От лица Артура Лейвина.

Подождите...

Я с трудом открыл глаза, но, даже справившись с этой задачей, едва мог видеть. Ясно было только одно. Мама. Она была моложе, намного моложе, напряжение тяжёлых прожитых лет ещё не отразилось на её лице. Её русые волосы были гуще и насыщеннее, кожа более гладкая, глаза ярче.

Я почувствовал, как меня наполняет тепло, когда я смотрел на неё.

«Привет, малыш Арт, я твой папочка. Ты можешь сказать “папа”?»

«Милый, он только что родился».

Мои крошечные, напряженные глаза расширились, когда я посмотрел на своего отца. Я почти забыл, каким харизматичным он был, особенно тогда. Его квадратная челюсть была всё ещё чисто выбрита, подчеркивая юные черты лица, а волосы пепельно-каштанового цвета были аккуратно уложены. Тень воспоминания, словно ещё один слой моего разума, работающий отдельно от моего сознания, напомнила мне о его бровях, резко очерченных, как два меча, сильных и свирепых, но одновременно опущенных и нежных.

Вглядываясь в его тёмно-синие, почти сапфировые, радужки, мокрые от слёз, я почувствовал, что мои собственные глаза начинают слезиться. Волны сложных и противоречивых эмоций прокатились через меня, и я не выдержал. Из моего маленького рта и легких вырвался дикий, младенческий крик.

«Доктор, что-то не так?» — спросил мой отец. «Почему он плачет?»

Доктор отмахнулся от беспокойства моего отца, сказав: «Новорожденные должны плакать, мистер Лейвин. Пожалуйста, продолжайте отдыхать в течение нескольких дней. Я буду рядом, если вам что-нибудь понадобится».

Я не понимаю. Этот момент знаменует собой первый день моей новой жизни... верно? Но ведь я не переродился... снова? Я почувствовал, что проголодался и устал. Мне было трудно сохранить ясность разума. Мне просто... нужно отдохнуть... поесть... тогда я буду мыслить гораздо лучше.

Где-то глубоко в затылке я ощущал давление, одновременно прохладное, тёмное и успокаивающее, но в то же время сильное, яркое и настороженное, однако я не мог вынести на передний план своего сознания ничего, кроме этого, когда я погрузился в облако, сотканное из усталости, неуверенности и стремления тела младенца.

***

Я визжал от восторга, как ребенок, когда мой отец кружил меня по своей простой спальне. Я обожал всё, что он делал, награждая его диким хихиканьем и восторженными взглядами. Казалось почти невозможным сохранять диссонанс и рациональную логику взрослого человека, прожившего полвека в двух разных жизнях, еще до того, как снова возродиться в своём собственном младенческом теле.

Воспоминания о том времени, когда я был младенцем, наполовину сформировались и удерживались поверх моего сознания, как масло поверх воды. Но на этот раз моя жизнь была другой. Я был другим. Я не мог быть уверен почему, но тяга к тому, чтобы быть новорожденным, была намного сильнее, словно ещё один, третий слой над моей личностью.

Всякий раз, когда я переставал сосредотачиваться на том, кто я — Артур Лейвин, проживший уже двадцать лет, сражавшийся с Косами и асурами, овладевший всеми четырьмя стихиями только для того, чтобы потерять их и обрести вместо них эфир, — я словно погружался под воду, проживая свою жизнь точно так же, как и раньше, без сознательных мыслей и усилий. Точно так же, как если бы человек шёл по привычным тропинкам и прибыл в пункт назначения, а потом обнаружил, что ничего не помнит о своём путешествии.

Раздался стук и неожиданная боль в ноге. Инстинкты младенца возобладали над моими логическими чувствами, и я начал плакать, громко и отчаянно.

Отец в панике огляделся по сторонам, прижал меня к груди и грубо похлопал по спине. «Тише, Арт, тише. Это всего лишь царапина, тебе не нужно...»

«Рейнольдс, что ты наделал?»

Голос матери донесся в комнату чуть раньше самой женщины. Она выхватила меня из рук отца, злобно глядя на него, а затем принялась суетиться вокруг моей царапины.

«О, мой малыш! Твой отец поранил тебя. Всё хорошо, малыш Арт, всё хорошо. Твоя мамочка — целительница, разве ты не знал?»

