Когда мы вошли в дом, температура, казалось, внезапно упала. Но в отличие от ледяной атмосферы, огненный взгляд моей матери пронзил меня с вершины лестницы, уголки её глаз с трудом сдерживали слёзы от падения.

«Привет, мам, я... вернулся?»

Холодный пот проступил сквозь мои поры, когда давление, сродни давлению мана-зверя S-класса, навалилось на мою душу.

Должен признать, что выгляжу я не лучшим образом. Моё тело испещрено царапинами и ссадинами, а волосы выглядят так, словно в них несколько раз ударила молния, как будто один удар не принёс им удовлетворения. Вся задняя часть моей формы отсутствовала с тех пор, как была стёрта об стену, пока я падал в дыру.

«Артур Лейвин...» — голос моей матери был ледяным.

Прежде чем она успела сказать что-то ещё, знакомый голос мгновенно разрядил напряжение в комнате.

«БРРААААТ!»

Моя младшая сестра пронеслась по лестнице мимо мамы, по пути споткнувшись, и прыгнула мне на грудь, её руки тут же обвились вокруг меня с силой питона на стероидах.

«Ауч! Э-Элли, мне больно...» — мой голос звучал хрипло, пока я осторожно гладил сестру по голове.

«Пришёл профессор и сказал, что ты... пропал» — сказала Элли между всхлипами.

Моя сестра терлась лицом о мою грудь, пытаясь произнести свою почти бессвязную цепочку слов, словно желая зарыться в меня.

В этот момент проснулась Сильви. Опустив уши, она утешительно лизнула мою сестру в щёку.

«Я знаю... Простите, что заставляю вас волноваться... снова» — я поднял глаза на маму, когда говорил это, мой голос почти превратился в шёпот.

По выражению её лица я понял, что она разрывается между тем, чтобы отругать меня, и тем, чтобы просто порадоваться.

Может быть, она должна сделать и то, и другое.

Мой отец воспользовался этим шансом, чтобы подойти к моей маме и мягко повести её вниз по лестнице, утешая её.

«У тебя есть время, чтобы сердиться, дорогая, но не сейчас. Посмотри, это твой сын. Он вернулся».

Успокаивающий голос моего отца ослабил напряжение маминых бровей. По мере того, как выражение её лица смягчилось, смягчилась и она сама.

Разрыдавшись, она обняла меня сбоку, запустив цепную реакцию, в результате которой моя сестра, всё ещё обнимающая меня, снова начала рыдать.

Всхлипывания моей матери почти заглушили её голос; казалось, она переключалась между тем, чтобы проклинать бога и благодарить его.

«Это несправедливо...»

«Почему именно мой сын постоянно получает такие травмы?»

«Слава богу, ты в безопасности!»

Мы встретились с отцом глазами, и он слегка ободряюще улыбнулся, нежно поглаживая моих плачущих сестру и мать, пока они сердито били меня своими дрожащими кулаками.

Их кулаки не причиняли особой боли, но каждый сотрясающий удар словно вгрызался в меня: чувство вины разъедало мои внутренности, пока я стоял там, неподвижно, прикусив дрожащую нижнюю губу.

Прошло около часа, прежде чем они успокоились. И моя сестра, и мама были в состоянии одышки и постоянной икоты.

Где-то в середине нашей сцены я заметил, что мать Лилии, Табита, смотрит на нас сверху. Я заметил, что она хотела спуститься и утешить мою мать и сестру, но прежде чем она успела это сделать, Винсент остановил её, многозначительно кивнув мне.

В конце концов, мы расположились в гостиной. Дыхание моей сестры всё ещё было неровным и тревожным, она обхватила руками Сильви. Маме было немного лучше, пока её опухшие глаза искали серьезные раны, после чего она нежно положила руку мне на грудь.

«... И пусть Небо и Земля исцелят» — когда она закончила своё заклинание, мягкое белое свечение окутало моё тело.

Почти сразу же я почувствовал успокаивающее тепло, покрывающее все мои раны, даже те, о которых я и не подозревал.

Когда целительное сияние исчезло вместе с моими ранами, я посмотрел на сосредоточенное лицо матери.

Я хотел спросить.

Почему сейчас она смогла использовать свои целительные способности?

Как она смогла вылечить отца, когда по дороге в Ксайрус его поразил маг? Я до сих пор помню, как она отчаянно исцеляла моего отца, когда он приказал мне взять маму и бежать. Это было до того, как я упал со скалы.

