Глава 5 - Скрытая Печать Почётного Клуба Классики

Хоть в Старшей школе Камияма и преподаётся учебный курс, достаточный для поступления в университет, сама школа не делает абсолютно ничего для того, чтобы улучшить статистику самих таких поступлений. Она только раз или два в год проводит для будущих студентов подготовительные экзамены, о дополнительных занятиях во время каникул и речи не идёт. В общем, учёба проходит реально на расслабоне.

Но обычные экзамены тут, всё же, проводятся. Если жизнь в старшей школе и правда розовая, то экзаменационные комнаты – враги каждого ученика. И так как до конца семестровых экзаменов клубную активность запрещали, Клуб Классики приостановил свою деятельность. Хотя слово «деятельность» можно брать в кавычки, ключ школе мы всё равно сдали.

Сегодня был последний день экзаменов. Я лёг на кровать в свой комнате и уставился в потолок. Как обычно, потолок был абсолютно белым, ничего нового.

По результатам экзаменов Клуб Классики обнаружил интересные факты.

Во-первых, Фукубе Сатоши. Хоть он и разбирается во всякой тривиальной бесполезной информации, на учёбу его не тянет. Экзамены закончились только сегодня, и как он сдал, я не знаю, но предварительные он сдал просто ужасно. Во всяком случае, тогда Сатоши сказал мне: «Это потому, что я увлёкся тем, что узнавал, почему японцы больше не пишут кандзи цаошу[1]». Да уж, если Сатоши считает что-то важным, то для него это и правда важно. Не то чтобы я отношусь к нему с пренебрежением, но по прошествии времени это кажется глупым. Хотя не думаю, что Сатоши есть до этого дело. Если я из-за этого назову его чистой душой, он, наверно, сочтёт это за комплимент. Короче говоря, он полный дурак.

Маяка, уже состоявшая в Клубе Манги, с целью и дальше продолжать преследование Сатоши, тоже вступила в Клуб Классики. Видимо, она трудоголик. Она всегда перепроверяла тест перед сдачей, и поэтому её оценки были получше, чем у половины её класса. Только вот старается она не ради оценок. В общем, у неё есть небольшой заскок – так называемый перфекционизм. На язычок-то она, может, и остра, но внутри, наверно, помешана на совершенстве, и не успокоится, пока не найдёт совершенные ответы на все экзаменационные вопросы. Думаю, она о себе такого же мнения.

И ещё Читанда Эль, выделяющаяся среди остальных своими высокими оценками. Взгляд на таблицу с оценками показал, что она шестая на потоке. Но ей, кажется, до этого нет дела, а может, дело в школьной программе? Однажды она сказала мне, что не довольствуется изучением частей и хочет знать, как работает вся система. Я понятия не имею, что это значит. Хотя эти слова были неясными, я понял, почему эта леди так стремилась разрешить своё любопытство. К примеру, история про её дядю – наверно, она просто хотела разобраться со всей «системой», относящейся к тому, что сказал ей в тот день её дядя, информации. Она из тех людей, которые хотят узнать причину любой ценой.

А у меня оценки были обычными.

Я был 175-ым из 350-и человек. Ровно посередине, будто в насмешку. Мне не было дела ни до любопытства Читанды, нарабатывавшего ей хорошие оценки, ни до чудаковатости Сатоши, нарабатывающей ему плохие оценки, ни до Ибары, подавленной своими ошибками. Хоть я и не разленился настолько, чтобы вообще не учить, но готовился слабо. Иногда люди говорили мне, как сильно я изменился, но для меня это значило лишь то, что у них не всё в порядке с наблюдательностью. Я находился под сливками общества и над основной массой. Ни вверх, ни вниз я не стремился. Наверно, поэтому Сатоши и назвал мою школьную жизнь серой.

Конечно, цвет не ограничивается оценками. Есть ещё и клубная деятельность, занятия спортом, увлечения, романтика… Те вещи, которые составляют человеческие качества. Говорят, что одному человеку не увидеть лес за деревьями, и, всё-таки, один результат не может служить для составления полной картины. Хоть в толковом словаре напротив слов «жизнь в старшей школе» и стояло «розовая», эти розы всё ещё нужно посадить в подходящих для цветения местах.

Давайте просто считать, что я не лучшая почва для этих роз.

Пока я лежал на кровати и думал обо всём этом, снизу раздался звук. Похоже, пришло письмо.

Убедившись, что это точно письмо, я был поражён. На конверте были белые, красные и синие полоски – это значит, что письмо международное. Проверив имя адресата и убедившись, что письмо не доставили к нам по ошибке, я пришёл к выводу, что письмо от Ореки Томоэ, единственного человека, который мог прислать письмо из-за рубежа. И откуда же?.. Стамбул?

Я распечатал конверт, не отходя от ящика. Внутри было много писем, одно из которых мне.

Дорогой Хотаро,

Сейчас я в Стамбуле. Из-за одного происшествия я сейчас прячусь в японском посольстве, поэтому город толком не посмотрела.

Я уверена, что он потрясающий. Если бы я могла взять машину времени и переместиться в прошлое, то я бы точно попробовала сама запереть городские ворота, может, в результате изменится история. Я не историк, так что я плохо разбираюсь в этих «что, если».

Это интересное путешествие, думаю, через десять лет я буду вспоминать каждый его день безо всякого сожаления.

Как там Клуб Классики? Число членов выросло?

Не удручайся, даже если ты там всего один! Одиночество помогает мужчинам стать сильнее.

Если ты там не один, то отлично. Это поможет тебе улучшить навыки общения с другими людьми.

Ладно, я пишу, потому что кое о чём беспокоюсь.

Ты (вы) ещё не работаешь (-те) над антологией? Клуб Классики выпускал их каждый год, мне интересно, продолжается ли это дело.

