Встретиться лицом к лицу с наставлениями главного священника, и наконец вернуться домой — это всё равно что пережить рай и ад одновременно. С одной стороны, я не могла дождаться, когда же папа и Тули придут за мной, но с другой, от одной мысли, что главный священник меня отчитает, у меня начинал болеть живот.

— Майн, следуй за мной.

— Хорошо…

Когда я пришла в комнату главного священника вместе с Франом и Дамуэлем, главный священник сразу же отвёл меня в потайную комнату, которая в то же время была комнатой для нотаций, о чём и сообщалось в письме. Я села на свою обычную скамейку, а главный священник взял перо и деревянную дощечку, лежащие на его столе, поставил флакон чернил, после чего посмотрел на меня, сидящую скрестив ноги и ожидающую допроса.

— Я не собираюсь тебя ругать. Кажется, я сказал, что хотел бы кое о чём тебя спросить. Во-первых, я хотел бы знать детали печатного станка, который ты пытаешься сделать.

Он, очевидно, составил список всего того, о чём не мог спросить меня во время посещения «мастерской Майн». И теперь, когда мы остались одни, он задавал один вопрос за другим. О том, сколько книг может напечатать печатный станок и как быстро он может это сделать. Однако у меня не было чётких ответов ни на один из его вопросов.

— Я ещё не закончила печатный станок, и мне понадобится гораздо больше металлических литер, прежде чем я смогу печатать книги, в которых будет лишь текст. Не говоря уже о том, что мы не можем ничего напечатать, не сделав сначала чернила и бумагу в нашей собственной мастерской. Невозможно сказать, как быстро и сколько мы сможем напечатать после завершения всего лишь одного печатного пресса.

— Понятно, — ответил главный священник, прежде чем снова взглянуть на дощечку в своих руках. — В таком случае я хотел бы обсудить его влияние на историю. Когда начнётся печать, что будет с теми, кто переписывает книги вручную? В твоём мире, что случилось с теми, кто зарабатывал на жизнь переписыванием книг?

— Некоторые люди продолжали заниматься этим в качестве хобби, но если смотреть на это как на работу, то под волнами автоматизации подобные люди постепенно исчезли. Правда, это был медленный процесс, и до полного исчезновения прошло около двух столетий. Разумеется, это не произошло в течение одного или двух десятилетий.

Главный священник нахмурился, записывая что-то на своей дощечке.

— Ты сказала, что в твоём мире все люди в твоей стране учатся в школах и что это естественно, когда все умеют читать, но я не думаю, что так было всегда. Что изменилось в обществе в результате распространения книг и повышения уровня грамотности?

— Изменилось очень многое, хотя эти изменения различались в разных странах в зависимости от культуры. Я не думаю, что детали будут много значить для совершенно иного мира.

— И что, например изменилось?

После вопроса главного священника я подумала об исторических событиях, которые помнила со времён Урано. Мне многое приходило в голову, но я не была уверена, поймёт ли меня главный священник, поскольку ему не хватало моих знаний.

— Есть много примеров, когда рабочие-простолюдины свергали правящий класс и создавали правительство, управляемое народом, обмениваясь информацией и обучая друг друга. С другой стороны, существовали также манипуляторы, распространяющие напечатанные ими листовки, где информация подавалась так, как она им выгодна, чтобы воздействовать на население. Я знаю, что когда простые люди умеют читать, то это значительно меняет способы передачи информации, но я не знаю, кто и как может этим воспользоваться.

— В зависимости от того, как это будет использоваться, воздействие будет настолько огромным, что невозможно сказать, что может произойти, так? Это очень тревожно… — пробормотал главный священник, продолжая что-то записывать на своей дощечке.

— В отличие от моего мира, этот мир не может выжить без обладателей магической силы, верно? Трудно сказать, примет ли население те же самые меры даже после того, как уровень грамотности повысится и книги распространятся. На самом деле, вы могли бы использовать книги, чтобы распространять знания о том, как много дворяне делают для простолюдинов. Хотя это будет иметь противоположный эффект, если дворяне и священники не будут серьёзно относиться к своей работе.

— Что ты имеешь в виду? — спросил главный священник с растерянным видом.

Я пожала плечами.

— Жители нижнего города на самом деле не знают, что делают дворяне. Только те, кто живёт в сельской местности видят как проводится весенний молебен, и как священные чаши наполняются магической силой, необходимой для хорошего урожая. Вот почему их вера так сильна, и почему они гораздо охотнее молятся богам, чем жители нижнего города. Во всяком случае, я так думаю.

