– Третий глава семьи, утренняя тренировка уже закончилась, хотите ли вы добавить сверхурочные? – отвечающий за обучение Пэн Ву видя, что Третий глава пришел, поспешно приблизился к нему, чтобы спросить.

Ся Чуньюй поглощённый мыслями, рассеянно ответил:

– Нет, все в порядке, давай сегодня закончим тренировку пораньше.

Он и так сегодня целое утро был у Первого главы, обсуждая нападение на Синьи. Предложение Второго главы заключалась в том, чтобы атаковать с мощным ударом, отправив 2000 братьев из лагеря и полностью уничтожить Синьи.

Такой план Ся Чуньюю был выгоден, потому что, отправив войска состоявших из двух тысяч солдат и лошадей, в лагере осталось бы всего около тысячи человек. Нехватка военный силы, плюс к тому же оставшийся Сун Ци поддерживал изнутри, уничтожил бы «Сломанный Камня Дракона». Хэлянь Сюань мог взять свои войска для атаки на гору, а отправленные две тысячи солдат и лошадей потеряли бы штаб-квартиру, оказавшись в ловушке между Синьи и Хэлянь Сюанем, таким образам, одновременно нанося удар с двух сторон они, несомненно, были бы легко побеждены.

Однако, Первый глава был более дотошным со своей осмотрительностью. Он выступил против такого плана – выйти с полной силой. Он сказал, что план применения силы приведет к слишком большим потерям, поэтому вместо этого они должны использовать свою мудрость. Но какой конкретный план предпринять, Первый глава еще не решил, поэтому он попросили предоставит свои идеи, Ся Чуньюй. Однако он преднамеренно сделал задумчивый вид, что во время встречи витает где-то в пространстве, погруженный в раздумьях и, когда его спросили о предложениях по поводу плана, он выдвинул несколько идей, полных недостатков и лазеек.

Первый глава разочарованно махнул ему рукой, просто сказав:

– Забудь об этом, я знаю, что ты все еще беспокоишься о болезни невестки. Давай обсудим это в другой раз.

Он должен выиграть немного времени, чтобы дать возможность Хэлянь Сюаню сделать тщательные приготовления.

Пэн Ву отправился распускать своих полумертвых братьев, после тяжелой тренировки, затем вернулся обратно и сказал:

– Третий глава семьи, насчет обеда...

Ся Чуньюй нахмурился все еще погруженный в своих мыслях, бормотал:

– Иди на кухню и возьми что-нибудь из еды.

– Третий Глава, Третий глава... – все время кричал Сун Ци, подбегая к нему.

У Ся Чуньюя веки уже нервно трепетали, пока смотрел, как Сун Ци несется сломя голову и, гадая, не случилось ли чего с той проклятой женщиной?!

Сун Ци, подбежав и тяжело дыша, пыхтел:

– Третий глава, сестрица попросила меня позвать Вас на ужин. Она приготовила так много вкусной еды.

Ся Чуньюй находился в культурном шоке.

– Она уже в порядке?

– Ей уже лучше, но она еще не полностью выздоровела. После приготовления пищи, она вернулась в комнату, чтобы прилечь и отдохнуть, – с улыбкой произнес Сун Ци.

Ся Чуньюй с невозмутимым лицом принялся ругать:

– Ты действительно такой тупой? Почему ты позволил ей готовить, если она еще не полностью восстановилась?

– Сестрица настаивала, что сама хочет приготовить обед, – невинно ответил Сун Ци.

– Она собралась это сделать, и ты хочешь сказать, что не смог отговорить ее? Разве я не попросил тетю Цзян прийти и помочь? Где тетя Цзян? – закричал Ся Чуньюй.

Сун Ци уставился, как нога Третьего главы начала немного перемешаться. Кажется, это был явный признак того, что кому-то сейчас влетит хорошенький пинок и поэтому он торопливо сделал три шага назад, тихо говоря:

– Тетя Цзян помогала.

Он не осмелился сказать, что тетя Цзян просто помогла понюхать блюдо и оценить внешний вид, иначе Третий станет еще более свирепей, в этом сомнений нет.

– Катись отсюда! – рявкнул на него Ся Чуньюй. Хотя он велел ему проваливать, но в место этого он сам сделал большой шаг вперед и поспешно удалился.

Пэн Ву подошел к Сун Ци и сочувственно похлопал его по плечу.

– Пойдем! Нам тоже стоит вернуться и поесть.

Сун Ци закатил глаза и тихо пожаловался:

– Он как бочка с порохом, которая взрывается от каждого малейшего прикосновения.

– Не принимай это близко к сердцу, Третий глава просто беспокоится, – засмеялся Пэн Ву.