Если да, то, наверно, вы не знаете, что писать. Всё-таки, в библиотеке антологий нет.

Старые выпуски лежат в старом сейфе для химикатов в клубной комнате. Замок давно сломан, так что откроется легко.

Я позвоню тебе, когда приеду в Приштину.

С любовью, Томоэ.

Ты прячешься в японском посольстве? Что ты уже натворила, сестра? Хотя меня это как-то не беспокоит. Это она, скорее всего, старику написала. И где я слышал о Приштине? Не помню. Хотя сестра любит шататься по полям древних битв.[2]

В любом случае, я мог только вздохнуть. У моей сестры что, интеллектуальная сеть, с помощью которой она собирает информацию о том, чем я занимаюсь? И я не знал, что Клуб Классики держит свои старые антологии в такой тайне от последователей (или для последователей). Мы-то старых выпусков нигде не нашли.

Прошло всего несколько дней после того, как Читанда дала мне поручение, хотя у неё самой, президента Клуба Классики, было своё – выпуск антологии. Кажется, у неё возникли проблемы после того, как мы узнали, что библиотечные архивы не хранят старых выпусков, но если моя сестра права, то это здорово поможет.

Если цель – это результат, то, добившись результата, мы достигнем цели. Хотя я чувствовал в этом определении какой-то скрытый смысл, мне будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы, если я скрою эту информацию. Ореки Томоэ, как всегда, баламутит мою жизнь.

Как бы там ни было, я засунул письмо в карман на брюках своей школьной формы, висевшей в гардеробе.

На следующий день после уроков я пошёл прямиком в клубную комнату. Погода отлично подходила для того, чтобы расслабиться после экзаменов, и поднимала настроение до того уровня, на котором хочется вступить в клуб. Со спортплощадки доносились звуки, свидетельствующие о том, что на ней тренируются спортивные команды, было слышно музыку, которую играли духовой оркестр, Клуб Поп-музыки, Клуб Традиционной Японской Музыки и т.д. Хоть спортивные команды и были наиболее заметными, Фестиваль Канья был известен за шквал деятельности искусствоведческих клубов. В это время дня спецблок, в котором все эти клубы и находились, должен быть полон людей.

И на последнем этаже спецблока – кабинет геологии, в котором были Читанда и Ибара. Хоть они познакомились только тогда, когда мы гадали над странной книгой в библиотеке, они, кажется, успели наладить хорошие отношения. Сегодня они сидели друг напротив друга, будто разговаривали. Было уже лето, и летние формы на них продувало ветром. Торчащие из коротких рукавов блузы загорелые руки Ибары контрастировали с бледными руками Читанды. Солнечный сезон уже наступил, а меланина наша леди ещё не накопила. Я наклонил голову, чтобы послушать, о чём они говорят.

− Другими словами, статьи должны быть тематическими.

− Ты имеешь в виду, что мы можешь рассчитывать на других при работе над антологией?

− Не волнуйся, я думаю, что смогу задействовать кое-какие связи в Клубе Манги.

− Ты сможешь?

Ага, говорите об антологии, значит? Ну, удачи.

Внезапно тело Читанды напряглось, и она закрыла лицо руками.

Что такое?

− Апчхи! – чихнула она в старомодном тихом стиле. – Апчхи! Апчхи!

− Что такое? Ты простудилась? Или это аллергия?

− Ах, стало намного лучше. Мне как-то стыдно, но я, кажется, подхватила летнюю простуду…

Летняя простуда – это неприятно. Да и голос у неё, если подумать, изменился.

В любом случае, я решил позвать их.

− Эй, Читанда, Ибара.

− А, Ореки-сан.

− Ибара, Клуб Манги не сердится из-за того, что ты сюда ходишь?

− Да нет, я всё уладила. А что, проблемы?

Откуда?

Так, ладно.

Я решил без всяких любезностей перейти прямо к делу и вынул из брючного кармана письмо от сестры:

− Моя сестра была членом Клуба Классики и прислала мне письмо, в котором написала, где мы сможем найти прошлые выпуски антологии.

Читанда выглядела озадаченно. Кажется, до неё ещё не дошло.

− Я знаю, где мы можем найти старые выпуски антологии.

Подыскивая нужные слова, она долго кусала губы.

− Это… − от недостатка слов у неё даже глаза расширились. – Это правда?!

− Разумеется, правда. Что я выиграю от того, что буду лгать тебе?

Будто подтверждая мои слова, тонкие губы Читанды растянулись в улыбке. Хоть эта элегантная милая леди из клана Читанда и не улыбалась от уха до уха, было видно, что она счастлива. Даже если я получу то, чего давно хотел, я не смогу сделать такое лицо. Если сравнить это лицо с лицом, отражающим глубокие переживания Читанды в кафе «Ананасовый сэндвич», то можно подумать, что они принадлежат совершенно разным людям.

− Ясно, антологии, да?..

Я слышал, как она мягко шепчет:

− Хи-хи, прошлые выпуски…

Да она опасна.

Однако Ибара подняла бровь и спросила:

− Ты уверен? Кто будет только ради этого писать письмо?

Хороший вопрос. Ни один нормальный человек не будет искать информацию о том, где искать вещи, имеющие отношение к культурному фестивалю, в письме из Стамбула. Но это точно было письмо от моей сестры, а уж что именно Ореки Томоэ сочтёт важным, не знает никто.

− Ну, факт в том, что письмо у меня с собой, так что вы сможете сами сказать, правда это или нет. Будете читать?

Я развернул письмо и положил его на столе перед Ибарой и Читандой. Чем дальше они читали, тем тише себя вели.

Первой нарушила тишину Читанда:

− Твоя сестра любит ездить в Турцию?

