От лица Артура Лейвина.

«Привет, Артур».

Голос смутно доносился до меня сквозь сон — далёкий, нереальный, но знакомый. Я дремал, укрывшись уютным одеялом бездумной усталости. В знакомом голосе было что-то волнующее, но одного этого было недостаточно, чтобы вытащить меня из моего метафорического гнезда. Когда эта мысль пронзила туман моего сна, она зажгла искру, и разгорающаяся идея пробилась сквозь пелену.

Эта усталость казалась неправильной. Даже неестественной. Словно сон впился в меня своими когтями и не хотел отпускать.

Эфир расцвёл из моего ядра в ответ на толчок дискомфорта, и туман рассеялся. Я резко сел и огляделся, наполовину в панике, не помня, как оказался в этом месте. Меня окружал ярко-белый камень, плавно переходящий в дуги и арки.

«Успокойся, Артур, успокойся».

Отвернувшись от необычной архитектуры окружающего меня здания, я сосредоточился на пожилой женщине, сидящей у моей кровати. Её морщины стали ещё глубже, когда она тепло улыбнулась мне, и на мгновение я снова стал пятнадцатилетним. Паника улеглась почти так же быстро, как и появилась. Я лежал в постели. Реджис в своей щенячьей форме лежал на одеяле у моих ног и крепко спал. Я был в безопасности.

«Леди Майр. Прошло много времени...»

«А мне кажется, что прошло совсем немного времени», — просто ответила она.

Я задумался о разнице в наших взглядах и задался вопросом о правильности моего собственного отсчёта времени. В конце концов, сколько времени прошло в камне-ключе? Сколько жизней я прожил после встречи с леди Майр? С одной стороны, прошла целая вечность. С другой — всего несколько коротких лет. Впервые я по-настоящему увидел инопланетную перспективу таких асур, как Кэзесс и Агрона, и подумал, что хоть немного понимаю, как они видят течение времени.

«Где я?»

«Эфеот», — ответила она. Её глаза метнулись к одной из арок, и мой взгляд последовал за ней. «Точнее, ты в городе Эвербёрн».

Через арочное окно я мог видеть здания на противоположной стороне улицы. Стены были чистыми, гладкими, из белого или кремового камня, которые дугой поднимались к крышам, выложенным бирюзовой и голубой черепицей. Фасады зданий украшали арочные окна, зеркальные по отношению к тому, из которого я выглядывал, но я почти ничего не мог разобрать, что находилось за ними. Пока я разглядывал здания, мимо пронёсся зеленовласый асура, сосредоточенно нахмурив брови, и его рот двигался, когда он что-то говорил себе под нос, очевидно, сам с собой.

За зданиями над городом возвышалась тень массивной далёкой горы — не более чем голубой силуэт на фоне синего неба. Гора имела характерную раздвоенную форму.

«Один из нескольких драконьих городов в тени горы Геолус, да», — продолжила Майр. «Я подумала, что здесь твоей семье будет более... удобно. Чем в замке, я имею в виду».

«А где Элли и моя мама?»

Хотя бабушкина улыбка не сходила с её лица, взгляд Майр был напряжённым и пристальным. Я не мог отделаться от ощущения, что она читает меня как книгу. «Я почувствовала, что ты просыпаешься, и отправила их с коротким поручением. Прости меня, Артур, но я хотела поговорить с тобой наедине».

Нахмурившись, я приподнялся в сидячем положении и спустил ноги с кровати. На мне было шёлковое ночное белье, которое я не узнал, его глянцевая белизна контрастировала с тёмно-лесной простынёй. «Поговорить со мной? Как с гостем или как с пленником?»

«Не забывай, что ты сам просил Виндсома привезти твою семью в Эфеот», — ответила она, но её тон оставался мягким. «Ты, как и прежде, мой желанный гость, Артур».

Я обдумывал сказанное, пока разрозненные фрагменты моей памяти продолжали вставать на свои места. «Агрона?»

Майр кивнула, её серебристо-серые волосы разметались по лицу. «Заключён в замке Индрат. Он и его родственник, Олудари Вритра, оба. Но...»

От её нерешительности и нервного выражения лица у меня скрутило живот. «В чём дело, Майр?»

Бросив взгляд в окно на гору Геолус, она слегка наклонилась вперёд. «Агрона как немой. Даже Кэзесс не смог заставить Агрону говорить. Его мысли скрыты, если они вообще есть. Он кажется... неправильным. Пустым. Артур, мне нужно знать, что произошло в той пещере».