Всё ещё рыдающего, меня уложили на кровать. Затем, с продолжающейся икотой, которая сотрясала мое маленькое, мягкое тело, я успокоился, когда от рук матери начал исходить свет. Он омыл мою рану, и царапина стала исчезать, словно её и не было.

В этот момент я впервые осознал, насколько магия в Дикатене отличается от магии на Земле. Наблюдение за тем, как мать исцеляет мою рану, послужило толчком к моему интересу к мане. Только теперь...

Фиолетовые мотыльки сновали в воздухе, словно желая исследовать свет. Они танцевали в нем, кружась вокруг маминых рук и перекатываясь по моей коже.

«Эфир», — сказал я, осознавая сразу несколько вещей, но забывая сохранять состояние младенца.

«Извини», — с глупой улыбкой сказала мама, легонько ущипнув меня за нос. «Видишь, уже лучше».

Она потерла участок кожи, на котором больше не было ни царапины, но я уже не обращал на это внимания.

Я могу видеть эфирные частицы... но я не мог видеть или чувствовать эфир в этот момент своей жизни. Мне было всего несколько месяцев от роду, и у меня даже не было ядра маны. Пройдет много месяцев, прежде чем я хотя бы начну процесс сбора всей маны в моём теле в ядро... если только...

Мелочи, некоторые моменты, были другими, изменёнными моими действиями, но по большей части я проходил через этот шанс на жизнь точно так же, как и раньше.

Я почувствовал странное и неприятное дежавю, когда вспомнил, что активировал четвёртый камень-ключ. Судьба, подумал я, сосредоточенно разглядывая своё лицо. Я ищу понимания Судьбы.

Это внезапное откровение об эфире привлекло моё внимание внутрь, к инь и янь, тьме и свету, которые давили на внутренний слой моего подсознания, как тяжело уловимый звук.

Сильви! Реджис! Я почувствовал, как мягкие детские конечности сжались от волнения, охватившего крошечное тельце. Как я мог забыть о них? Они должны быть со мной, они...

'Они здесь', — произнёс слегка искаженный женский голос. Я неуклюже повернул голову, пытаясь оглядеть комнату. Мама хмуро смотрела на меня, задавая какой-то вопрос, но я не мог внять её словам.

Вместо этого я встретился взглядом с золотыми глазами Сильви, только они были не совсем золотыми, а прозрачными, как и все остальное. Она выглядела так же, как и раньше, юной, только-только принявшей человеческий облик. Вот только она была исхудавшей и... призрачной. Даже если не принимать во внимание её бесплотную природу, она казалась слабой, словно увядающей.

‘А, Сильви, ты тут. Ты была здесь всё это время? Прости, но в таком виде мне гораздо сложнее сохранять чувство собственного достоинства...’

'Нет, Артур. Я не та Сильви, которая вошла в камень-ключ вместе с тобой'.

Я замешкался с ответом, пребывая в глубоком замешательстве. Я снова устал, и мои глаза закрывались, когда мама укачивала меня на руках и убаюкивала, чтобы я уснул.

'Я та Сильви, которая привела тебя к Лейвинам, которая присматривала за тобой на Земле, которая ещё не соединилась с той частью меня, находившейся сейчас в стазисе в моём яйце', — подумала Сильви, и её слова сложились не в воздухе, а прямо в моей голове. Она понимающе улыбнулась. 'Это сбивает с толку, я знаю. Потому что на самом деле я и не та Сильви тоже. Я — твоя проекция той Сильви. Потому что проекция — это всё, что здесь есть. Ты проецируешь свою жизнь в царство камня-ключа, и магия, содержащаяся здесь, позволяет ей снова разыграться, как спектакль, пока ты спишь… видишь сновидения'.

Мои веки дрогнули, и я почувствовал, как расслабилось моё детское тело.

'Но... это кажется таким реальным. И если это правда', — я зевнул и потянулся, разминая пухлые руки, — 'то откуда ты знаешь? Ты не можешь... знать ничего такого, чего не знаю я...'

А затем, хотя я и пытался не допустить этого, я снова уснул.

***

С приливом маны ядро сформировалось в моей грудине. Ощущения были великолепными, даже не передать словами. Я одновременно почувствовал прилив успеха от того, что впервые сформировал ядро, и сентиментальную радость от того ощущения, с которым ядро втягивало ману в мою грудину, чего я не ожидал снова испытать.