− Она любит ездить по всему миру.

− Какая у тебя удивительная сестра.

Хоть её интерес был прикован к самой интересной части письма, я не на это хотел обратить её внимание.

− «Через десять лет буду вспоминать его с ностальгией»[3] Ах, какое меланхоличное предложение.

Я могу с этим согласиться, но это всё ещё не то.

Дочитав, они одновременно открыли рты:

− Сейф для химикатов?

− Сейф для химикатов, да?

Ибара оглядела комнату Клуба Геологии и, поставив руки на пояс, выпятила грудь.

− Хмм, я тут ничего такого не вижу.

− Я тоже.

Это и ежу понятно. Хотя Читанда от неожиданности побледнела.

− Что?! Т, тогда г, где… антологии?..

− Чи-чан! Успокойся, успокойся!

Кого Ибара называла «Чи-чан», было понятно сразу – Читанду. Это милое прозвище ей наверняка придумала Ибара. Значит, против Читанды она свой острый язычок не использует, да? Хотя относиться к такому человеку, как Читанда, враждебно очень сложно.

Я помахал письмом сестры разгоряченной Читанде и сказал:

− Читанда, в письме написано «старый сейф для химикатов в клубной комнате». Моя сестра окончила школу два года назад. За это время клубная комната могла и поменяться.

− А… Это точно?

− Ну, Ореки, ты знаешь, где была клубная комната два года назад?

Чтобы не допускать ошибок, я заранее зашёл в учительскую.

− Я спросил куратора, говорит, что в лекционной по биологии.

− Я смотрю, ты хорошо подготовился.

− Это же рационально.

− Как ты увлечён.

Не совсем, я не настолько увлечён.

− Лекционная по биологии… Она этажом ниже нас. Теперь пойдём туда?

Сказав это, Читанда сразу же вышла из комнаты.

Если кто здесь и увлечён, так это она.

Кабинет биологии, как и сказала Читанда, находился прямо под кабинетом геологии. Если кабинет геологии, расположенный в конце спецблока, был самым отдалённым местом Старшей школы Камияма, то кабинет биологии на третьем этаже тоже должен считаться Камчаткой. Когда я сказал, что в спецблоке много людей, я допустил некоторые исключения. В кабинете геологии, рядом с которым было один-два клуба, было очень тихо. Похоже, в кабинете биологии такая же обстановка. Хоть коридор и был наполнен людьми, к кабинету биологии, окружённому пустыми кабинетами, никто, кроме нас, не шёл.

По дороге Читанда много раз чихнула.

− Что, так сильно простудилась?

− Не переживай за меня так сильно, пожалуйста. Может, я не могу перестать чихать, но это всё чувствительный нос… Апчхи!

Ну, не знаю. Я бы от всех этих чихов чувствовал себя ужасно. Как и ожидалось от нашей скромной леди.

Идущая впереди нас Ибара повернула к нам голову и спросила:

− Ореки, ключ у тебя с собой?

− Не-а, его уже вроде кто-то забрал.

− Апчхи! Ключ забрали? Значит, этой комнатой пользуется какой-то клуб?

– Может быть, если его не забрал какой-нибудь придурок.

− Ореки-сан… Называть людей придурками грубо.

Отчитала. Если её уже это задевает, то ни Сатоши, ни Ибара возразить ей не смогут, так что я горько улыбнулся и отвернулся от неё. И тут в моё поле зрения попал какой-то предмет на стене коридора. Интересно, что это. Кажется, ни Читанда, ни Ибара его не заметили… Это была небольшая коробочка, покрашенная, как и стена коридора, в белый цвет, а посему очень незаметная. На другой стороне коридора я заметил такую же коробочку. Интересно, их кто-то оставил? Поскольку они не выглядели дорогими, я больше не обращал на них внимание. Наклоняться за тем, что не стоит и иены, не стоит усилий, если затрачиваемая энергия будет больше или равна иене. Для таких энергосберегателей, как я, это в порядке здравого смысла.

Мы стояли перед кабинетом биологии. Пока я думал, стучать или нет, Читанда уже потянула дверь за ручку.

− А?

Дверь не открылась.

− Заперто.

− Похоже на то.

Девочки повернулись ко мне, Читанда выглядела обеспокоенно, Ибара смотрела на меня холодно. Не люблю, когда на меня так смотрят.

− Нет, у меня точно нет с собой ключа. И я не знаю, почему дверь заперта.

Ибара ещё раз попробовала открыть дверь, но дождались мы только скрипа замка. Читанда быстро сорвала у меня с языка слово: «Опять?»

Да, опять.

− Чи-чан, ты о чём?

− Ну-у-у, это было в апреле…

Я не знаю, в курсе ли Читанда, но двери в школе Ками, похоже, прокляты. Пока Читанда пересказывала Ибаре тот апрельский случай, я начал думать над тем, как нам выкрутиться без ключа.

− Так всё и было.

− Ммм, это Ореки всё сделал, да?

Я развернулся на пятках и шутливо крикнул через дверь:

− ЕСТЬ ТУТ КТО-НИБУДЬ?

Конечно же, я не ожидал, что мне ответят.

Но мне ответили. Раздался резкий звук отпираемой двери.

− Да?

Дверь открылась изнутри.

На пороге стоял парень в тонкой кофте и форменных брюках. Он был очень высокий и худой. Хотя тип фигуры у него был скорее астенический, чем атлетический. Определив по цвету моего воротника, в каком мы классе, он вежливо улыбнулся и сказал:

− О, извините. Я запер дверь. Хотите вступить в редакционную коллегию стенгазеты?

Открыл бы сразу дверь, раз был внутри, чёрт тебя дери. Но вместо этого я сказал:

− Тут редакция стенгазеты?