Я быстро обдумал, что уже может знать Кэзесс. ‘Смогли ли они взять что-то из моего разума без моего ведома?’ — мрачно поинтересовался я. Как бы мне ни хотелось доверять Майр, я не мог доверять Кэзессу, а ведь она была его женой. Они вместе появились в пещере, как раз перед тем, как я потерял сознание, и она могла действовать от его имени в этот самый момент.

Осторожно активировав “Королевский Гамбит”, я разделил свой разум на несколько ветвей, каждая из которых фокусировалась на разных слоях правды, потенциальной правды и откровенной лжи. Вслух я сказал: «Используя силу, которую древние Джинны называли Судьбой, аспект эфира, я смог уничтожить потенциал Наследия, отделив его как от реинкарнированной версии Сесилии, моей старой подруги с Земли, так и от самого Агроны, сделав невозможным для него когда-либо использовать его силу для себя. От этого поступка исходила какая-то... ударная волна. Возможно, это как-то повлияло на его разум».

И снова этот пронзительный взгляд. «Значит, ты научился контролировать эту... судьбу?»

«Нет», — сказал я, опустив глаза и с сожалением произнося слова. Разрозненные ветви моих мыслей наслаивались друг на друга, и все они думали об одном и том же. «Это было не то, что я мог использовать, только... влиять. Да и то лишь в те моменты, когда я разгадывал ключ. Эта сила — это не то, что возможно контролировать».

Я не знал, правду я сказал или нет, но я сохранил нить этой мысли, похороненную под несколькими другими. Благодаря присутствию и помощи Судьбы я смог напрямую изменить эти нити не совсем понятным мне способом, но времени на то, чтобы изучить своё соглашение с Судьбой или последствия, которые возникли в связи с появлением ключевого камня, у меня не было. Я ещё не знал, что эти события могли открыть во мне. Единственное, что меня сейчас волновало, — чтобы Кэзесс не узнал всё, что я знаю, — ни о судьбе, ни о неоднократных геноцидах драконов.

«Что ж, возможно, это и к лучшему», — сказала Майр, ничем не показывая, что сомневается в моих словах или даже что может прочесть несколько переплетённых ветвей моих мыслей. «С такими вещами лучше не связываться». Слегка покачав головой, она переключила внимание на меня, и её улыбка вернулась. «Ты, должно быть, хочешь узнать больше о том, что произошло, пока ты спал. Все драконы были отозваны в Эфеот, а разлом снова закрыт. Чего бы Агрона ни надеялся добиться, ему это не удалось».

Я нахмурился, сосредоточившись на одной маленькой детали. «Насколько я понимаю, Эфеот умрёт, если разлом будет закрыт».

«Связь сохраняется», — терпеливо объяснила Майр, — «но портал закрыт. Чтобы разорвать узы, связывающие Эфеот с вашим миром, потребуются эфирные знания, недоступные никому из ныне живущих — даже тебе, Артур».

Именно этого мятежный Джинн надеялся добиться с помощью Судьбы. Я видел такую возможность в своих собственных поисках — с Судьбой на моей стороне, через потенциальное будущее. Но сделать это было бы актом геноцида, столь же ужасным, как и то, что совершили сами драконы. Возможно, я бы так и поступил, если бы не было другого способа предотвратить повторение истории Кэзесса, но даже тогда я не знал, смогу ли я обречь весь род Асур на медленное угасание, пока Эфеот растворяется вокруг них.

«Понятно», — сказал я через мгновение, отпустив “Королевский гамбит”. «Тогда мне не стоит задерживаться. Не хочу показаться грубым, леди Майр, но я хотел бы поговорить со своей семьёй».

Она игриво отмахнулась от моих слов. «В этом нет ничего грубого, Артур». Её тон быстро ожесточился, став более серьёзным. «Ты пережил невероятное испытание. Я до сих пор чувствую, как в твоём сознании бьются отголоски множества ложных воспоминаний. Найди время отдохнуть и поговорить с близкими. Ты можешь находиться здесь столько, сколько потребуется. Ты оказал обоим нашим мирам неописуемую услугу, положив конец долгому восстанию Агроны».

Она встала, как раз когда я услышал снаружи голоса Элли и мамы. «Я оставлю тебя с семьёй. Уверена, вам есть что рассказать друг другу».