Я начал закрывать глаза, чтобы почувствовать своё вновь сформированное ядро маны, но воспоминания о том, что произошло дальше, ускользнули сквозь постоянно поглощавший меня временной туман, и вместо этого я уставился на полуразрушенный дом, обломки которого всё ещё сыпались с неба.

Вдалеке я услышал крик матери: «Арт! О, мой малыш! Ты в порядке?»

Но моё внимание было сосредоточено на чем-то другом. Не на вновь обретённом чувстве маны, которое покалывало на краю моего сознания, а на аметистовых частичках эфира, которые были вытеснены наружу силой моего пробуждения. Правда не только они были смещены, но и эфир за пределами сферы обломков, казалось, дрейфовал ближе, почти как будто с любопытством, как будто сам эфир приближался, в попытке исследовать.

Но почему эфир так себя ведёт? Я и думать забыл, как вообще мог его ощущать, не говоря уже о том, что означало его присутствие и поведение, мои последние пару лет были поглощены ритмом повторного переживания моей жизни в детстве.

На заднем плане мама, взявшая меня на руки, слабо сказала: «Поздравляю, Арт, милый», — а отец воскликнул: «Ты пробудился, чемпион».

Поражённый внезапной мыслью, я попытался активировать Шаг Бога. Не было ни свечения горящей божественной руны, ни ощущения эфира, разливающегося по моему почти трёхлетнему телу, что было вполне логично: у меня не было ни эфирного ядра, ни божественных рун. И всё же перед моими глазами тускло светились эфирные пути, быстро мерцая и исчезая, словно я видел два конкурирующих образа мира, наложенных один на другой.

Я тут же прекратил попытки направить эфир, так как у меня болезненно сжалась грудина.

«Арт, милый, ты уверен, что с тобой всё в порядке?» — спросила мама со слезами на глазах и морщинами беспокойства на гладкой коже.

Рядом с ней, совершенно не обращая на это внимания, отец практически прыгал среди обломков. «Мой мальчик — гений! Пробудился даже не достигнув трёх лет! Это беспрецедентно. Я думал, что я пробудился быстро, но это уже совершенно другой уровень!»

«Прости, мама, я в порядке», — сказал я, сопротивляясь желанию впиться пальцами в ноющую грудину.

Когда соседи подбежали посмотреть, что случилось, я потянулся к отцу, который гордо поднял меня и позволил отдохнуть в своих объятиях. Находясь под его защитной оболочкой, я смотрел на атмосферу вокруг дома, наблюдая, как всё больше и больше эфира собирается, словно множество фиолетовых светлячков.

***

«Остановитесь», — сказал я, и внезапно нахлынувшие воспоминания о прошлой жизни перенесли всё моё сознание в настоящее. Я огляделся, осознавая, где нахожусь.

Возможно, в моём голосе было что-то такое, из-за чего караван остановился, когда Дерден натянул поводья скиттеров.

«В чём дело, Арт?» — спросил отец, выглядя озадаченным.

Я тяжело сглотнул, впервые разочаровавшись во всём этом. Было безумно неприятно осознавать, что я соскользнул с катушек, просто переживая свою прошлую жизнь.

Прохладный ветер дул с Великих Гор, когда наша повозка, запряжённая скиттерами, приближалась к воротам, через которые мы должны были попасть в Ксайрус. Мне было почти четыре, меня уже познакомили с Рогами Близнецами, и мы приближались к самому судьбоносному моменту в моей жизни.

Судьбоносному...

Мир жужжал в моей голове, как пойманный в ловушку шмель. Почему я вспомнил об этом только сейчас?

Мы почти добрались до засады разбойников, до момента, который на долгие годы лишит меня матери и отца, из-за которого я пропущу рождение сестры.

Я пристально посмотрел на отца и почувствовал, как в горле растёт ком. Я не был готов снова покинуть его, потерять его. Не тогда, когда я мог это остановить.

«Арт, милый?» — сказала мама, приложив руку к моей щеке, а затем к шее. Посмотрев на отца, она сказала: «Рейнольдс, он тёплый».

«Ты чем-то заболел?» — спросил отец, перепрыгивая через ряд сидений, чтобы подойти ближе. «Ты можешь его вылечить, Элис?»

«Я не болен», — наконец ответил я, хотя внутри у меня все скрутило.

