— С возвращением, папа, Майн!

Тули, улыбаясь, открыла нам дверь, затем несколько раз моргнула и, обеспокоенная, нахмурила брови.

— Папа, что случилось? Ты выглядишь расстроенным. На улице было холодно? Или Майн слишком тяжёлая?

— Тули злая, — ответила я, надувшись.

Папа засмеялся.

— Майн слишком лёгкая. Ей нужно подрасти.

Папа опустил меня на пол и похлопал по голове. Увидев, что папа немного расслабился, Тули засмеялась и приняла́сь отряхивать с меня снег, извиняясь.

— Прости, прости.

— На обратном пути началась метель, так что стало очень холодно.

Мысленно аплодируя Тули, которая мгновенно разрядила обстановку, я поджала губы и пожаловалась на холод. В ответ Тули тоже поджала губы, передразнивая меня.

— Папа нёс тебя заку́тав в свое пальто, так что, уверена, тебе было совсем не холодно. Для меня он бы не смог такого сделать.

— Ещё как смог, — ответил папа, а затем подхватил Тули.

— У тебя, вероятно, не вышло бы нести её всю дорогу до ворот, хотя…

Так и не закончив фразу, я направилась в спальню, чтобы положить свою сумку и пальто. Мама на кухне готовила ужин.

— С возвращением. Думаю, сначала нам нужно поесть.

По выражению папиного лица и по его напряжённому поведению мама догадалась, что что-то произошло. Она на мгновение нахмурилась, после чего принялась за работу. С лёгкой улыбкой она накрыла на стол.

— Давайте есть.

После её слов мы приступили к ужину, который проходил намного тише, чем обычно. Я ещё ничего не сказала, но брови папы уже были сильно сведены. Мама смотрела на стол. Взволнованная Тули переводила взгляд между нами. Атмосфера была напряжённой. Бросая взгляды на свою семью, я подносила ко рту горячий суп.

Должна ли я им всё рассказать? Не придёт ли папа в ярость, если узнает, что мне осталось жить всего год? Как я должна рассказать им о своём пожирании? По возможности, я хочу скрыть, сколько потратила на магический инструмент…

Моё сердце бешено колотилось и я могла думать лишь о предстоящем разговоре, что ждёт меня после ужина.

— Спасибо, было очень вкусно.

Мы убрали посуду, а мама поставила на стол чашки травяного чая, обладающего успокаивающим эффектом.

— Расскажешь, что случилось? — спросила мама.

Она сидела рядом с папой. В ответ на её вопрос он медленно покачал головой. Его светло-карие глаза были прикованы ко мне. Я не могла увидеть и намёка на его привычную улыбку. Его взгляд был очень серьёзен, настолько, что я сглотнула.

— Это Майн та, кому есть что сказать.

После папиных слов все перевели взгляд на меня.

Пусть ещё недавно я и могла разговаривать со своей семьёй, но сейчас я так нервничала, что у меня пересохло горло. С чего мне начать? Как мне объяснить, чтобы им было легче понять? Я лихорадочно пыталась придумать как же мне обо всём им рассказать, но у меня совершенно не выходило найти подходящего объяснения. Пот выступил у меня на лбу, и чем больше я паниковала, тем сильнее притупля́лись мои мысли.

— Это насчёт моей болезни, эм-м…

Я пыталась подобрать слова и мой голос дрожал. Папа прищурился.

— Ты провела в доме главы гильдии несколько дней и тебя там вылечили. Или я не прав?

— Ну, в общем, моя болезнь неизлечима.

Моя голова была настолько пустой, что я пропустила объяснения сразу же огласила вывод. Для моей семьи это было словно бомба, так что на некоторое время в комнате воцарилась тишина, после чего все распахнули глаза и кто-то ахнул. Папа встал так резко, что его стул отлетел назад, а затем ударил по столу кулаком.

— Что ты имеете в виду, говоря, что она неизлечима?! Ведь глава гильдии сказал, что тебе лучше! Он солгал нам?!

— Майн, ты не вылечилась?!

Находясь под пристальным взглядом папы спереди и Тули сбоку, я лихорадочно махала руками, пытаясь их успокоить и заставить сесть на свои места.