— Я никогда не задумывался о вере жителей нижнего города, и даже не думал информировать их о том, что мы, дворяне, делаем. Твоё мнение весьма интересно. Ты видишь вещи под тем углом, под которым мы никогда бы не увидели.

Мало того, что здесь я родилась простолюдинкой, так ещё у меня была и память со времён Урано. Главному священнику, похоже, была интересна другая точка зрения, отличная от мнений жителей этого мира.

— Хм-м… В таком случае я приму решение, основываясь на том, что знаю наверняка. Майн, пока не начинай печатать.

— Что? Но почему?

— Было бы вполне возможно сохранить контроль над населением с помощью магической силы, независимо от их действий. Но, несомненно, найдутся дворяне, которые выразят своё несогласие с печатью книг.

По словам главного священника, те кто переписывал книги от руки, получали большой и стабильный доход. По этой причине большинство тех, кто переписывал книги вручную, были священнослужителями и студентами дворянской академии из бедных семей. Он сказал, что если я начну наводнять рынок печатными книгами с одним лишь текстом, то навлеку на себя гнев почти всех низших дворян в регионе.

— Так вы говорите, что нужно учесть корыстные интересы дворян?

Это было на совершенно ином уровне, чем корыстные интересы, с которыми мы вступали в конфликт ранее, и, честно говоря, это было ужасно. Когда я задрожала от страха, главный священник кивнул.

— До сих пор ты печатала только книжки с картинками для детей, и, по твоим словам, невозможно было печатать их в больших количествах из-за необходимости использовать бумажные шаблоны. Так что я полагал, что влияние на дворян и священнослужителей будет весьма ограниченным, и мне нет причин вмешиваться, говоря тебе остановиться. Однако что произойдёт, когда печатный станок будет завершён?

Я решила подготовить металлические литеры, потому что было очень сложно и скучно вырезать каждую букву трафарета вручную. Чем проще было печатать книги, целиком состоящие из текста, тем лучше. И это было направление мысли которое привело в мире Урано к тому, что те, кто переписывал книги вручную, лишились работы.

— Как долго вы хотите, чтобы я воздержалась от печати?

Мне хотелось знать, как долго мне придется терпеть боль от того, что у меня под рукой есть печатный станок, но я не могу им пользоваться. Услышав мой вопрос, главный священник прищурился, неотрывно смотря на меня своими светло-золотистыми глазами.

— Пока тебя не удочерит Карстед.

— Что?

— Простолюдинка, вмешивающаяся в дела дворян, будет раздавлена в мгновение ока. Но если бы ты была дочерью дворянина и занималась тем, что получило одобрение герцога, им было бы не так легко сокрушить тебя и твою печать книг.

Одинокая девушка-простолюдинка сама по себе, вероятно, была бы для них как муравей, которого легко растоптать. Но я получу статус приёмной дочери высшего дворянина, а с прямого разрешения герцога моё книгопечатание станет признанной отраслью в Эренфесте. Низшие дворяне, которые зарабатывали деньги на переписывании книг, были бы не в том положении, чтобы действовать против меня. Другими словами, главный священник намекает, что я должна вовлечь низших дворян в печать книг. Никто не сможет остановить нас, если мы начнём печатать по всему Эренфесту. То, что мы обсуждали, оказалось настолько велико, что я невольно сглотнула.

Но смогу ли я подождать целых два года, чтобы начать печатать, когда у нас был готовый к использованию печатный станок? Прошло всего два с половиной года с тех пор, как я начала жить как Майн. Смогу ли я прожить так долго, ничего не делая, кроме печати детских книжек с картинками?

Словно прочитав мои мысли, главный священник посмотрел мне прямо в глаза, а его губы изогнулись в усмешке.

— Майн, как насчёт того, чтобы стать приёмной дочерью Карстеда прямо сейчас? Ты сможешь начать печатать свои книги немедленно.

Он попытался соблазнить меня, и на мгновение моё сердце дрогнуло. Но на самом деле это длилось не так уж и долго, и мгновением спустя я покачала головой.

— Нет. Наконец-то я могу вернуться домой... Теперь я не повернусь к своей семье спиной.

— Неужели тебе так противна мысль стать приёмной дочерью Карстеда?