Я действительно не знал, как могла бы выглядеть моя жизнь, если бы я не упал со скалы, защищая свою мать. Но я не мог допустить, чтобы мы наткнулись на засаду, в которой мог погибнуть любой из нас. Разумеется, этого не произошло — за исключением меня, в некотором смысле — но как сильно я уже изменился за время этой жизни? События разворачивались почти одинаково, но что, если этого было достаточно, чтобы вызвать какие-то едва заметные изменения?

Что, если на этот раз раны, полученные Хелен и отцом, окажутся смертельными?

«Впереди засада», — объяснил я своим тихим голоском. «Нам нужно быть осторожными».

«Что?» — спросил отец, застигнутый врасплох.

Дерден и Адам обменялись взглядами, а Анжела Роуз огляделась вокруг нас, как будто могла уловить скрытую засаду. Жасмин защитно положила одну руку мне на плечо.

Глаза Хелен впились в мои, ища истину, прежде чем она сказала: «Защитный строй. Идём медленно, заклинания наготове».

Вместо того чтобы расслабиться, моё сердце забилось быстрее, и я тут же начал сомневаться, правильно ли я поступил. Я надавил на светло-тёмное пятно за глазами, но почувствовал лишь тусклое, аморфное шевеление. Охваченный эмоциями, вызванными физическим обликом ребенка, которому не исполнилось еще и четырех, я хотел только одного — чтобы кто-нибудь заверил меня в правильности моего решения.

'Здесь ты этого не найдешь'.

Я повернул голову и обнаружил, что смотрю на юный призрачный образ Сильви, которая парила в воздухе на высоте нескольких метров, наблюдая за происходящим с меланхоличным выражением лица.

'Что ты имеешь в виду?'

Она слегка покачала головой, отчего по её прозрачным пшенично-светлым волосам пробежала волна.

'Ты в одиночестве, Артур. Возможно, даже в большем, чем когда-либо прежде. И это будет самой трудной частью. Потому что никто больше не сможет понять, никто не сможет направить тебя. И тебе придётся нести всю тяжесть последствий в одиночку'.

Я ждал, рассчитывая на что-то... большее. Утверждения или выражения позитива, или заявления, что на самом деле я не буду совсем один, потому что она со мной, но никакой доброты не было в её суровом послании.

'Ты не похожа на себя'.

'Конечно, нет', — сказала она, повышая голос. 'Я — это я, но в твоём понимании “я", которое осталось после того, как я перестала быть собой, чтобы быть собой мог продолжать ты сам. Я рассказала тебе, что со мной произошло. Может быть...'

Она сделала паузу, раздумывая.

'Может быть, я — это немного больше я, раз часть меня настоящей здесь, с тобой'.

'Но ты сказала, что я совсем один'.

'Так и есть. Но, возможно, не навсегда. Помни об этом. Это не обязательно должно быть навсегда'.

Моё лицо исказилось в неуверенности. Я пытался понять смысл её слов, и мой взгляд то и дело перескакивал с неё на приближающуюся засаду бандитов. В один из таких моментов, когда я оглянулся, Сильви уже не было.

Бой разгорелся внезапно. Я быстро указал на четверых магов и их предводителя: Рога Близнецы расправились с ними со всей возможной точностью, и бой был гораздо чище, чем в первый раз. Никто даже не был ранен.

После битвы я ускользнул от матери и подошёл к краю дороги. Сильвия была там, наблюдая за мной, или так мне казалось. На самом деле я не мог этого знать. Смогла бы она спасти меня, если бы я просто поскользнулся и упал или даже сам спрыгнул со скалы? Я подошел ближе, дыша неглубоко. Закрыв глаза, я наклонился вперёд и...

Сильная рука схватила меня, выдернув меня из своих мыслей обратно в реальность. Повернувшись, я оказался лицом к лицу с отцом, который подхватил меня и посадил к себе на плечо.

«Воу, осторожнее, Арт. Это долгое падение», — сказал он с усмешкой. «Эй, а как ты узнал, что тут были те ребята?»

Я сглотнул, оглядываясь на лес далеко внизу. «Не знаю. Просто почувствовал их, наверное».

Он снова усмехнулся. «Просто почувствовал их, говоришь! Даже если я сказал тебе один раз, то скажу и тысячу раз: мой мальчик...»

«Гений», — одновременно сказали Адам и Анджела Роуз, слегка дразнящим тоном.