— Пожалуйста, успокойтесь и сядьте. На самом деле я знаю не так много, и я не уверена, с чего мне следует начать, поэтому я просто буду говорить первое, что придёт мне в голову…

Папа сел на место, скрипя зубами так сильно, что я могла это слышать. Мама дрожащей рукой подняла свою чашку, судя по всему, пытаясь хоть как-то успокоиться. Сделав маленький глоток, она подтолкнула меня продолжать.

— Пожалуйста, постарайся.

Увидев, что Тули тоже потянулась к своей чашке, я последовала её примеру и сделала глоток, прежде чем продолжить.

— Дело в том, что я страдаю болезнью, которая называется «пожирание». Она встречается весьма редко.

— Я никогда не слышал о ней, — кивнул папа.

Тули, держа в руках чашку, тихо пробормотала:

— Майн говорила мне о ней. Она сказала, что для её лечения требуется очень много денег.

На этот раз встала мама, широко распахнув глаза. Она выглядела испуганно. Уверена, что она решила, что мы не заплатили главе гильдии за моё лечение. Я хотела бы скрыть, сколько я потратила на магический инструмент, но скорее всего, это будет невозможно.

— Мама, я позже всё объясню, так что пока послушай.

Она медленно села, но по её взгляду было понятно, что ей есть, что сказать. Почувствовав, что все вновь смотрят на меня, я принялась объяснять, что такое «пожирание».

— Пожирание — это некий жар в моём теле, который со временем растёт. Когда я сильно злюсь, или подавлена настолько, что не хочется жить, он сам по себе начинает бушевать во мне. При этом мне кажется, словно он пожирает меня заживо.

— Пожирает заживо?

Тули уставилась на меня, выглядя невероятно бледной. Она осматривала мои волосы и кончики пальцев, проверяя, не было ли что-нибудь съедено.

— Обычно я сама могу справиться с пожирающим меня жаром. Я могу запихнуть его в коробку внутри себя, и это помогает, но со временем жа́ра становится всё больше и больше.

— Ч-что произойдёт, когда его станет слишком много? — спросила Тули, сжав мою руку своей дрожащей рукой.

— Я больше не смогу удержать его в коробке, и он вырвется, начав переполнять моё тело. Но я буду поглощена им ещё до того, как он переполнит меня… именно это и случилось в прошлый раз. Жар вырвался, на́чал переполнять меня, но до того, как я была поглощена им, глава гильдии воспользовался магическим инструментом, чтобы высосать его из меня. Он и правда значительно уменьшил количество жа́ра во мне, но из-за того, что жар постоянно растёт, я никогда не смогу излечиться.

Тули тихо застонала и уставилась на меня повлажневшими глазами, готовая расплакаться. Или, лучше сказать, что её взгляд означал, что она изо всех сил пыталась сдержать слезы. Видя беспокойство Тули, я сама не удержалась от слёз, так что отвернулась и сделала ещё один глоток.

— Фрида сказала, что я плохо расту, потому что жар понемногу съедает меня. Для лечения пожирания требуются магические инструменты, которые высасывали бы жар, но они есть только у дворян. К тому же, они очень дорогие, и их не получится купить, если нет обширных связей с дворянством, как у главы гильдии.

— Так значит… в тот раз глава гильдии спас тебя? — спросил папа хриплым голосом.

Он пони́к, потеряв возможность кого-либо винить.

— Да. Глава гильдии дал мне один из тех магических инструментов, которые он собрал для Фриды. Но он сказал, что дальше мне самой придётся определиться со своим будущим, потому что ему больше нечего мне дать.

— Твоим будущим?! Есть ли какой-нибудь способ вылечить тебя?!

Папа, в глазах которого появился свет надежды, вновь наклонился вперёд. Во взгляде Тули, готовой расплакаться, тоже появился блеск. Их надежда причиняла мне боль, потому что мне придётся им сообщить, что я могу спасти свою жизнь, лишь пожертвовав всем, что у меня есть.

— Мне сказали, что у меня лишь два варианта. Либо подписать договор с дворянином и стать его игрушкой, либо остаться со своей семьёй и умереть.