− Да. Вы здесь не потому, что хотите вступить?

Выйдя из комнаты, парень захлопнул дверь. В этот момент я учуял исходящий от него запах вроде тройного одеколона. Похоже, наш аскет любит дезодоранты. Увидев, что я, принюхиваясь, дёргаю носом, он поднял бровь, будто спрашивая: «Проблемы?». Хотя он тут же вернулся к вежливой модели поведения и спросил:

− В таком случае, чем могу помочь?

Мы обменялись взглядами и решили отправить на переговоры нашего президента, Читанду.

− Добрый день. Я президент Клуба Классики, Читанда Эль. А вы Тоогайто-семпай из класса 3-E, да?

Парень по фамилии Тоогайто удивлённо поднял бровь:

− Откуда ты знаешь моё имя?

Хороший вопрос. Любой удивится, если человек, которого он совсем не знает, обратится к нему по имени. Всё-таки, я прошёл через это в апреле.

И как тогда, Читанда лишь мягко улыбнулась.

− В прошлом году мы виделись в особняке Маннинбаши.

− Маннинбаши… Погоди-ка, ты сказала, что тебя зовут Читанда, ты родственница Читанды-сана из Канда?

− Да, он мой отец. Спасибо за то, что всегда хорошо к нему относились.

Похоже, это встреча людей из высшего общества. Я знал, что как древний клан, Читанды владели фермой, но не ожидал, что у них будут хорошие связи. Похоже, мир, которого я раньше не видел, всё-таки существует. И если подумать, то когда Сатоши говорил о древних кланах Камиямы, он говорил и о Тоогайто.

− Что вы, не стоит. Ясно, вы из семьи Читанда.

− Да… Апчхи!

− Летняя простуда? Должно быть, вам плохо. Берегите себя.

Узнав, что Читанда Эль из семьи владельцев фермы Читанда, Тоогайто странно изменил своё отношение. Он всё ещё был вежлив, но его взгляд потяжелел. Он испугался Читанды или что? Мне сложно представить такое, но, похоже, между древними кланами существует какое-то влияние. Мне кажется, или Тоогайто не хочет встречаться с Читандой взглядом и говорит так, будто осторожно подбирает слова?

− Ну, в чём дело?

Читанда, похоже, не обратив внимания на реакцию Тоогайто, ответила:

− Да, просто я слышала, что прошлые выпуски антологии Клуба Классики хранятся в кабинете биологии. Это ведь раньше была комната Клуба Классики?

− Да, я тогда на первом году был. А в прошлом году мы поменялись.

− В таком случае, вы знаете, где антологии?

Тоогайто немного помолчал и ответил:

− Нет, я никогда их не видел.

Тихо слушая их разговор, Ибара повернулась и посмотрела на меня; я кивнул ей. Любой человек, который дружит с интуицией, скажет, что Тоогайто странно себя ведёт.

− Ясно…

Но у Читанды, несмотря на отличную память, уровень интуиции был ниже среднего, так что она приуныла и собралась было уходить, но тут вмешалась Ибара:

− Простите, семпай, вы не возражаете, если мы их поищем?

− А вы кто?

− Ибара Маяка из Клуба Классики. Может, вы не заметили их из-за того, что не использовали?

Хотя мне было незачем это делать, я всё же поддержал их безнадёжную затею:

− Мы постараемся не мешать вам. Или это проблематично?

− Пожалуйста.

− Я тоже прошу.

Под шквалом просьб Тоогайто нахмурился.

− Ну, я бы предпочёл не впускать внутрь посторонних…

Услышав это, Ибара буквально набросилась на него:

− Но, семпай, это не только клубная комната, но и учебный кабинет, верно?

Я еле сдерживался от смеха, потому что то, что говорила Ибара, значило: «У вас нет права запрещать ученикам входить в учебные кабинеты». От настойчивости Ибары Тоогайто ощутил беспокойство и сдался:

− Ну ладно. Вы можете войти, но особо по вещам не ройтесь.

И президент редакционной коллегии стенгазеты открыл дверь кабинета биологии.

Комната, в которую мы вошли, была спроектирована так же, как кабинет геологии: от доски, стульев и стола до чистящих средств они были полностью одинаковыми… Хотя здесь была ещё одна дверь с табличкой «Лаборантская». На четвёртом этаже на её месте было складское помещение, в которое нельзя попасть из кабинета геологии.

Других членов клуба не было, но Тоогайто пояснил:

− Нас четверо, но на сегодня у нас ничего не было запланировано, а я пришёл, чтобы подумать над тем, что публиковать к Фестивалю Канья.

Если я правильно помню, Фестиваль Канья начинается в октябре. Через два с половиной месяца.

− А чем отличаются редакция стенгазеты и Клуб Журналистики? – не к месту спросила Читанда, но Тоогайто вежливо ответил:

− В Школе Ками три периодических издания: «Сейрю»[4], который публикуют и вешают на стенах классов через месяц, «Новости Учсовета Школы Ками», который публикуют рядом с офисом учсовета через неравные промежутки времени, и «Ежемесячник Школы Ками», который публикуется каждый месяц, кроме августа и декабря, на доске перед входом в школу. Мы занимаемся «Ежемесячником Школы Ками».

− А кто публикует остальные?

− «Сейрю» - Клуб Журналистики, а «Новости Учсовета школы Ками» - естественно, учсовет. Хотя у нашего издания самая богатая история. У «Ежемесячника Школы Ками» скоро выйдет четырёхсотый выпуск, а другие и сотни не выпустили.

Четырёхсотый, значит? Не только у нас есть давнишние традиции, но и у них? Помнится, дядя Читанды был в Клубе Классики 33 года назад, что значит, что Клубу Классики, как минимум, 33 года. Какой бы бурной не стала моя жизнь, с историей Клуба Классики она явно не сравнится. Да и не похоже, что моя жизнь скоро станет бурной.

