— Все VIP-места распроданы!

— Было ли такое хоть раз с того момента, как мы присоединились к труппе? — радовались актёры.

— Не было. Удачей считалось, когда зал был заполнен наполовину…

— Если так продолжится, мы станем великими актёрами!

— Наш младшенький – настоящая драгоценность! Угор!

Даже несмотря на то, что это был третьесортный театр в переулке, они не могли не обрадоваться известиям о том, что все VIP-места распроданы. Однако, как только ребятишки узнали о моих планах на предстоящее представление, выражение их лиц изменилось.

— Спектакль без слов?

Старшие были поражены. Такой реакции я и представить не мог.

— Как, чёрт возьми…

— Подумайте об этом с другой стороны, — я набрал воздуха в лёгкие. — Не знаю, в курсе ли вы, но в подлинном Пещерном Огне не было сюжета. И сценария не было. Только управление огнём с помощью Оро. Это и было источником Пещерного Огня.

— П-правда?

Они задумчиво проводили пальцем по губам.

«Ну, ладно».

В конце концов, это естественно. Я знаю, потому что видел собственными глазами. Но детишки этого не видели.

«Ведь это история девятисотлетней давности».

Что девятьсот лет, что тысяча. Нынешняя раса гоблинов не может знать, каким был Пещерный Огонь изначально. С тех пор он сильно изменился. Сейчас только я мог говорить об этом с уверенностью.

— В вас, гоблинах, дремлет способность горевать, просто глядя на пламя. Вы знали об этом? Вы очень чувствительны. Я верю, что вы сможете снова пробудить это чувство. Диалоги в таких случаях – скорее помеха. Причина, почему ваша актёрская игра такая, паршивая вовсе не в том, что вы ужасные. Просто вы думаете о спектакле Пещерного Огня, как о чужой истории!

Я один за другим посмотрел на каждого хобгоблина. Один глаз. Одна рука. Одно ухо. Актёры оказались здесь только после того, как потеряли какую-то часть тела.

— В ваших сердцах сияют драгоценные камни. Просто их глубоко закопали. И пока они зарыты в песке, эти драгоценные камни ничем не отличаются от обычных. Я отведу вас на песчаный берег. И помогу вам по-настоящему полюбить актёрскую игру.

— Н-не смущай нас…

— Но это от всего сердца, — кивнул я. — На следующей неделе. Через семь дней.

Я вложил в руку Оро и выгравировал «7» на стене театра.

— Я не буду спать, пока не научу вас, как играть.

И с этой ночи начались внеклассные занятия.

***

— Сядьте в удобное положение, чтобы вам было максимально комфортно. Если вы просто вытянете ноги – тоже сойдёт.

Актёры удобно расположились на сцене.

— Хорошо. Может, у кого затекли плечи? Если вам неудобно, скажите. Я сделаю вам массаж и отпущу. Нет? Ну, ладно, тогда начнём, — сказал я своим старшим. —Часто Оро передаётся через что-то психологического характера. Проявление воли или пробуждение духа. Но это просто непонятные слова. Попробуйте проявить волю или пробудить дух.

Актёры немного смутились и активировали Оро.

Появился размытый и трепещущий мираж, но формы я так и не увидел. По сравнению с Убуркой, величайшим воином всех времён, у них был тот уровень, при котором можно было бы с уверенностью сказать, что таланта у них нет абсолютно.

— Всё нормально?

Актёры были в замешательстве.

— Эм. Ну, бывало и лучше…

— Да, бывают дни и лучше. Дни, когда я чувствую себя хорошо, и по неизвестной мне причине эмоции отлично управляют Оро. Но этого недостаточно.

— Недостаточно?..

— У вас должна развиться способность активировать Оро в любой момент, когда захотите.

— Угор, — неловко заулыбались гоблины.

Было бы хорошо, если бы всё выходило так, как хочешь. Поэтому они улыбались, как люди, которые уже смирились со своей жизнью. Я тоже улыбнулся.

— Я дам вам совет. Не используете слово «воля». Оро и так движется по вашей воле. Но вот активация Оро никогда не случается по вашей воле.

— Что?

— Оро запускается не с помощью воли, а с помощью памяти.

К такому выводу я пришёл. Эту истину я познал ещё в «Хрониках Небесного Дьявола» – мире Мастера.

— Вам нужно научиться, как вспоминать. То, о чём я говорю, не похоже на формирование сильной воли.

— Вспоминать…

— Да. И делать это, как можно лучше, — я с серьёзным видом взглянул в глаза каждому хобгоблину. — К примеру, подумайте о море.