«Подождите», — сказал я, когда ещё одно воспоминание наконец встало на место. «А как же Тессия?»

Майр понимающе улыбнулась. «Не волнуйся, она здесь. Скоро она проснётся, я думаю. Вам обоим нужно было восстановиться».

Когда она отвернулась, с моих глаз словно сняли пелену. Мой разум соприкоснулся с разумом Реджиса и Сильви, мои мысли переплелись с их собственными.

‘Артур, ты проснулся!’ — подумала Сильви, и удивление пронеслось по нитям нашей ментальной связи. Я даже не почувствовала, что ты встал.

Голова Реджиса приподнялась над одеялом, и он повернулся, чтобы посмотреть на меня. ‘Самое время, спящая красавица,’ — сказал он, его мысли были полны усталости. Он исчерпал весь свой эфир, отдав его мне, после того как я сжёг его в поисках будущего с помощью Судьбы, Королевского Гамбита и силы последнего ключа...

За пределами моей комнаты Майр направила ко мне сестру и мать. Занавеска, которая недавно раздвинулась, чтобы пропустить Майр, снова распахнулась, и в комнату вбежала Элли с расширенными глазами и разинутым ртом. Увидев, что я уже сижу, она подалась вперёд, словно собираясь броситься на меня, но потом замешкалась. Её улыбка мерцала, натянутая от волнения. Наконец она шагнула вперёд и наклонилась, чтобы нежно обнять меня.

Я с благодарностью принял объятия, радуясь, что она не пострадала от испытаний, которые, должно быть, перенесла в моё отсутствие. Здорова, но не невредима. Позади неё в дверном проёме стояла мама, одной рукой придерживая занавеску. «Значит, Виндсом выполнил свою часть сделки? И с вами хорошо обращались?»

Элли отступила назад, скрестив руки и приняв строгий вид. «Вообще-то, мы...»

«С нами здесь очень хорошо обращались», — быстро сказала мама, перебив Элли. Моя сестра бросила на неё взгляд, на который мама ответила. Я не мог точно понять, какие невербальные сигналы передавались между ними, но было ясно, что они что-то скрывали. «Это поразительно, Артур. Как будто целый новый мир».

Я сел ровнее, чувствуя себя неловко в шёлковой ночной одежде в этой странной спальне. «Я видел некоторые из атак алакрийцев изнутри ключевого камня. Я...» Наплыв спутанных воспоминаний срывал слова с моих губ, нахлынув волнами. Я вспомнил Варай, неподвижно лежащую в центре развороченного взрывом поля боя. Я вспомнил алакрийцев, развалившихся в своих тюремных камерах. Но были и другие воспоминания, запутанные временем, расстоянием и какой-то нереальностью. В них я видел последствия того, что ещё не произошло, а может, и вовсе не произойдёт.

Присутствие Сильви обхватило меня, как две сильные руки по обе стороны лица, заставляя обратить внимание на себя. ‘Успокойся, Артур. Мы здесь, чтобы поддержать тебя. Ты не должен нести весь груз в одиночку’.

Опираясь на её присутствие в своём сознании, я переложил часть веса на неё. Реджис встал на шаткие ноги, на его щенячьей мордочке появилось хмурое выражение. Вместе два моих спутника упёрлись в меня, но внезапное удушающее присутствие волн только усилилось. Словно утопающий, я увлекал их за собой.

«Артур?» Мать сделала шаг вперёд, но её лицо было размыто, а выражение — лишь размазанной тенью на лице.

Без осознанного намерения эфир вырвался из моего ядра и заполнил конечности, пытаясь укрепить меня против ментального веса воспоминаний стольких жизней, разворачивающихся в моём сознании одновременно. Реджис, споткнувшись, дематериализовался и влился в моё тело, закрепившись в нём. На расстоянии я почувствовал, как Сильви задыхается от нахлынувших воспоминаний.

Осознав, что “Королевский Гамбит” помогал мне сдерживать прилив сил, я активировал его в полную силу. Я увидел себя в сияющих глазах матери, корону света, сияющую на моих пшенично-светлых волосах. Моё сознание раздвоилось, затем снова раздвоилось, расщепляясь так, что каждая конкурирующая мысль и воспоминание поддерживались собственной ветвью сфокусированного осознания.