– Беспокоится? Тогда почему он и тебя за компанию не отругал? Почему крайним всегда остаюсь я? – возмущался Сун Ци.

Пэн Ву беспомощно ответил:

– Разве я вчера тоже не попал под раздачу?

***

Ся Чуньюй вернулся в маленький дворик и столкнулся с Цзян Шень, которая, тепло ему улыбнувшись, сказала:

– Третий глава, блюда уже подано.

Проигнорировав ее, Ся Чуньюй с каменным выражением лица пошел прямо в комнату.

Е Цзяяо действительно измучанная лежала на кровати, прикрыв глаза, с надеждой хоть чуточку отдохнуть. Она не думала, что приготовление пищи, пока она все еще болеет, будет таким утомительным. Услышав снаружи, голос Цзян Шень, а затем, как кто-то толкнул дверь, она тут же открыла глаза и увидела, что в комнату вошел Третий глава:

– Фейфей, ты вернулся!

У Ся Чуньюя вызвало отвращение это прозвище, что в итоге он забыл все те слова, которые обдумывал по дороге, и за что собирался отругать ее. Его уголки глаз судорожно поддергивались, а на лице мелькало не ясное выражение, но, тем не менее, выглядел он весьма изящно.

– Я предупреждаю тебя, не называй меня так! – прорычал Ся Чуньюй, стараясь говорить, как можно тише. Он, несмотря на то что был в припадке гнева, помнил, что снаружи есть люди, которые могут услышать. Учитывая его бешеный нрав, подавить свою бушующую ярость было дело не из легких.

Е Цзяяо улыбнулась ему во все 32 зуба:

– Тебе не нравится? Тогда я могу поменять на что-нибудь другое. Муж? Господин? Муженек? Или милый?

У Ся Чуньюя появились мурашки по коже от ее явной глупости. Он в раздражении ответил:

– Чуньюй.

Что? Тупой осел? Почему ты обзываешься? Я просто подумала, что прозвище будет звучать более интимно. Хотя, ты не считаешь меня своей женой, но я уже отношусь к тебе, как к своему мужу. Как говорится, курица всегда следует за петухом, а сучка всегда следует за кобелём. Я человек с твёрдыми моральными устоями, так что я твоя на всю оставшуюся жизнь, и все же... – Е Цзяяо сказала это с великой обидой, она также закрыла лицо руками, и сделал вид, что заплакала.

Ся Чуньюй стоял там совершенно безмолвно. Это имя следовало за ним двадцать один год, и он никогда не думал, что его имя может быть связано с тупым ослом. Ся тупой осел или слепой тупой осел.

[!] Его имя пишется 夏淳于 [xià chún yú], что означает – из чистого лета, но так же есть и другие слова схожим произношением. 瞎蠢驴 [xiā chǔn lǘ] что означает – слепой тупой осел.

Ся Чуньюй больше не мог оставаться спокойным и все же закричал:

– Это мое имя! Чунь-юй!

Он тщательно произнес эти два слога, чтобы до её толстого черепа наконец-то дошло.

Некоторое время Е Цзяяо пребывала в замешательстве, а потом упала в приступе смеха. Она неудержимо смеялась, истерично стуча по подушкам: «Ха-ха это слишком смешно! Его зовут Чуньюй, это буквально означает тупой осел... Ха-ха, о Боже, я не могу, сейчас умру со смеху!».

– Что смешного? Я запрещаю тебе смеяться! – Прикрывая свое смущение вспышкой гнева, Ся Чуньюй бросился на эту отвратительную женщину, чтобы закрыть ее раздражающий «клюв».

Е Цзяяо посчитала это настолько комичным, что едва не задохнулась со смеху. Она снова и снова умоляя о пощаде:

– Не... не смеюсь больше...

Ся Чуньюй отпустил ее и яростно уставился на нее, сопротивляясь желанию свернуть ее тощую шею.

– Третий глава семьи, время обеда, – крикнула снаружи Цзян Шень.

Е Цзяяо пытаясь изо всех сил сдержать свой смех, чтоб и правда ее тут не прихлопнули, сказала:

– Ты иди скорее поешь.

Ся Чуньюй повернулся и ушел в подавленном настроении. Одна нога едва переступила порог дома, как он услышал за спиной приступ дикого хохота. Он еле поборол желание вернуться и исполнить то чего так хотелось, мрачно продолжая путь на кухню.

– Третий глава, поторопитесь, холодная еда на вкус не очень, – радостно, подзывала его Цзян Шень.

Ся Чуньюй пришлось окончательно подавить мысли о возвращении, чтобы разобраться с этой проклятой женщиной, решив сначала сосредоточится на еде.

