовку.

Тогда им, подобно грузу, что ждёт доставки в пункт назначения, придётся сидеть сложа руки вплоть до возвращения в Органбальц.

Думать об этом было очень неприятно.

— Да? Вы что, не слушали меня, Мастер?

— Э?

Судя по всему, Свэн не собиралась сдаваться.

— Разве я говорила хоть что-то о «возвращении в кладовку» или об отступлении? Эта битва лишь одна из многих, что ещё ждут нас впереди!

Часто чтобы не подрывать боевой дух солдат, командиры слово «поражение» меняют на «отступление». Свэн же упомянула его не для того, чтобы подбодрить Люда.

Она уже придумала кое-какой гениальный план, с помощью которого можно преодолеть возникшее препятствие. Девушка как раз вела Люда к нужному месту. Именно поэтому пребывание на камбузе с двумя невеждами вроде Ольфена и второго повара было простой тратой времени.

— Что именно… ты задумала?

— Хе-хе-хе-хе-хе, скоро сами узнаете♪… — широко и озорно усмехнулась Свэн.

В то же самое время София сидела в одной из гостевых комнат палубой выше.

— Примерно сейчас они должны понять правду.

Каюта девушки была роскошной даже по меркам «Дифаердеда»: помимо кровати, стола и стульев, в ней был комод и даже отдельный душ и туалет, а через большое окно здесь можно было насладиться видом плывущих в небе облаков. С помощью телефона София могла приказать стюарду принести напитки, еду или что угодно другое, что может ей понадобиться для комфортного времяпрепровождения.

— До него ведь до сих пор не дошло… Он так и не понял, что в обществе полно мразей, которые даже не осознают всей степени собственной мразотности.

Едва узнав об участии Люда в празднике, София тут же использовала свои связи и влияние, чтобы тщательно узнать обо всей подноготной, хотя минуту хорошо подумав к той же информации мог бы прийти кто угодно.

Для напряжения между Пэльфом и Вилтией было несколько причин.

Злость пэльфцев за потерянную культурную идентификацию и попраную национальную гордость, за скрытую дискриминацию со стороны вилтийцев.

Вилтия была развитой страной, к тому же победившей в недавней войне. В сознании вилтийцев глубоко укоренилась уверенность, что покровительство «братскому народу» и его присоединение в состав страны – это широкий жест с их стороны. Именно из-за такого мнения они смотрели сверху-вниз на культуру и традиции Пэльфа, ни для чего, включая еду, не делая исключений.

— Пусть Люд и вилтиец, неужели он думал, что прославленный шеф пустит «пэльфского захолустного пекаря» на свой камбуз?

Даже если ему удастся что-нибудь испечь, большинство гостей на празднике принадлежит к представителям высшей вилтийской знати. София находила крайне маловероятным, что кто-то из них сможет отбросить предубеждение и попробовать хоть кусочек. Едва ли они даже прикоснутся к выпечке Люда.

Ставя своим условием «найти хоть одного человека, что назовёт его выпечку вкусной», она прекрасно понимала положение Люда.

«Надеюсь, этого ему хватит для осознания, что жизнь пекаря не стоит того, чтобы так за неё держаться. Не важно, нашёл ли он в ней искупление или расплату, армия так и останется единственным местом, где от его опыта и знаний будет прок.»

— Э-эм, прошу прощения… — заговорила маленькая девочка из-за спины Софии, — Мисс, скоро мне надо будет уйти...

— Хм?

Девочка явно чувствовала себя некомфортно, используя непривычный для себя вежливый язык.

— Ох, правда… Погоди секундочку, мне нужно переодеться, — ответив, София задёрнула занавеску и начала снимать одежду.

«Что же мне делать… Леди-солдат постоянно начеку...», — ходя по комнате и качая двумя косичками, Милли напряжённо думала.

Её удивительное путешествие в каюту Софии началось d церкви на холме, в ночь перед отъездом Люда и Свэн в Назаленку.

— Милли, ты всё ещё не спишь? — позвала её Марлин.