Но я прикусил язык и заставил себя улыбнуться. Мой отец был прав. Я должен был подождать, пока она сама мне всё расскажет.

Моя мама вздохнула и убрала руку с моей груди. Она пристально посмотрела на меня и ещё раз крепко и молчаливо обняла.

В конце концов, мы начали говорить о том, что произошло. Мой отец уделил немного времени, чтобы рассказать мне, как профессор Глори посетила их и рассказала о том, что со мной произошло, после чего ей пришлось поспешить обратно. В это время моя сестра безмолвно сидела на диване, свернувшись калачиком вместе с Сильви, которая, казалось, уставилась в какую-то точку на земле перед собой.

Со своей стороны, я старался не придавать значения произошедшему, ради мамы. Я вкратце рассказал о схватке с ревунами, поведав им о том, что их оказалось немного больше, чем мы ожидали.

Мои родители посмотрели на меня с выражением, которое говорило о том, что они не верят, что всё так просто. Они слишком хорошо меня знали.

Как много мне следует им рассказать?

Мои мысли задержались на фрагменте рога демона, который находился внутри пространственного кольца, пока я крутил его большим пальцем.

Сцена промелькнула с такой ясностью, словно запечатлелась в моём мозгу. Расчленённые трупы... Реки крови... Алея...

Сделав глубокий вдох, я рассказал им всю историю. Всю...

... по крайней мере, до того места, где я приземлился на дно бездны.

Я никогда не понимал, почему те затхлые старейшины из Совета в моём прежнем мире говорили: «Незнание — это блаженство». Не понимал до этого момента.

Не выйдет ничего хорошего, если они узнают обо всём, чему я стал сегодня свидетелем на дне подземелья.

Охрипший голос моей мамы нарушил тишину, наступившую после моего рассказа.

«Когда профессор Глори пришла вчера среди ночи, она была раненой и сильно уставшей, но по выражению её лица я поняла, что она даже не думала об этом».

«Она сказала, что ты остался с ней, чтобы спасти класс. Она сказала мне, что ты герой. Но знаешь что? Мне было всё равно» — её голос едва доходил до шёпота, а сама она слегка дрожала.

«Больше, чем какой-то герой, я просто хотела, чтобы мой сын приходил домой, не будучи каждый раз полумёртвым. Что если в один из этих дней...»

Моя мама не смогла закончить предложение, так как слёзы снова потекли по её лицу.

«Арт, тебе всего двенадцать, но почему мне кажется, что я уже столько раз чуть не потеряла тебя?» — её голос захлебнулся.

Она снова не могла произнести ни слова, пока я пустыми глазами смотрел на родинку на руке моей матери. Как мне следует ответить? Её вопрос казался мне ловушкой, в которой нет правильного ответа.

«Дорогая, хватит» — мой отец потянулся к маминой руке и нежно сжал её.

Я осознал, что, подобно тому, как рос я, росли и мои родители. Когда-то незрелая, надменная сторона моего отца превратилась в зрелый и мягкий характер. Он был всё тем же отцом, который отпускал шуточки, но теперь в нём был слой глубины, который, скорее всего, появился с воспитанием моей сестры.

Моя мать всегда была зрелой, но с годами она стала немного более утончённой. Общение с семьей Хельстиа и друзьями Табиты и Винсента сделало её более элегантной, но сейчас, казалось, она вернулась в более ранний возраст, когда её эмоции были не такими стабильными.

Я не винил её. У меня, наверное, возникло бы искушение запереть Элли дома, если бы она пришла домой хотя бы наполовину такой же раненой, как я сегодня.

Остальная часть разговора прошла более спокойно. Табита и Винсент спустились вниз, заметив, что всё вроде бы улеглось. Я не видел их довольно давно, поэтому, поприветствовав их, мы все потратили некоторое время, чтобы наверстать упущенное.

Вскоре Элли задремала, и я отнес её в комнату, оставив с ней Сильви. Даже во сне моя сестра всё ещё шмыгала носом из-за рыданий. За всю ночь она не произнесла ни слова. Я знал, что этот эпизод был для неё довольно травмирующим. Ведь к ним приходила профессор и сказала, что я пропал. Если бы не кольцо, которое носила моя мама, говорящее ей, что я, по крайней мере, не умер, она бы, наверное, упала в обморок.