Передо мной мама и Элли обменялись взглядом. «Ты в порядке?» — спросила Элли, в её тоне слышалось беспокойство и нотки разочарования. Её сузившиеся глаза то и дело перебегали на светящуюся корону.

В преддверии попытки найти четвёртый камень я активно использовал “Королевский Гамбит”. Хотя я научился частично активировать божественную руну, что приводило к усилению моих способностей без полного проявления золотой светящейся короны на моём лбу, я не мог не заметить изменения в её поведении, когда планировал с помощью руны.

Существовало много возможных причин, по которым Элли испытывала неприязнь к “Королевскому Гамбиту”, но наиболее вероятной была та, что ей не понравились изменения, произошедшие со мной во время обращения к нему. Хотя это позволило мне разделить сознание и думать сразу несколько пересекающихся мыслей, что резко увеличило скорость моего познания, это также потребовало более чисто логического взгляда на события, отбросив атрибуты эмоционального реагирования. Вполне естественно, что моя сестра, человек, с которым у меня были в основном эмоциональные отношения, сочла это неприятным.

Пока эта мысль проносилась по одной ветке, на другой появилась моя мать. Вместо того, чтобы быть обеспокоенной или нерешительной, как Элли, тени вокруг её глаз, углубление морщин, бледность кожи и обвисшая осанка говорили лишь об истощении, граничащем с изнурением. События, предшествовавшие моему отсутствию и произошедшие во время него, основательно истощили её. На мгновение она смягчилась, расслабившись впервые за многие недели, но это быстро переросло в новый слой усталости и стресса, когда на меня обрушился внезапный приток воспоминаний, рождённых камнем.

Моя мать хотела, чтобы я присутствовал рядом, был сильным и снял с неё часть бремени забот.

Параллельно с этими мыслями шли ветви фокуса, которые обрабатывали и разделяли все воспоминания о множестве различных жизней, прожитых мною внутри ключевого камня. Но эти жизни составляли лишь малую часть воспоминаний, и мои последние усилия были направлены на то, чтобы убедить сознательный аспект Судьбы, что есть другой путь вперёд, кроме полного разрыва эфирного царства и позволения сконцентрированному там эфиру влиться в физический мир в результате взрыва, который уничтожит Дикатен, Алакрию и Эфеот.

Временных и будущих перспектив, которые я видел, было почти не счесть. Способность камня моделировать альтернативные реальности в сочетании с Королевским Гамбитом и присутствием Судьбы действовала как почти бесконечный калейдоскоп, каждый фрактал которого представлял собой целую реальность и последовательность событий, в которых я одновременно искал решение как своей проблемы, так и проблемы Судьбы. Последняя, как оказалось, была проще, чем остальные, но даже мои — на тот момент почти безграничные — ресурсы открыли лишь начало пути, по которому мне нужно было идти, а не решение, которое я искал.

Энтропия. На заднем плане я всё ещё размышлял над этой идеей. Неестественное давление, нарастающее за завесой известного нам измерения, как вода за плотиной.

Судьба, как выяснилось, не была ни строителем плотины, желающим помешать её течению, ни самой водой, текущей только так, как того требовали её границы. Нет, она была ближе к сознательному воплощению естественных наук и их ожиданий. Арбитр законов магии и науки. Там, где вода не чувствует желания выйти за пределы плотины и не заботится о берегах реки, Судьба — и, соответственно, весь эфир — испытывала желание течь. Точнее, эфир был рассеивающимся туманом, частицы влаги, образующие туман, разлетались, пока их нельзя было больше увидеть. Это...

«Артур?» — повторила мама.

Я улыбнулся, прекрасно понимая, что выражение моего лица было лишено чувств всё это время. «Я в порядке. Я рад, что вы оба здоровы. Когда я увижу Виндсома, я ему выскажу всё, что думаю». Сосредоточившись на Элли, я добавил: «И не волнуйся насчёт той старой реликвии слежения Джиннов. Я уверен, что её можно починить».

Они снова обменялись взглядами. Я ослабил действие “Королевского Гамбита”, пока не почувствовал, что корона исчезает. После обработки наплыва воспоминаний мне больше не требовался полный эффект руны. Однако я не стал полностью перекрывать поток маны, понимая, что в первый раз сделал это зря. Вместо этого я позволил постоянному притоку эфира поддерживать руну в активированном состоянии и снабжать мой вялый разум дополнительными нитями для обработки всего происходящего.