Как бы она ни раздражала его, он не мог отрицать ее способности. Обед, который она приготовила, был очень роскошным. Тушеные свиные тефтели в соевом соусе, жареная баранина с чесноком, пирог с корнями лотоса и мелко нарезанным луком, тушеные в масле весенние побеги бамбука... все ароматы смешались вместе и манящий запах проникал в его ноздри, усиливая его аппетит.

– Сун Ци, иди возьми и принеси вино «Хуадяо»[!] и позволь дяде Цзян попробовать на вкус, – сказал Ся Чуньюй.

[!] «Хуадяо» – лучшее шаосинское рисовое вино.

Сун Ци впал в ступор, уставившись на него.

– Ты что, оглох? Почему ты еще здесь? – рявкнул на него Ся Чуньюй, сверлив гневным взглядом.

Сун Ци всем своим печальным видом, тихо ответил:

– Третий глава, «Хуадяо» больше нет.

– Разве вчера не остался один кувшин? Ты втихую выпил все? – спросил Ся Чуньюй.

– Утром невестка попросила меня это вино смешать с реальгаром и разбрызгать его повсюду. В общем, больше не осталось ничего, – ответил Сун Ци, а затем про себя подумал: «Продолжать ругать меня будет весьма несправедливо, вот так-то».

Ся Чуньюй: «......»

– Даже если бы вино не расходовали таким образом, невестка делает так много вкусной еды каждый день, вина бы все равно не хватило! – оправдывался Сун Ци, бормоча себе под нос.

Ся Чуньюй «......»

Только тогда Ся Чуньюй понял, сколько он выпил. Когда он увидел пищу, которую она приготовила, ему захотелось выпить. С тех пор, как поднялся на гору, он редко даже баловался алкоголем. В совокупности было пять кувшинов. Первый глава и Второй глава каждый унес по одному кувшину. Затем он выпил только один в течение трех месяцев, но вчера вечером был ликвидирован целый кувшин. И сегодня ему снова хотелось выпить. В итоге виновником стала хорошо приготовленная пища.

– Третий глава, у меня все еще есть банка «Чжуецин – Зелень листьев бамбука» (сорт выдержанного рисового вина), если хотите я схожу за ним, – предложил Цзян Шу.

[!] Прямой перевод с Китайского – «Зелень листьев бамбука». Сорт выдержанного рисового вина.

– Забудь, я не буду пить. Во второй половине дня у меня еще есть кое-какая работёнка, и, перебрав слишком много, можно провалить дела. – Ся Чуньюй махнул рукой и взял палочки для еды, прежде чем ткнуть тушеные свиные тефтели в соевом соусе, он добавил: – Давайте есть!

Фрикадельки оказались очень вкусные и имели нежный аромат корней лотоса. Форма держалась крепко, и все же, они были достаточно нежными, чтобы практически растаять во рту. Это была идеальная текстура и консистенция. Был даже аромат зеленого лука и чеснока, но он едва мог чувствовать кусочки чеснока, которые хорошо гармонировали с данным блюдом.

Жареный пирог лотоса был безупречно хрустящим снаружи, но нежный и мягкий, сладкий и вязкий внутри. Тушеные в масле весенние побеги бамбука, были ярко-красными, свежими и приятными на вкус. Даже жареная с чесноком баранина не имела неприятный запах свойственный ей, только восхитительный аромат сочетался с ее нежностью...

Это просто приготовленная домашняя еда, тем не менее, это может конкурировать со стандартами ресторанными блюдами. Она действительно знает, как сохранить оригинальный вкус самих ингредиентов, и в тоже время, делая вкус более вкусным благодаря смешиванию и сочетанию дополнительных ингредиентов. Ее навыки нарезки и контроль над огнем достигли определенного уровня. Такое мастерство не может быть достигнуто полагаясь лишь на один талант или старания готовить, вкладывая душу. Это требовало длительной и изнурительной практики. Интересно, часто ли она готовила дома? Это было неслыханно, чтобы леди из богатой семьи ступала так близко к плите, не говоря уже о том, чтобы часто готовить. Ся Чуньюй был просто сбит с толку.

– Вкусно! Мастерство моей невестки воистину превосходно! Оно даже лучше, чем у шеф-повара ресторана «Башня Небожителей» в города Цзинань. И это не преувеличение, – заявил Сун Ци, весело едя.

Ся Чуньюй хлопнул его по затылку:

– Когда это ты был в «Башне Небожителей»? Даже я там не был!

Сун Ци испытывал боль, прикасаясь к месту, куда только что ему прилетел подзатыльник. Поглаживая свою ноющую от боли голову, он невнятно бормотал:

– Я слышал, что об этом говорили люди. В своей жизни мне не попасть в такое заведение, даже в качестве охранника, сторожить у дверей.