Актёры закрыли глаза.

— Хорошо.

— Вспомнили?

— Да.

— Давайте я попробую угадать. Вы представляете горизонт, который простирается во все стороны. Словно это картина, нарисованная на холсте. Всё синее. Верно?

Старшие кивнули в унисон, а я ухмыльнулся.

— Это никакущее воспоминание. Именно таких ассоциаций вы должны избегать, когда работаете с Оро.

— Угор?

— Вы сейчас не думали о море. Вы просто вспомнили ассоциации, связанные со словом «море». С такими хреновыми воспоминаниями, ваше Оро никогда не сможет расцвести. Так! — я хлопнул в ладоши. — Встаньте!

Актёры спешно поднялись.

— На этот раз представьте, что ступаете по песчаному пляжу. Представьте чувство, когда пальцы ног погружаются в воду. Морская вода течёт меж вашими пальцами ног. Она, с одной стороны, удерживает ногу по щиколотку, с другой – пытается её вытолкнуть. Какого цвета морская вода? Она синяя?

— Нет, прозрачная.

— А что насчёт морской воды, которую вы чувствуете пальцами ног? Она горячая?

— Нет, прохладная.

— Замечательно. И какая это морская вода? Она чистая?

— Нет… Она мутная из-за песчинок.

— Когда волны накатили, они смыли почву. Вам нравится это чувство. Представьте, что между пальцами ног застрял песок. Даже на лодыжках есть песчинки.

— Угу.

— Лично мне не нравится это чувство. Разве не противно? Солёная морская вода и песчинки делают всё таким липким.

— Точно.

— А я пошёл в воду и промок до колен. Солёная вода – противная. И что мне теперь делать? Чем заняться?

Актёры начали предлагать:

— Для начала, я бы пошёл к колодцу и вымыл ноги.

— Раз уж я дошёл до моря и промок, пойду купаться…

— А там нет моллюсков?

Отлично.

— Именно такие воспоминания гораздо более сильные, — сказал я. — Когда в будущем вы будете думать о море, не начинайте с ассоциаций к слову. Вызывайте в памяти конкретные ощущения. Например, то, как ступни погружаются в морскую воду. Если так сделаете, это ваши воспоминания вам сильно помогут.

Я посмотрел на одноглазого хобгоблина.

— Что было, когда ты впервые подумал о море? Были ли оно просто синим, как простой рисунок на бумаге?

— Угор.

— А когда ты погрузил в него ноги, оно было прозрачным.

— Точно.

— Оно не только было прозрачным, но и напомнило тебе о неприятных ощущениях. Ты даже задумался о том, чтобы бы сделать после.

Это были «правильные» воспоминания. Нужно вспоминать самую специфическую текстуру. Например, чувство прилипших и застрявших между пальцев ног песчинок. Если всё сделать, как надо, Оро станет сильнее.

— Есть ли у вас воспоминания о сожжении?

В моей руке ненадолго вспыхнул огонь.

— Каждый из вас может изобразить огненный ад с помощью Оро по-своему. Смертельная опасность заставляет людей пробуждать свои воспоминания. Возможно, есть люди, у которых от природы талант актёра. Такие люди могут демонстрировать грусть или вести себя так, будто на самом деле находятся на поле боя. Вы должны завидовать таким актёрам. Но я могу раскрыть вам секрет собственного таланта.

Пламя ещё ярче расцвело в моей ладони.

— У меня есть такие воспоминания.

Травма.

— Как бы вы сыграли роль, чтобы показать, что попали в самый центр огненного ада? Всё просто. Ведь изначально мир – это ад для каждого человека. Каждый день. И я застрял в тени этих воспоминаний. Я не могу от них избавиться.

С Убуркой было тоже самое. Это дитя было самым сильным воином в истории расы гоблинов. Это дитя родилось альбиносом. Солнечный свет, что был благословением для других, стал вражеским клинком для Убурки. И нахождение под солнцем само по себе было борьбой за победу. Дитя, для которого солнце было врагом, естественно, окружил своё тело Оро.

— «Безумный танец огненного меча», который мы собираемся ставить на следующей неделе, это спектакль, по сюжету которого Кекерыккер разочаровывается в Огненном Императоре. Но вы же не Кекерыккер, и не Огненный Император, правда? Но вы ведь тоже разочаровывались в людях.

Я один за другим осмотрел актёров. Один глаз. Одна рука. Одно ухо. Я видел сломленных детей.