Мама шагнула вперёд и легонько прижала одну руку к моей щеке. «Я так горжусь тобой, Артур. Ты сделал это. Ты спас мир».

В моём воображении драконы уничтожали цивилизацию за цивилизацией, снова и снова перезагружая мир. «Я не уверен, что это правда. Во всяком случае, пока нет. Но я ещё не закончил сражаться».

Элли внезапно усмехнулась, подпрыгивая на носочках. «И ты спас Тесс! Я всегда знала, что ты вернёшься, но не могла поверить, когда драконы привели сюда тебя, Сильви и Тессию!»

Мысли о Тессии и о том, что с ней случилось, переместились на передний план моего сознания. «Где она?»

Элли замялась, заметив серьёзность моего тона, но жестом указала на занавеску, отгораживающую комнату.

«Я бы хотел её увидеть». Не дожидаясь ответа, я встал и прошёл мимо мамы и Элли, одним движением отодвинув занавеску и пройдя через дверь.

Большая гостиная была просторной и полной света. Высокие изогнутые потолки, арочные двери и окна отличались от всех архитектурных стилей, которые я видел в Дикатене или Алакрии. Стены были из гладкого белого камня, на котором не было следов от инструментов. Синий, зелёный и жёлтый цвета выделялись на фоне белого в виде ковров, настенных подвесок, ярких кристаллов, проливавших свет в тёмные углы, и красочных цветов, наполнявших пространство не только разнообразием красок, но и букетом сладких запахов.

Почувствовав, как ярко светится мана Тессии из её теперь уже белого ядра, я прошёл мимо небольшого стола, выросшего из цельного куска дерева, в другую комнату, также отделённую от остального дома занавесом. Задержавшись на мгновение, чтобы отодвинуть занавеску, я задумался о том, с чем придётся столкнуться Тессии, когда она наконец проснётся.

Она была пленницей в собственном теле ещё до разрушения Эленуара. Она наблюдала за тем, как Сесилия становится орудием Агроны, и была бессильна вмешаться. Она узнала правду обо мне и моей прошлой жизни, но при этом, конечно, подверглась и всевозможной лжи. Я всё ещё сомневался в том, что у нас могут быть какие-то отношения, но что бы чувствовала Тессия?

Воспоминания о нашем обмене мнениями у Стены то и дело всплывали в голове.

«Я люблю тебя». Даже сейчас я не мог поверить, что сказал ей это. Всё было так сложно, воспоминания о моей предыдущей жизни всё ещё оставались тайной, и страх, что она отреагирует, как мои родители, или даже хуже, был очень сильным.

«Я тоже люблю тебя, идиот. Но мы на войне. У нас обоих есть обязанности и люди, которым мы нужны». Её голос был торжественным шёпотом, а глаза полны слёз, но губы подёргивались в неуверенной улыбке, когда мы дразнили друг друга, чтобы снять напряжение.

«Я знаю. И у меня есть вещи, которые я хочу тебе рассказать, так что давай пообещаем?»

«Какое обещание?»

«Обещание остаться в живых, чтобы у нас было совместное будущее, отношения... семья».

«Я обещаю».

Сейчас мне казалось невероятным, что я был достаточно смелым и самонадеянным, чтобы дать такое обещание. С тех пор я столько всего пережил, столько раз оказывался рядом, видел, что такое власть в этом мире...

Теперь это казалось глупым обещанием. Отчаянным, слепым и диким от надежды.

Рука вцепилась в блестящую ткань занавески, отодвигая её в сторону.

В маленькой комнате, почти такой же, как та, в которой я проснулся, на такой же кровати с такими же толстыми изумрудно-зелеными одеялами лежала Тесс, хотя её одеяло было наполовину откинуто. Она была одета так же, как и я, — в шёлковое ночное бельё из белой ткани, расшитое зелёными лозами, настолько идеально подходящее ей, что я вдруг подумал, не приказала ли Майр сшить его специально для Тессии.

Когда я шагнул в комнату, она слегка вздрогнула. Её серебристые волосы рассыпались по подушке, и на мгновение на её образ, который я мог видеть, наложилось другое изображение — из другой жизни, когда мы только поженились и впервые лежали вместе в супружеской постели...

‘Это нереально’, — напомнил я себе, когда кровь окрасила воспоминания.

