Деррик находился в темной комнате. Все это время он притворялся, что был без сознания, а когда пришло время, резко вскочил на ноги.

Его Топор Бурь, верное оружие, кто-то забрал на проверку, а карманы опустошили.

Деррик глубоко вздохнул и внимательно огляделся.

Глаза парня вдруг зажглись ярким заревом, что осветило комнату, в которой тот пребывал.

Убранство интерьера оставляло желать лучшего. В пользовании у Деррика была пара небольших стульев и ветхий стол, который стоял на грубом каменном полу, что был исписан бесчисленными странными символами.

На столе его дожидалась половинка свечи. Как бы то ни было, это была настоящая проблема для Города Серебра, где каждое темное место запросто могло привлечь к себе внимание прячущихся во тьме тварей.

Деррик, не раздумывая, сел за стол и потянулся к потенциальному источнику света.

Затем он разбил свечу на три разных по величине кусочка.

Узник потер пальцами и спустя несколько мгновений перед Дерриком заиграли огоньками три небольшие свечки.

Две свечки, что были побольше — символизировали Шута, когда оставшаяся принадлежала Деррику.

Закончив приготовления, он без использования каких-либо посторонних средств промочил губы эфирным маслом и откинувшись на спинку стула, тихо произнес почтенное имя Шута.

Деррик вторил это имя снова и снова, монотонно вводя себя в состояние транса.

Погрузившись в думы, он ощутил нечто странное. Его разум был погружен в глубокий сон, а Духовная Сила рассеивалась из тела. Его разум будто бы тек по ручью, который омывал мысли.

У этого состояния было название: «Искусственный сомнамбулизм».

Деррик, разумеется, с разрешения Мистера Шута, смог упразднить некоторые моменты для свершения ритуала.

В пространстве над серым туманом.

Клейн, возившийся с Черным глазом, вдруг заметил алую звезду, принадлежавшую Солнцу. Она пульсировала и испускала свет, что сплелся в подобие человеческого силуэта.

Осознав увиденное, Клейн почувствовал облегчение. Властитель над серым туманом понял, что Солнце справился с самой опасной и тяжелой частью задуманного, и теперь ему оставалось только закончить пьесу.

Клейн не стал медлить и тут же убрал Черный глаз, а затем взял в руку карту Темного Императора, тем самым усилив себя и подчинив бурлящую вокруг него силу.

Потом он взял бумажную фигурку и легким движением руки запустил ее в алую звезду.

Бумажная фигурка, оплетаемая силой таинственного пространства, прямо в полете обратилась гигантским ангелом с черными крыльями.

Ангел пронзил собой алый свет и слившись с силуэтом взмолившегося Деррика, бесшумно сгорел, оставив за собой клубившийся пепел.

С того момента Клейн больше ничего не мог сделать для Деррика и Города Серебра. Что касалось запущенного к алой звезде ангела, то он должен был помочь парню пройти допрос и расследование.

Что было в моих силах, я уже сделал… Теперь остается только ждать и надеяться на расположение госпожи удачи… — тихонько вздохнул Шут.

Деррик оцепенел при виде ангела, что словно спустившись с небес, окутал его своими черными крыльями.

Он вдруг пришел в себя и увидел три тихо горящих огонька.

Искренне поблагодарив Шута, Деррик завершил ритуал и погасил две свечи.

Затем он поднес их к тому кусочку, чей фитилек еще горел и воспламенив свои ладони соединил свечу вновь. Да, она стала короче, чем раньше, но это не так сильно бросалось в глаза.

Убрав оставшиеся следы воска, Деррик погрузился в тишину. Вокруг было темно, и он остался наедине со своими мыслями.

Деррик беспокоился, что Совет Шести промедлит и не придаст должного внимания оставшимся людям, что ходили в экспедицию в полуразрушенный храм Истинного Творца.

Он беспокоился, что прямо в тот момент зараженные чарами злого бога травили жителей Города Серебра «грибами» и «Плодами рока».

Он боялся, что Глава Старейшин собьется с пути и не найдет веских улик.

Он ненавидел тех «чужаков», что скрывались в глубинах тьмы, что следовали за Амоном или Падшим Творцом.

Он чувствовал себя виноватым, что не попал в состав экспедиционного отряда, что не предупредил Дарка и остальных.

Некогда друг и товарищ был уничтожен, почти-что, его же руками.

Хоть Деррик и не видел, как умер Дарк, он полагал, что с ним не произошло ничего хорошего и его, скорее всего, устранили.

Время все шло, а гнетущие мысли юного Барда все никак не уходили, а лишь подпитывали горесть, таящуюся в его сердце. Через какое-то время ему даже вновь пришлось зажечь свечу.

Наконец он услышал долгожданный скрип двери.

Повернув голову, в тусклом свете одинокой свечи он разглядел женщину в черном одеянии. Ее волосы были прибраны в строгий хвост, свисавший на грудь жилета.

Госпожа Айфлор… — в смутном уме пронеслись мысли Деррика.

Она была хороша на вид, несмотря на подло подступавшие морщинки в уголках глаз. Айфлор улыбнулась, а затем легкой походкой подошла к столу и села напротив Деррика.

— Расскажешь мне что-нибудь? — Мягко спросила она.

Деррик неуклюже поднял голову и увидел, что зрачки в глазах напротив сидящей женщины, были как вертикально расположенные золоченые щелочки.

Его разум тут же поплыл, а мысли свободным ручьем понеслись бесконечно вперед.

Айфлор поднесла скромно пылавшую тусклым желтым светом свечу, дабы как следует разглядеть лицо мальчика.