— Игрушкой? Я не понимаю.

Папа скривил лицо, в явном недоумении. Не понимая, что я имела в виду, Тули тоже в замешательстве наклонила голову. Мама же побледнела и крепче сжала чашку. Она сжала её так сильно, что кончики её пальцев побелели.

— Фрида здоро́ва, потому что подписала договор с дворянином, и он предоставил ей магические инструменты. Она сказала, что ей удалось получить хорошие условия, потому что она принадлежит к богатой и влиятельной семье торговцев. Но у нас никаких связей со знатью нет, поэтому условия договора будут полностью навязаны дворянином, и мы не знаем, как он станет относиться ко мне.

— Я не могу назвать это жизнью, — тихо пробормотал папа.

Я уверенно кивнула. Из-за того, что я однажды уже прожила свою жизнь как Урано, я не смогла бы жить в рабстве у дворянина.

— Майн, а что насчёт денег? Магический инструмент, который тебе дали, ведь не мог быть бесплатным, верно?

Я кивнула, огорчённая тем, что не смогла избежать этого вопроса.

— Не беспокойся, я заплатила за него.

— Сколько он стоил?

— Ну, он был достаточно дорогим, но если учитывать, что он спас мне жизнь…

— Я спросила, сколько он стоил. Ты же можешь сказать мне? Не нужно ничего скрывать.

Я пыталась увиливать, на что мама гневно вздёрнула брови. Я застонала и всё же ответила, отводя взгляд.

— Две малых золотых и восемь больши́х серебряных монет.

После моего ответа глаза у всех расширились, и они пораскрывали рты, поскольку это было эквивалентно папиному заработку за два с половиной года.

— Две малых золотых и восемь больши́х серебряных?! Откуда у тебя столько денег?

— Господин Бенно купил права на мой [простой универсальный шампунь]. Я отдала ему право производить его, продавать, устанавливать цену, а взамен он…

— Что-о-о-о?! [Простой универсальный шампунь] был таким дорогим? — выкрикнула потрясённая Тули.

Ну, не удивительно, ведь она была той, кто всегда отжимала масло. Для изготовления шампуня требовались лишь время и усилия, но сам он при этом ничего не стоил, потому что все материалы для него можно было собрать в лесу. Тули не ожидала, что он будет стоить так много денег.

— Да, оказывается, что можно заработать много денег, если продавать его дворянам. У господина Бенно уже есть мастерска́я по его изготовлению, и…

Я начала́ рассказывать Тули о мастерско́й по производству униша́ма, но папа покачал головой и с мрачным видом посмотрел на меня.

— Хватит об этом. Мы хотим услышать о твоём будущем. Вскоре ты снова сильно заболеешь, так ведь?

— Да.

— Как скоро? Судя по всему, ты уже знаешь. Я полагаю, что ты специально сменила тему, потому что не хочешь нам рассказывать.

— Похоже, что я не смогу ничего скрыть от тебя, да?

От неожиданной напо́ристости папы, я могла только вздохнуть. Услышав, что моя болезнь неизлечима, он так резко встал, что отлетел стул, а затем ударил по столу. Так как теперь я должна была ему сказать, что я не проживу долго? Я не хотела говорить, но у меня не было выбора.

— Я же твой отец, я вижу тебя насквозь. Ну же, не нужно увиливать.

Он смотрел на меня своими светло-карими глазами. Было ясно, что он не позволит мне уйти от ответа или одурачить себя, так что мне ничего не оставалось, кроме как сдаться.

— В лучшем случае год.

— Что?

— Фрида сказала, что мне повезет, если я смогу прожить ещё год, а потому я должна решить как мне жить дальше, прежде чем жар снова вырвется.

Неловкая тишина стала гнету́щей. Я думала, что папа придёт в ярость, но он просто закрыл глаза, нахмурился и опустил голову. Той кто нарушила тишину, была нача́вшая всхлипывать Тули.

— Хнык… Майн, ты умрёшь?! Всего через год?! Это несправедливо!

Она больше не могла сдерживать слезы и начала́ громко рыдать. Она спрыгнула со стула и крепко вцепилась в меня. Я обняла её и нежно похлопала по спине, пытаясь успокоить.