− Не похоже, что они здесь, − заключила Ибара, осмотрев комнату. Кабинет биологии был почти пуст, так что она вряд ли что-нибудь пропустила. Остаётся только лаборантская. Я спросил:

− Можно нам проверить и лаборантскую?

− Да, прошу.

Услышав из-за спины ответ Тоогайто, я вошёл в лаборантскую и услышал звуки шелеста бумаги и работы какого-то мотора. Интересно, что это за штука. Как я думал, лаборантская была маленькой, в три раза меньше кабинета биологии.

Изначально она служила хранилищем биологического оборудования, но сейчас на полках стояли лишь микроскопы. Если учитывать, что Школа Ками больше фокусируется на теории, чем на практике, то большая часть инструментов и оборудования должна храниться в другой, отдельной, комнате. В результате лаборантская превратилась в кладовую редакции стенгазеты.

В ней лежали простая на вид камера, коллекция разноцветных писчих перьев разнообразной толщины, сваленные рядом с фотокопировальным устройством картонные коробки и маленький динамик. Больше всего меня зацепил самодельный стол, стоящий в центре тесной комнаты. Это был скорее не стол, а лежащая на картонных коробках толстая фанерная доска. На ней были разложены листы бумаги формата B1[5] с каракулями, прочитать которые смог бы только их автор. На листах лежал тяжёлый на вид металлический пенал. Шелест издавали как раз эти бумаги, раздуваемые ветром.

Ветром?

Внутри комнаты дул ветер. Причём, хотя окно было открыто, изнутри. Видимо, оттуда же, откуда доносился и звук мотора. Обнаружить его источник было сложно, потому что он находился около груды картонных коробок, но это был небольшой вентилятор, стоящий перед столом напротив окна. Скорость была выставлена на максимум.

Ветер продувал ещё одну вещь – висевшую на окне форменную рубашку Школы Ками. Точнее, её сюда повесили.

− ?..

− Ореки, что думаешь?

Я обернулся и увидел, что Читанда и Ибара стоят возле входа в лаборантскую.

Ах да, мы же должны искать сейф для химикатов.

Когда в такой тесной комнате такой бардак, искать тяжело. Бегло осмотрев комнату, я не заметил ничего похожего на сейф для химикатов. Это должен быть старый ящик со сломанным замком. Может, я вижу его, но не замечаю?

Хм…

Я скрестил руки на груди, вышел из комнаты и спросил наблюдавшего за нами Тоогайто:

− Вы знаете, почему клубы поменялись комнатами в прошлом году?

− Нет. Может, хотели занять комнаты закрытых клубов?

− А сколько коробок вы сюда принесли, когда переехали?

− Вот когда ты напомнил, я не помню, сколько коробок мы вынесли, − ответил Тоогайто, немного подумав.

− Картонных коробок?

− Да.

Ясно. Значит, он где-то здесь. Я чуть не забыл, что Тоогайто тоже из престижного клана; вот только пользы мне от этого не будет никакой, пока я не узнаю, чем же его клан знаменит. Я более или менее понял, где находятся антологии, но получить их будет трудновато… Попробую заманить его в ловушку. Я повернулся к Тоогайто.

− Семпай, с таким количеством вещей поиск станет утомительным. Это всё может вам сильно помешать, но можно нам попросить Ооиде-сенсея поискать вместе с нами?

Брови на прежде спокойном лице Тоогайто поднялись.

− Нет. Я же говорил вам не рыться по вещам.

− Мы потом поставим всё на место, разрешите нам поискать, пожалуйста.

− Я сказал нет! – он внезапно повысил голос.

− Ой, извините, Тоогайто-семпай. Всё в порядке, мы вам, наверно, и так мешаем, − яро ответила Читанда, но Тоогайто продолжил разговор на повышенных тонах:

− Я сегодня и так занят, мне завтра надо представить свои задумки редколлегии. А тут ещё вы всё вверх дном перевернуть собираетесь со своими поисками! Ваших антологий здесь нет, свалите уже!

Пока Тоогайто колебал воздух волнами с увеличивающимися амплитудами, я просто спокойно смотрел на него. Кажется, сработало.

Продолжая дружески улыбаться, я посмотрел на Тоогайто.

− Семпай, нас интересует то, что лежит в сейфе для химикатов.

− Что?

− Антологии должны были быть в нём. А раз уж вы говорите, что их здесь нет, то так оно и есть. Значит, нам больше нет смысла вас беспокоить, − я убрал с лица улыбку и добавил: − Кстати, нам сейчас нужно в библиотеку. Если после нашего ухода вы сможете найти антологии, вас не затруднит принести их в кабинет геологии? Мы оставим дверь открытой.

Было похоже, что моё предложение окончательно взбесило Тоогайто, потому что его прежде умное лицо буквально скривилось. Я же, в контраст ему, вёл себя так, будто ничего особенного не случилось. Всё-таки, я никогда не слышал о том, чтобы кого-то по-настоящему убивали взглядом.

− З, зачем, как ты?..

− Да, семпай?

Тоогайто удалось сдержаться и проглотить то, что вертелось у него на языке.

Затем он глубоко вздохнул и снова натянул на лицо вежливую маску.

− Хорошо, так и сделаю, если найду.

− Буду весьма признателен… Читанда, Ибара, мы пойдём?

Испуганные и, скорее всего, не понимающие значения нашего разговора с Тоогайто девочки просто согласились со мной и пошли вслед за мной к выходу из комнаты – оставаться там более не имело смысла.

− Ореки-сан, что это было?

− Потом объясню.