Ся Чуньюй посмотрел на него и с усмешкой сказал:

– Рад слышать, что ты это понимаешь.

Пэн Ву и дядя Цзян расхохотались.

В середине трапезы Ся Чуньюй вспомнил, а потом спросил:

– Твоя невестка уже поела?

– Третья госпожа еще не ела, у нее был не очень хороший аппетит, она сделала немного отвара чумизы (черный рис) который, как она сказала, съест позже, – прервала Цзян Шень.

Ся Чуньюй немного подумав, сказал:

– Тогда оставьте ей немного еды.

Как вихрь уносит остатки черных туч, так и у этих несколько обжор, данная фраза, разом уничтожила их намерения – взять и смести все без остатка. Им оставалась только безучастно смотреть на остатки еды.

Услышав сказанные слова, Сун Ци поспешно забрал свои протянутые палочки для еды.

– Третья госпожа сказала, что не нужно оставлять ей еды, она позже приготовит себе овощную кашу с нежирным мясом, – добавила Цзян Шень.

После этого, все снова взяли свои палочки, и как голодные волки продолжили поглощать все, что лежало на тарелках.

По завершении обеда Цзян Шень собрала все грязные столовые приборы: чашки и палочки для еды, а все остальные разбежались по своим делам. Ся Чуньюй обойдя весь внутренней двор и увидев, что везде посажена травка Саргассо, он вернулся в дом с умиротворенным видом.

В комнате он нашел Е Цзяяо в постели, уже крепко спящую. Ся Чуньюй тихонько открыл окно. Стоя у изголовья кровати, некоторое время пристально смотрел на нее, прежде чем протянуть руку и дотронуться до лба. Он испытал облегчение от того, что ее больше не лихорадило. Затем он прошел в свой кабинет во второй комнате западного крыла и достал карту, чтобы изучить ее.

Синьи находится в восьмидесяти километрах от горы «Черного Ветра». Это территория Фэн Чаолиня, а сотрудничество с бандитами об этом вообще и речи быть не может, потому что он является членом одного из самого влиятельного клана Синьи. Благодаря преданности и щедрости Фэн Чаолиня к нуждающимся, многие выдающиеся личности из Лю Линь искали там убежища, что сделало страну могущественной и величественной. Синьи также является одной из немногих богатых земель в провинции Шаньдун из-за ее процветающей торговли.

Гора «Черного Ветра» всегда хотела насильственно присоединить Синьи, но провалили все попытки нападения. В последнее время Хэ Ляньсюань и Фэн Чаолинь вели переговоры о сотрудничестве, и, как только просочилась информация, Первый глава стал очень обеспокоен. Если Фэн Чаолинь действительно найдет защиту с императорским дворцом, это станет огромной угрозой для горы «Черного Ветра». Поэтому, он хотел атаковать Синьи, как можно скорее, прежде чем возникнут какие-либо серьезные проблемы координации.

Какой план следует использовать, чтобы удовлетворить Первого главу, но все же, позволило Ся Чуньюю работать с Хэ Ляньсюанем? Это проблема была довольно щепетильной.

Ся Чуньюй постоянно что-то чертил и чертил на географической карте, упорно ломая голову над решением проблемы.

Е Цзяяо проснулась и потерла свои мрачные сонные глаза, как следует потянувшись, приготовилась уже встать. С вялостью она вышла из комнаты, голодная и готовая что-нибудь поесть. Пройдя через парадную комнату, она увидела мерцание свечи, исходившие от западной комнаты. Заглянув краем глаза, она заметила, что он сидел за столом, подпирая рукой подбородок и нахмурив брови, что-то записывая на листе бумаги. Она хотела войти, чтобы поздороваться с ним, но поразмыслив, решила все же не беспокоить его.

Она приготовила себе миску овощной каши с нежирным мясом и с удовольствием принялась за еду. После того, как она поела, она вернулась в комнату, готовая снова вздремнуть, когда увидела, что он сидит все в том же положении, в котором она оставила его ранее, сосредоточившись, думая о вещах, она, снова повернувшись на полпути, направилась на кухню, чтобы заварить чай.

Чай высшего сорта – Лунцзин, она также слышала, что его раздобыли, когда ограбили группу торговцев с юга. Смешивая его с горячей водой, нежно-зеленые листья чая медленно раскрывались, словно росток, расцветающий из ветки, просачивая наружу его глубокий и нежный аромат.

Е Цзяяо тихонько вошла в кабинет и легонько поставила чашку чая рядом с его правой рукой, мягко произнеся:

– Чашка свежезаваренного чая освежает.