— Вас когда-нибудь кто-нибудь подводил? Не может быть, чтобы такого не случалось.

Я потушил пламя.

— У нас всех есть те, кого мы считаем сукиными детьми. И мы все сами для кого-то являемся сукиными детьми. Любой из вас может быть Кекерыккером. А Огненный Император… ах… Этот ублюдок слегка отличается. Само его существование – зло. Поэтому на следующем представлении роль Огненного Императора я возьму на себя.

Но каким бы особенным ни было моё обучение, у него есть ограничение по времени. Среди них я был единственным, кто мог сыграть Ю Су Ха. Оставшиеся актёры смотрели на меня во все глаза.

— Тогда…

— Кому…

— …достанется роль Кекерыккера?

— Одному из вас, — ответил я. — Я отдав главную роль тому, у кого будут лучшие достижения за неделю.

Или, другими словам…

— Тому, кто больше остальных будет разочарован в людях, получит ведущую роль.

Гоблины замолчали.

***

— Мой отец играет в азартные игры, — одноглазого актёра звали Арика. — Так было с самого детства. Когда я был маленьким, он ковал железо в кузнице, а потом шёл играть в азартные игры. У него был талант.

Если это можно назвать талантом. Впрочем, во многих мирах талантливые люди даже более несчастны, чем бездари. И есть среди них те, кто талантлив в азартных играх.

— Бывали случаи, когда он забирал с игорного стола целую стопку золотых монет. Тогда он снимал виллу и разрешал нам там жить. В такой вилле были даже дорогие репетиторы и домработница. И я мог есть всё, что хочу, и делать всё, что хочу.

— И как долго это обычно длилось?

— Максимум – два года, минимум – три дня. В среднем около двух месяцев… — пробормотал одноглазый Арика. — Выигрыш был чем-то вроде бизнеса. Азартные игроки давали другим картёжникам место для ночлега и даже ссужали деньги. Но всё зависело от того, как идут дела. А если дела идут плохо…

В бизнесе бывают взлёты и падения. Управлять, когда дела идут хорошо, – это навык. Но терпение, когда дела идут плохо, – тоже навык.

— Он вложил свой капитал в азартные игры.

Отцу Арики просто не хватало терпения.

— Вот так. Если всё хорошо, то ты получишь прибыль, если нет – ты должен играть и выиграть. По словам отца, это тоже своего рода бизнес. Это неизбежный способ ведения бизнеса, — вздохнул одноглазый Арика. — У меня не было дома. Всё это были арендованные виллы или гостиницы. Не было месте, где бы я пробыл достаточно долго, чтобы назвать это место своим домом. Сначала мы жили в городе с лучшими игровыми залами. А когда он терпел неудачу, отправлялись в город похуже. А потом в город ещё хуже…

Арика закрыл лицо руками.

— Однажды в гостиницу пришла женщина. У меня не было нормального режима дня, поэтому я спал в своём номере даже после полудня. Кто-то постучал в комнату. Я открыл дверь. Она спросила меня, я ли господин Арика. Было похоже, что с моим отцом произошёл несчастный случай. Время от времени к нам приходили люди, которые давали деньги в долг моему отцу. Или это мог быть кто-то из персонала гостиницы. Она спросила, здесь ли мой отец, но его не было. Я только встал, поэтому был не особо разговорчивым. Мне не понравился её вид, поэтому я схватился за ручку двери, намекая, что ей пора. Я спросил, кто она такая, но женщина не ответила. Она поколебалась и вышла из гостиницы. Я закрыл дверь. Но это всё было странно. Вечером я рассказал о ней отцу. Эта женщина оказалась моей матерью. Она ушла из дома, когда мне было три года. Поэтому я её не узнал.

По лбу, который Арика прикрывал руками, брови поползли вверх.

— Всё хорошо. Но я до сих пор помню выражение лица, которое состроил, увидев её. Я был раздражён. Держась за дверную ручку, с раздражением смотрел на неё. Я ненавижу себя за это, — Арика уставился своим единственным глазом в пол. — Но почему моя мама назвала меня «господин Арика»? Почему именно «господин»? Этого я не знаю. Я слышал, что моё имя придумали мне отец и мать. Но почему она назвала меня «господин Арика», я так и не узнал.

Послышался ропот:

— Дерьмо.

Как только одноглазый актёр ушёл, на сцену вышел однорукий. На его теле красовалась белая татуировка, которая заканчивалась на правом плече.

— Я торговец наркотиками.

Однорукого актёра звали Юмар.