Давно стемнело, все дети лежали по кроватям, но Милли уснуть не могла, а потому смотрела на ночное небо через окно часовни.

— А-ага… — лицо девочки выглядело так, как если бы её поймали за чем-то нехорошим, хотя ничего плохого она не делала.

Милли просто погрузилась в свои мысли, но она не хотела, чтобы Марлин, что была ей за мать и сестру, знала о них.

— ...Слушай, не выпьешь со мной по чашечке чая? — улыбнулась Марлин, видимо уловив настроение девочки, и пригласила её на ночное чаепитие.

После случившегося несколько месяцев назад инцидента выяснилось, что Марлин помогала террористам. Информацию о её участии переиначили, будто бы она помогала преступникам из-за угрозы жизням детей, но будучи не в силах осознавать нависшую над городом опасность, она якобы рассказала всё, благодаря чему и удалось арестовать всю ячейку целиком.

Придумала эту историю Свэн, в то время как Люд использовал своё влияние, чтобы её приняли за чистую монету. Хоть он и не любил использовать прошлые заслуги, но ради Марлин, Милли и остальных детей он был более чем готов на такой шаг. Он засвидетельствовал перед командиром базы, что сестра не террористка и настоял на важности её содействия. Конечно, простому солдату вряд-ли кто-то бы поверил, но Люд был героем, прославленным «Серебряным волком». Его слова имеют куда больший вес.

— Ну как? Думаю я наконец смогла научиться.

— Ага, неплохо… И в правду куда лучше, чем раньше, — честно ответила Милли, выпив немного приготовленного сестрой чая.

— Ясненько… Так ты тоже считала, что мой чай был плохим?

— Эм, нет! Я совсем не это имела в виду!

Чай сестры был настолько ужасным, что даже такой мягкий и добродушный человек, как Люд, назвал его «поводом для войны». Тем не менее, они с Милли долго скрывали правду, чтобы не ранить чувства Марлин.

— Сам чай был плохим! Он же был в плесени! — в панике попыталась оправдаться Милли.

— Ну не знаю, ответила Марлин, — эта заварка немногим лучше старой.

Когда Марлин разошлась с террористами, ей с детьми стало ещё сложнее собирать деньги для выживания.

За хранение оружия Марлин брала вполне неплохую денежную компенсацию, но после инцидента этот заработок прекратился.

Но и на их улице случился праздник.

Мир не без добрых людей, и даже среди вилтийских военных и чиновников в канцелярии генерал-губернатора не все бессердечны и некомпетентны.

Офицер, поверивший показаниям Люда, был человеком, сделавшим себе карьеру во время Великой Войны. Его впечатлил «отважный поступок» Марлин на благо княжества, а услышав о том, что она присматривает за бездомными сиротами, он и вовсе был глубоко тронут.

Офицер не только лично сделал весомое пожертвование, но и обратился к понимающему чиновнику из канцелярии за ежемесячной дотацией.

Теперь Марлин могла позволить детям трёхразовое питание, а так же у них больше не возникало проблем с тетрадками и карандашами.

Вскоре у них даже стали оставаться деньги на масло для светильников и на чёрный чай.

— Слушай, Милли… Ты помнишь наш прошлый разговор? — заговорила Марлин, пока они вдвоём с девочкой пили чай, — тот, который о твоей работе.

— ...Ага, — лицо Милли слегка задеревенело.

Обычно большинство детей, кроме богачей, что могли позволить себе полностью сосредоточиться на обучении, начинало работать в пятнадцать лет. В некоторых регионах не редкость встретить «на подхвате» и десятилетних.

Милли четырнадцать, скоро ей исполнится пятнадцать.

До сих пор она ухаживала за младшими в приюте, но те уже достаточно большие, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Настало подходящее время, чтобы покинуть церковь.

— Есть такой город, Назаленка. Слышала о нём? Мэр сказал мне, что живёт там один портной, который как раз ищет помощника с проживанием.

Для детей из безземельных семей или без образования лучшим способом заработать себе на хлеб насущный была учёба какому-нибудь навыку.