Сказав это, я повёл их из кабинета биологии. Сзади раздался зовущий меня голос:

− Эй, первоклассник. Ты так и не представился.

Я повернулся и равнодушно сказал:

− Ореки Хотаро… Простите за это.

Зайдя в коридор, соединяющий спецблок с общим блоком, я прислонился к стене. Пока мы убивали здесь время, девчонки спросили:

− Ореки, я не знаю, что происходит, но мы же не идём в библиотеку?

Я помахал рукой.

− Нет, нам же туда не надо.

− Я не догоняю. Если нам туда не надо, то почему мы не идём обратно в клубную комнату?

− Пока что нельзя. Нужно подождать.

− Да что ему нужно? – неудовлетворённо пробормотала Ибара.

Читанда, шмыгая носом, приняла пост Ибары и спросила:

− Ореки-сан, мне кажется, Тоогайто-семпай разозлился.

− Мне тоже.

− Конечно, будет хорошо, если старые выпуски антологии на самом деле найдутся, но попросить его так грубо…

− Грубо? Я попросил его здраво.

Читанда открыла рот и закрыла – слова кончились. Как я и думал. А я всего лишь попросил «помочь найти наши вещи» и «принести их, если они найдутся».

− Но Тоогайто-семпай очень разозлился.

− Не похоже, чтобы очень, − Ибара, стоявшая рядом с Читандой, подняла бровь и спросила: − После того, как Ореки попросил его помочь, он вообще, по-моему, только притворялся, что злится.

Ого, заметила.

− Да?

А Читанда явно ничего не понимала.

Я посмотрел на часы. Прошло три минуты… Наверно, достаточно. Я отошёл от стены, к которой прислонялся и спросил:

− Читанда, чем известна семья Тоогайто?

Читанда наклонила голову, думая, зачем я это спросил, и ответила:

− Тоогайто? Они очень влиятельны в сфере высшего образования. У них в семье есть член школьного комитета префектуры, член школьного комитета города, ещё один – директор школы, ещё двое − обычные учителя.

Понятно.

− Ореки, так что с антологиями?

− Думаю, пора возвращаться, − ответил я.

Читанда и Ибара переглянулись. Я улыбнулся.

И после всего этого мы вошли в кабинет геологии.

− А вот и они.

Как я и сказал. На учительском столе были сложены стопки тонких тетрадей. Я только сжал руку в кулак. Как приятно, когда всё идёт по плану.

− Они здесь? Как это так? – спросила Ибара, идущая к столу. Взяв в руки одну из тетрадей, она пробормотала: − Это действительно антологии…

− Что? Д, дай и мне посмотреть!

− Как ты это сделал, Ореки? Ты знал то, чего не знали мы?

Ибара так хмуро спросила, будто я сделал что-то плохое. У меня никогда не получалось уходить от ответа, поэтому я прислонился к соседнему столу и ответил:

− Я просто его слегка шантажировал, вот и всё.

− Шантажировал? Главу редколлегии стенгазеты?

− Угу. И, пожалуйста, скромнее.

Ибара надулась:

− Да не собираюсь я никому рассказывать.

− Это-то да, но доверия не внушает. Тоогайто будет слишком стыдно, если кто-нибудь узнает о том, что он выполнил задание первоклассника, так что это нужно держать в тайне.

− Никому я не скажу… Если ты мне не доверяешь, то можешь ничего не объяснять, мне всё равно, − резко сказала она. Наверно, не врёт. Читанда была совсем другой, удовлетворение своего любопытства вперёд она не ставила. И если она понимает, что из-за того, что я всё объясню, могут начаться проблемы, то не слушает. Из таких уж она людей.

Ладно, девчонок я уже проверил и, думаю, могу им довериться − они никому не расскажут.

− Прости. Ибара, а тебе не показалось странным то, что он запер дверь?

− Может, он просто не хотел, чтобы его беспокоили, он же сказал, что готовит статьи к публикации, − резко ответила Ибара.

− Ладно, а зачем он включил вентилятор в лаборантской, если там и так было открыто окно?

− Может, ему жарко было.

− Тогда он должен был поставить вентилятор возле окна. А он его поставил напротив. И если бы пенал немного сдвинулся с места, все бумаги со стола сдуло бы.

− Ну и в чём дело? – спросила Ибара, раздражённо поглаживая свои волосы.

− Ты не понимаешь? Что Тоогайто пытался сделать?

− Раз уж тебя сюда занесло, то отвечаю – скорее всего. Он хотел проветрить комнату?

Я поднял большой палец. Ибара, конечно, не сочла этот жест интересным и отвернулась.

− А теперь следующий вопрос: зачем он хотел проветрить комнату? Что мог делать прилежный член семьи уважаемых учителей один в клубной комнате, запершись и поставив инфракрасные датчики?

− П, погоди-ка! Какие инфракрасные датчики? Мы что, в шпионском романе?

Совсем забыл объяснить.

− Ты видела рекламы магазинов со всякими устройствами? Недавно в них мелькали инфракрасные датчики, которые включают режим тревоги. Сейчас они должны стоить тысяч, думаю, пять[6].

− Где ты их нашёл?

− На стенах коридора третьего этажа, рядом с комнатой редколлегии. Они были покрашены в белый цвет для маскировки. По внешнему виду тяжело понять, что это датчики, но динамик в лаборантской более-менее укрепил мои подозрения.

Ибара подняла бровь и сказала:

− Ты точно странный.

− Хватит меня обзывать… Так, на чём мы остановились? Ах да, почему, узнав о нашем прибытии, он рисковал записями ради того, чтобы проветрить комнату? Есть версии?

Ибара начала думать, я терпеливо ждал.

Затем она скептически, что шло её острому язычку, ответила:

− Может, запах?..