— Нисколько. Я думаю, что господин Карстед — замечательный человек. Он добр и весьма надёжен. Не говоря уже о его высоком статусе. Я не могу представить себе лучшего приёмного отца, чем он.

Но все же я хотела быть со своей семьёй. Мне оставалось провести с ними всего два года, и я не хотела, чтобы это время стало ещё короче.

— Я полагаю, что ты просто скучаешь по своей семье после столь долгого отсутствия. Хм... Подумай об этом ещё раз, когда вернёшься домой и насладишься теплом и любовью своей семьи. Возможно, ты передумаешь, — сказал главный священник с лёгкой победоносной усмешкой.

Его усмешка ясно давала понять, что он ожидал, что моя любовь к книгам возьмёт верх надо мной, и в конце концов я соглашусь быть удочерённой до того, как мне исполнится десять. Я сжала руки, лежавшие на коленях, в кулаки и посмотрела ему прямо в глаза.

— Мой ответ не изменится. Я останусь со своей семьёй так долго, как только смогу. Именно вы показали мне, какой ужасной дочерью я была, когда ставила книги превыше всего остального, и как сильно я должна дорожить новой семьей, которую имею.

Его магический инструмент показал мне моё прошлое самым реалистичным образом, запечатлев в моём сердце, что семью, которую я потеряла, никогда не вернуть обратно. Я уже не та Урано, которой была раньше, что жертвовала всем ради книг. Выражение лица главного священника, когда он услышал мой ответ, стало немного задумчивым.

— Я полагаю, что ничего не могу поделать со столь сильной решимостью. Очень хорошо. В таком случае наслаждайся тем, что следующие два года тебе придётся довольствоваться печатью небольшого количества детских книг.

— Поняла…

***

— Майн, мы пришли за тобой, — объявил папа.

— Ты закончила свой разговор с главным священником? — спросила Тули.

Покинув комнату главного священника и вернувшись в свои покои, я обнаружила, что папа и Тули уже ждали меня в зале первого этажа.

— Папа, Тули!

В то же мгновение, как я увидела их, узел в моём животе, который тяготил меня с тех пор, как я разговаривала с главным священником, распался и мгновенно исчез. Я подбежала к папе и бросилась в его объятия, оставив Франа и Дамуэля стоять в дверях.

— Поймал!

Папа ожидал этого и, поймав меня, высоко поднял. Покружившись вместе со мной, он опустил меня на пол и взъерошил мне волосы своей большой рукой, пока они не оказались полностью растрёпаны.

— О нет, Майн, теперь твои волосы в полнейшем беспорядке, — сказала Тули с улыбкой, наблюдая за всем происходящим.

Она достала моё украшение для волос и стала расчёсывать пальцами мои волосы. Крепко сжимая украшение для волос, я наслаждалась ощущением того, как руки Тули скользят по моим волосам.

— Я скоро вернусь, мне нужно переодеться. Пожалуйста, подождите.

В хорошем настроении я поднялась на второй этаж, где Делия начала помогать мне. Я сняла синие одежды, рубашку с широкими пышными рукавами, какую носят большинство богатых молодых девушек, и впервые за долгое время просунула руки в рукава одежды ученицы компании «Гилберта». Она показалась мне немного теснее, чем в прошлый раз, хотя, возможно, это было только моё воображение.

В то время, когда мне приходилось оставаться в храме, было так холодно, что мне приходилось носить толстое пальто, чтобы не замёрзнуть, но теперь, когда я возвращалась домой, было уже тепло, так что пальто мне не требовалось.

— Эм-м, госпожа Майн, неужели семья это так хорошо?

Делия в замешательстве наклонила голову, застёгивая пуговицы на моей блузке, а затем продолжила.

— Как бы верно мы вам ни служили, госпожа Майн, вы всегда ухо́дите. Ваша семья гораздо лучше чем мы?

— Я не испытывала ненависти к тому, что провела здесь всю зиму. Вы все хорошо служили мне, и я прекрасно провела время. Но я скучаю по своей семье и хочу вернуться домой, чтобы быть вместе с ними.

Я знала, что Делия и другие очень старались, служа мне, но я всё ещё хотела быть со своей семьей. Мне всё ещё хотелось домой.

— Прости меня, Делия.

— Госпожа Майн, вам не нужно извиняться передо мной. Просто… я не понимаю. Что вообще такое семья?