Хоть Милли и начнёт всего-лишь помощницей, со временем она станет швеёй и сможет работать сама. Быть может однажды ей удастся открыть собственный магазин. Для неё это хороший шанс.

— Эта Назаленка… далеко?

— Не очень, но в то же время и не ближний свет… Если встанешь рано утром, то на поезде к полудню доберёшься.

Такая возможность означала, что Милли придётся попрощаться с Марлин и детьми, что стали ей практически семьёй и отныне заботиться о себе самой.

— Не нравится?

— Нет-нет, ни в коем случае!

Отыскать работу для сироты куда сложнее, чем можно подумать. Милли понимала, что Марлин пришлось много к кому обратиться, чтобы найти такое место, и зная о приложенных усилиях она попросту не могла сказать, что идея ей не нравится.

— Раз так, то почему бы не съездить и не взглянуть на всё самой? Уж билет на поезд мы себе можем позволить.

— Ч-что? А, конечно...

Так Милли и отправилась в Назаленку, чтобы встретиться с портным и потенциальным работодателем.

Хоть Люд и Свэн тоже направлялись в Назаленку и они могли бы поехать втроём, девочка решила не говорить им ни слова (особенно Люду) и села на следующий поезд. Она почему-то не хотела, чтобы они знали.

Впервые оказавшись в незнакомом городе, Милли попыталась найти дорогу, но внезапно попавшая ей в голову металлическая банка лишила её сознания.

— Чёрт! Эй, ты в порядке?

София, пнувшая ту самую банку в приступе злости, чувствовала себя ответственной за девочку, а потому лихорадочно бросилась с ней на военную базу, к врачу.

Хоть Милли и отделалась небольшой шишкой, София не знала, что с ней делать.

— Вот незадача… Мне пора на корабль, но и оставить я её не могу… — по этим словам Софии Милли тут же поняла, что она гость на «Дифаердеде».

И Люд тоже там.

— Мисс! Мне тоже нужно на корабль… — не отдавая себе отчёта, Милли сказала первое, что пришло в голову.

Она приехала представиться портному, на которого должна работать, а потому одета была в свою лучшую, хорошоотстиранную по этому случаю одежду. На беспризорницу она не походила.

Тем не менее, на человека, которому по карману дорогой билет на «Дифаердед», Милли тоже не была похожа, но София неожиданно поверила её словам.

— Возможно… Ты одна из хоровых певичек, что выступают на корабле?

На празднике ожидались славящие Вилтию песни в исполнении детского хора. Пели в нём любители, а набирали его из вполне обычных детей.

— А-ага...

— Значит… что-то случилось? Ты опоздала из-за задержки поезда?

— В-всё верно.

— Ты шла на встречу со своей группой, но теперь ты не можешь подняться на борт, а потому у тебя проблемы?

— Да-да, именно так, — беседа развивалась так, что Милли даже не приходилось толком врать: София сама всё неверно интерпретировала, — все… уже на корабле, мисс, — с этим она тоже не обманула.

«...Шмыг», — от слов девочки в уголках глаз Софии проступили слёзы, — ты такая молодая, но всё равно следуешь долгу и не хочешь предавать своих товарищей по хору… Какое восхитительное чувство ответственности! Такими и должны быть все вилтийские дети! — расчувствовалась девушка.

«Только вот… Я из Пэльфа, а не из Вилтии...», — хотела возразить Милли, но оставила слова при себе.

— Ладно! Я позабочусь, чтобы ты попала на корабль! Можешь не беспокоиться: один билет или два – для меня они не проблема! Оставь всё на меня!

И Милли оставила, по итогу этого неожиданного круговорота событий оказавшись в комнате Софии на «Дифаердеде» и став «зайцем».

— Всего несколько минут осталось. Я переоденусь и отведу тебя к другим хористам, — по другую сторону занавески София сменила военную форму на праздничное платье.

«Если я собираюсь сваливать, то сейчас самое время...»

Вне зависимости от обстоятельств, Милли обманула Софию касательно себя, она здесь «зайцем». Если её отведут к хору, правда тут же вскроется.