Мы все вернулись в повозку, и Дерден лёгким взмахом поводьев заставил скиттеров ехать. Мама притянула меня к себе, и я положил голову ей на плечо. Она сейчас беременна, понял я, но осознание этого было нечётким, как факт, который помнится лишь наполовину. Отец не получил травм, поэтому он не сказал мне, чтобы я бежал с мамой, или что она носит еще одного ребенка. Моя сестра, хотя они об этом ещё не знают. Элли.

Я нахмурился. Трудно было удержать эти факты в порядке. Но, возможно, это было просто потому, что я так устал. Одна из проблем трёхлетнего организма, размышлял я, закрывая глаза. Для такого маленького тела требуется так много... отдыха.

Последнее, что я почувствовал, — это мамины пальцы, перебирающие мои русые волосы.

***

Дни перетекали в недели, месяцы, годы.

Ксайрус был потрясающим. У меня были лучшие наставники, и они тщательно готовили меня к поступлению в Академию Ксайруса, что я и сделал в возрасте двенадцати лет, когда моё ядро уже было светло-красным! Мои воспоминания о прошлой жизни в качестве короля Грея продолжали тускнеть, но это было не страшно. Становилось всё легче и легче быть просто Артуром Лейвином, двухэлементным усилителем и к тому же девиантом молнии!

Иногда я жалел, что не стал трехэлементным или даже квадроэлементальным магом, но понимал, что это глупо. Никто не может стать искусным в использовании всех четырех стихий. И все же бывали моменты, когда проблески моей жизни на Земле просачивались наружу вместе с воспоминаниями о Ки, и я чувствовал, что мог бы сделать больше.

Я даже помог своей младшей сестре Элли пробудиться пораньше. Не так рано, как я, но папа сказал, что не каждый может стать “вундеркиндом, который бывает раз в поколение”. Мама отлупила его, а Элли несколько дней дулась. Я также пытался помочь девочке, с которой мы жили, но Лилия никак не могла совладеть с маной. В этом не было ничего удивительного, ведь её мама и папа тоже не были магами, но это напомнило мне, что есть вещи, которые мне не под силу.

Хороший урок для двенадцатилетнего подростка, — подумал я.

«Кажется, ты нервничаешь», — заметил папа, когда мы проводили спарринг в дни, предшествующие началу моего первого семестра в академии. Мы занимались за резиденцией Хелстеа, куда они нас любезно пригласили. «Это вполне естественно, Арт. Но даже если эти дети будут старше, мало кто из них окажется более талантливым».

«Я не нервничаю!» — настаивал я, делая выпад вперёд и нанося удар своим деревянным тренировочным мечом по его голени. Когда он отступил в сторону, я замахнулся мечом, поменяв стойку, целясь в ребра с противоположной стороны. Он едва успел подставить своё оружие. «Я всё ещё был магом так же долго, как и они. Может, даже дольше!»

Он парировал выпад, и я перестарался, подавшись вперёд слишком далеко и подставив свой бок. Усмехнувшись, он атаковал мою открытую позицию.

Я перекатился вперёд, чтобы избежать его удара, и поднялся на ноги, оказавшись лицом к лицу с ним. «Я действительно пробудился раньше, чем кто-либо другой».

«Не будь самоуверенным», — напутствовал он, хотя не мог скрыть явной гордости в дрожащих губах, сжатой челюсти и сверкающих глазах. «Просто помни: не позволяй этим дворянам и королям помыкать тобой, но и не затевай драк».

Взяв оружие в обе руки, я рванулся вперёд и выпустил гейзер пара, застигнув отца врасплох. Он попятился назад, кашляя и хрипя, кожа на его лице слегка покраснела от жара.

«Но не забудь добить их, если кто-то ещё окажется настолько глуп, чтобы сражаться со мной!» — добавил я, повторяя совет, который он давал мне уже много раз.

Он отмахнулся от меня, пытаясь отдышаться. «Это... верно...», — проговорил он, откашлявшись. «Ладно, ладно, на сегодня хватит. Твой репетитор скоро будет здесь».

Я не смог удержаться от того, чтобы не закатить глаза.

«Да ладно, сегодня? Я готов». Я просветлел. «Давай я пойду с тобой в аукционный дом! Я не буду так часто бывать дома с началом семестра, и я хочу провести время с тобой, а не слушать очередную лекцию о теории манипуляции маной...»