Вместо того, чтобы упрекать меня за то, что я их бросаю ради своей семьи, Делия, моргая своими светло-голубыми глазами, задала мне вопрос о том, что же такое семья. Она выросла в сиротском приюте, даже не зная, как выглядят её родители, и поскольку она избегала сирот, с которыми росла, у неё не было ничего даже близко похожего на семью.

— М-м-м, я думаю, что это зависит от человека, но для меня семья — это там, где я чувствую себя на своём месте.

— На своём месте?

— Да. Там, где я могу расслабиться и ни о чём не беспокоиться.

Услышав это, Делия бросила завистливый взгляд в сторону лестницы.

— Это определённо звучит неплохо.

Как только я закончила переодеваться, я схватила вещи, которые собиралась забрать домой. Видя это, Розина предупредила меня, что мне недостаёт изящества и что мне нужно больше беспокоиться о плавности моих движений.

— За зиму ваши навыки игры на фешпи́ле значительно выросли, и вы держитесь гораздо грациознее, чем раньше. Но вы легко поддаётесь влиянию обстоятельств. Поэтому пожалуйста помните что вы узнали, даже вернувшись домой.

Розина, ведя себя прямо как главный священник, стала оглашать мне целый список предупреждений, которые я должна помнить после возвращения домой. Их было так много, что мне хотелось, чтобы она их записала. Я не была уверена, что смогу запомнить и половину, не говоря уже обо всех. Она слишком беспокоилась, словно мы никогда больше не увидимся.

— Розина, не забывай, что завтра я вернусь. Неужели это не может подождать?

— Ах, да… Вы вернётесь завтра.

Розина прикрыла рот рукой, как будто совсем забыла об этом, после чего улыбнулась лёгкой меланхоличной улыбкой.

— Мне казалось, что вы никогда больше сюда не вернётесь. Возможно потому, что я никогда больше не видела госпожу Кристину после её возвращения домой.

Выражение её лица было таким трагическим, что если бы она была статуей, то её можно было бы поставить прямо посреди молитвенного зала. Раны, оставленные её бывшей хозяйкой, оказались глубже, чем я думала.

— Розина, я вернусь завтра.

— Да, я буду ждать.

Мне требовалось взять домой не так уж и много вещей. Мне не нужна была модная одежда или обувь. Необходимые для повседневных потребностей вещи дома тоже были. Всё, что мне действительно нужно было забрать — это мою сумку, которую я принесла с собой.

Когда я спустилась по лестнице со своей сумкой, Делия с Розиной последовали за мной. Они проводили меня до дверей.

— Папа, Тули, я готова.

Все мои слуги собрались на первом этаже. Похоже что Гил только что вернулся из мастерской, а Фран был одет так, чтобы он мог проводить меня домой.

— Ладно, пора идти. Спасибо, что присматривали за Майн всю зиму. Это очень много для нас значит, — сказал папа.

— Для нас естественно заботится о госпоже Майн, всё-таки мы её слуги, — с усмешкой ответил Гил.

Я слегка улыбнулась, услышав его слова, которые были и вежливы, в то же время небрежны.

— В таком случае, в моё отсутствие, я доверяю вам свои покои.

Все мои слуги опустились на колени и скрестили руки на груди.

— Мы будем ждать вашего благополучного возвращения.

***

Как мой эскорт, Дамуэль должен был сопровождать меня по дороге домой, а Фран присоединится к нам, чтобы объяснить Дамуэлю, как туда добраться, так как это был его первый раз. Перед мастерской мы встретились с Лутцем и вместе отправились домой.

Пройдя через ворота храма, я увидела мощеную камнем дорогу, теперь свободную от снега, и пошла по ней, чувствуя ностальгию. Я уже давно не ходила по городу пешком, и сегодня я шла, держась за руки с Лутцем и Тули. Мне не разрешалось идти с ними за руки вот так, находясь внутри храма. Я была счастлива, чувствуя теплоту их рук. Папа следовал за нами, разговаривая с Дамуэлем и Франом о безопасности города и об опасностях, с которыми я столкнулась.

— Майн, давненько мне не приходилось идти в твоём темпе, — сказал Лутц.

— Эй, Майн, ты что, за зиму стала ещё медленнее? — спросила Тули.

— Неужели?! Я иду медленнее?!

Ни Фран, ни Дамуэль не торопили меня, пока мы были в храме, и когда требовалось поспешить, то один из них просто нёс меня. Вполне возможно, что из-за того, что никто не пытался торопить меня, я вернулась к более медленному темпу, с которым мне было комфортнее.