«Корабельных безбилетников ведь выбрасывают за борт...» — Милли слышала историю об «участи безбилетников», правда сама она не на морском корабле, а на воздушном, — «Стоп, меня что, выбросят с такой высотищи?!» — взглянула она на проносящиеся за окном облака.

И при посадке на борт, и на пути в каюту Милли пыталась улизнуть, но София не сводила с неё глаз и крепко держала за руку, чтобы девочка не потерялась вновь. Иронично, что именно такая опека и была для Милли хуже всего.

Она уже готовилась бежать, как переодевающаяся София с тяжёлым звуком положила что-то на стол: кобуру с лежащим в ней пистолетом.

Это был М908 Parabellum*. Этот пистолет – вилтийское изобретение, образец передовых технологий: он снабжён сменным магазином и использует новейшие патроны калибра 9 мм с повышенной мощью на коротких дистанциях.

Конечно, ничего из этого Милли не знала. Ей вполне хватало знание, что попадания пули из этого пистолета хватит, чтобы убить её.

«Всё-таки она солдат… Может с виду она и хороший человек, но убивать ей точно не в первой.» — Милли ненавидела солдат, терпеть их не могла. С её точки зрения все они ублюдки, служащие в армии ради убийств. Да, они не более чем убийцы.

«Но...» — внезапно в её голове возникло лицо Люда.

Он добродушный парень, отважно рискнувший жизнью ради её спасения и от всего сердца радовавшийся, что она в жива и здорова. А ещё он тоже солдат.

— Чёрт, одеваться в непривычную одежду – та ещё боль в заднице.

— Ох, — пока Милли думала, София успела переодеться и отодвинуть занавеску.

«Чёрт, мой шанс на побег ушёл!» — крикнула бы девочка вслух, если бы не была очарована стоящей перед ней Софией. Милли широко раззинула рот и удивлённо распахнула глаза.

— М-м? Что такое?

— Вы красивая… — обронила девочка.

София действительно была прекрасна в платье: бледно-жёлтый блеск простой ткани подходил к блондинистым волосам девушки, а отсутствие вычурных украшений лишь шло ей на пользу.

София была красивой даже в военной форме, но сейчас Милли убедилась, что подходящая одежда способна в разы усилить женский шарм и очарование.

— Пф! Я, конечно, слежу за собой, но на поле боя от красоты никакой пользы! — но к сожалению, характер её ничуть не изменился, — Если смазливыми мордашками можно было бы выигрывать войны, сражения превратились бы в конкурсы красоты! Думаю ты понимаешь, как бесполезна красота?

Есть выражение «Бог дал, Бог взял». Его можно использовать, когда речь идёт, к примеру, об одарённом безупречной внешностью человеке, но обделённом в чём-то другом. Или наоборот.

Так же можно сказать и о людях вроде Софии фон Рундштадт: Господь давал таким сразу два дара, но их полное к ним безразличие превращало те в «зарытые клады»*.

— Но вы же такая красивая… Прямо как принцесса из сказки...

— Хм?

Конечно, София была человеком, восхищение честной и невинной девочки по-своему её смущало.

— Пфф… Какой же этого толк? Я хочу, чтобы кое-кто смотрел на меня, но он даже не поворачивается в мою сторону, поэтому никакие комплименты не имеют для меня веса.

— Вы хотите, чтобы кое-кто смотрел на вас? — Милли невольно повторила слова Софии. Существование мужчины, что не смотрит на такую красавицу её удивляло.

— Была однажды… ну-у… небольшая вечеринка, на которую я одела платье вроде этого. Я стояла прямо перед ним но… Придурок! «Не бойтесь, командир, вы выглядите как правильная девушка», — сказал он тогда. Что это, чёрт возьми, значило? Да как этот дубина вообще на меня до этого смотрел, а?

— Э-э, ч-ч-что? — растерялась Милли, когда вместе смеха над старой историей София разозлилась.