Я замолчал, когда слегка влажные брови отца поднялись на его красном лице.

«Ладно, ладно», — сказал я, бросив свои полусерьёзные попытки сбежать с уроков, и повесил голову.

Мозолистая рука потрепала мою голову. «Может быть, твоя мама сможет привести тебя после уроков. И поужинать». Я с благодарностью поднял глаза. Отец сморщил нос. «И принять ванну».

Я часто вспоминал этот момент, когда начался семестр и меня потянуло в академическую жизнь. Здесь было трудно. Я был хорошим воином и сильным для своего возраста, но талант вундеркинда, который я проявил в младенчестве, поблёк вместе с воспоминаниями о прошлой жизни. Однако всё же это было не так уж плохо. Гораздо проще было просто быть ребенком и не забивать себе голову всякой ерундой о Земле и короле.

Но да, Академия Ксайруса всё ещё была сложной. Я вспоминал уроки, которые преподал мне отец, когда люди пытались придираться ко мне, потому что я был так молод. Такое случалось часто, особенно со стороны благородных детей, которые все были очень плохими. Даже принцы и принцессы Сапина и Эленуара учились здесь, хотя я держался от них подальше. Тем не менее едва ли кто-то из них мог манипулировать двумя разными стихиями, не говоря уже о девиантах, а директор была очень доброй, хотя и немного пугающей.

Было почти жаль, что я застрял со многими из них на своей первой экскурсии, когда моя группа на занятии “Механика Командного Боя I” отправилась в настоящее подземелье в Звериных Полянах, “Склеп Вдовы”.

«Ну что, все готовы?» — спросила наш профессор, энергичная женщина по имени Ванесси Глори. «Тогда отправляемся внутрь. Приготовьтесь... когда мы окажемся внутри, будет прохладно».

Она шагнула через вход, который оказался узкой лестницей, ведущей в темноту.

Выстроившись в одну шеренгу, мы начали спускаться по лестнице. Температура заметно падала с каждым шагом.

«Ч-ч-что за черт? Я не думал, что будет так холодно!» — сквозь зубы проговорил мальчик по имени Роланд.

«Усиль себя, болван», — услышал я сзади слова Клайва, вице-президента студенческого совета. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-то большее, чем смутные очертания каждого студента.

Я взглянул на Клайва, и мой взгляд автоматически переместился на эльфийку рядом с ним: президента студенческого совета Тессию Эралит. Она не заметила моего взгляда, а вот Клайв заметил. Он ухмыльнулся, и я отвернулся, чувствуя, как к шее поднимается тепло.

Как будто меня когда-нибудь заинтересует шикарная эльфийская принцесса, — сердито подумал я.

Мы спустились в огромную, поросшую мхом пещеру.

«Странно. Обычно мы бы увидели уже достаточное количество ревунов. Почему бы мне не...»

Внезапно вокруг нас раздались отвратительные звуки. Из-за многочисленных валунов и из небольших углублений, усеивающих стены пещеры, выглядывали бесчисленные красные глаза-бусинки.

Я сжал в кулаке рукоять простенького, но пригодного клинка, который академия предоставила для этой экспедиции. Вокруг меня студенты бросали настороженные взгляды на профессора Глори, но я забыл обо всем на свете, чувствуя, как захватывает дух от того, что мне впервые предстоит испытать себя.

«Это очень странно. Даже на нижних этажах никогда не бывает столько ревунов, сгрудившихся вместе», — сказала профессор Глори, взяв себя в руки. «Их много, но с ними можно справиться. Однако, поскольку это всего лишь учебная экскурсия, я думаю, что на всякий случай лучше вернуться наверх. Безопасность — наш приоритет».

Но когда профессор Глори начала медленно направлять всех обратно к лестнице, мимо неё пролетел огненный шар.

Огненный шар взорвался, и шесть мана-зверей, известных как ревуны, разлетелись в разные стороны. Их дымящиеся тела, каждое ростом около четырёх футов, с толстыми мускулистыми телами, руками и короткими ногами, лежали неподвижно.

«Видите?» — усмехнулся ехидный благородный дворянин по имени Лукас Уайкс, размахивая своим посохом. «Эти мерзкие маленькие твари слабы. Профессор, только не говорите мне, что вы привели нас сюда лишь для того, чтобы мы вернулись. Даже небольшого огненного заклинания было достаточно, чтобы убить шестерых из них».