Чем дольше она смотрела на Деррика, тем бесстрастнее становился ее взгляд.

Внезапно, из ее золотых вертикально посаженых зрачков выбились кольца света, что сотворили собой подобие вихря, который возвел перед пареньком лабиринт.

Деррик почувствовал, что вот-вот уплывет в бескрайние дали, погрузится в непроглядную тьму, в которой скрывались бесчисленные и разноцветные чудные огоньки.

Как вдруг его мысли прояснились, словно все это время они были годами несобранным паззлом, а ныне на него снизошло наитие.

Он узрел ослепительное желтое мерцание, за которым разглядел сидевшую напротив него Айфлор.

Из тени в углу вышел седой Глава Старейшин, Колин Илиад.

Не обратив на него внимания, Айфлор спросила Деррика:

— Чем ты занимался все это время?

Деррик чудом вспомнил советы членов Клуба Таро и кое-как произнес:

— Я… Я не знаю… Все было словно во сне… Я помню что-то, но лишь отрывками…

Как вдруг на глазах Охотника на Демонов вырисовались два сложных темно-зеленых символа.

— Ты помнишь, что у вас случился конфликт с Дарком Регенсом?

— Я помню только, что мы поссорились… Мне показалось, что я увидел человека, висевшего вниз головой на кресте… И мужчину в остроконечной шляпе с моноклем… Да, я видел его прежде…

Психиатр взглянула на Колина, а затем надавила на Деррика вопросом:

— Что он тебе сказал?

— Он сказал: «Падший Творец… Истинный Творец… Пастырь…». Больше ничего не помню… — едва сдерживая волнение, признался Деррик.

Все-таки, он не удержался и решил выложить все карты на стол перед Главой Старейшин.

— Падший Творец… Истинный Творец… Это совпадет с тем, что содержалось во фресках, которые мы нашли в подземелье храма, — нахмурившись прошептал Колин. — Пастырь?

— Потом? — Прозвучал мягкий голос Айфлор.

— Всюду был свет, яркие вспышки и, кажется, бой… Я проснулся от кашля…

Все это время Колин Илиад взирал на Деррика своими зелеными узорчатыми глазами. Как только парень договорил, Глава Старейшин жестом приказал Айфлор продолжить допрос.

Деррик отвечал на вопросы психиатра будто бы выборочно, расплывчато. Но одно из его слов было понятно точно — всему виной был Амон.

Наконец Айфлор спросила:

— Где ты взял этот топор? Где ты нашел формулу для зелья Пути Солнца?

— Я купил топор на черном рынке у какого-то мужчины в маске… Формулу мне оставили мои родители, которую они нашли в одной из экспедиций, — уверенно отозвался Деррик.

И даже здесь не обошлось без помощи Повешенного. Он предполагал, что люди, которые будут допрашивать Деррика, начнут задавать и такие вопросы, поэтому заранее все продумав, он предупредил Барда, который, в свою очередь, потратил уйму времени, чтобы отрепетировать свои ответы.

Хоть черный рынок и назывался таковым, все же, он был полулегальным, но находились люди, которые по тем или иным причинам скрывали свою личность. Это идеально подходило для Деррика.

После того, как Айфлор закончила, она повернулась к Колину Илиаду и взглянув ему в глаза произнесла:

— Он не лжет. Да и не смог бы, даже если захотел.

— Я не увидел в нем порождений зла, — согласился с психиатром Глава Старейшин.

Как бы то ни было, Охотники на Демонов прямо-таки специализировались на поисках зла и его всяческих порождениях.

Посему всякий Охотник на Демонов был заклятым врагом Демонов

Немного подумав и посмотрев на Деррика, Колин вышел из комнаты.

— Пусть он побудет здесь какое-то время, — сказал он «Тени», спрятавшейся в углу. — Думаю, скоро он поправится. Однако, не спускай с него глаз. Если Амон в состоянии сотворить двух своих аватаров, значит, наверное, сможет и трех.

— Да, Ваше Превосходительство, — почтительно, насколько это вообще было возможно, заскрежетал голос из тьмы.

После того как Деррик пришел в себя, в комнате уже было пусто, а дверь открыта.

Он облегченно вздохнул и собрался уходить.

«Когда все закончится, не расслабляйтесь. За вами наверняка будут следить…» — отозвалось в уме Деррика напутствие Повешенного.

Да, мне пока не стоит молиться Мистеру Шуту… — пробормотал себе под нос Деррик, спускаясь по винтовой лестнице.

Перед тем как уйти он заметил знакомое лицо. К нему на встречу шла одетая в черную мантию с пурпурной полоской Пастырь Старейшина Ловия.

Ее бледно-серые глаза скользнули по Деррику, а на ее лице выступила нежная улыбка.

Вернувшись в свой кабинет, Ловия с безразличным выражением лица подошла к письменному столу и развернула пергамент.

Она приподняла руку и сдавила указательный палец. Внезапно на его кончике образовалась красная точка.

Слегка окровавленным пальцем она вывела на пергаменте символ, состоявший из глаза без зрачка, олицетворявшего тайну, который обрамляли искривленные линии, символизировавшие перемены.

Тщательно перепроверив нарисованный кровью глаз, она обернула этим пергамент свой палец и сунув его в рот, яростно откусила его.

Проглотив палец с пергаментом, она подняла на свет свою четырехпалую руку. Как вдруг из раны, где только что был ее перст, зашевелились лоскутки плоти, что быстренько соорудили новый и бледный пальчик.

Она опустила голову, вновь взглянула на окровавленную ладонь и прошептала:

— «Шут»?