Возможно, в этом случае для моей матери даже хуже, что у неё было это кольцо. Всё, что она могла делать, это смотреть на кольцо, ожидая, что оно сообщит ей о смерти сына. Какая мать может быть в порядке после такого?

Добравшись до своей комнаты, я выскользнул из своей изодранной униформы и помылся. Я подставил лицо прямо под струю тёплой, журчащей воды, почти желая, чтобы она стёрла то, что произошло ранее в подземелье. Последние минуты жизни Алеи всё время звучали в моей голове, постоянно напоминая о том, как я слаб.

Образ прервался, когда в мою дверь дважды постучали.

«Могу я войти?»

«Конечно» — ответил я.

Мой отец вошёл, закрыл за собой дверь и сел рядом со мной на кровать.

«Артур, не обращай внимания на то, что твоя мама сказала сегодня вечером. Может, она и сказала, что ей не нужен герой, но мы оба гордимся тем, что ты сделал там, в подземелье. Я могу гордиться тем, что мой сын не из тех, кто бросает своих союзников».

Я всегда знал, когда мой отец был серьёзен, потому что он называл меня полным именем, а не прозвищем Арт.

«Я не знаю, что на самом деле произошло там, в подземелье, и не буду спрашивать, но знай, что я поддержу любое твоё решение».

Я с трудом проглотил комок, образовавшийся в горле, когда услышал последнее предложение отца. Это должно было стать одобрением, но я почувствовал лишь кислый привкус во рту.

Не дав мне возможности ответить, отец встал и взъерошил мои волосы. Открыв дверь в мою комнату, он повернул голову и одарил меня глупой ухмылкой, после чего вышел.

Я не сразу уснул, когда он закрыл за собой дверь. Вместо этого я сел, скрестив ноги, и начал делать то, что не делал всерьез уже долгое время — тренироваться.

***

Тёмно-жёлтое ядро в груди покрылось трещинами, сигнализируя о том, что я скоро прорвусь на следующую стадию.

Различные ночные шумы были заглушены, когда я сосредоточился на происходящем внутри меня. Ветер, Земля, Огонь, Вода... это были основные элементальные атрибуты, которые содержала мана, но не более того. Это были всего лишь атрибуты.

Когда мана циркулировала внутри ядра и по всему телу, её нельзя было назвать ничем иным, кроме как простой маной. Как и Ки в моём старом мире, она была бесформенной, лишенной атрибутов, чистой. Со временем мана приспособилась к окружающей среде и обрела атрибуты. Например, в северных регионах, где было больше снега и воды, магия, связанная с этими элементами, становилась сильнее благодаря атрибутам маны. Мана, в зависимости от окружающей среды, медленно изменялась и содержала атрибуты, чтобы лучше существовать там.

Являясь магами, мы могли поглощать, очищать и направлять ману с помощью своей воли в различные формы, которые мы называли «заклинаниями».

Чем чище было наше ядро маны, тем выше были наши возможности манипулировать существующей внутри нас маной. Что касается того, насколько хорошо человек использует свою ману, то это зависело от того, насколько творческим, сообразительным и искусным был маг в бою.

Весь аспект стихий заключался в том, что у каждого человека есть стихии, к которым он более чувствителен, — способность проявлять и формировать эту чистую, лишённую атрибутов ману в стихию была причиной.

Алея, как и другие Копья, скорее всего, была магом с белым ядром, способным вызвать масштабные разрушения, если она действительно этого захочет. Однако Алея была так легко побеждена и убита этим чернорогим демоном.

Каждая пора моего тела принимала участие в поглощении окружающей маны, а мана внутри моего ядра яростно кружилась.

Я представил себе звук, с которым трескается внешний слой моего ядра, когда под разрушающейся внешней оболочкой проступает ярко-жёлтый цвет.

Глубоко вздохнув, я встал и открыл глаза, чтобы пристально посмотреть на свои руки. Я выпустил ману из своего тела, и она начала циркулировать вокруг меня.

Издав недовольное ворчание, я снова сел и начал самосовершенствование. Мне потребовалась почти вся ночь, чтобы прорваться, хотя все равно уже был на грани.

Сколько ещё мне нужно было тренироваться, чтобы сравняться с этими демонами? Если даже маг с белым ядром должен был отдать свою жизнь, чтобы просто отколоть фрагмент рога демона, то до какой стадии должен был дойти я?

Что произойдет после того, как я преодолею стадию белого ядра?