Не желая отставать от менее талантливого мага, я рванулся вперёд и влил ману огненного атрибута в свой клинок, заставив его заплясать ярким пламенем. Горящий меч прочертил яркую дугу по тускло освещённой пещере, пробив густой серый мех одного из уродливых существ, который тлел и испускал ужасное зловоние. Красные глаза-бусинки смотрели на меня с кабаньей морды.

«Артур!» — закричала профессор, не сумев скрыть своего разочарования и беспокойства, учитывая обстановку. «Черт возьми, вы двое. Всем разделиться на команды и занять разные части этажа! Мы не хотим, чтобы здесь возник дружественный огонь. И Лукас, Артур, если кто-нибудь из вас еще раз сделает что-то подобное, это будет иметь последствия».

Профессор Глори окинула нас двоих грозным взглядом.

Я кивнул, чувствуя, как горят мои щеки.

«Принц Кёртис, возьмите свою команду и двигайтесь к левой стороне пещеры. Принцесса Тессия, возьмите свою команду в правую часть пещеры и держите оборону. Последняя команда — со мной. Я буду постоянно следить за вами, но будьте бдительны и не недооценивайте ревунов, особенно в таком количестве».

С этими словами профессор Глори приказала командам двигаться вперёд.

«Роланд, я хочу, чтобы ты был в авангарде, так как ты лучше всех справляешься с ближней дистанцией», — приказала принцесса Эралит, и её голос разнёсся по всей пещере. «Клайв и Оуэн, займите позиции позади него слева и справа и убедитесь, что он прикрыт. Лукас, держись в центре, за Роландом и между Клайвом и Оуэном; я прикрою тебя сзади. Мы идём в позиции ромба, которую изучали на занятии».

Но я, разумеется, был с профессором, поскольку никто из королевских особ не желал иметь дело с кем-то не из знатного рода, даже с двухэлементальным магом. Битва была напряжённой, и профессор Глори держала нас на более коротком поводке, чем другие команды, но когда я крутился и уворачивался, мой клинок вспыхивал, молнии пропитывали мои мышцы, чтобы я мог размахивать им ещё быстрее, я вошёл в убийственный ритм.

И дело было в том, что у меня это хорошо получалось. И это было приятно. Я хотел большего, этого ощущения силы. Я с детства мечтал стать искателем приключений, но в этот момент я точно знал, что пойду по стопам отца.

Это здорово!

Тут же, вдруг, сверху раздался треск, и огромный шип льда вонзился в землю рядом со мной. Меня сбило с ног, и мне пришлось окутаться щитом из маны атрибута воды, чтобы уберечься от роя ревунов, которые бросились на меня.

Профессор Глори ворвалась внутрь со своими двумя гигантскими мечами, по одному в каждой руке, с каждым взмахом разрубая множество мана-зверей. Она не заметила, как с потолка спустились два крылатых чудовища, пока одно из них не схватило её за плечо. Оно подняло её и швырнуло в сторону, как тряпичную куклу.

Я ничего не успел сделать, как второе существо — что-то вроде ревуна, но вдвое крупнее и с широкими крыльями — опустилось ко мне. На каждой из его передних конечностей было по четыре длинных острых когтя, которые угрожающе сверкали, приближаясь ко мне.

Мой барьер разорвался, как папиросная бумага, и когти вонзились в меня.

Я закрыл глаза, не в силах понять, что происходит. Это не могло закончиться так, просто не могло. Я был особенным, даже уникальным. Когда боль сменилась онемением, я успел подумать только одно: «Какая потеря...»

Все вокруг померкло. А затем, внутри черноты, забрезжил слабый далёкий свет.

Свет в конце туннеля, — подумал я, ещё не осознавая, что не должен больше думать об этом.

Свет становился всё ближе, ярче, а потом, словно я смотрел в запотевшее окно, всё вокруг превратилось в яркое пятно, заставившее меня закрыть глаза... несмотря на то, что я был уверен, что они уже закрыты. Неразборчивые звуки ударили по моим ушам, от чего у меня закружилась голова. Когда я попытался заговорить, слова вырвались в виде крика. Какофония неразличимых звуков постепенно стихла, и я услышал приглушённый голос.

«Поздравляю, сэр и мадам, у вас здоровый мальчик».