Я трижды тихо хлопнул в ладоши.

− Сечёшь же. Он пытался избавиться от запаха. Если сосредоточиться на этой мысли, то прикрыть использование дезодорантов повёрнутостью на чистоте нельзя. И от какого же запаха он пытался избавиться? Кстати, вещество не наркотическое.

− Значит, это?..

− Правильно, наверно, он курит… А датчики нужны для того, чтобы покурить он мог спокойно. Если учитывать то, что он родом из престижного клана, можно представить, какой поднимется скандал, если сего благовоспитанного отрока поймают за запрещённым занятием. А Тоогайто ещё и уважаемые учителя. Да в наше время врачу, учителю или полицейскому даже зевнуть на публике без скандала не дадут.

− Ясно. Если это правда, то проблем у него должно хватать.

Точно. Я тоже так подумал. Другая обстановка – другие проблемы. Помнится, когда он узнал, что Читанда из клана Читанда, то заметно вздрогнул. Скорее всего, он подумал, что если о его тёмных делишках узнает кто-то из другого престижного клана, отношения между его и другими кланами сильно изменятся. Всё-таки, мы знаем, как хорошо развиты органы чувств Читанды. Если бы она не подхватила простуду, то никакие вентиляция или снятие рубашки её бы не обманули.

− Но я всё равно не понимаю его желания курить на территории школы. Теперь довольна? Всё объяснил?

После того, как я это сказал, у Ибары изменился взгляд. Ого, она может показать своё отношение таким холодным взглядом.

− Знаешь, я просто хотела узнать, как Тоогайто занёс нам антологии. А вместо этого я услышала историю о том, как ты шантажировал его, чтобы заставить их принести, и ни слова о том, где они были.

Ясно, должно быть, я пропустил эту часть. Так что я объяснил:

− Где и должны были – в сейфе для химикатов.

− О-ре-ки!

− Д, да не смеюсь я над тобой! Проблема в том, где был сейф… Помнишь, как Тоогайто сказал, что выносил несколько картонных коробок, когда они менялись комнатами? У него не было причин врать об этом, и поэтому я понял, что сейф для химикатов был где-то в клубной комнате.

− Но я его не видела.

− Если ты его не видела, это ещё не значит, что его там не было. Ты его не видела, потому что он был спрятан… Сам сейф, не антологии, − чтобы Ибара всё поняла, я продолжил: − В результате антологии были спрятаны вместе с ним. А спрятал он его, потому что в нём хранил сигареты. Ты же заметила, что нигде не было ни сигарет, ни зажигалок или пепельниц? Это потому, что он их спрятал в сейф. Заметила, какое у него стало выражение лица, когда я предложил позвать на помощь Ооиде-сенсея? В любом случае, если ты хочешь знать, где был сейф, то, скорее всего, он был под тем самодельным столом из картонных коробок.

Закончив, я глубоко вздохнул.

Я плохо поступил по отношению к Тоогайто, поставив его в такое положение, в котором ему пришлось выполнить мою просьбу. Хотя я не хотел раскрывать его секрет, ведь у всех есть свои секреты, и я бы не хотел, чтобы мои секреты кто-то раскрыл. Давайте считать, что ему просто не повезло.

Ибара, к которой я всё это время и обращался, посмотрела в сторону. Проследив за её взглядом, я заметил присутствие человека, который сейчас должен был быть разговорчивее нас. Я повернулся к ней.

− Читанда?

Читанда смотрела на антологии, лежащие на учительском столе. Только смотрела, ни одной ещё не раскрыла. Её взгляд был так же серьёзен, как в кафе «Ананасовый Сэндвич». Кажется, она даже не услышала, как я её звал.

− Что такое, Читанда?

Так как она меня не слышала, я отошёл от стола, к которому прислонялся, и подошёл к ней, чтобы хлопнуть по плечу.

− Что-то случилось?

− О, Ореки-сан… Посмотри.

Она дала мне одну из антологий.

Это была тонкая тетрадь такого же формата, как и тетради Campus[6] в магазине. Книги были изящно сшиты между собой. Чтобы публиковаться, они должны были быть основаны на чём-то профессиональном. Обложка была сделана из коричневой кожи; на ней был чернильный рисунок собаки и зайца, выполненный в деформировано-мультяшном стиле.

Кучка зайцев формировала внешнее кольцо, в центре которого сцепились пёс и заяц. Клыки пса были погружены в тело зайца, будто разрывая его на части, а заяц резцами грыз псу шею. Так как нарисовано это было деформировано, рисунок выглядел не нелепым, а смешным. Хотя и зловещим. Есть одна старая поговорка об охотничьих псах, которых готовили рядом с зайцами, на которых они только что охотились. Но здесь пёс и заяц охотились друг на друга. Двое зайцев из кольца наблюдали за этой на вид милой сценой.

Над картинкой были красивым шрифтом напечатаны слова «Хёка[7]. Том 2». Дата публикации – 1968 год… Довольно старая, и название…

− Хёка?..

Это название?

− Странное название.

Ибара посмотрела мне через плечо и согласилась:

− Да, и непонятное тоже.

Мы чувствовали себя так же, как когда я впервые услышал название «Фестиваль Канья», хотя о происхождении этого названия догадаться было просто. Авторам нужно было выбрать имя, связанное с содержанием антологии. Но я не вижу никакой связи между антологией Клуба Классики и Хёкой.

Показав на картинку на обложке, я спросил Ибару:

− Что думаешь об этой обложке как член Клуба Изучения Манги?

− Я думаю, что она нарисована великолепно. Дизайн сразу уничтожает всю перспективу… Хм, хорошая картинка. Мне нравится.