— Как быстро я ходила раньше? Вот так?

Я постаралась ускорить шаг, но Лутц только рассмеялся и покачал головой.

— Майн, брось это. Прямо сейчас тебе не нужно напрягаться. Просто расслабься и наслаждайся прогулкой домой, хорошо?

Медленно пробираясь вперёд, я огляделась и довольно скоро увидела компанию «Гилберта». Внезапно я вспомнила, что главный священник велел мне пока воздержаться от печати.

— Думаю, завтра нам надо будет поговорить с господином Бенно…

— Что-то случилось?

— Главный священник велел мне пока не печатать. Я думаю, что должна рассказать господину Бенно об этом, — сказала я, пожимая плечами.

— Что? Но почему? Разве ты не прикладывала все силы, чтобы поскорее начать печатать? — спросила Тули, посмотрев на меня широко раскрытыми от удивления голубыми глазами.

— Это имеет отношение к дворянам.

— Ох… Какая жалость.

Свободной рукой Тули погладила меня по голове. Я закрыла глаза и улыбнулась, наслаждаясь этим ощущением.

— Он не сказал мне, что я никогда не смогу заниматься печатью. Мне просто нужно подождать два года. Со мной всё будет в порядке.

И я сделала правильный выбор. Печатный станок не стал бы гладить меня по голове или пытаться подбодрить, когда мне грустно.

— Хорошо. Завтра я приду на втором ударе колокола, чтобы отвести вас в храм. Постарайтесь не выходить на улицу раньше, — строго сказал Дамуэль, когда мы подошли к площади с колодцем.

Похоже, что даже дома мне не позволят выйти на улицу без эскорта.

— Понятно, господин Дамуэль, Фран, я думаю, что дорога туда и обратно была утомительна, но спасибо.

— Всё в порядке. Пожалуйста, насладитесь сегодня вечером временем со своей семьёй. Я буду ждать вашего возвращения завтра, — сказал Фран, скрестив руки на груди.

— Спасибо Фран, господин Дамуэль. Увидимся завтра.

Фран и Дамуэль повернулись и покинули площадь. Я помахала Лутцу на прощание и начала подниматься по лестнице на наш пятый этаж, но не успела опомниться, как уже хватала ртом воздух.

— Майн, ты можешь это сделать. Постарайся ещё чуть-чуть.

Тот факт, что я даже не смогла бы проделать весь путь до дома без поддержки папы и Тули показывал, как много сил я потеряла за зиму. Я и так уже была слаба и не хотела терять ту малую силу, которую сумела накопить.

— Мама, я дома!

Я открыла дверь своего дома впервые после долгого отсутствия, и сразу же почувствовала аромат готовящейся еды. Мама уже накрывала на стол, вероятно, услышав как мы говорили, поднимаясь по лестнице. Я расплылась в улыбке, вдыхая ностальгический аромат маминой кухни.

— С возвращением, Майн.

Мама, держась за свой большой живот, поставила тарелку и посмотрела на меня. Её улыбка наполнила моё сердце таким счастьем и ностальгией, что похоронила всю печаль, накопившуюся во мне.

— Я так давно не выходила на улицу, так что теперь умираю с голоду.

— Тогда положи свои вещи и помоги мне с подготовкой.

— Хорошо-о-о.

Я поставила свою корзинку и вымыла руки, а затем начала накрывать на стол вместе с Тули. Это было довольно забавно, так как я уже давно не делала никакой работы сама.

— Мама, время почти пришло? — спросила я, глядя на её огромный живот.

Она погладила его с нежной улыбкой.

— Это может случиться в любой день. Майн, возможно ребёнок ждал, когда ты вернёшься домой.

Если бы это было так, то ничто не сделало бы меня счастливее. Я погладила маму по животу и сказала:

— Твоя старшая сестра уже дома.

Я почувствовала толчок, как будто ребенок ответил мне.

— Ух ты! Ребёнок брыкался. Мне показалось, что он разговаривает со мной!

Услышав мои слова, все рассмеялись.

Я поела маминой еды, помылась, играя с Тули, забралась в кровать, которая была такой узкой, что я бы ударила Тули, если бы попыталась перевернуться, и уснула вместе со своей семьёй.

Когда наступило утро, мама стонала от родовых мук.