Его трясло.

Кто-то его тряс.

— … айся

Голос будто издалека.

— …сыпайся!

Голос становился ближе.

— …просыпайся!

Он узнал этот голос.

— Уже утро!

Белый свет пронзил темноту.

— … М-м-м?

Глаза Сакуты открылись.

Только очнувшись, затуманенным взглядом Сакута смог различить лишь лицо Каэдэ. Она наклонилась над кроватью, уставившись прямо на его лицо. Свет, просачивавшийся сквозь щель меж занавесок, приносил адские муки глазам парня.

— Сегодня последний день промежуточных экзаменов, так? Ты опоздаешь!

Она потрясла его вновь.

— О, да, точно, промежуточные…

Он зевнул и сел на кровати.

Все тело ощущалось словно свинцовое. Возможно, он замерз. Или подхватил простуду. Но он не чувствовал себя заболевшим, только очень-очень уставшим. Это наилучшее описание его состояния сейчас.

Борясь с неистовым желанием лечь обратно, он силой заставил свое ослабленное тело встать на ноги. Опоздать на промежуточный экзамен или пропустить его — не лучшая идея. Пересдача станет сущим кошмаром.

На часах без пятнадцати восемь. Станция Фуджисава в десяти минутах ходьбы от дома, а дорога на поезде занимает пятнадцать минут. И около пяти минут от станции Шичиригахама до его класса. Вся поездка занимает около получаса.

Он должен был выйти из дома не позднее восьми. Времени оставалось не так много.

— Спасибо, что разбудила меня, Каэдэ. Ты меня спасла.

— Поднимать тебя — смысл моей жизни!

Ее улыбка была очаровательной, но не мотивировала восхвалять ее и дальше.

— Тебе нужно найти и другие радости жизни.

— Например, мыть тебе спинку?

— Другие, не связанные со мной.

— Нет, спасибочки.

Отказ последовал моментально.

— Я беспокоюсь о твоем будущем, — сказал Сакута, открывая шкаф с одеждой.

Он взял школьную рубашку с вешалки, но она выскользнула из рук и упала на бумажный пакет, лежащий внизу.

— Что это? — он удивился, заглянув внутрь и забирая рубашку.

Каэдэ также наклонилась посмотреть, что там.

Оба увидели наполнение пакета.

— …

— …

Наступила небольшая пауза.

— Ч-что это?! – завопила Каэдэ, указывая пальцем на содержимое пакета. Ее голос дрожал.

Сакута и сам не был уверен.

Черный купальник с прикрепленным сзади белым пушистым шариком. Черные чулки и туфли на высоких каблуках. Галстук-бабочка. Белые манжеты. И ушки зайки, которые прекрасно дополняли весь остальной набор.

Это, очевидно, костюм зайки.

— Я хотел заставить тебя вырядится в это? — единственное объяснение, которое пришло ему в голову.

— А? – Каэдэ застыла в шоке.

Он надел на нее ушки.

— Неплохо.

— Я-я не буду носить это! Я не готова ни к чему настолько откровенному!

Почувствовав неладное, Каэдэ тут же ретировалась из комнаты.

Сакута не мог позволить себе сейчас потратить время на погоню за сестрой по апартаментам, так что он вернул содержимое пакета на место, а сам пакет положил обратно в шкаф.

— Насколько же мне было плохо? — промямлил он.

Он надел рубашку и застегнул пуговицы. Потом подошла очередь брюк и галстука. Последний как-то криво был завязан.

— …

Обычно он даже не стал бы париться поправлять галстук, но сегодня он подумал, что стоило бы перезавязать его. Парень ослабил и переделал узел. На этот раз аксессуар вышел ровным.

Перед тем, как он надел свой пиджак, на глаза ему попалась тетрадь, лежащая на столе.

— Что это?

Взяв ее в руки, он увидел, что страницы были все исписаны.

Записи по современному японскому? При более точном рассмотрении, оказалось, нет.

Тетрадь начиналась с предупреждения, а затем напоминала дневник.

То, что здесь написано, может показаться нереальным, но все это – правда. Прочти до конца! Ты должен!

— Шестое мая

Я встретил дикую зайку.

Она оказалась сэмпаем из старшей школы Минегахара. Известной.

Это — начало. Это то, как мы встретились. Я никак не могу это забыть.

Даже если я забуду — вспомни. Ты обязан вспомнить, будущий я.

Он не знал, как реагировать на это.

— Внезапно ударился в сомнительную литературную деятельность?

Возможно, это было проявлением полового созревания. Странные записи, раздутые в чудаковатую фантазию. Он не помнил, чтобы писал хоть что-то из этого, но это точно был его подчерк. Он сразу его узнал. Так что Сакута, вероятно, адресовал эти записи самому себе.

Но чем больше он читал, тем болезненнее ощущал ситуацию.

Все, что было написано, было связано с воображаемой девушкой. Страница за страницей. Полностью исписанная тетрадь. О чем они говорили, пока ждали поезд, поездка по Энодэн. Как они ходили на свидание, которое переросло в путешествие, конечным пунктом которого оказался Огаки.

Сакута определенно ездил пару дней назад в Огаки, но все, что он помнил — в нем проснулась неожиданная потребность уехать подальше отсюда, и он просто вскочил на поезд. К сожалению, все это он делал в гордом одиночестве.

— …

Странные пропуски раздражали его внимание. Из контекста было ясно, что было пропущено имя, но имя это каждый раз опускалось. Ощущение, что в некоторых местах специально ничего не было записано, оставлены пустые пробелы.

— Я должен заполнить эти пропуски после того, как у меня появится девушка?

Эта мысль еще сильнее задевала. Эти записи определенно из того разряда, что ты никогда никому не покажешь. Он был уверен, что их необходимо уничтожить как можно скорее.

Эта тетрадь абсолютно точно может обесчестить его!

Он продолжал натыкаться на обращения к самому себе, что еще сильнее бесило парня. Их глупость заставляла его ерзать на месте.

Будильник прозвонил, возвещая о наступлении восьми часов и напоминая о том, что стоит поспешить.

Он кинул тетрадь в мусорное ведро, накинул пиджак, схватил рюкзак и крикнул Каэдэ: «Я ушел!».

Затем он отправился в школу.