Я был довольно удивлён, потому что обычно от Ибары не дождёшься чёткого «нравится» или «не нравится». Более того, картинка произвела на неё впечатление. Будто пожалев о том, что она сказала «мне нравится», Ибара вернула мне книгу и принялась оправдываться:

− Ну, «нравится» - это не совсем то слово. Ну, картинка не очень красивая… Она, всё-таки, угрожающе выглядит. И я говорила не с точки зрения художника, а с точки зрения средней перспективы…

А Читанда вовсе не дрожала от радости, получив так интересовавшие её старые выпуски. Скорее, она выглядела так, словно её укусил вампир.

Я ещё раз спросил:

− Читанда, что-то случилось?

Услышав это, она оттащила меня в угол и сказала:

− Вот это.

− Что?

Вместо блеска в глазах на залитом оранжевым закатом лице нашей леди было такое выражение, будто она раскрыла какой-то секрет. Она прошептала:

− Я нашла. Вот то, что мой дядя хотел мне показать. С ней я точно смогу выяснить то, что мой дядя хотел мне сказать.

Понятно.

− Ну, ты что-нибудь вспомнила?

Вместо того, чтобы ответить, она показала на второй том Хёки, который я держал в руках.

− Там написано о моём дяде. Наверно, 33 года назад в Клубе Классики что-то произошло… Посмотри внутрь.

Я послушно перевернул обложку и увидел вступление.

Вступление.

Вот и настал в этом году новый культурный фестиваль.

Прошёл год с тех пор, как Секитани-семпай покинул нас.

За этот год Семпай превратился в легенду и стал героем. В результате этого нас, как обычно, ждёт пятидневный культурный фестиваль.

Однако пока легенда распространяется, меня поглощают раздумья. Будут ли люди помнить молчаливого воина и доброго героя через десять лет? Всё, что осталось нам от Семпая, − эта антология, которую он назвал «Хёкой».

Даже улыбка Семпая, принесённая в жертву, когда-нибудь исчезнет в потоке вечности.

Хотя, возможно, то, что мы этого не вспоминаем – к лучшему. Это ведь не задумывалось как героическая история.

После исчезновения субъективных мнений эта история когда-нибудь сама станет классикой, переступив границы истории.

Наступит ли день, когда наши истории для кого-то в будущем станут классикой?

13 октября 1968, Коорияма Йоко

− Это…

− Прошлый год, к которому тут ссылаются, должен быть 33 года назад. Значит, «Секитани-семпай» из Клуба Классики должен быть моим дядей. Что же случилось тогда с моим дядей? Когда дядя ответил на мой вопрос, там было что-то про Клуб Классики…

Я улыбнулся и, не удивляясь тому, что сама Читанда не улыбается, сказал:

− Разве не здорово? Теперь ты сможешь вспомнить.

В ответ на безэмоциональном лице Читанды проступило уныние и она стала с усилием выдавливать из себя слова:

− Но я просто не могу. Даже когда я так близко! Я, неужели у меня настолько плохая память? Что мой дядя сказал мне? Что с ним случилось 33 года назад?

Я не был уверен, из-за чего именно её голос звучал приглушенно – простуды или слёз.

Читанда…

Я решил сказать:

− Давай изучим её.

Не думаю, что сказал это спокойно.

Антология «Хёка. Том 2», которую дала мне Читанда, была написана 32 года назад. В ней были странное название «Хёка», данное Секитани Дзюном, и упоминание о забытом инциденте.

Это был отличный шанс. Для нас, идущих на ощупь в темноте, эти подсказки были словно фонарики. Я верю, что мы не упустим такого шанса восстановить прошлое Читанды.

Вот почему я вновь сказал:

− Нам просто нужно расследовать то, что произошло 33 года назад.

Читанда опустила плечи:

− Но тут сказано, что этого лучше не вспоминать.

Я был удивлён её робостью перед такими вещами.

− Но ты ведь хочешь это вспомнить?

− Конечно, но если мы продвинемся дальше… − она помолчала, − …если мы продвинемся дальше, то сможем раскрыть что-нибудь неприятное. Это то, что лучше забыть, да?

− …

Это всё потому, что ты слишком добрая, Читанда.

− Даже если это произошло 33 года назад?

− Я не права?

Я покачал головой.

− Да. Всё-таки, это тоже здесь сказано: «После исчезновения личностей эта история когда-нибудь сама станет классикой, переступив границы истории.»

− …

− Другими словами, срок хранения этой истории уже кончился.

Я изобразил улыбку. Читанда не улыбнулась, но кивнула.

− Хорошо.

Итак.

Да, итак, пока я улыбался, моё сердце ликовало. Расследование этого дела не займёт больших затрат. Если второй том ссылается на «прошлый год», то всё, что нам нужно сделать, − поискать то, что случилось с Секитани Дзюном, в первом томе. И всё сразу же закончится. Я даже не мог сказать, что сейчас легче: уйти от проблемы или решить проблему.

Как же я был наивен. Ибара, тихо разбиравшая остальные тома, возмущённо воскликнула:

− Что за?.. Здесь нет первого тома!

Для того, чтобы осмыслить её слова, мне потребовалось время.

1.  Wikipedia
   
2.  "Курсивное письмо", позволяет писать кандзи быстрее, но прочесть их после этого становится тяжелее.
   
3.  Приштина – столица Косово. Как раз в 2000 году произошла отмена независимости Косово, а в 1999 году – эскалация населения, город был сильно повреждён.
   
4.  Переводится или как «ручей», или как «свежая струя»
   
5.  707 × 1000 мм
   
6.  По нынешнему курсу это 2000 рублей. По курсу 2000 года – неизвестно.
   
7.  Именитые японские тетради с длинной историей. Официальный сайт на японском
   
8.  На русский переводится как «ледяные напитки» или «ледяные сладости».