— Тули, всё хорошо. Честно говоря, я уже должна была быть мертва. Думай об этом, как о дополнительном годе жизни, который я получила благодаря тому, что глава гильдии продал мне магический инструмент.

Я думала, что мои слова помогут ей успокоиться, но на деле я лишь подлила масло в огонь. Тули покачала головой, и ещё сильнее расплакалась.

— Хнык… Не говори, что ты должна была уже умереть! Всего лишь год! Это ужасно! Хнык… Тебе наконец-то стало лучше! Ты смогла пойти со мной в лес! Я не хочу, чтобы ты умерла!

Когда я была Урано, то умерла в результате внезапного землетрясения, так что я никогда не видела скорби моей семьи. Интересно, плакали ли мои близкие, так же как и Тули сейчас? Я определённо заставила их плакать. А теперь я заставляю плакать и свою вторую семью. Независимо от того, где и когда я родилась, я была плохой дочерью.

— Тули, не плачь, пожалуйста. Я попытаюсь найти способ справиться с пожирающим меня жаром без магических инструментов.

— Но что будет, если у тебя не получится?! Майн, ведь тогда ты умрёшь! Я не хочу, чтобы ты умерла!

Тули крепко цеплялась за меня и рыдала, отчего у меня сдавило грудь. Мои глаза стали горячими, и пусть я и пыталась сдержать слезы, они хлынули у из моих глаз.

— Тули… не плачь. Иначе я тоже буду плакать…

— Хнык… Прости, Майн. Я тоже буду искать. Я постараюсь найти способ вылечить тебя… Хнык… Но… у меня не получается перестать плакать…

Пока я плакала, похлопывая по спине Тули, которая пыталась перестать плакать, папа тихо задал вопрос.

— Майн, что ты думаешь? Есть ли способ жить, как госпожа Фрида?

— Хнык… я не хочу жить вдали от своей семьи с дворянами, которые могут обращаться со мной как с вещью. Хнык… Фрида сказала, что дворянин, с которым она заключила договор, позволил ей жить со своей семьей до её совершеннолетия. Но, возможно тот, с которым подпишу я, не согласится на это. В таком случае… — я уже знала ответ на этот вопрос, — меня немедленно заберут. Не думаю, что многие дворяне готовы ждать.

— Верно.

Я понятия не имела, как дворяне собираются использовать детей с пожиранием. Но я думаю, что было бы странно, если бы они предоставили время тем, с кем уже подписан договор. Если меня заберут сразу же после подписания договора, то я смогу провести со своей семьёй ещё меньше времени, чем если бы просто дожидалась своей смерти.

— Вот почему я думаю, что предпочла бы просто остаться с вами до самой смерти. Хнык… Я не хочу оставлять свою семью.

— Майн…

Я видела слёзы в глазах моей мамы. Она отвернулась, чтобы не показывать нам, как она плачет, и вытерла глаза. Лицо папы выглядело безжизненным, когда он смотрел на меня пустым взглядом.

— У меня есть ещё год. Я хочу прожить это время ни о чём не сожалея. Можно… можно я останусь с вами? Или мне жить с дворянином?

— Майн, останься со мной! Я не хочу, чтобы ты уходила! — закричала Тули.

Похоже, что Тули озвучила общее решение моей семьи, так что мои родители просто кивнули. Я была очень счастлива, что они позволили мне остаться. Я вытерла слёзы и улыбнулась.

— Хорошо, в таком случае у меня есть кое-что ещё, о чём нам нужно поговорить.

— Есть ещё что-то? — испуганно спросила мама.

Рассказ о моей болезни был подготовкой к дальнейшему разговору. Теперь, когда они, в целом, поняли, что из себя представляет моя болезнь, я могла обсудить с ними свою будущую работу.

— Речь идёт о моей работе.

— Разве ты не станешь торговцем? — спросил папа, нахмурившись.

Я почувствовала облегчение, что папа слушал меня спокойно и не впадая в ярость, и продолжила.