Я сделал второй шаг, и она открыла глаза. Я погрузился в эти стеклянные глаза, двигаясь, как во сне, к краю её кровати. Мои пальцы коснулись поверхности её одеяла, но не прикоснулись к ней. Мой язык, казалось, вырос во рту в несколько раз. Я смутно осознал, что забыл направить эфир в “Королевский Гамбит”.

Элли оказалась рядом со мной, наклонилась и крепко обняла Тессию. «Тесс!» — воскликнула она.

«Э-элли?» Через плечо Элли я увидел, как Тесс удивлённо и растерянно озирается по сторонам. «Что случилось? Где я... О небеса!» Она отпустила Элли и подняла руки за спиной моей сестры, уставившись на свои вытянутые пальцы. «Моё тело! Я контролирую своё тело!»

Элли подавила всхлип, отступая назад, прикрывая рот рукой. Мама положила руку ей на плечо, слегка надавливая. «Элеонора, мы должны дать им время».

Рот Элли открылся, но слов не последовало. Через пару секунд она просто кивнула и отвернулась. Мама бросила на меня взгляд, наполовину умоляющий, наполовину предупреждающий, улыбнулась Тессии, а затем вышла из комнаты вслед за сестрой.

«Артур...» — вздохнула Тессия, приподнявшись и прислонившись спиной к изголовью кровати. «Конечно. Прости меня, теперь я вспомнила. Мы... мы прощались. Я думала...» Она тяжело сглотнула и посмотрела на свои сцепленные руки.

«Я никогда не позволю этому случиться», — заверил я её. Слова показались мне пустыми на фоне моих многочисленных сражений с Сесилией и колебаний по поводу того, что делать с Наследием. Казалось, Тессия должна была понять мою борьбу... и мои неудачи.

Призрак улыбки мелькнул на её лице. Она была бледна, особенно губы, и в её спокойном выражении поселилась меланхолия, которой я не помнил. В остальном она была именно такой, какой я до сих пор представлял её в своём воображении: сильной, красивой и царственной. Хотя я не хотел этого делать, я взглянул на её шею, заметив отсутствие подвески, на которой должна была висеть половина кулона в виде листочка-сердечка. Моя рука поднялась к груди, где должен был лежать мой собственный кулон, но я потерял его в Телморе после битвы с Нико и Каделлом.

Она, казалось, поняла. «Он действительно был прекрасен. Кулон, я имею в виду. Ну, момент. Обещание. Всё это было прекрасно. Конечно, не так, как я думала. Не тогда, и уж точно не после, но... по крайней мере, у нас было это. Это было реально».

«Было», — заверил я её. Мой взгляд был прикован к земле. Вдруг я почувствовал, что её рука вцепилась в мою. Её пальцы переплелись с моими. Медленно повернувшись, я посмотрел на неё. «Я имел в виду всё, что сказал тогда».

Она смотрела на наши переплетённые пальцы. Её челюсть была напряжена, глаза искали, губы плотно сжаты. Это не был взгляд человека, ищущего утешения или физического комфорта в прикосновениях. Нет, это было похоже на то, что она держит меня как якорь.

«По крайней мере, я наконец-то поняла, почему ты никогда не отвечал мне взаимностью, когда мы были моложе». Призрак улыбки вернулся. «Для меня ты был... таинственным, прекрасным и очаровательным. Я была влюблена в тебя ещё до того, как мы добрались до Зестиера. То, что ты жил в нашем доме, с нами, со мной, было похоже на что-то из сказочной истории». Её взгляд медленно прошёлся по моей руке, шее, губам и наконец остановился на моих глазах. «Но для тебя... я была просто ребёнком. Маленькой глупой девочкой».

«Мне жаль, что я не мог тебе сказать», — быстро сказал я, не отводя взгляда. «Я никогда не хотел лгать тебе, я просто не мог...»

«Я знаю», — сказала она в затянувшемся молчании, после того как я оторвался от неё, и слова подвели меня. «Ты не сделал ничего такого, чего бы я уже не простила».

Я смотрел в её глаза, на резкий изгиб бровей, на напряжение в каждом вздохе, на неровный стук её сердца. Что это значит для нашего обещания? Я хотел спросить, но сдержался. Это было слишком тяжело для неё сейчас. Требовать от неё ответа только для того, чтобы помочь себе разобраться в собственных эмоциях, было бы несправедливо.

Но одно было ясно. Между нами всё было иначе, чем тогда, когда мы дали обещание, и я не знал, сможем ли мы вернуть то, что было утрачено.