— Ох, прости… Меня занесло… На самом деле, по большей части мой вид – это заслуга платья. Не даром говорят, что «платье красит женщину»*.

— Неправда… Будь я хоть в половину так же красива, как и вы сейчас, то даже я захотела бы носить платье… — без задней мысли ответила Милли. В своей бедной повседневной жизни она никогда не тянулась к моде, но сейчас девочка впервые высказала желание выглядеть красиво.

— Да? — нахмурилась София и, приложив палец ко рту, погрузилась в мысли.

Вдруг широко ухмыльнувшись, будто что-то задумав, она взяла телефон и позвонила стюарду.

— У вас есть детское праздничное платье? Пожалуйста, подберите к нему подходящие туфли и украшения и сразу же принесите в мою каюту.

— Э-э-э?.. — Милли ничего не понимала.

Детское платье. В каюте они вдвоём, и лишь Милли здесь ребёнок.

— Отлично. Раз уж ты всё равно опоздала, не сходишь ли со мной ненадолго на праздник?

— П-правда?! — девочка и подумать не могла о посещении праздника для дворян и богачей.

— Из-за своего положения я должна хотя бы ненадолго показаться на празднике, но идти одной… немного неприятно. Ты бы мне очень помогла. Ну что?

— Н-но… я… — Милли думала, что как её не наряди, всё равно выйдет булыжник в красивых тряпках. «Платье красит женщину», — с её точки зрения, это не про неё. Она не смущалась – скорее не хотела убеждаться в собственной никчёмности.

— Хм… Ну, принуждать я тебя не могу… Раз так, то отведу тебя назад в хор перед праздником.

— Э? — для Милли такой вариант был ещё хуже.

«В банкетном зале… много людей, сбежать будет куда проще...» — пока что ей только и требовалось, что не попасться.

— Э-эм, н-на самом д-деле, я бы х-хотела сходить на п-праздник… Наверное… — нервничающая Милли попыталась откреститься от первоначального отказа.

— Конечно-конечно. Знаешь, дети не должны сами себя ограничивать, — не смотря на подозрительное поведение девочки, София с радостным смехом отбросила все сомнения, списав её отказ на смущение.

Спустя пару минут Милии с помощью Софии одела новое платье, обулась в туфли на самом высоком каблуке в своей жизни, украсила волосы и даже накрасилась.

— Ты ещё ребёнок, так что макияж не должен быть слишком ярким… Оп! Готово!

— Ого-о-о-о… — наряженная, распустившая косы Милли выглядела совсем другим человеком

— Ну и ну! На мой взгляд, тебе идёт. Как считаешь? Я лишь чуть-чуть тебя полирнула, а ты уже сверкаешь как драгоценный камень! — слова Софии не были лестью, — И персонал нашёл неплохие вещи, даже не смотря на спешку.

София выглядела довольной и гордилась так, как если бы хвалили её.

— Ум… Почему вы… так поступили? — но Милли не могла расслабиться. Она не знала, что делать, а потому просто опустила глаза.

Ей казалось, будто бы её заколдовала озорная фея*.

— Слушай, так не пойдёт. Ты же идёшь на праздник! Тебе не обязательно всех очаровывать, главное ни за что не смотри так вниз! Будь уверена в себе. Не бойся, ты очень миленькая! Выпрями спину, веди себя достойно.

— Эх-хе-хе-хе… — притворно засмеялась Милли в ответ на лучезарную улыбку Софии. В итоге она так и не поняла, что ей делать.

1. ↑Реальное название P08 Parabellum, так же известен как пистолет Люгера.
2. ↑Я, если честно, не очень понял, о каких двух дарах речь. София красива, тут Бог дал. Из-за армейской закалки и прагматизма она внешность не ценит и не пользуется ей, тут Бог забрал, фактически сведя дар на «нет». Быть может речь о левой и правой груди? =) Уж иллюстратор постарался подчеркнуть такие «дары» на иллюстрациях к тому.
3. ↑Оригинальное выражение говорит, что «Не платье красит женщину, а женщина платье».
4. ↑Отсылка к золушке, видимо.