— Да, я собиралась, но поняла, что недостаточно всё продумала и поспешила с решением. Я не смогу выполнять свою работу, поскольку недостаточно сильна и вынослива. Господин Отто сказал мне, что я не справлюсь с работой торговца. Он сказал, что я стану мёртвым грузом, который будет тянуть магазин Бенно вниз.

— Ох уж этот Отто… — пробормотал папа с явным раздражением.

Это плохо. Я не хотела, чтобы папа злился на Отто за то, что он сказал мне правду. Я принялась поспешно объяснять предложение Отто.

— Дело в том, что по его мнению, для моего здоровья было бы лучше, если бы я работала дома пи́сарем или кем-то в этом роде, продолжая продавать вещи господину Бенно и помогая у ворот, когда смогу.

— Ох, а Отто прав! Ты должна остаться дома. Тебе не следует переусе́рдствовать.

Папа усмехнулся, выглядя немного счастливее. Тули продолжала цепляться за меня, а мама несколько раз кивнула, соглашаясь.

— Но я обещала господину Бенно, что присоединюсь к его магазину. Не вызовет ли это каких-нибудь проблем?

Об этом я и хотела спросить моих родителей, которые, в отличие от меня, знали о том, какие существуют правила связанные с работой. Возможно, нарушить такое обещание будет сложнее, чем я могу предположить.

— Ты официально не являешься его ученицей, и не думаю, что он захочет, чтобы ты упала в обморок во время работы, так что всё будет в порядке, если расскажешь ему то же, что и нам.

— Хорошо. Мне не нравится, что придётся отказаться от работы, которую я так старалась получить, но я постараюсь найти такую, которая лучше подойдёт моему здоровью.

Возможно, было бы разумно проконсультироваться с Бенно касательно того, какую работу я могла бы выполнять дома, но это может подождать до весны.

— Э-у-у-у...

Мы так долго разговаривали, что когда наш разговор закончился, я громко зевнула. Мама, увидев это, хлопнула в ладоши.

— Если это всё, что ты хотела обсудить, то нам следует отправляться спать. Уже поздно.

— Хорошо, спокойной ночи.

— Хнык… Хнык… Спокойной ночи…

Я направилась в спальню вместе с Тули, которая продолжала плакать.

— Тули, не плачь. Я люблю, когда ты улыбаешься. Давай завтра займёмся чем-нибудь весёлым?

— Да. Обязательно. Мы будем много играть вместе. Я останусь с тобой.

Успокаивая Тули, я забралась под одеяло. Затем она тоже забралась под одеяло и обняла меня, словно говоря, что никуда меня не отпустит. Я закрыла глаза, не возражая, раз это её успокаивало.

Я думала, что папа сойдёт с ума и придёт в ярость, но вопреки моим ожиданиям он выслушал меня весьма спокойно. Я была рада, что наконец смогла поговорить обо всём со своей семьёй. Моё сознание медленно уплывало и я заснула.

***

Я позволила Тули обнимать меня, чтобы она могла успокоиться, но в результате я проснулась от того, что она слишком сильно обняла меня за шею. Мне было настолько трудно дышать, что я поспешно выбралась из её объятий, и отодвинулась подальше. Я чуть не умерла. Есть у меня пожирание, или нет, но, чтобы жить мне нужен воздух.

Потирая шею, я пыталась привыкнуть к темноте. Вот только, когда я обычно просыпалась ночью, было совсем темно, но сейчас в спальню проникала полоса света. Я несколько раз потёрла сонные глаза, но было не похоже, что это мне приснилось. Дверь была наполовину открыта, а в очаге горел огонь. Я не слышала голосов, так что, маловероятно, что мои родители не спят. Я перевела взгляд на тёмную кровать рядом с моей и похоже, что мама уже спала, судя по силуэту под одеялом. Может быть, она забыла потушить огонь? Я осторожно выскользнула из кровати, чтобы не разбудить Тули, и направилась на кухню.

В тусклом свете очага, я увидела папу, пьющего в одиночестве. Раньше, он всегда выглядел весёлым при этом, но сейчас он пил и тихо плакал. Это было всё равно что слышать его безмолвную агонию, которую он ранее скрывал. Я быстро отвела взгляд и тихо вернулась в постель.